Второй шанс аврора Уизли (гет)

— Доброе утро, мой мальчик. Надеюсь, я не слишком потревожил твой покой?

Тихий голос с лёгкими отческими интонациями показался мне чем-то знакомым. Интересно, кому в столь ранний час пришло в голову нанести визит в Мунго? Потянувшись на кровати, я нехотя открыл глаза и обомлел. Передо мной стоял директор Хогвартса, кавалер Ордена Мерлина, обладатель туевой кучи наград, титулов и премий Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор.

— Доброе утро, профессор, — вспомнив гермионины уроки вежливости, произнёс я. — А на счёт сна — не беспокойтесь. Я спал просто от скуки.

— От скуки? Интересная точка зрения. Почему же тебе так скучно здесь?

— От безделья. Я не знаю, зачем меня положили в больницу, ведь со мной всё в порядке.

— Рональд, — слегка покачав головой, ответил Дамблдор. — Ты совершил очень сильное, очень затратное волшебство и едва не истощил себя. Неудивительно, что твои родители, беспокоясь о твоём здоровье, настояли на временной госпитализации.

— Но если бы я не совершил того волшебства, то Луна могла умереть от переохлаждения.

— Ты поступил, следуя велению сердца, мой мальчик. И это правильно. Скажу тебе по секрету, с тобой всё будет нормально, ведь у тебя уже вполне взрослое ядро.

— Взрослое ядро? А что это?

— У каждого волшебника есть нечто, называемое магическим ядром или аурой. Совершая любое волшебство, даже самое незначительное, мы тратим частичку этой самой ауры. Если же ты за один раз возьмёшь слишком много сил из ядра, то последствия для тебя могут быть весьма печальными.

— И какими же?

— В лучшем случае ты превратишься в сквиба, в худшем же…

— Я понял вас, профессор. Ну а что насчёт ядра?

— А вот скажи мне, Рональд, ты не задумывался, почему в Хогвартсе начинают обучать с одиннадцати лет и почему никто не продаст тебе палочку, пока ты не достигнешь этого возраста?

— Ну, наверное, это просто традиция.

— Просто традиция? О, нет. До одиннадцати лет у большинства юных волшебников магия крайне нестабильна. Она бурлит и пенится, словно молодое вино и дети колдуют, зачастую не осознавая этого. Результат же во многих случаях бывает непредсказуем. У тебя же, мальчик мой, несколько иная ситуация. Ты более зрел магически чем кажется со стороны. Это редкий дар, Рональд, которым необходимо пользоваться с умом и осторожностью. К моему великому сожалению, этих качеств не было у родителей Луны.

— Вы знаете, что с ними случилось?

— Увы, Ксенофилиус, Пандора и все их соратники погибли. Я не могу точно сказать, что за ритуал они вздумали провести. Одно несомненно: он был тёмным и, выйдя из-под контроля, сгубил более трёх десятков несчастных, соблазнившихся «легким» путем тьмы.

— Ужас, — только и пробормотал я. — А что с Луной? Она поправится?

— Ты, Рональд, очень вовремя сумел отогреть несчастную девочку и её физическое состояние теперь не вызывает у меня опасений.

— А нефизическое?

— К моему прискорбию, у юной мисс Лавгуд очень сильная душевная травма. Полагаю, она тоже пострадала во время того злосчастного ритуала. Врачи сделали всё, что могли, но пока…

— Я понимаю вас, сэр.

— Не стоит отчаиваться, Рональд. С юной мисс Лавгуд сейчас занимаются лучшие ментальные маги, а так же твоя сестра и, — на этом моменте Дамблдор сделал короткую паузу. — Ещё одна девочка с вьющимися каштановыми волосами.

— Гермиона? Она тоже здесь?

— Вижу, ты её знаешь. Если не секрет, то где вы с ней познакомились?

— В Косой Аллее. Её родители впервые посетили наш мир, и мой папа решил помочь им.

— Весьма похвальный поступок.

— Ну а я решил помочь Гермионе. Вот так она и познакомилась со мной, Джинни, близнецами и мамой.

— А вот скажи мне, — при этих словах Дамблдор лукаво улыбнулся. — Тебя как будущего аврора не смутило появление маглов среди Косой Аллеи?

— Нет. Мама говорит, что каждый год к нам в Хогвартс поступают несколько маглорождённых волшебников, поэтому неудивительно, что они приходят сюда. Учебники ведь купить нужно и всё такое прочее.

— Однако наши специалисты приходят в такие семьи лишь за несколько месяцев до начала занятий, а Гермиона поступает лишь в следующем году. Кстати, ты не упомянул про её брата Гарольда, а ведь он тоже волшебник.

— Да? А разве такое бывает? Ну, что у маглов сразу два ребёнка волшебники?

— Подобные случаи весьма редки. Тем не менее, они иногда происходят, и в следующем году Гарольд тоже поступит в Хогвартс.

— Хм, а мне показалось, будто он магл. Да я особо и не смотрел на него. Типичный зубрила. Сидит себе в сторонке да в книжки свои пялится. Я больше с Гермионой общался: мне папа велел… То есть я хотел сказать, что она очень даже ничего.

— Не сомневаюсь в этом, мальчик мой. Целитель Хадсон сказал мне, что она хотела пройти к тебе ещё позавчера вечером, но её не пустили.

— Почему?!

— Во-первых, не забывай, здесь больница, и часы посещений ограничены, а, во-вторых, ты ведь помнишь, что было вчера?

— Помню. Эти писаки прям с цепи сорвались.

— Ну их понять можно, — с улыбкой произнёс Дамблдор. — Ты для них герой, спасший невинное дитя, а магический мир нуждается в героях.

— А как же Мальчик-Который-Выжил? Ведь самый главный герой — это он. Или нет?

— Конечно же ты прав.Просто мне хочется напомнить тебе, что для аврора ты пока слишком доверчив. Ты принимаешь на веру многое из того, что необходимо проверить. Развивай свою наблюдательность, Рональд, тебе, как будущему аврору, она будет весьма кстати и в школе, и на работе, и дома.

— Профессор, а можно задать вам вопрос? Вы видели Гарри Поттера?

— Ты, как я понимаю, хочешь с ним познакомится?

— Конечно — ведь все хотят узнать о нём. Он же герой. Вот я и подумал: раз я теперь тоже герой, то мы с ним могли бы сдружиться...

— Хм, весьма дельная мысль, — Дамблдор заговорщицки подмигнул мне и вполголоса добавил. — А, ты знаешь, что он поступает в следующем году? Ты хочешь попасть с ним на один факультет? Тогда отдыхай и набирайся сил. Хогвартс, как и встреча с Избранным, не за горами.

С этими словами Дамблдор вышел из палаты, а я бессильно рухнул на кровать. Недолгий разговор с директором вымотал меня так, словно на мне весь день таскали мешки с картошкой. Актёрство никогда не являлось моей сильной стороной, а здесь я вынужден был разыгрывать из себя недалёкого послушного отпрыска. И перед кем? Перед Альбусом Дамблдором, старым ублюдком, не один десяток лет манипулирующим нужными людьми и съевшем на подобном деле не первую дюжину книзлов.Интересно, сколь быстро он меня расколол? В том, что старый паук залез ко мне в голову, я не сомневался. Дамби не из тех людей, которые верят другим на слово. Ещё в начале разговора, я почувствовал магическую волну, несколько раз прошедшую сквозь тело. Вслед за этим, среди потока мыслей, возник едва слышный шепоток, раз за разом повторявший «выложи ему всё, расскажи как есть». Готов поставить галеон против кната, если бы не зудящая боль в метке Даров Смерти, начавшаяся столь вовремя и приглушившая странный голосок, то старик узнал обо всём, что мы провернули за это лето.

Но и без моей болтовни у Грейнджеров будут неприятности. Задумай директор проверить семью Гермионы, наш обман вскроется с полпинка. Дамблдору не составит труда сложить два и два, дабы связать исчезновение Гарри Поттера и появление Гарольда Грейнджера. Правда остается слабенькая надежда на гоблинов. Те жуки, за солидный куш, согласились взять на себя защиту семьи моей любимой. Только какой в этом смысл? Вот чтобы вы подумали на месте Дамблдора, увидев на магловском жилище мощные охранные чары? Вот и я том же.

Ну да ладно — сделанного не воротишь. Может быть, у меня в очередной раз взыграла паранойя, средство от которой лишь одно — выяснить всё самому. Сделав над собой усилие, я, превозмогая лёгкое головокружение, двинулся к Луне. Палата, где находилась дочь Лавгудов, располагалась сравнительно недалеко — в другом крыле этажа, однако добраться туда оказалось не так-то просто. Несколько раз мне становилось по-настоящему хреново: к горлу подступала тошнота, в ушах раздавался какой-то непонятный шум, и я едва успевал брякаться на ближайшие стулья, дабы переждать приступ. На моё счастье, у целителей сегодня было полно вызовов и ни один из них не обратил внимания на долговязого паренька в больничной робе, с отстранённым видом глазеющего непонятно на кого. Вот так, шаг за шагом я подобрался к палате Луны, у двери которой меня ждало нечто паршивое. Уборщик, молодой паренёк в мантии обслуживающего персонала драил пол. Я не знал его имени, не знал где он жил, не имел понятия есть ли у него жена или дети, лишь одно было мне известно точно: в том времени он стал моей очередной жертвой. Как сейчас помню властный голос: «убей его ради Общего Блага», бег по весеннему лесу, пьянящий аромат удирающей двуногой дичи и запах теплой крови. До боли закусив губу и резко мотнув головой, я по широкой дуге обошёл уборщика и едва не столкнулся с Гермионой.

— Рон? Что с тобой? Да на тебе лица нет! Так сядь, сейчас я позову дежурного…

— Не надо дежурного. Он тут не поможет. Солнышко, ты знаешь, где здесь можно переговорить, не опасаясь лишних ушей?

— В кафетерии есть укромное место, но тебе туда нельзя. Тебе нужно срочно вернуться в палату. Рон, милый, почему ты так смотришь на меня?

— В моей палате наверняка висит следилка и, готов поставить галеон против кната, не одна. Сегодня я «имел честь» удостоиться беседы… угадай с кем?

— С Альбусом Дамблдором. Он тоже разговаривал со мной. Хорошо, мы поговорим, но потом… Рон пообещай мне, что ты обязательно вернёшься в палату. Я очень прошу тебя… — на последних словах голос Гермионы дрогнул.

— Обещаю, солнышко.

* * *

Путь на шестой этаж, к моему удивлению, прошёл на диво легко. Тошнота, звон в ушах, головокружение — всё это исчезло без следа. Даже зудящая боль в метке стихла, позволяя мне, не делая остановок, идти в кафетерий. Кафетерий… в той жизни, готовясь к родам, Гермиона буквально облюбовала это место. Как потом мне призналась Герми, ей стало ужасно скучно сидеть в палате одной, и она, вооружившись карандашами и бумагой, принялась рисовать персонал вместе с посетителями. Забавные тогда получились каракули…

— Ну вот, тут мы сможем поговорить свободно, — произнесла Гермиона, ставя на стол поднос с нехитрой едой. — Так о чём тебя спрашивал директор, что после этого ты едва стоял на ногах?

— Он заинтересовался тобой, — я, как умел, пересказал диалог и выложил собственные страхи.

— Ох, Рон, — со вздохом облегчения сказала Герми, — Ты напрасно беспокоился за нас. Гоблины сдержали своё слово, и теперь у нас есть вот это.

— Эта клипса защищает твой разум? Но тогда…

— Разум можно защитить по-разному. Иногда, волшебники пытаются противопоставить силе силу. Они обвешиваются амулетами, покрывают своё тело татуировками, проводят ритуалы — и всё это ради одной цели: не пустить легилеманта. Гоблины же пошли иным путём. У них дозволяется запускать клешни в собственный разум, вот только маг, вздумавший совершить подобное, не увидит истинных воспоминаний.

— Эта клипса создаст ложные воспоминания? Но опытный легилемант…

— Клипса ничего не создаёт. Она лишь проецирует желания легилеманта на мозг жертвы, и маг видит то, что хочет видеть. В моём случае, директор Хогвартса увидел маленькую охотницу за аристократами, вздумавшую захомутать недалёкого отпрыска обедневшей благородной семьи.

— Ну, ты сказанула… ой не могу… благородный аристократ…

— Ты зря смеёшься, Рон. Неужели ты забыл про титул твоей семьи?

— Действительно, из головы как-то вылетело. До сих пор не привыкну к этому. Подумать только, я и вдруг виконт. А ты — виконтесса. Того гляди загордимся мы с тобой и превратимся в Малфоев.

— В-о-т к-а-к ты обо мне думаешь, Рональд Биллиус Уизли? — старательно растягивая слова, проговорила Гермиона. — Эти мысли недостойны истинного виконта.

— Приношу свои глубочайшие извинения, — в тон Герми ответил я. — Моя уважаемая леди-супруга как всегда права.

При этих словах мы церемонно раскланялись, а затем, не выдержав этикетной мишуры, дружно рассмеялись. Нет, вы как хотите, а теми дутыми блондинистыми павлинами нам не стать.Оно и к лучшему.

— А если говорить серьёзно, — наконец отсмеявшись произнесла Гермиона. — То я хотела бы спросить тебя насчёт твоей… нашей семьи. Ты хорошо знаешь родовое древо Уизли?

— Хм, боюсь тебя разочаровать, Герми, я не слишком разбираюсь в генеалогии, но постараюсь вспомнить, если чего. Так что ты хочешь узнать?

— Мне не даёт покоя клеймо, висящее над Фредом и остальными. Рон, пожалуйста не делай такое лицо. Это не пустая угроза — это очень серьёзно. Если Предательство Крови не будет как можно скорее снято, то последствия для Фреда, Джинни и остальных будут очень печальными. Мне удалось локализовать время его возникновения. Оно появилось где-то между 1929 и 1953 годом. Тебе известно, что происходило с твоей семьёй в этот период?

— Хороший вопрос. Дай-ка вспомню: отец родился в пятидесятом, дядя в пятьдесят третьем, дедушка с бабушкой поженились в сорок третьем, прадед умер в тридцать четвёртом. Ну вот пожалуй и всё.

— А твоего прадеда звали случайно не Квинтус?

— Да. Была, знаешь ли, у нас раньше традиция — называть детей числами латинскими, ну прям как у Блэков именоваться по звёздам. Прадед у меня был Квинтус, прапрадед Квартус и так далее. Ну а деда Септимусом звали.

— А где же тогда Сикстус? Ведь Квинтус, в переводе с латыни, означает «пятый», а Септимус — «седьмой». Между пятью и семью всегда находится шесть. Ты точно ничего не слышал про Сикстуса Уизли?

— Ничего, — пожав плечами, ответил я. — Наверное, он умер молодым при жизни прадеда, не оставив потомства. Если он и в самом деле существовал, то тебе стоит обратится к близнецам: в Хогвартсе должно хранится его дело, если конечно он там вообще обучался. Слушай, а почему ты думаешь, будто проклятье возникло в те годы из-за него?

— Я прочла книгу Нотта «Священные двадцать восемь», причём в обеих редакциях. Рон, не нужно кривиться. Как бы ты не относился к автору, у него присутствуют очень ценные сведения. И гляди, какую особенность я обнаружила: в первой редакции, вышедшей в 1929 году, семья Уизли упомянута, как блюдущая завет чистокровия и никак не замешанная в симпатиях к маглорождённым.

— Ничего себе, — ошарашенно протянул я. — Погоди, Солнышко, а ты ничего не путаешь? Папа мне рассказывал, что прадед возмутился, когда его семью включили в этот список и даже написал по этому поводу гневное письмо в "Пророк".

— Нет, не путаю. В старых номерах "Пророка" было опубликовано множество статей, где волшебники протестовали из-за того, что Нотт не внёс их семьи в свой список. Однако ни одной статьи, где шло возмущение из-за факта включения я так и не нашла. Да и не стал бы твой прадед протестовать. Он практически всю жизнь стоял на позиции чистоты крови и активно боролся против инициатив Дамблдора о расширении прав волшебников из магловских семей. Во многом благодаря ему билль 25 года оказался отвергнут Визенгамотом.

— Ну не фестрала себе под хвост! — пробормотал я. — Герми, я, правда, не знал об этом. Кто бы мог подумать Уизли и вдруг чистокровные фанатики хуже Малфоев.

— Всё меняется, Рон, однако давай вернёмся к Нотту. Во второй редакции его книги, напечатанной в 1953 году, состав семей изменился. Автор кратко упомянул, что он опишет причины, побудившие его вычеркнуть из числа «Священных двадцати восьми» целых пять родов, в отдельной книге.

— И что он написал?

— Увы, ничего. В пятьдесят третьем году Кант Нотт погиб. В его некрологе говорится о смерти от несчастного случая, однако знаешь что меня напрягло? Сразу после смерти в "Пророке" развернулась кампания против пьянства во время полётов на метле. Не называя имени, газетчики на все лады повторяли историю столетнего старикашки,перебравшего огневиски и сломавшего себе шею. Думай как хочешь, но кому-то оказалось выгодно представить погибшего Нотта старым тупым выпивохой.

— Стоп, может я чего не понимаю, но зачем убивать старика, если книга уже вышла? Я бы на месте тех семей, которых вычеркнули мочканул бы деда до, а не после того как его писанина увидела свет. Кстати, а что за семьи он вычеркнул? Ну кроме нашей.

— Кроме Уизли вычеркнутыми оказались Гампы, Гонты, Фоули и Шафики. Однако с последними вопросов нет — они к пятидесятым годам вымерли в мужском колене. Что же касается издания книги, то оно так и не увидело свет. В частной типографии, где находились готовые к продаже экземпляры, случился пожар, и всё сгорело дотла. Чудом уцелела только одна книга, по чистой случайности оказавшийся в ту ночь у корректора.Этот волшебник положил книгу в свой банковский сейф, а после смерти его имущество оказалось выморочным. Мастер Тинг (ты ведь помнишь гоблина-секретаря, с которым ты ходил в подвалы?), узнав о моих поисках, согласился мне помочь и, в обмен на небольшую мзду, дал возможность изучить материал.

— Это жук своей выгоды не упустит, как, впрочем, и его соплеменники. Только моё аврорское чутьё говорит мне, что он явно этим не ограничился.

— Ты прав. Мастер Тинг, за определённый процент, согласился также помочь нам легализоваться в магическом мире. Как ты понимаешь, наша первоначальная легенда теперь никуда не годится.

— Угу, то, что прокатило с отцом, не прокатит с Дамби. Так чего тебе предложил этот гоблин?

— Стать жертвой магического выброса, — улыбнувшись ответила Гермиона. — Якобы он, наблюдая за мной, был обнаружен, а я, испугавшись неведомой зверюшки, ненароком оглушила его стихийной магией. После чего, мастер Тинг был скручен, препровождён к родителям, дал клятву рассказать о мире волшебства и указал нам путь в Косую Аллею.

— Ловко придумано, ничего не скажешь.

— Только это не главное. Теперь, когда Тинг занял должность хранителя сейфа Поттеров, Гарри может брать небольшие суммы со своего основного счёта, правда за это гоблины будут класть в свой карман двадцатую часть от снимаемых денег.

— По мне это грабёж.

— По мне тоже. Но мы сейчас не в том положении, чтобы выкаблучиваться. Одно утешает: у гоблинов полно связей, благодаря которым мы можем получить доступ к сотням книг, имеющих для нас первостепенное значение. Знаешь, Рон, в тот раз я считала себя жутко умной и знающей буквально обо всём, но теперь, чем больше я изучаю написанное, тем больше осознаю собственную ущербность.

— Ущербность? Ты? Да кто тебе сказал про такое? Покажи мне этого флобер-червя...

— К сожалению,я не шучу. Знания, которые нам преподавали в школе отличаются ужасной неполнотой. Я могу говорить об этом со стопроцентной уверенностью, ибо я читала учебники пятидесятилетней давности и то, по чему обучают сейчас. Ты слышал когда-нибудь выражение "знание-сила"? Так вот, что я скажу тебе: за последние полвека мы резко ослабели. Мы потеряли прорву информации, имея которую нам бы удалось избежать множество бед. Вот скажи, ты слышал хоть что-то о клятве Малого Отрицания?

— Нет, — честно признался я.

— А если бы мы про неё знали, то Гарри не пришлось бы на четвертом курсе сражаться с драконом.

— Ох и ни хуя себе…

— Рон, следи, пожалуйста, за языком! Ты не аврор и даже пока не школьник.

— Ой, извини, Герми, случайно вырвалось. У меня просто в голове не укладывается: устроить махач с огнедышащей тварюгой, да ещё один на один. Неужели никто из нас… — в этот момент я замолк.

Перед глазами замелькали картинки из того девяносто четвертого года. Вот на школьный двор спускается запряженная пегасами карета, из которой выходят умопомрачительные в своей красоте вейлы. Вот посреди озера всплывает пиратский корабль с дурмстранговцами на борту. Тех и других приветствует директор Дамблдор, зажигая пылающий синим огнём артефакт. Воспоминания о всём этом оказались столь яркими, что я невольно улыбнулся, однако в следующий миг моя улыбка погасла. Яркие картины сменились картинами мрачными.

Перед глазами снова возник Большой Зал, только теперь взоры всех, кто находился в нём были устремлены на Гарри. Ученики, учителя, гости глядели на моего друга так, словно он совершил какое-то тяжкое преступление. И самое паскудное, я сам оказался в числе тех, кто устроил ему "райскую жизнь". Хорош друг: не единожды публично обозвать Гарри мошенником, раздавать значки "Поттер-смердяк" и всё это вместо того, чтобы поддержать близкого человека перед битвой с огнедышащим ящером. Слов нет — есть мат да афоризмы.

До боли закусив губу, я отвернулся к окну и прижался щекой к стеклу. Ноябрьский дождь, второй день подряд заливавший Лондон, барабанил по стёклам, превращая внутренний дворик больницы в гигантскую лужу. На душе моей было столь же погано, сколь и на улице.

— Рон, — раздался ласковый шепот Гермионы.

Приобняв меня за плечи, Герми легонько провела рукой по волосам, отчего зудящая боль в сердце мигом утихла.

— Всё это — дело прошлое. Гарри давным-давно тебя простил. Не терзай себя.

— А ты? Ты простила меня за всё, что я с тобой сотворил?

— Конечно, глупенький, — Гермиона чмокнула меня в щёку и после минутного молчания заговорила вновь. — Я просто хотела сказать, что знай Гарри ту клятву, то ему не пришлось бы сражаться с драконом. Произнеси он эти слова при двенадцати свидетелях, то ему не только бы не пришлось лезть к хвостороге, но и удалось бы разоблачить прихвостня Волдеморта.

— И Седрик, в итоге, остался бы жив, — догадался я.

Герми кивнула и молча уставилась вниз. Несмотря на то, что на улице бушевала непогода, во внутреннем дворике Мунго по-прежнему стояла небольшая группка газетчиков, время от времени пытавшаяся проникнуть в больницу. К счастью, вчерашнего "налета хищников" не повторилось: охрана была начеку, пресекая любое поползновение акул пера.

— Никак не уймутся, — констатировала Гермиона. — Будто у них ничего иного не происходит. Я даже подумала, будто их специально натравили на тебя.

— Ну, это вряд ли, — усмехнулся я. — Нас, волшебников, мало, новостей — тоже мало, а тут такая фактура. Вот они и скачут вокруг. Героя лепят.

— Но ведь ты действительно спас Луну. Бедняжка, потерять обоих родителей... Что же теперь с ней будет?

— Не знаю, солнышко. Близких родственников у неё нет. Думаю её отправят в приют.

— А разве у волшебников есть приюты?

— В том-то и дело, что нет. Я имел ввиду магловский приют. Папа рассказывал, что ещё совсем недавно так поступали с осиротевшими сквибами. Им стирали память и вычеркивали из нашего мира.

— Но Луна не сквиб! Она не выживет среди маглов. Неужели ты согласен бросить её на произвол судьбы?!

— Нет конечно. Только я пока не знаю что делать. Джинни вот вчера предложила папе с мамой удочерить Луну. И знаешь, я не стану возражать против ещё одной сестры. Да и остальные, думаю, тоже. Только вот шансов на то, что нам передадут хотя бы опеку считай нету: ты ведь видела нашу Нору. Герми? Ты слышишь меня? Ты что-то задумала? Судя по твоей улыбке, у тебя план из разряда слизеринских. Ну не тяни книзла за хвост!

— Ты прав, Рон. Мне кажется, я знаю как спасти Луну от приюта, а заодно помочь твоим родителям. Только для этого тебе вновь придётся сыграть небольшой спектакль. Итак, слушай...