Вчера умрет твоя любовь (гет)

Дурные предчувствия начали мучить Айрис еще во сне, когда под утро обычный сон ни о чем сменился кошмаром, больше похожим на психологический триллер. Айрис проснулась на рассвете в холодном поту, с заледеневшими пальцами что на руках, что на ногах. Образы кошмара ускользали, она не могла вспомнить, что же ей снилось — набор бессвязных картинок, оставивший в душе нарастающую тревогу.

Путь до душевой был похож на прогулку по сугробам босиком. То ли согревающие чары почти развеялись, то ли тревога порождала озноб — Айрис не знала, но ее ощутимо трясло, когда она дрожащими пальцами выворачивала вентиль душа почти на кипяток. Комнату заволокло паром, тело раскраснелось, но вылезла Айрис из-под обжигающего потока воды только тогда, когда Меган деликатно, но настойчиво напомнила о времени и очереди на умывание.

Легче после душа если и стало, то ненамного.

Айрис махнула рукой на риск и все обещания, что давала Гермионе, и запихнула в карман школьной сумки мантию-невидимку. Идея была далека от отличной, зато тревога, от которой к горлу уже тошнота подкатывала, наконец уменьшилась.

На завтрак Айрис ушла одной из первых, примкнув к компании Шафика и Дэвиса. Слушать болтовню Меган, беспокоиться об Эмме или выдерживать проницательные взгляды Альфарда она силы не нашла.

Поутихшая было тревога кислотой разлилась по желудку, стоило спуститься вниз из башни: в дверях в Большой зал, нервно переминаясь с ноги на ногу, стояла Карен. Айрис замедлила шаг, а потом поймала ее взгляд. Карен дернулась, вздрогнула так, что с десятка ярдов было видно, и уставилась в ответ, без слов говоря: «я ждала тебя».

— Я потом подойду, — чуть хрипло сказала Айрис Шафику, покинула недоуменно переглянувшихся парней и приблизилась к Карен. Та стояла бледная, как привидение, а ее взгляд бегал, словно в испуге.

— Ариста, ты… — Карен откашлялась, безуспешно маскируя нервозность. — Я… Мы можем поговорить?

— Конечно, — Айрис инстинктивно обернулась, ища удобное место для разговора. Карен так переживала не от хороших новостей.

— Не здесь только, можно?

Поймав кивок, Карен почти сорвалась с места. Айрис думала, что она заведет ее в какую-нибудь нишу или в пустующий класс, но коридор сменился общим холлом, а затем — двориком Хогвартса. В лицо тут же ударил шотландский воздух, дымный, резковатый и колкий, наполненный влагой и запахами палой листвы, пожухлой травы и сырой земли.

— Не стоит, чтобы нас видели… — пробормотала Карен, и Айрис усилием воли подавила рвущиеся наружу слова, что вообще-то они не слишком-то скрывались, пока шли на выход, и их заметили минимум десяток человек. Если Карен так было легче, то пусть.

— Селвин что-то успел тебе сделать?

Карен резко повернулась к Айрис и ожгла ее каким-то странным взглядом, немного злым, немного неприязненным.

— Нет, — грубовато ответила она. — Речь о тебе.

Айрис закатила глаза. Она все еще считала, что у Селвина не хватит сил и фантазии как-то ее достать. Но палочку в кармане все равно проверила: Карен была под клятвой, и хотя она не походила на человека, способного завести в ловушку, бдительность терять не стоило.

Школьный двор Карен не угодил тоже, и та, буркнув что-то вроде «мы как на ладони» и воровато оглядевшись, завела Айрис в ближайшую теплицу.

Пятую, поняла Айрис, внимательно осматриваясь и не выпуская палочки из руки. Селвина не было, как и кого-то еще. Карен прошла чуть вперед, подставив Айрис беззащитную спину, нервно сгорбленную, худую, вызывающую острую жалость. Чтобы окончательно развеять все сомнения, Айрис на выдохе одними губами шепнула: «Homenum Revelio». Заклинание честно указало на Карен — и все.

Ловушки не было.

— Чего ты добиваешься? — Карен развернулась. Она все еще нервничала, теребила рукава мантии и совсем не выглядела как человек, уверенный в том, что хочет сделать. На Айрис она по-прежнему избегала смотреть, а из-за взволнованных жестов казалось, что дай ей волю — и она сбежит, оставив Айрис в теплице одну.

— Я хочу помочь тебе, — спокойно ответила Айрис. — Тебе не нужно переживать за меня, я могу за себя постоять. Но если ты мне можешь что-то рассказать…

— Зачем тебе это? — голос Карен неожиданно почти сорвался на крик. Айрис прищурилась. Ей переставало нравиться такое поведение. Что, черт возьми, Селвин успел с ней сотворить? Карен, даже беззвучно плача в туалете над раковиной, хорошо сдерживала эмоции, но сейчас от нее отчетливо веяло истерикой.

— По-твоему, то, что он с тобой сделал, — нормально? В порядке вещей? Он молодец, пусть и дальше поступает так же? — раздраженно спросила Айрис, скрестив руки на груди. За ее спиной в кадке зашевелилось какое-то растение. Айрис обернулась и отодвинулась — подальше от греха. В пятой теплице в ее родном времени профессор Спраут выращивала всякую опасную гадость, вроде тентакулы или дьявольских силков. И, похоже, это было наследие ушедших лет, потому что мирными цветочками здесь не пахло и сейчас, в сороковых.

— Вот сюда лучше встань, — посоветовала Карен, указав на пятачок перед собой. — Надо было в другую теплицу зайти, тут жутко.

Айрис пожала плечами, занимая предложенное место. Жутко в теплице не было, зато опасно — точно. Как в загоне среди огненных мантикрабов, гиппогрифов и других любимцев Хагрида. Вроде школьная программа, но шеей все равно рискуешь.

— Ладно, я сказать хотела, чтобы ты оставила меня и Эрвига в покое, — глубоко вдохнув, продолжила Карен. — Мне не нужна твоя помощь. Все не так страшно, как ты думаешь. Эрвиг, он… скоро и сам меня отпустит. И вообще, у него невеста есть.

Айрис нахмурилась. Беседа принимала неожиданный оборот.

— Не вмешивайся больше в его дела, ясно? Это предупреждение.

Лицо Карен приняло чуждое выражение, слишком жесткое, торжествующее. Айрис, удивленная угрозой, не успела среагировать вовремя, и тут ее знакомо отбросило назад — прямо на паутину из склизких веток какой-то растительной дряни.

Понимание, что Карен — вовсе не Карен, пришло слишком поздно. Айрис попыталась сопротивляться чужой магии, давившей на нее удушающим прессом, и у нее даже почти получилось — кто бы перед ней ни стоял, до Риддла ему было далеко. Но растение ожило и опутало тело Айрис фиолетовыми ветками-лианами, стиснуло как жгутами, а через секунду пришла боль. Чем бы оно ни было, оно жглось.

Айрис дернулась, но ветви сжались еще сильнее, поползли дальше, опутывая грудную клетку, целясь в шею.

— Ты соображаешь, что делаешь? — прохрипела Айрис, безуспешно сражаясь с растением.

— Разумеется, — «Карен» кивнула, ожесточенно наблюдая за ней. — Не смей мешаться у Эрвига под ногами, ясно? Кем ты себя возомнила?

— Ты дура! — рявкнула Айрис, и «Карен» дернулась как от удара.

— Опять? — зашипела она. — Опять ты намекаешь, что у меня ума не хватает? А где твой хваленый ум, а? Это ты тут в растение вляпалась. Запомни этот урок, Суон.

В голове словно щелкнуло, и Айрис узнала ту, что выдавала себя за Карен. Айрис попыталась дотянуться до палочки — бесполезно. А провоцировать чокнутую невесту Селвина не хотелось совсем. Блоссом очень удачно изображала Карен, ровно до того момента, пока не решила прибегнуть к тому же приему, что и при их первой встрече в туалете. Истерия, экспрессия, повернутость на Селвине, даже агрессия при намеке на отсутствие разума — все говорило о том, что перед Айрис действительно Лиза Блоссом. Дотянуться бы до сумки, до карты Мародеров — та беспристрастно показывала сквозь Оборотное.

Блоссом вышла из теплицы почти бегом, все же бросив Айрис бороться с растением одну. Это было ожидаемо. Айрис попыталась отцепить от себя ветку-жгут, но сделала только хуже. Перед глазами поплыло, адреналин как-то схлынул, и по коже расползлась ожоговая боль. Ощущения усиливались с каждой секундой, и вскоре тело словно запылало в огне. Айрис со стоном обмякла, вынуждая себя прекратить сопротивление.

Растение напоминало дьявольские силки — ветви-лианы, удушающая хватка. Пусть оно было не темно-изумрудным, а ядовито-фиолетовым, как тентакула в Запретном лесу, и разъедало кожу подобно кислоте — по обвитым запястьям поползли струйки крови, — оно вело себя точь-в-точь как силки. И идея расслабиться оказалась верной.

Хватка растения тут же ослабла. Айрис прикусила губы, растворяясь в жгучей боли, запрещая себе напрягаться. Безвольно висеть на ветках, прикосновения которых оставляли кислотные ожоги, было пыткой. Айрис стискивала зубы, убеждала себя, что круцио от Риддла было куда больнее, и мысленно заклинала треклятое растение поскорее выпустить ее тело из плена.

Когда освободились руки, выпутались ноги, и только плечи и спина все еще оставались в обжигающей хватке гибких стеблей, Айрис прикрыла слезящиеся глаза и призвала на выручку свою магию. Не сразу, но та откликнулась, воздух загустел от времени, звуки растянулись, движения силков замедлились. Айрис резко рванула вперед, упала спиной на песчаный пол, выхватила палочку и швырнула во взвившееся растение сгусток огня.

Стебли убрались от Айрис мгновенно. Она свернулась на песке, инстинктивно защищаясь от хищных обитателей пятой теплицы. Сознание уплывало, боль уходила глубже в тело, конечности немели. Растение определенно было ядовито.

Айрис попыталась встать, но не смогла сдвинуться даже на фут. Ей нужна была помощь, и как можно скорее, пока яд не закончил свое дело. Собрав последние силы, она подняла палочку, вспомнила лица Гермионы и Рона, шутки близнецов, пироги миссис Уизли и прошептала:

— Expecto patronum.

Серебристое облачко вылетело с кончика палочки, зависло, словно в раздумьях, и приняло привычную форму. Сохатый склонил голову, увенчанную роскошными рогами, беззвучно стукнул копытом. От его присутствия стало тепло и легко.

— К миссис Ургхарт. Пятая теплица, отравление…

Айрис уронила руку. Сохатый серебряной стрелой вылетел из теплицы, унося облегчение с собой. И это было последним, что Айрис запомнила перед тем, как закрыть глаза и провалиться в беспамятство.

 

Пришла в себя она в больничном крыле. Открыла глаза, увидела над собой белый сводчатый потолок и вздохнула. В нос ударил травянистый, сладковато-горький запах зелий и мазей, которым было пропитано все в лазарете.

Помня о своем последнем пробуждении на больничной койке, Айрис осторожно повернула голову. Перед глазами закружился хоровод темных пятен, к горлу подкатила тошнота, но зато ничего не болело, а тело слушалось.

И то ли миссис Ургхарт услышала возню, то ли на кровать были навешаны специальные чары, но медиведьма тут же вышла к Айрис из-за ширмы.

— Проснулась, милочка? Ну и напугала же ты нас. Лежи смирно.

Айрис, попытавшаяся приподняться, послушно вытянулась вдоль койки.

— Что со мной? — спросила она, наблюдая, как миссис Ургхарт проводит диагностику. На лице медиведьмы проступило неодобрение.

— Профессор Бири вывел новый вид дьявольских силков. Будто мало опасности от обычных! На стеблях был яд, который… У тебя прибавилось шрамов, милочка, — резко закончила миссис Ургхарт и убрала палочку. Айрис тут же подняла руки перед собой. Запястья были обмотаны зеленоватыми от мази бинтами. — Что-то я успела залечить, но некоторые шрамы не сойдут никогда. Яд гибридных силков относится к темномагическим, и единственная причина, по которой он не запрещен — его полезные свойства в медицине. Но, чует мое сердце, скоро придется искать ему аналог, Министерство точно наложит на него запрет… И зачем ты только пошла в пятую теплицу?

Айрис молча неуклюже села. Бинты ощущались на плечах, спине, предплечьях. Там тоже останутся шрамы? Если так пойдет и дальше, через пару лет она сможет пугать детишек не хуже Муди.

— Теплица не Запретный лес, миссис Ургхарт, — спокойно ответила Айрис. — Это территория школы, и я не первокурсница. Просто несчастливая случайность…

— Случайность? — удивилась медиведьма. — У профессоров было иное мнение. Студенты, в том числе твои сокурсники, видели, как тебя к теплицам уводила Карен Милн.

Айрис похолодела. Карен! Никто же не знал, что это была не она!

— Где она и что с ней? — хрипло спросила Айрис, нервно сжимая в кулаках одеяло.

— Ее должны были отвести к директору, чтобы определить меру наказания. Если учесть, что она завела тебя в пятую теплицу, а потом бросила там, ничего хорошего ее не ждет. Невероятное везение, что ты смогла в своем состоянии послать Патронуса…

Айрис уже не слушала, активно выбираясь из постели. У Карен были проблемы, большие проблемы. Ее собирались обвинить — или уже обвинили — в намеренном причинении вреда студенту, а если учесть, что силки убивают и этот вред мог закончится смертью, мерой наказания должно было быть нечто посерьезнее отработки.

— Куда ты собралась? — миссис Ургхарт снова взялась за палочку. Как и мадам Помфри, она явно не любила отпускать своих пациентов до окончания лечения.

— Вы не понимаете, — Айрис поискала взглядом свою палочку и обнаружила ее на прикроватной тумбочке. — Карен вообще ни при чем. Мне нужно поговорить с Дамблдором!

— Лежи, милочка, — медиведьма чарами уложила забрыкавшуюся Айрис обратно в постель. — Тебе нельзя так активно двигаться. Раны не стянулись заклинанием, поэтому твое лечение займет больше времени. Альбусу я направлю записку, скажу, что ты очнулась, и с тобой можно поговорить. К тому же, мисс Милн наверняка уже узнала о мере наказания…

— Но она невиновна! — Айрис вновь дернулась, и миссис Ургхарт неодобрительно покачала головой.

— Профессора разберутся, не переживай. Мисс Милн выслушают, прежде чем наказывать. И тебя тоже. Лежи теперь.

Но Айрис лежать в постели не хотела. Никто не понимал, что Карен и рта раскрыть не сможет, потому что под клятвой — если, конечно, к произошедшему в теплице приложил руку Селвин. А Айрис была уверена в том, что приложил! Под личиной Карен скрывалась Лиза Блоссом, она узнавалась по поведению, но больше никаких доказательств Айрис не имела. У хаффлпаффки наверняка ума не хватило бы провернуть такое в одиночку, а значит, настоящая Карен в это время была с Селвином, который просто скажет на допросе, что уединился с невестой… В итоге Карен вынудят взять вину на себя!

— Проклятье! — прошептала Айрис, когда миссис Ургхарт скрылась в своем кабинете. Если бы только Айрис знала заранее, что для мести ей Селвин подставит Карен, она бы точно придумала иной план. Почему всегда за нее расплачиваются другие?

Айрис решительно откинула одеяло, вскочила на ноги и схватила свою палочку с тумбочки и халат со спинки стула.

— Милочка! — возмутилась медиведьма, тут же появляясь в дверях палаты. Значит, на кровати были чары.

— Простите, миссис Ургхарт! Я обязательно вернусь, как только увижу профессора Дамблдора и Карен!

Миссис Ургхарт взмахнула палочкой, желая угомонить Айрис, но ее чары разбились о невербальное протего.

— Простите, — виновато повторила Айрис и бросилась под щитом к выходу. На дверях тоже были чары, но ее они не остановили.

— Мисс Суон! Вы сошли с ума, немедленно вернитесь!

Айрис заклятием захлопнула за собой дверь и бросилась прочь.

Коридоры, проходы, лестницы замелькали как бешеный калейдоскоп. Каменный пол обжег холодом босые ноги, замковая прохлада пробралась под наспех надетый халат и больничную рубашку. Раны под бинтами открылись, расцвечивая зеленовато-белые повязки алыми пятнами и полосами.

Айрис неслась к кабинету Дамблдора, крепко сжимая в ладони палочку и не обращая внимания ни на вернувшуюся боль, ни на холод, ни на сбившееся дыхание, ни на ошарашенные взгляды студентов.

— Суон, что?.. — преградил ей путь Барти Крауч.

— С дороги! — рявкнула Айрис и одним невероятным прыжком преодолела последние восемь ступенек лестницы. — Даже не думай! — добавила она, заметив, что Крауч потянулся за палочкой.

Она бежала так, словно за ней гналась смерть. Студенты инстинктивно вжимались в стены, когда она вихрем проносилась мимо. Лишь когда на пути возникли слизеринцы во главе с Риддлом, Айрис сбавила темп.

Риддл остановился посреди коридора, смотря на нее с удивлением и любопытством. Его взгляд скользил по ее босым ногам, всклоченным волосам, распахнутому халату, бинтам, окрасившимся из-за крови. Но впервые за все время, проведенное в прошлом, Айрис интересовал не он, а стоящий позади него Селвин. Самодовольный, надменный.

Айрис уже подняла палочку, готовая проклясть его, и тут же с рычащим стоном уронила руку: поняла, что все ее заклинания разобьются о щиты стоящего чуть впереди Риддла. Как идеальный староста, тот ни за что не допустил бы дуэли в коридоре.

В итоге она просто ожгла Селвина яростным взглядом, стремительно приблизилась к нему и тихо процедила:

— Если ты думаешь, что я не узнала под Оборотным Блоссом, то ты идиот. И это, — Айрис ткнула пальцем в окровавленную повязку на ключицах, — меня не остановит.

Селвин резко побледнел и растерял весь запал.

— Суон, — мягко заговорил Риддл, словно она сбежала не из лазарета, а из палаты для душевнобольных, но Айрис, игнорируя обращение, молча поставила за своей спиной щит от возможных заклятий, отодвинулась от Селвина и кинулась дальше по коридору. Ей нужен был Дамблдор.

Больше ее никто не попытался остановить. Домчавшись до кабинета заместителя директора, который в девяностых принадлежал МакГонагалл, Айрис забарабанила кулаком в дверь. На пятом энергичном стуке щелкнул замок, дверь резко распахнулась, и Айрис по инерции влетела в помещение.

Дамблдор был не один. В гостевых креслах сидели деканы всех остальных факультетов и Мэррисот. Профессора удивленно воззрились на Айрис.

— Профессор Дамблдор, сэр, Карен не виновна! — на одном дыхании, срывающемся от бега, не размениваясь на приветствия, выпалила она.

— Ариста! Вы что, из лазарета сбежали? — возмутилась Мэррисот, Тофти и Бири синхронно охнули, а Дамблдор пронзительно посмотрел Айрис в глаза и встал из-за своего стола. — Вам нужно немедленно вернуться обратно!

— Нет! — мгновенно воспротивилась Айрис. — Сначала мне нужно поговорить с профессором Дамблдором!

— Галатея, полагаю, Мелисандра никогда бы не отпустила пациента в таком виде, поэтому ответ на вопрос очевиден. И раз Ариста решилась на побег, дело, уверен, действительно важное, — сказал он. — Ариста, девочка моя, но разве не мисс Милн привела тебя в пятую теплицу?

Айрис выдохнула. Ей запоздало стало неловко и за свой внешний вид, и за бесцеремонность. Она запахнула халат и задумалась, как лучше донести до Дамблдора правду. Ее даже присутствие посторонних ушей не смущало. Проблема была только в одном — с Дамблдором наедине Айрис могла говорить полностью откровенно, упоминая магию времени, и не переживать, что своим поведением она натолкнет на опасные мысли. В присутствии профессоров же нужно было выбирать выражения.

— Это была не Карен, сэр. Кто-то выпил Оборотное.

Теперь заохал Слагхорн. Мэррисот подобралась, остальные профессора напряженно переглянулись.

— В моем кабинете не было никаких следов взлома, — попытался откреститься Слагхорн. — Но я проверю, немедленно, сейчас же.

— Это серьезное заявление, — нахмурилась Мэррисот и обменялась взглядами с Тофти. Взгляд Дамблдора тоже изменился, но Айрис видела: он ей поверил.

— Ты подозреваешь кого-то конкретного?

— Да, сэр. Только у меня нет доказательств. Но я уверена…

— Без доказательств мы бессильны, — отрезала Мэррисот, перебивая ее и не давая назвать имя Блоссом. — Карен ни слова против не сказала, когда ей выдвинули обвинения, поэтому сейчас решается вопрос об исключении…

— Но она невиновна! — в панике выкрикнула Айрис. Проклятье, она точно знала: вина была на Селвине, который и сговорил Блоссом, и подставил Карен. Последняя же под клятвой ходила…

— Коллеги, я могу поговорить с Аристой наедине? — негромко попросил Дамблдор. — Гораций, проверь, пожалуйста, запасы Оборотного: возможно, среди студентов есть талантливые взломщики. Галатея, окажи любезность, поставь в известность Армандо, что Ариста Суон, как пострадавшая, настаивает на невиновности мисс Карен Милн. Ариста, присаживайся.

Профессора, растерянно переговариваясь, покинули кабинет. Каждый из них бросил встревоженный, недоверчивый взгляд на Айрис. Она дождалась, когда закроется дверь за Слагхорном — он выходил последним, — и буквально рухнула в предложенное кресло, коричневое, кожаное, слегка потертое, украшенное медными заклепками. Дамблдор сел обратно на свое место, сложил пальцы домиком и проницательно уставился на Айрис поверх очков-половинок.

— Итак, у меня были подозрения, что Карен ни при чем — все же я декан Гриффиндора и неплохо знаю своих студентов. Но я бы хотел услышать полный рассказ от тебя. Полагаю, в нем есть нечто, о чем ты не желала бы говорить в присутствии остальных профессоров.

Айрис кивнула. Смотреть на Дамблдора было неудобно: он сидел спиной к огромному окну, в которое сейчас били невыносимо яркие лучи закатного солнца. Поэтому она уперлась взглядом в темную полированную столешницу. На ней лежали старые книги, исписанный пергамент и чернильница с нетерпеливо подрагивающим зачарованным пером.

— Я сама мало что понимаю, сэр. Карен дала какую-то клятву. Это из-за нее она не может говорить. Мне известно только о том, что клятва есть.

Дамблдор вздохнул, словно подтвердились его худшие подозрения.

— Клятва, значит. Но при этом ты уверена, что в теплице была не Карен, которую заставили обмануть тебя, а кто-то другой.

— Да. Лиза Блоссом, я уверена в этом!

— Лиза? — удивленно уточнил Дамблдор. — С четвертого курса Хаффлпаффа?

— Я не могу это доказать, — убито призналась Айрис и разочарованно отвернулась. Теперь в поле ее зрения оказались массивные старые шкафы и герб Хогвартса в полстены. — У меня с ней был конфликт из-за Селвина, потом я узнала, что она его невеста, ну и… — Айрис дернула плечом и неопределенно покрутила кистью руки. — Влюблена она в него. Похоже, что сильно. По-моему, ее очень задело его поражение вчера в дуэльном клубе.

— Любовь порой толкает людей на неприглядные поступки, — заметил Дамблдор, и Айрис вздохнула.

— Знаю, сэр. Утром в самом начале ее поведение было совсем как у Карен, и я поверила. Но в тот момент, когда она толкнула меня на то растение, она выдала себя. Она вела себя точно так же, как и при первом нашем разговоре!

— Если бы мы могли обвинять только за одно поведение, в школе училось бы уже в три раза меньше учеников, — резонно заметил Дамблдор, прозрачно намекая, что для обвинений нужно что-то существеннее. Айрис это понимала, но большего рассказать не могла — нечего было.

— Но Карен подставили! — она подскочила на кресле и взмахнула руками, не в силах удержать эмоции.

— Ариста, успокойся, пожалуйста. Я верю тебе. Откуда тебе известно, что Карен дала какую-то клятву?

Айрис уже открыла рот, чтобы ответить, когда почувствовала странную тревогу. В кабинете словно потемнело, солнце зашло за тучу, погрузив все помещение резко во мрак. По телу пробежали мурашки, воздух стал вязким, секунды замедлились. А затем Айрис услышала ход часов.

Тик-так. Тик-так. Тик…

Айрис дернулась, взглядом ища часы в кабинете, но их не было. Время отсчитывало свой ход только в ее сознании.

— Профессор, кажется, я не могу ответить на ваш вопрос, — хрипло и абсолютно честно сказала она, облизнув пересохшие губы. — Потому что сейчас я отчетливо чувствую бег времени.

— Который можешь изменить одним словом, — закончил за нее Дамблдор, верно догадываясь об угрозе. — Любопытно… Хорошо, я поговорю с мисс Милн сам.

— Карен не исключат? — Айрис обеспокоенно посмотрела на него. Теперь солнце больше не било в глаза, и было отчетливо видно усталые, пока совсем тонкие морщинки на его лице.

— Надеюсь, что нет. Я сделаю все от меня зависящее.

Это не обнадеживало. Совсем.

— А если я скажу, что сама предложила пойти в теплицу? Сама наткнулась на это чертово растение? Что у меня нет к Карен никаких претензий? Что ее в тот момент вообще уже в теплице не было, она даже не знала, что я попала в ловушку силков? — надежда в груди вспыхнула с новой силой.

— Посещение пятой теплицы без преподавателя — нарушение школьных правил. Сейчас к тебе нет вопросов, но если ты возьмешь вину за произошедшее на себя, они появятся. Ты готова нести последствия за чужой проступок?

Айрис вдруг вновь вспомнила маленькую фигурку Гермионы, отважно заявившей, что сама пошла искать тролля, считая, что сможет с ним справиться, и уверенно кивнула.

— Да, сэр. Если это поможет настоящей Карен — да.

Дамблдор улыбнулся, смотря на Айрис с признательностью и каким-то еще чувством, до странного похожим на гордость.

— При таком раскладе все, что ей грозит, — выговор за нарушение школьных правил.

— Но ведь я уже сказала об Оборотном, и меня слышали преподаватели.

— Думаю, они поймут причины, по которым ты соврешь. Безусловно, как профессор и заместитель директора, я не могу одобрить ложь, однако как человек я понимаю твое решение. Мне бы не хотелось, чтобы из школы исключили ложно обвиненного в покушении на жизнь.

Айрис выдохнула. Покушение было, но не Карен за ним стояла. Селвину и Блоссом скорее всего даже обвинений не предъявят — на каких бы основаниях? — но тут уже Айрис разберется сама. Они не останутся безнаказанными, с неожиданным ожесточением подумала она.

Больше Дамблдор ни о чем говорить не стал. Айрис, решившая, что теперь ей предстоит идти через ползамка обратно в больничное крыло, встрепенулась, когда по приказу профессора в его кабинете с тихим хлопком появился домовой эльф и важно раскланялся.

— Думаю, заставлять тебя возвращаться в лазарет пешком несколько жестоко, — понимающе улыбнулся в рыжую бороду Дамблдор, и Айрис признательно кивнула. Она и так дала почву для сплетен на полмесяца вперед.

Домовик протянул сухую маленькую ладошку Айрис и крепко сцапал ее за запястье. А потом просто аппарировал, втянув Айрис в странную, непривычную воронку парной аппарации. То ли из-за эльфийской магии, то ли из-за антиаппарационных чар над школой, распространяющихся на всех людей в замке, но Айрис едва не вывернуло на начищенный пол лазарета.

Миссис Ургхарт встретила беглянку, сложив на груди руки.

— Лежачий режим, милочка! — грозно объявила она и заклинанием затолкала Айрис в постель. — Посмотри, что ты натворила! Раны открылись! Ты понимаешь, что у тебя шрамы останутся? Вот же горячая голова!

Айрис не сопротивлялась. Она чувствовала себя как воздушный шарик, из которого выкачали весь воздух. Понимание, что она могла умереть в пятой теплице, никак не хотело приходить. Смерть? Какая глупость! В первый раз, что ли? Она обрела умиротворение, поскольку теперь твердо знала: Дамблдор не позволит исключить Карен. У него была власть представлять ее интересы — он же декан Гриффиндора. На мысли, что Дамблдор заботился об ораве гриффиндорцев, как в девяностые это делала МакГонагалл, Айрис глупо разулыбалась. Миссис Ургхарт пробормотала что-то про невозможных студентов, совсем не думающих о своем состоянии, и в итоге погрузила ее в лечебный сон.

 

Айрис не знала, что ей снилось, но проснулась она как от толчка. Вокруг царила чернильная темнота, и только перед носом слабо белел уголок подушки. Айрис, не поняв, с чего сон внезапно ушел, легла поудобнее и прикрыла глаза. И тут в ночной тишине отчетливо услышала тихие шаги.

Первой мыслью было: миссис Ургхарт. Но медиведьме незачем было ходить так, словно она куда-то крадется. Айрис прислушалась и напряглась. Шаги повторились, к ним добавилось легкое, спокойное дыхание. Воображение нарисовало Селвина или Риддла с палочкой наперевес, пришедших проклясть Айрис…

Айрис сосредоточилась, а потом молниеносно дернулась к тумбочке, схватила свою палочку, скатилась с кровати, больно ударилась о каменный пол и поставила перед собой привычный щит.

— О Мерлин, — сказала темнота голосом Альфарда Блэка. — Не калечь меня, я с миром.

В высокой фигуре Блэк узнавался разве что по росту. Но нападать на Айрис никто не нападал, и она осторожно развеяла протего.

— Альфард? — уточнила Айрис, встав, и подняла палочку, чтобы зажечь свет, но Альфард тут же на нее зашикал.

— Не надо люмос, миссис Ургхарт привлечет свет.

— А наши голоса — нет? И вообще, тут же чары оповещения.

— Нет тут уже никаких чар, не дергайся. Фред рассказал, как их снимать и ставить обратно. И я заглушки поставил, можешь не шептать… И да, прости, не хотел тебя пугать, — в голосе появились виноватые нотки, и тут же Альфард бесцеремонно уселся на край кровати. — Думал, ты спишь, хотел осторожно разбудить… Ну что у тебя за рефлексы! Хоть завтра в Аврорат!

— Ты вообще зачем пришел? — спохватилась Айрис и вновь утонула в подозрительности.

— Навестить? Соскучился? — шутливо предположил он, а затем продолжил уже серьезнее: — В Хогвартсе слухи ходят один другого хуже. Что с тобой на самом деле произошло?

— Ты ради этого ночью тайком в больничное крыло проник? — поразилась Айрис, усаживаясь на кровати удобнее и сплетая ноги на турецкий манер.

— В другое время тебя очень сложно поймать для приватного разговора, — хмыкнул Альфард, вот только теперь в его голосе появилось напряжение. — Рассказывай.

Айрис замялась. После всего, что происходило с ней в этом времени, доверять людям не тянуло совсем. С другой стороны, это был шанс донести до студентов, что Карен не виновна. Айрис была уверена, что ту уже сделали едва не изгоем…

— Карен ни при чем. Это вообще не она была, а кто-то под Оборотным, — сдавать Блоссом Айрис тоже не спешила. Она не хотела, чтобы в эту историю влез еще и Блэк. — Я потеряла бдительность, и меня толкнули на модифицированные дьявольские силки. Все, собственно.

И Айрис пожала плечами.

— Все, собственно, — повторил со странной интонацией Альфард. — Всего-то. Сущая мелочь.

— Не будем об этом, — жестко отрезала Айрис. Ей был подписан смертный приговор еще шестнадцать лет назад, в далеком восемьдесят первом, и с тех пор мало что поменялось, поэтому к любой угрозе для собственной жизни Айрис относилась хладнокровно. — Это только мое дело.

— Нет, — неожиданно холодно ответил Альфард, и Айрис вновь напряглась. Голос Блэка казался чужим. — Если твои действия несут угрозу остальным студентам, это больше не твое дело.

Альфард резко подался вперед, стиснул левой рукой — в правой наверняка была палочка — ее плечо и вдавил ее спиной в подушку и изголовье кровати. Металлические прутья спинки больно врезались под лопатки.

Первые секунды Айрис потратила на борьбу с ошеломлением. Альфард был последним, от кого она ожидала грубости.

— Сегодня едва не пострадала Карен. Завтра это может быть Эмма, или Меган, или еще кто-то с нашего факультета. Ты вообразила, что можешь тягаться со слизеринцами, и тебе ничего не грозит, и теперь подставляешь людей вокруг себя?

Блэк был зол. Он был настолько зол, что хватка его руки приносила боль. А еще он был прав.

Ответная злость горячим потоком поднялась к горлу, Айрис коротко рыкнула и оттолкнула Альфарда от себя. Магия взвилась вокруг нее, надсадно скрипнули пружины кровати, и уже через мгновение Айрис обнаружила, что сидит верхом на Блэке, прижимая к его горлу палочку.

— Я все понимаю, — выдохнула она. — Все! Поэтому сегодня сбежала из лазарета, чтобы оправдать Карен! И я знаю, кто был под Оборотным, Блэк. Не сомневайся — этот человек ответит за свой поступок.

— Ариста, я не сомневаюсь в том, что ты справишься, — устало сказал Альфард, напрочь игнорируя палочку у шеи. — И, конечно, если ты хочешь рисковать собою — кто я такой, чтобы мешать? Но ты втягиваешь в это окружающих. Неужели, проучившись в Хогвартсе чуть меньше месяца, ты решила, что знаешь о его учениках все? Что можешь предугадать последствия своих поступков, предсказывая реакции тех, против кого идешь? На что ты рассчитывала, когда ввязывалась во все это? На то, что слизеринцы будут вести себя как джентльмены, не втягивая в ваш конфликт посторонних?

Айрис слегка подрастеряла запал, и Альфард, уловив ослабление хватки, резко отвел в сторону ее руку, а потом рывком поменялся с ней местами. Теперь он сидел сверху, прижав Айрис к матрасу.

— Ариста, я не враг тебе и не желаю тебе зла. Извини за этот разговор, но ты должна понимать: защита нужна не только тебе, но и остальным — от тебя и твоих бездумных действий. Лучше расскажи, во что ты ввязалась — и я помогу. Не тебе, нет, раз не хочешь, но я помогу тем, кого может задеть твоя война.

— Альфард… — начала Айрис и поняла, что не может вымолвить больше ни слова.

Я помогу тем, кого может задеть твоя война.

Блэк бил по самому больному, по самому сложному. Айрис легко рисковала собой, но раз за разом оказывалась бессильна, когда речь заходила о защите других. Она готова была вынести десяток круцио, но почти отдала пророчество в Отделе тайн уже после второго пыточного к Невиллу…

Альфард, сам того не ведая, нашел самое слабое место Айрис. И надавил на него.

Она попыталась встать и спихнуть с себя Блэка, и тот мгновенно слез с нее и сел рядом. Вот только отпустить — не отпустил. Запястья Айрис попали в его ладони, и он сжал их несильно, но крепко, словно желал не удержать, а поддержать.

— Я понимаю, что ты не хочешь говорить о себе и своих мотивах, и обещаю, что не буду спрашивать, — Айрис посмотрела на него. В кромешной тьме лазарета видно было совсем плохо, угадывались очертания, колышущаяся чернота вместо человека на фоне белеющей постели. Зато было слышно легкое дыхание, обжигающее щеку, остро чувствовалось каждое касание. — Не буду спрашивать о твоем прошлом.

— Да я и так вроде рассказала…

— Наврала, — в голосе Альфарда звучала улыбка, но Айрис резко стало не до смеха. Она напряглась и неосознанно потянулась за палочкой. — Тише, — Альфард отпустил ее руки и обнял за плечи, игнорируя молчаливое сопротивление. — Я не враг, Ариста. И я пообещал — ни слова о твоем прошлом.

— С чего ты взял, что я вру?

— Ну, кроме того, что ты сейчас себя выдала? — Альфард тихонько хмыкнул. — Ты не похожа на домашнюю девочку. Домашние — это сестры Крауч или Мег. А ты… твои рефлексы, твой взгляд — ты не представляешь, как смотришь на людей.

— И как же? — по инерции уточнила Айрис, сидя абсолютно неподвижно и пытаясь осознать, что ее легенда ползет по швам, как подержанная мантия.

— Остро и настороженно. Ты не с домашнего обучения пришла, а с войны. Даже у Эммы, которая видит войну каждое лето у магглов, не такой взгляд. Это, конечно, не показатель, но то, как ты сражаешься, и то, как ты переносишь все полученные травмы, — пальцы Альфарда заскользили по бинтам на шее и ключицах, — все это выдает в тебе человека, видевшего войну не на колдофото в газетах.

— Кто еще заметил? — обреченно выдохнула Айрис, поняв, что отпираться бессмысленно. Не перед Альфардом, который искренне помогал ей с первого дня в Хогвартсе.

— Берт. Он первый и понял. Не держи зла на него. Он плохой боец, но хороший политик — разбирается в людях как никто другой. А после смерти Миртл два года назад мы все стали излишне осторожными.

— Все правильно, — с трудом выдавила Айрис. Говорить словно ком мешал. — Постоянная бдительность.

Смешок Альфарда ожег ухо.

— Иди-ка сюда, — Блэк поставил подушку вертикально, прислонив ее к изголовью кровати, откинулся на нее спиной и притянул к себе Айрис. Она завозилась: лежать на Альфарде было неловко, а отпускать ее он не собирался. — И рассказывай. Карен и Селвин. Каких сюрпризов нам еще ждать? — Айрис вновь напряглась. — Расслабься. Я помогу.

— Прямо сейчас ты не помогаешь, — вяло огрызнулась Айрис, почувствовав острый подбородок Альфарда на своей макушке. Руки Блэка обняли ее за плечи, окончательно прижав к горячему телу.

— Почему же? Увести мысли в сторону хотя бы отчасти — тоже помощь.

— Так ты специально?

— Конечно, — весело подтвердил Альфард.

Выгнать бы его, подумала Айрис, да совесть не позволяла. Проклятое сходство с Сириусом мешало принимать нормальные решения. Айрис прекрасно помнила, как на Рождество — на то холодное и страшное Рождество в середине пятого курса — сидела с Сириусом в одном кресле, и тот отогревал ее, точь-в-точь также заключив ее в кольцо своих рук и умостив голову на макушке. Разница была в том, что с крестным она сидела в кресле у яркого камина, а не в кромешной тьме в постели.

— Знаешь, когда я искал тебя в Хогвартс-экспрессе, я думал только о том, что опоздаю, и слизеринцы доберутся до тебя и Эммы первыми. И надеялся, что ты сумеешь привлечь к себе столько внимания, чтобы ни на секунду не оставаться одной.

— Почему? — Айрис дернулась и взглянула на Альфарда. Во тьме с трудом различался его профиль, и судя по положению, смотрел Блэк куда-то в стену.

— Хогвартс-экспресс — очень удобное место для запрещенных чар. Колдовство несовершеннолетних перестает отслеживаться Министерством, а до школы, где мы под вниманием учителей, портретов, призраков, еще считай день пути. Пограничная зона, свободная от надзирателей, понимаешь? За порядком в поезде следят только старосты, а это так себе угроза, особенно если староста на твоей стороне.

Риддл, вспышкой промелькнуло в голове.

— Я и подумать не мог, что студентка, которую собрался защищать, окажется настолько сильной ведьмой, что впору самому ее бояться.

— Ты преувеличиваешь.

— Нет. Тебя начали опасаться, Ариста. За тобой следят, ждут твоих ошибок. Человека, не представляющего угрозы, не будут так целенаправленно загонять в ловушку. Слушай внимательно, — Альфард сменил положение головы, и его дыхание коснулось затылка, вызвав табун мурашек по телу и странную тяжесть внизу живота. — Тобой интересуется Риддл. Я знаю, ты мне наверняка не поверишь, но он — последний человек в школе, кому можно доверять и чьего общества стоит искать.

— Почему же не поверю? — пробормотала Айрис, бесцеремонно перебивая и пытаясь избавиться от неясного чувства, которое вызвала близость Блэка. — Я знаю это.

— Хорошо, — в голосе Альфарда слышалось облегчение. — Это все упрощает. От Риддла держись как можно дальше, как и от его компании. Осторожнее с Хорнби — она приятельница Реджины Яксли, если их отношения вообще можно назвать приятельскими.

— Вот оно что, — протянула Айрис. — А я все гадала, с чего вдруг такое внимание. Хорнби следит за нами по указке Яксли?

— Вероятнее всего.

Айрис кивнула, принимая к сведению. Сама по себе Яксли ею интересоваться не могла, а значит, Риддл и здесь показал свой интерес. Конечно, оставался незначительный шанс, что Яксли делала это для Селвина, но Айрис в него не верила.

— Ариста, ты ведь должна понимать, что означает подобный интерес. Они ищут твои слабые места, чтобы ударить именно по ним. Ищут то, чем тебя можно задеть или даже шантажировать. На Слизерине есть те, кто способен поминутно разобрать твое прошлое.

Не смогут, с отчаянным смешком подумала Айрис. В ее прошлом в сороковых была только пустота.

— Если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне или Берту — и не смотри, что он периодически язвит. Ты его настораживаешь, но он не откажется тебе помочь. А пока давай ты расскажешь, что у тебя с Селвином, и мы подумаем, как защитить остальных, и Карен в том числе.

Айрис тяжко вздохнула. Она категорически не хотела ввязывать во все это Блэка, но тот просто не оставлял выбора. Не тогда, когда угроза нависала над остальными студентами. Айрис могла нырять в омут с головой сама, но тянуть за собой других не имела права. Альфард хотя бы нырял добровольно, сознавая последствия.

— Хорошо, — сдалась Айрис. — Расскажу.

Альфард разжал объятия, позволяя ей устроиться поудобнее, и взмахнул палочкой, призывая одеяло, которое в процессе возни скомкалось у ног и наполовину сползло на пол. Айрис села рядом и откинулась на плечо Альфарда, и тот накрыл ее.

Когда Айрис закончила короткий пересказ всего, что знала о Селвине, Карен и Блоссом, за окнами забрезжил рассвет. Солнце еще не появилось из-за горизонта, но небо начало светлеть, и мрак в лазарете рассеялся.

— Тебе уходить пора, — заметила Айрис, понимая, что скоро замок начнет просыпаться.

— А тебе — спать, — Альфард щелкнул ее по носу и выбрался из постели. — Ложись удобнее давай.

— Зачем? — Айрис послушно поправила подушку и свернулась на ставшей свободной кровати калачиком.

— Чтобы спалось сладко и без лишних мыслей, — Айрис не успела дернуться, как Альфард наставил на нее палочку и произнес: — Sopporo!

 

Когда Айрис открыла глаза, ее первой мыслью было то, что Блэк засранец. Усыпить ее без ее разрешения! Судя по яркому золотому сиянию, заливавшему весь лазарет, за окнами уже царил самый разгар невыносимо солнечного дня. Миссис Ургхарт определенно решила своей единственной пациентке дать выспаться.

Айрис дотянулась до палочки на прикроватной тумбочке и проверила время. Почти полдень. С ума сойти. Айрис и не помнила, когда в последний раз спала практически до обеда.

— Выспалась? — миссис Ургхарт возникла на пороге своего кабинета и сразу перешла к проверке состояния Айрис. Та осторожно выпуталась из одеяла: Блэк в приступе заботы укутал ее в него как в кокон. — Что ж они никак не закрываются…

Миссис Ургхарт громко цокнула и удрученно покачала головой. Накрахмаленный чепец опасно качнулся, но не слетел. Айрис попыталась рассмотреть повязки, но медиведьма недовольно велела сидеть смирно.

— Шея, плечи, предплечья, запястья… Досталось же тебе.

— Я хорошо себя чувствую, — заверила Айрис. Ее пугала перспектива остаться в больничном крыле на несколько дней. События прошлого дня, спросонья казавшиеся блеклыми и незначительными, обретали яркость и вес. Айрис нужно было как можно скорее выходить из лазарета.

— Еще бы, я столько зелий в тебя влила, — вздохнула миссис Ургхарт. Взмахом палочки она сняла старые бинты, и Айрис увидела тонкие кровяные полоски на них, уже коричневато-багровые от запекшийся крови. — А толку?

Айрис вспомнила слишком энергичный разговор с Альфардом и поняла, почему раны кровили. Только вот медиведьме говорить об этом было нельзя.

Завтракала Айрис в полной тишине. Миссис Ургхарт, закончив с обработкой ее ран, уничтожила старые бинты, вызвала домовичку и удалилась к себе. Айрис попыталась разговорить эльфу, но добилась немногого.

Хогвартс гудел как растревоженный улей. Неудивительно, ведь со смерти Миртл прошло только два года, даже меньше, а тут новое происшествие, едва не стоившее жизни студентке. От домовички Айрис узнала, что увидеть ее в лазарете пытались многие. В основном рейвенкловцы, но среди перечисленных фамилий была одна, которая острым лезвием резанула по душе. Риддл.

Он, пользуясь наличием совместного проекта и мнимым беспокойством за «хорошую знакомую», интересовался у миссис Ургхарт состоянием Аристы Суон. К радости Айрис, медиведьма спровадила каждого, кто рвался в гости в лазарет, и даже Риддл не стал исключением.

После того, как домовичка исчезла с опустевшей посудой, Айрис уставилась в окно и просидела так минут десять, гадая, какие еще сюрпризы принесет новый день.

Новый день принес Карен.

Она зашла в лазарет тихо, как призрак мышки, низко опустив голову.

— Здравствуй, — слабо, едва различимо сказала она, и Айрис рвано втянула воздух. Рука сама по себе потянулась к палочке, потому что никто не дал бы гарантии, что в больничное крыло пришла настоящая Карен. Потом Айрис вспомнила о карте Мародеров, которая все еще была в сумке в лазарете, но использовать ее сейчас было глупо. Оставалось лишь уповать на свою интуицию и здравомыслие оппонентов. Серьезно, кто в здравом уме устраивает покушения в больничном крыле, в шаге от медиведьмы, способной оказать медицинскую помощь, в помещении, опутанном сигнальными и еще Мерлин весть какими чарами? И пусть Альфард сюда смог тайком проникнуть, Карен-то вошла, не скрываясь…

Хотя она не скрывалась и вчера. Айрис решительно мотнула головой и ответила:

— Привет.

Повисла тяжелая, неудобная пауза. Карен мялась перед Айрис, нервничала и не могла поднять глаз. Но в этот раз нервозность была совсем иной, Айрис сравнивала «Карен» под Оборотным и ту, что сейчас стояла посреди палаты, и отчетливо видела разницу.

Блоссом волновалась из-за предстоящей мести, переживала, сработает ли план. Эта Карен сгорала от вины и стыда.

— Профессор Дамблдор рассказал мне, что ты забрала вину на себя и отказалась от претензий. Я… — Карен сцепила подрагивающие пальцы в замок. — Боже, Ариста, спасибо! Я не знаю, как тебя отблагодарить! Прости, пожалуйста, умоляю!

Айрис удивленно приподняла брови.

— Я знаю, что в теплице со мной была не ты. Тебе не за что извиняться. Того, кто это сделал, я прощать не собираюсь, а тебя винить не за что.

Карен наконец подняла глаза и посмотрела на нее взглядом побитого щенка. Интересно, а Дамблдор смог от нее хоть чего-нибудь добиться? Или Карен молчала и с ним?

— Мне нечем тебя отблагодарить. Ты из-за меня в таком положении, и…

— Нет, — резко перебила ее Айрис. — В таком положении я из-за себя. Это был мой выбор — поддержать тебя, вызвать Селвина на дуэль, стать для него угрозой. Я была готова к последствиям.

— Ты что… — лицо Карен приняло ошарашенное выражение, — …продолжишь?..

— Разумеется. Я сказала, что Селвин освободит тебя от клятвы, и я сдержу слово. Прости, на самом деле, в этот раз ты пострадала по моей вине. Я не хотела, чтобы тебя это как-то коснулось, поэтому если я могу сделать для тебя хоть что-то еще, скажи мне.

Карен секунду молча смотрела на Айрис, а потом выдохнула и болезненно, дрожаще улыбнулась, скрывая слезы признательности в уголках глаз.

— Спасибо, Ариста. Я изначально повела себя неправильно, мне не следовало молчать. Сейчас я уже не могу рассказать почти ничего, но я многое выслушала от профессора Дамблдора и поняла, что еще можно кое-что попытаться исправить.

— Правда? — Айрис улыбнулась в ответ и приглашающе махнула рукой на соседнюю кровать. — Что же такого тебе сказал профессор?

— Что человек может считать себя сильным и справляться с проблемами один, но нет никого в нашем мире, кто смог бы вынести одиночество.

Айрис почувствовала, как защемило сердце. Дамблдор всегда находил нужные и важные слова, вроде даже не говоря напрямую, но его намеки оказывались сильнее прямых слов других людей. Она поставила полог тишины вокруг себя и Карен и сказала:

— Теперь тебя услышу только я. Если ты можешь что-то рассказать, чтобы я могла помочь, расскажи, пожалуйста.

Карен вздохнула, явно собираясь с силами и храбростью, а потом закатала рукав мантии и продемонстрировала узкое запястье. На нем золотились три тонких полосы Непреложного обета. Обета, который убивает каждого, кто его нарушает.

Айрис мгновенно собралась. Конечно, был резонный вопрос, чем Карен думала, когда его давала, но зато становилось понятным ее упорное молчание. Умирать Карен не хотела. Более того, она старательно делала все, чтобы ее тайна осталась тайной, и больше никто, кроме нее, не оказался втянут в эту сомнительную историю. И только прямая угроза жизни Айрис и тень исключения из школы самой Карен заставили ту начать говорить хоть что-то.

— Я родилась в самой обычной семье в Лондоне, отец был рабочим на одном из заводов Ист-Энда, мама — служанкой в богатом доме. Когда мне было пять, отец погиб. Несчастный случай на производстве.

Айрис приоткрыла рот, чтобы засыпать Карен вопросами, но осеклась. Пусть рассказывает сама. Только вот выходило, что отец, о котором говорила Доркас Медоуз, был вовсе не отцом?

— Служанкам платят очень мало, а отношение почти как к рабам, поэтому поднять на ноги меня и Каролину — это моя младшая сестра — самостоятельно мама не могла. Она вышла замуж повторно, и поначалу все было хорошо.

Карен вдруг низко опустила голову и вцепилась пальцами в край матраса.

— Потом у меня начались магические выбросы, которые пугали всю мою семью, кроме Каролины, но она просто не понимала, что происходит. Отчим… мама полностью от него зависела, и он сам решал, как нас воспитывать, учить… наказывать. Меня начали оставлять без еды, запирать в темном чулане, — Айрис вздрогнула всем телом, — пороть розгами. Отчим считал, что так сможет добиться повиновения и выбить из меня всю ненормальность.

Айрис прикрыла глаза. Дядя Вернон никогда ее не бил, считая недостойным мужчины поднимать руку на женщину, даже маленькую. Дадли, хоть и гонял Айрис по всему городку со своими дурными дружками, тоже никогда не прибегал к рукоприкладству. Испортить вещи, унизить, оскорбить, пихнуть в бок, юбку задрать, в конце концов. Но никогда — ударить или, тем более, выпороть. Айрис тоже наказывали: ставили в угол, оставляли без ужина, нагружали дополнительной работой, но это были более-менее нормальные меры, которые применяли к своим детям и любящие родители. Айрис это точно знала, в школе ее одноклассники порой жаловались на «предков», как те поступали, когда в дневниках появлялись неудовлетворительные оценки.

Конечно, порой Дурсли перегибали палку, стремясь избавить Айрис от «ненормальности». Сутки в чулане взаперти без игрушек и книг, «чтобы подумала над поведением», решетки на окнах, отобранные волшебные вещи… Но за все годы житья у родственников Айрис ни разу не подверглась действительно серьезному наказанию, такому, что причинило бы ей боль, что заставило бы ее тихо выть в подушку или сидеть безвольно, лишь бы не испытать новую муку. Она выросла человеком, всегда готовым дать отпор.

— Он издевался надо мной так, как только мог, и в самые страшные минуты я ничего не могла с собой поделать. Моя магия вырывалась из-под контроля, и становилось только хуже. А потом я узнала, что волшебница, что буду учиться в Хогвартсе. Знаешь, как я была счастлива? Я мечтала сбежать из его дома, за сестру только очень боялась — вдруг и она окажется волшебницей и три года до Хогвартса будет терпеть издевательства отчима?

— У нее были выбросы? — Айрис вспомнила братьев Криви. Оба ведь родились в маггловской семье, но магия не разделила их по разным мирам.

— Нет, — выдохнула Карен. — Она оказалась обычным человеком. Даже не знаю, хорошо это или плохо… Теперь уже не знаю. На первом курсе волшебный мир казался бесконечной сказкой. Тебе не понять, ты родилась и выросла среди волшебства, но мне как магглорожденной все это, — она неопределенно обвела рукой вокруг себя, — представлялось раем.

Айрис кивнула. Она понимала, прекрасно понимала. После Дурслей Хогвартс и ей казался сказкой и раем.

— Я приехала на первые летние каникулы с уверенностью, что теперь все будет иначе. А потом он узнал, что на каникулах мне нельзя колдовать… — голос Карен сорвался, осип. Она вцепилась в постель еще сильнее, как за спасительный круг. — Это был конец. Я надеялась, что страх перед моим колдовством его будет сдерживать, а в итоге все обернулось еще хуже. И что самое ужасное, я часто замечала на себе его взгляды… Я росла, и он смотрел на меня уже как на женщину, и это так пугало, Ариста! Я ненавидела лето, ненавидела законы волшебного мира, запрещающие мне себя защищать! Ненавидела мать, которая не могла уйти от него. Хотела уйти сама, но куда бы я пошла? В приют? Там было еще хуже, я знаю, наслышана. Да и все эти законы о равенстве — их многие не принимали, мой отчим был главой семьи, и мы ничего не могли сделать. У него было все: дом, работа, деньги. А еще война началась…

Карен вдруг всхлипнула и тут же яростно вытерла глаза. Айрис скомкала в ладонях одеяло, на котором сидела. Она уже была не рада, что вызвала Карен на откровенность.

— Я заикалась о том, чтобы как-то повлиять на отчима, ну, раз мне нельзя, может, кто взрослый смог бы… Но оказалось, что есть закон, который запрещает магам вмешиваться в дела магглов, тем более в семейные. Мне никто не помог. Все это продолжалось на каждых каникулах. До этого лета.

Карен затрясло. Она сглотнула, словно слова начали причинять ей физическую боль, низко опустила голову и напрягла плечи. Айрис видела, как дрожат ее руки, и боролась с желанием немедленно прекратить этот разговор, раз он причиняет Карен такие страдания. Та говорила коротко, сообщала сухие факты, но за ними прятались целые годы безрадостной жизни, полной унижений и боли, тяжелые воспоминания, от которых хотелось избавиться, как от кошмара.

— Я вернулась на каникулы, и отчим с первого же дня начал распускать руки. Но теперь он не только бил, но и… — голос Карен сорвался, а внутри Айрис словно оборвалась незримая нить. — Он пришел ко мне днем, когда мама работала, и сказал, что если я буду сопротивляться или начну выкидывать свои ведьминские фокусы, то он пойдет к Каролине… Ариста, ей же двенадцать было! А потом…

Карен замолчала, и Айрис уже знала, почему.

— Твой отчим умер, — тихо закончила она, пытаясь осознать услышанное.

— Мой отчим был убит, — с неожиданным ожесточением поправила Карен. — И больше я ничего рассказать не могу.

Она подняла руку и вновь показала нити клятвы. Айрис же в шоке приоткрыла рот. Убийство отчима Карен напрямую было связано с клятвой, которую с нее стребовал Селвин?

Сами слова «Карен», «Селвин», «убийство», «Непреложный обет», поставленные в одно предложение, уже наводили на определенные мысли. И, кажется, Айрис начала понимать, почему Карен согласилась дать клятву.

Когда закон бессилен, люди начинают вершить правосудие самостоятельно. И Айрис было крайне сложно сказать, а правильно ли это. Крайне сложно, потому что она знала, как работает Министерство магии и чего стоит суд в нем — сталкивалась, спасибо. Крайне сложно, потому что жизнь бесценна, и никто не имел право ее отнимать. Крайне сложно, потому что Карен невозможно было осудить за то, что она искала выход из своего персонального ада.

Айрис вдруг подумала, а как бы сложилась ее жизнь, окажись дядя Вернон таким же уродом, как отчим Карен. И поняла, что просто не может это сделать, сами мысли о таком приводили к омерзительной тошноте.

Кто бы ни убил отчима Карен — она сама или Селвин, сделав ее своей должницей, — Айрис не могла осудить этот поступок. Оправдать, впрочем, тоже. А еще Айрис прекрасно понимала: все могло оказаться еще сложнее, ведь ее мысли были лишь ее собственными выводами. Карен их не подтвердила и не опровергла — вообще не сказала ни слова.

— Селвин знает, да? — в итоге спросила Айрис и получила уверенный кивок в ответ, подтвердивший ее предположения. Что ж, теперь она хотя бы знала, откуда росли проблемы Карен. — В теплице со мной была Блоссом, так ведь?

Карен коснулась запястья, исчерченного нитями Непреложного обета, и промолчала. Айрис поежилась: в глубине души вновь нарастала тревога.

Если Карен от того, чтобы рассказать правду, удерживал страх потерять свою жизнь, то Айрис вынуждала себя молчать из-за страха потерять жизни десятки и сотни жизней. Она даже вообразить не могла, сколько людей погибнет, если она не справится и не вернется в родное время. Гермиона, Рон, вся семья Уизли, Невилл, Луна, школьные приятели, Орден Феникса…

— Сколько у меня времени есть? — спросила она вникуда, но Карен приняла вопрос на свой счет.

— О чем ты?

Солнце выглянуло из-за облака, лучи упали на бледное лицо Карен, подчеркнув впалые щеки и острые скулы, синяки под глазами и измученный вид. И Айрис резко поняла, о чем спрашивала.

— Ты больше не нужна Селвину, — сказала она. — Если бы я не узнала Блоссом, тебя бы исключили.

— Не совсем, — во взгляде Карен появилась решимость и непривычная твердость, линия губ ожесточилась, превратив потерянную девушку в человека, на пути которого вставать откровенно страшно. — Исключили бы Селвина и Блоссом, а я бы просто умерла.

Айрис потребовалось две секунды, чтобы понять: Карен собиралась нарушить Непреложный обет. Таким, как Селвин или Риддл, и в голову не приходило, что есть люди, готовые отдать жизнь за правду.

— Не переживай за меня, — вновь мягко сказала Карен. — Селвин меня не тронет. Не теперь. Профессор Дамблдор следит за ним.

Айрис невпопад подумала, как зол сейчас должен быть Риддл. Он не терпел, когда последователи его разочаровывали.

После того, как Карен ушла, Айрис упала на кровать и в отчаянии застонала. Планирование было коньком Гермионы, а сама Айрис постоянно промахивалась в выводах и действиях. Удача все еще парила за ее плечом, но уже доходчиво показывала, какими могут быть последствия у необдуманных поступков. И что теперь следовало делать, Айрис решительно не знала.

Альфард был прав: она рисковала не собой, а остальными. В родных девяностых было почти так же, только все друзья Айрис знали о последствиях и добровольно шли за ней.

— Нужно быстрее уходить из этого времени, — горько прошептала она, понимая, насколько сейчас неосуществимо ее желание.

Мысли хаотично метались, перемешивались, никак не выстраивались в единый последовательный ряд. Айрис придумывала то проклясть Селвина, то найти Риддла и сказать, что она помнит о Выручай-комнате, чтобы под угрозой разоблачения заставить его положить конец круговой поруке, то припереть к стенке Блоссом и вынудить ее признать вину. Но каждая попытка выйти из лазарета, пылая праведным гневом, заканчивалась одинаково — отрезвляющим тиканьем часов в голове.

В конце концов, Айрис решила поступить, как делала всегда: положиться на удачу и случай. В письме из сорок четвертого года же говорилось, что ошибки учтены? А значит, будь что будет.

 

Из лазарета миссис Ургхарт выпустила ее лишь в четверг, с сомнением поджимая губы. Вопреки страхам медиведьмы, большинство ран все же закрылось: повреждения были не глубокими, и яд успели удалить. Но на запястьях, ключицах и шее остались рваные полоски шрамов, тонкие и неопрятные, словно следы колючей проволоки.

«Гермиона открутит мне голову», — отрешенно подумала Айрис, повязывая у зеркала школьный бант. Шрамы приковывали к себе внимание, и шансов, что Гермиона их не заметит, не оставалось.

«Ты обещала ни во что не ввязываться!» — как наяву зазвенел ее голос, и Айрис тяжело вздохнула. Впервые за все время в прошлом она малодушно не спешила возвращаться к друзьям.

— Больше никаких необдуманных поступков, — наказала своему отражению Айрис, и стекло что-то одобрительно залопотало на латыни.

Благой порыв иссяк через десять минут, когда в узком коридоре Айрис нос к носу столкнулась с Блоссом и парочкой ее подружек с Хаффлпаффа.

— Красивый ошейник, — выдала та. — Грязнокровка расстаралась…

В груди тут же взметнулась безудержная ярость. Перед глазами потемнело, как темнело всегда из-за самых ублюдочных выходок Малфоя. Все произошло меньше, чем за секунду — не иначе магия Айрис повлияла, повинуясь желанию хозяйки.

Айрис не смогла бы объяснить, почему ей вспомнилось именно это проклятье, — в тот краткий миг она вообще мало что понимала и пришла в себя, лишь когда после яркой желтой вспышки стонущая Блоссом осела на пол.

Со стороны донесся крик хаффлпаффок.

— Ненормальная!

— Лиза!

— Позовите профессоров!

Айрис не хватало воздуха, она дышала быстро и прерывисто. Но ни палочка, ни держащая ее рука не дрожали. Она не жалела о том, что сделала. Даже сейчас, когда эмоции, частично нашедшие выход, сбавили накал.

— Уймитесь, — неожиданно громким, ясным голосом скомандовала она. — С ней все нормально.

Словно в подтверждение ее слов Блоссом притихла, а потом осторожно встала на ноги. Будто ждала переломанных конечностей и не могла поверить, что все кости целы.

— Ты! — возмутилась Блоссом, обернувшись к Айрис, и осеклась, когда подружки синхронно охнули в ужасе и отшатнулись. — Что ты со мной сделала?!

Она инстинктивно схватилась за свое лицо и одеревенела. Ее лоб, щеки, даже подбородок покрывали крупные красные прыщи, похожие на язвы, складываясь в слово «лгунья».

— Не пытайся их свести, не выйдет, — посоветовала Айрис, опуская палочку. В ней не было ни капли жалости или сожалений. Напротив, твердая уверенность в правильности действий успокаивала. — Они сойдут сами, когда раскаешься.

Айрис хмыкнула, припомнив, что Мариэтту Эджком, которая получила такое же проклятье от Гермионы, пришлось забирать из школы.

— Если раскаешься, — поправилась она. И, отразив слабенький ступефай от одной из подружек Блоссом, пошла к Астрономической башне. В расписании стоял урок у Мэррисот.

На душе было странно легко, словно все неприятное и тяжелое, что копилось последние дни, исчезло. Айрис даже не исключала возможности, что так и было. Проклятия подпитывались эмоциями, забирали их, иногда выпивая волшебника до состояния пустого сосуда. Пустоты в себе Айрис не ощущала, но не было и переживаний, безысходных мыслей, чувства загнанности и тупика.

Интересно, какие эмоции в аналогичное проклятье вложила Гермиона? Наверняка злость на Амбридж.

Айрис вошла в аудиторию, и все взгляды тут же скрестились на ней. Мэррисот уже стояла внизу на помосте, готовя манекены к новому уроку. При виде Айрис на пороге она вопросительно подняла брови.

— Какой сюрприз. Ариста, тебя отпустили, или миссис Ургхарт не знает, что ты здесь? — Мэррисот по-доброму усмехнулась и тут же цыкнула на заволновавшихся студентов.

— Меня отпустили, — смутилась Айрис. Похоже, ее пробежка босиком по Хогвартсу произвела сильное впечатление. Айрис знала, как быстро расходятся слухи по школе и как грандиозно перевираются факты, поэтому даже немного опасалась узнавать новости. Затем она вспомнила о Блоссом, которую прокляла пару минут назад, и мысленно застонала. Назревали новые проблемы.

— Хорошо, садись сюда, — Мэррисот указала на первый ряд парт перед собой, и Айрис, поправив сумку на плече, под любопытными взглядами пошла вниз. Ей казалось, что каждый находил над кое-как повязанным синим бантом и белым воротничком тонкие рваные шрамы, но шею не прятала. Она видела хмурое лицо Шафика, обеспокоенную Меган, пристально смотревшего на нее Альфарда…

На переднем ряду ближайшее свободное место было по соседству с Риддлом. Айрис заколебалась.

— Садись, Ариста, — поторопила ее Мэррисот, однозначно заметив ее сомнения, и Айрис вынужденно села рядом.

Риддл вежливо кивнул.

— Как твое самочувствие? — его взгляд заскользил по шрамам, охватывающим шею точно ошейник — Блоссом была права. Айрис стиснула зубы, заметив, как блеснули его глаза.

— Мне нравится твоя выживаемость, — Лестрейндж, сидевший с другой стороны от Риддла, наклонился вперед, чтобы Айрис могла его хорошо видеть. При виде его хищного оскала Айрис даже взбодрилась.

— Мне она нравится тоже, — сказала она, хмыкнув, и вновь попала в плен внимания Риддла. Вот уж кого ее выживаемость будет бесить, с отчаянным весельем мелькнуло в мыслях.

— Молодые люди, — Мэррисот одернула разговоры и последним взмахом палочки активировала манекены. — Мы продолжаем парные бои. С октября те, кто хорошо справляется с заданием, получат новое, остальные же продолжат тренировки, пока я не буду удовлетворена результатами. Тем, кто до сих пор не справился с одиночным боем, я поставлю дополнительные занятия, — ясный и твердый голос профессора разнесся по резко притихнувшей аудитории. — Сегодня на это мы время тратить уже не будем. Итак…

Мэррисот пробежалась взглядом по студентам и задержалась на Айрис.

— Ариста, ты много пропустила. Сражаться в состоянии?

— Да, профессор, — уверенно кивнула Айрис и мгновенно встала со своего места, на ходу стягивая мантию. Лучше было стоять на помосте в окружении манекенов, чем сидеть рядом с Риддлом.

— Отлично, выходи. В пару к тебе встанет…

— Я хочу, профессор, — нетерпеливый голос Лестрейнджа громыхнул на всю аудиторию. Айрис напряглась: только этого счастья ей не хватало.

— Ты вообще в курсе, что Ариста не будет твоим противником? — мрачно осведомился с дальней парты Шафик до того, как кто-то еще успел среагировать.

— Ага, — отмахнулся Лестрейндж, уверенно выходя из-за парты. Мэррисот покачала головой и сделала приглашающий жест рукой. Лестрейндж многообещающе посмотрел на Айрис и скинул мантию по ее примеру.

Айрис зацепилась взглядом за жилистые смуглые запястья: Лестрейндж закатывал рукава рубашки до локтя. Белая ткань контрастировала с загорелой кожей, но Айрис влекло даже не это.

Запястья были чистыми, их не уродовала метка Волдеморта. С них она посмотрела на довольно ухмыляющееся лицо: белозубую кривую улыбку, изломанные брови, смешинки в горящих жизнью глазах. Как Лестрейндж позволил заклеймить себя в будущем? И не только себя, но еще и своих сыновей.

Айрис еле заметно качнула головой и сосредоточилась на манекенах. Лестрейндж уверенно прошел вперед, поигрывая палочкой. А ведь Айрис ни разу не видела, как он сражается в паре: последние уроки Защиты она периодически пропускала, запертая в лазарете. Она попыталась представить, как выглядит такой бой, — по спине прошел холодок. Но времени волноваться не осталось. Манекены пришли в движение.

Лестрейндж ринулся в бой даже быстрее, чем они успели поднять деревянные руки для атаки. Его скорости можно было позавидовать, а ведь шулерским довеском в виде магии времени он не владел.

— Что замерла? Испугалась? — Лестрейндж атаковал сразу двоих незнакомым Айрис взрывным заклятием и небрежно обернулся через плечо. Его оскал подначивал, провоцировал броситься в атаку.

— Один уже не справляешься? — в тон ему ответила Айрис и кинула невербальный ступефай в ожившего сбоку манекена. Лестрейндж одобрительно хохотнул и перестал ее замечать, сосредоточившись на противнике.

Манекены, похоже, подстраивались под уровень боя, потому что легко было только первые десять секунд. А потом частота атак возросла сразу в три раза. Айрис услышала, как Лестрейндж довольно выдохнул: «Другое дело!», и лихорадочно втянула воздух.

Мордредов псих. Если манекены такие уже в начале, что будет в конце, минуты через две-три?

А потом мысли пропали, оставив только магию и инстинкты. На пути встало сразу три манекена, и Айрис целиком отдалась бою. Непроизвольно они разделили с Лестрейнджем дуэльную площадку пополам, и каждый занял свой участок с противниками. Один, а вот здесь двое… Четверо?! Уже трое, одного оттянул на себя Лестрейндж…

Поставить щит. Уклониться от заклятия со стороны Лестрейнджа — он разошелся не на шутку. Массовое отталкивающее, сразу следом — обездвиживающее…

Айрис потеряла счет времени. Бой набирал обороты, помост тонул в разноцветных нитях лучей от заклинаний. Пятачок три на три ярда, с которого Айрис никак не могла уйти, превратился в зону выживания.

Совсем рядом мелькнула вспышка экспульсо. Айрис инстинктивно посмотрела в ту сторону и поперхнулась: Лестрейнджа в кольцо пытались взять сразу шесть манекенов. Откуда их столько?

Айрис быстро шагнула в его сторону, прикрываясь от атак своих противников, и накрыла их обоих протего.

— Так и стой, — хрипло попросил Лестрейндж и прижался спиной к ее спине.

Три устоявших в бою с Айрис манекена присоединились к шестерке противников Лестрейнджа и образовали кольцо. Щит дважды дрогнул под их атаками, Лестрейндж замысловато взмахнул палочкой и накрыл помост потоком знакомых фиолетовых молний.

— Ты в себе? — если бы можно было опустить щит и кинуть ступефай в лоб Лестрейнджу, Айрис бы сделала это без промедления. Щит протего вокруг них пошел рябью и лопнул.

— Reflecto!

Серебристая сфера мгновенно оттолкнула сотню мелких молний, стрекочущих как птицы, что уже заполнили все пространство от пола до потолка.

— Отменяй давай, они и из щита магию тянут! — щит и впрямь истончался на глазах. — От твоего чудовищного заклинания вообще защита есть?

— Не-а, — бодро оповестил Лестрейндж. — Не отвлекай.

Айрис обернулась через плечо: Лестрейндж водил палочкой, отменяя свое творение. Сейчас у него было немного больше времени, чем в памятный вечер дуэли, после которой они оба оказались в Мунго. Молнии, пусть и разлетались вокруг в невероятном количестве, не росли, не взрывались и плавно шли на убыль. Их фиолетовые кривые вспышки расчерчивали воздух потрясающе красивыми узорами, хотя сейчас, в центре этой стихии, Айрис было совсем не до любования.

Когда же пелена электричества спала, первым, что увидели Айрис и Лестрейндж, была мрачная Мэррисот.

— Эйдан, тебе мало было наказания за последнюю дуэль? — ровно поинтересовалась она.

— Заклинание не запрещено, профессор, — пожал плечами Лестрейндж. — И Суон его уже знает.

— Вот как вас хвалить или приводить в пример? — Мэррисот поджала губы. — Я вас поздравляю с успешным завершением боя. — Профессор развернулась к аудитории и махнула рукой на помост. — Если опустить, что эта пара осталась цела чудом, вам был показан пример хорошего взаимодействия в битве. Особенно в самом конце. Подумайте, почему я выделила именно конец, а мы переходим к следующему бою.

Лестрейндж кивнул Айрис, словно поздравляя с хорошим сражением, и пошел к своему месту рядом с Риддлом. Айрис двинулась следом.

— Отличный бой, Ариста, — дипломатично заметил Риддл. — Ты неплохо ладишь с Эйданом.

— Он хороший дуэлянт, — с секундной заминкой ответила Айрис. Ладить с Лестрейнджем она не собиралась. Да, он еще не стал Пожирателем, но она знала, что он им станет и будет убивать магглов, издеваться над теми, кто заведомо слабее.

— Ты быстро восстановилась, — заметил Риддл и придал своему лицу слегка обеспокоенное выражение. — Миссис Ургхарт говорила, что ты сильно пострадала.

Айрис неопределенно пожала плечами и посмотрела на помост. Мэррисот вызвала вторую пару на бой с манекенами, и на дуэльной площадке к сражению готовились Малфой и Кут.

— У тебя сильная воля, верно, Ариста? — совершенно просто сказал Риддл, и Айрис резко забыла об уроке.

Дикое желание проклясть Риддла оказалось настолько сильно, что Айрис на несколько секунд даже дышать разучилась. Она была уверена, что прямо сейчас, когда она борется со своим желанием, а Риддл вновь скользит взглядом по шрамам на ее шее, они оба вспоминают Выручай-комнату.

Риддл отвернулся первым — неспешно повернул голову к помосту, демонстрируя Айрис если не безразличие, то абсолютное спокойствие. Айрис тоже села ровно: бой уже начался. Но ни Кута, ни Малфоя она не видела, глядя сквозь них и вспышки заклятий.

Когда Риддл не замечал ее или относился с легкой небрежностью и снисходительной насмешкой, было проще. Это был знакомый Риддл, и Айрис знала, как с ним общаться. Теперь же он пытался окружить ее фальшивой заботой и задавить ненавязчивыми комплиментами. Он держал ее в бесконечном напряжении, оставляя в неизвестности и заставляя теряться.

Она ушла в себя так глубоко, что сражение на помосте запомнилось ей разрозненными фрагментами мозаики. Сдержанный и осторожный Малфой и несдержанный и эмоциональный Кут не нашли общую тактику и проиграли на второй минуте пятерке манекенов.

— Стыдно, господа, — припечатала Мэррисот. Кут опустил голову — его уши яростно пылали, — а Малфой вытянулся в струну и замер статуей. — Разная манера вести бой — не повод так легко проигрывать. Ищите верные способы взаимодействия, для этого вы здесь и сражаетесь.

Следующими на помост вышли Фред Шафик и Альфард. Их бой можно было посчитать образцово-показательным. Парни поделили манекены пополам и успешно разобрались каждый со своей частью, прикрывая спину друг другу. Если бы в первый день задания Альфард не полез бы защищать Айрис, их сражение стало бы таким же.

Наблюдение за ребятами и их слаженными действиями помогли Айрис расслабиться. Она разулыбалась, глядя на помост, и даже забыла, что на расстоянии вытянутой руки от нее сидел Риддл.

— Легкий бой. Ты так не думаешь, Ариста? — зато Риддл о ней помнил. Улыбка сползла с лица Айрис, словно мел со стены под дождем.

— У них были такие же манекены, как у остальных, — сухо ответила Айрис, не спеша поворачиваться к Риддлу. Ей не хотелось вступать в очередной разговор с ним.

— Они хорошо друг друга знают, это преимущество, — Риддл говорил ровно, без тени недовольства, что ему приходится беседовать с затылком Айрис. Удивительно, но самой Айрис, похоже, было более неловко от этого. Правила этикета, которые в нее фигурально вбил дядя Вернон, не позволяли невежливо вести себя даже по отношению к Риддлу. И это было неприятное открытие. — Чему нас научил этот поединок?

— Что с друзьями сражаться легче, чем в одиночку, — Айрис не выдержала и повернула голову к Риддлу. Тот сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула, и не сводил с нее пронзительного, заинтересованного взгляда, от которого у Айрис тут же неожиданно свело живот.

— Это если они сражаться умеют, — хмыкнул рядом Лестрейндж.

На это Айрис возразить было нечего. Несмотря на то, что она всегда получала от друзей только поддержку и помощь, своего мнения, что им не место рядом с ней на войне, она не изменила. Хорошие они бойцы или нет, она все равно переживала за них и не желала их терять.

— Том, давай теперь ты, — оборвала разговор Мэррисот, взглянув прямо на Риддла. Тот плавно поднялся со своего места и пошел к помосту. А Мэррисот задумалась, определенно выбирая ему партнера.

Айрис напряглась, когда профессор посмотрела на нее. Она ведь уже сражалась: и с Риддлом, и сегодня.

— Ариста, как твое самочувствие сейчас?

— Хорошо, профессор, — призналась Айрис: от одной мысли пожаловаться и сказать, что с ней что-то не так, внутри все восставало.

— Отлично. Иди сюда, — Мэррисот приглашающе махнула рукой и тут же занялась восстановлением манекенов. — Если почувствуешь слабость, скажи об этом, не геройствуй.

Айрис механически кивнула, неловко потерла свободной рукой предплечье и вышла на помост. Внимание аудитории вновь было сосредоточено на ней, и комфорта это не прибавляло.

— Ты уверена? — Риддл шагнул ей навстречу и нахмурился словно в беспокойстве. Айрис вспомнила его извращенную заботу в Выручай-комнате, и ее едва не затрясло.

— Вполне, — резковато ответила она, не совладав с голосом. Риддл удовлетворенно кивнул, вновь задержавшись взглядом на шрамах на ее шее.

— Эйдан прав, твоя стойкость достойна восхищения.

«Тебя можно пытать бесконечно», — тут же перевело сознание Айрис, и рука машинально стиснула палочку.

Оказывается, Айрис никогда не ненавидела Волдеморта. Это было какое-то более абстрактное чувство, взращенное на общественном убеждении «он поступает плохо». Это было знание, что он убийца, что он лишил ее — и не только ее — родителей. Это было плохое отношение, но не ненависть.

Ненавидеть она начинала сейчас. Теперь она понимала: для этого чувства нужно было знать человека лично. Нужно было иметь с ним множество связей, не единичных, случайных или из глубокого прошлого. Нужно было смотреть в его глаза день за днем, слышать его голос, ловить его внимание…

Ненависть, как и любовь, была слишком сильным чувством, чтобы появиться без личной привязки к человеку.

— Ваш последний совместный бой был не очень удачным, пусть вы и справились. Готовы провести работу над ошибками? — Мэррисот красивым росчерком палочки, отработанным за годы преподавания, поставила манекены в исходную позицию.

— Да, профессор, — за двоих ответил Риддл.

Как и в первом их совместном сражении, он уверенно пошел вперед. Это не очень походило на работу над ошибками, но тут Риддл обернулся и спросил:

— Сможешь подстроиться под мой темп боя?

Его голос звучал мягко и терпеливо, словно бы заботливо. Айрис в который раз поразилась, насколько натурально Риддл изображал из себя скромного, вежливого и внимательного юношу.

— Наверное, — неопределенно ответила Айрис и встала в исходную позицию. Риддл кивнул, как если бы не ждал иного ответа.

Манекены ожили: двое спереди, один сбоку. Айрис легко ушла от атаки бокового, кинула в него невербальный ступефай и оглянулась на Риддла. От двоих манекенов перед ним остались только щепки, но на смену поверженным пришли четверо новых, и все с риддловской стороны.

Троих Риддл убрал экспульсо, они очень удачно стояли рядом. Четвертый двигался поодаль, и его снесла с помоста Айрис.

В третьей группе противников было уже шестеро. Айрис, которая каким-то случайным образом оказалась за спиной Риддла, попыталась выйти вперед, чтобы забрать на себя часть манекенов, но едва не попала под взрывную волну.

Риддл ее попытки даже не заметил: он был всецело поглощен боем. Айрис чертыхнулась сквозь зубы. До чего неудачную позицию она заняла! Атаки Риддла разлетались широким веером, а она стояла позади него и будто искала защиты за его спиной.

— Stupefy! — выдохнула она, нацелив палочку на последнего манекена, которого атака Риддла не задела.

Так продолжаться не могло. А Риддл, занявший удобную позицию, и не собирался активно перемещаться по помосту, тем самым позволив Айрис выйти из невидимого угла.

Айрис посмотрела на широкую прямую спину, на уверенные движения тисовой палочки, на хищное выражение лица, припомнила пиро в свою сторону, страстную любовь к тотальному контролю… и, стиснув зубы, заставила себя остаться на месте.

Риддлу не нужна была помощь. Не нужен партнер. Об этом он сказал еще в первом совместном бою, но Айрис тогда предпочла его проигнорировать. Сегодняшний поединок должен был стать работой над ошибками, и в мыслях Айрис зародилась надежда: если они сейчас покажут идеальное взаимодействие, Мэррисот больше не поставит их в пару!

Айрис машинально кинула очередное обездвиживающее в соседнего манекена и посмотрела на Риддла другими глазами. Разумеется, она не собиралась ему помогать, но своей позицией «мне никто не нужен» он не давал ей нормально сражаться. Лестрейндж, который тоже не нуждался в поддержке и напарнике, спокойно скинул на Айрис часть манекенов. Но ему было плевать на контроль над происходящем на помосте — он просто жил боем. Риддлу тоже нравилось сражаться: каждый раз, когда он поворачивался в профиль, Айрис видела, как в возбуждении и азарте раздуваются крылья его носа, как горят глаза, а на щеках проступает легкий румянец.

Даже Лестрейндж так не выглядел… Айрис чуть нахмурилась, когда поняла, что вообще не помнит, как выглядел что Альфард, что Лестрейндж во время общего боя. Только лицо Риддла отпечатывалось в памяти, как след на цементе.

Айрис кинула в парочку ближайших манекенов редукто и красиво развеяла их в пыль. А потом посмотрела на новую пятерку противников, одновременно целившихся в Риддла, подняла палочку, сосредоточилась и сказала:

— Immobulus!

Из-за короткого периода действия это заклинание было практически бесполезным в открытом бою, но незаменимым, когда требовалось задержать кого-то — или что-то. Оживающие манекены резко замедлились, даже почти замерли, словно увязли в густом воздухе. Риддл легко разобрался с теми из них, что стояли ближе, боковых же вновь убрала Айрис.

Если первые чары были экспериментом, то последующие Айрис накладывала уверенно и осознанно. Манекены оживали слишком быстро, и их становилось все больше. Каким бы ни был талантливым Риддл, даже он не мог уследить за семью противниками сразу. Сражайся Айрис на равных с ним, им было бы проще, но Риддл по-прежнему не считался с наличием напарника и использовал опасные массовые заклинания. Хотя пару раз Айрис ловила на себе его мимолетный взгляд — Риддл словно убеждался, что она не мешается под ногами.

Иммобюлус сильно тормозил манекенов: те будто попадали в болото в первую же секунду, как начинали двигаться. Айрис опутывала тонкой волшебной паутиной все пространство перед противниками, даже не ожившими, пока Риддл уничтожал тех, кого уже мог убрать из боя.

Финальная группа состояла из восьми манекенов сразу, которые пока что перемещались плавно и текуче, но уже начинали ускоряться — последний иммобюлус таял на глазах. Риддл усмехнулся и знакомо-знакомо поднял палочку. Айрис, в процессе сражения незаметно приблизившаяся к нему и вставшая с ним почти вровень, быстро отступила назад и прикрыла себя щитом. Какая-то часть внутри дернулась и повелела растянуть щит и на Риддла, но Айрис жестко заглушила в себе благородный порыв.

Рев огня накрыл помост, лицо опалило жаром. Риддл устало покачнулся, но устоял. Пламя облизнуло манекены и послушно втянулось в палочку: заклинание давалось Риддлу все легче раз от раза. Похоже, поэтому он его и использовал — оттачивал навык.

— Браво, — искренне похвалила их Мэррисот, когда бой завершился. — Да, вы оба учли предыдущие ошибки. Молодцы!

— А за что вы Суон хвалите? Она все время за спиной Тома простояла и ничего не сделала, — недовольно высказалась Яксли.

Мэррисот хмыкнула и качнула головой. Она словно не могла поверить, что услышала этот вопрос, и теперь не знала, как объяснить очевидное.

Айрис опустила руку с палочкой. Ее не задевало, что кто-то вроде Яксли считал ее бесполезной. Но ее раздражало, что ей отвели место за спиной Риддла. Он был последним человеком во всей Британии, кому Айрис позволила бы себя «защищать».

— Ариста сделала намного больше, чем все мои партнеры до нее, — спокойно ответил Риддл, и Яксли растерянно округлила глаза — точно ребенок, которому сообщили, что Санта-Клауса не существует. В аудитории резко стало очень тихо: каждый хотел услышать продолжение. — Она мне не мешала.

Мэррисот одобрительно улыбнулась, Лестрейндж громко хохотнул, о чем-то зашептались на задних рядах гриффиндорцы. Анна Гловер поймала взгляд Айрис и показала поднятые вверх большие пальцы.

Если в аудитории и были те, кто счел Айрис бесполезной в прошедшем бою, их было меньшинство.

— Садись, Том, спасибо, — Риддл сдержанно кивнул и сошел с помоста. Айрис промедлила всего секунду и уже потянулась следом, как Мэррисот остановила ее жестом.

— Подожди, Ариста. Это против правил, но я хотела бы попросить тебя провести еще один поединок. Конечно, ты можешь отказаться, — профессор выжидающе уставилась на Айрис, а та растерялась.

Просьба была неожиданной, и Айрис не видела, в чем ее причина. Но все же кивнула: вряд ли Мэррисот попросила о третьем бое просто так.

— Спасибо, — сердечно поблагодарила Мэррисот и повернулась к аудитории. — Гаспар, спускайся.

Знакомый Айрис хаффлпаффец, Гаспар Рейли, немного удивленно посмотрел на профессора, а затем молча поднялся с места и легко сбежал вниз.

— Я знаю, что многие из вас, — взгляд Мэррисот задержался на Куте и Малфое, — считают, что стиль боя определяет ваше поведение в битве…

Профессор энергично взмахнула палочкой, в воздух взвились щепки, агрессивно закружились и за несколько секунд сложились в знакомых манекенов.

— Смотрите внимательно, — велела Мэррисот металлическим голосом и дала отмашку Айрис и Рейли.

Айрис тут же развернулась и встала в исходную позицию. Легкая усталость уже чувствовалась — последствия огромного количества выпитых зелий и бешеной регенерации, — но отступать она и не думала.

Рядом встал Рейли.

— Я не слишком хорош в парном бою, — тихо признался он.

Айрис помнила его по одиночным боям с манекенами. Рейли сражался неплохо, среди хаффлпаффцев так вообще был лучшим бойцом, но все же он был недостаточно хорош, чтобы сравниться хотя бы с Кутом, Малфоем или Шафиком. Про Альфарда, Лестрейнджа и Риддла даже и речи не шло.

— Решаемо, — так же тихо ответила Айрис и незаметно вздохнула. — Попробуй подстраховать меня, что ли.

Манекены ожили, и Айрис уверенно шагнула вперед, припоминая все массовые заклинания, которые знала. Мысленно она дала себе слово довериться Рейли и не оглядываться назад.

Рейли не подвел: уже после второй атаки манекенов перед Айрис заискрился чужой щит. Айрис благодарно улыбнулась, кивнула Гаспару и окончательно сосредоточилась на манекенах.

Этот бой сильно напоминал предыдущий, только теперь на месте Риддла была она сама. А Рейли, несмотря на все его старания, отчаянно не хватало скорости и реакции, и в итоге на пятой волне противников Айрис получила жалящий луч под лопатку.

Сражение тут же остановилось.

— Прости, я не успел, — Рейли отчаянным и слегка нервным жестом взлохматил светлые волосы.

— Все нормально, — заверила его Айрис и осеклась: Мэррисот поднималась на помост с довольной улыбкой.

Эта реакция была крайне неожиданной после поражения.

— Прекрасно, — объявила профессор, и в аудитории повисло недоумение.

— Они же продули, чего прекрасного-то? — озадаченно почесал затылок Кут, которого за проигрыш неслабо отчитали.

— Хороший вопрос, — Мэррисот довольно махнула рукой, отпуская с помоста обескураженных Айрис и Рейли. — Давайте вспомним, о чем я вам сказала перед этим боем?

— Смотреть внимательно? — раздался неуверенный девичий голос.

— Что стиль боя не определяет поведение в битве, — у Малфоя память оказалась более цепкой.

— Верно, Абраксас. Именно это вам всем только что продемонстрировала Ариста.

Взгляд пары десятков студентов тут же скрестились на Айрис, которая в этот момент надевала свою мантию.

— У Аристы свой стиль боя, очень яркий, между прочим, — продолжила профессор. — Сегодня она сражалась трижды. И знаете, мне показалось, что все три ее боя были разными, — последние слова Мэррисот произнесла с легкой иронией, а Айрис наконец поняла, почему профессор просила ее сразиться в третий раз. — Каким бы ни был ваш стиль боя, вы должны вести себя в сражении соответственно его ходу, верно оценивать возможности своих союзников, успевать сменить тактику, если понимаете, что первоначальная не годится. А не гнуть свою линию с упорством дромарога!

У Кута и Малфоя хватило ума потупиться.

— Многие из вас на последних уроках продемонстрировали хорошее мастерство. Но этого недостаточно. Нужна гибкость, умение подстраиваться под ситуацию. Вы сражаетесь не ради того, чтобы получить высокую оценку, отвести душу, — Мэррисот красноречиво посмотрела на Лестрейнджа, — или покрасоваться перед девушками, — а это было уже в сторону Альфарда. — Ваша цель — сориентироваться в сражении и выжить. В реальном бою дело обстояло бы именно так.

Айрис сцепила руки в замок и положила их на парту. Провела подушечками пальцев по отросшим, немного неровным ногтям, зачем-то понаблюдала за тонкими синими венками, проступившими возле костяшек.

Последние слова Мэррисот были подобны гвоздю, забиваемому в крышку гроба. В реальном бою…

Для всех студентов, сидевших сейчас в огромной светлой аудитории, щурившихся от осеннего солнца, манекены были манекенами, а бои — всего лишь тренировкой. Айрис же, знавшая цену ошибки в реальном бою, сражалась так, словно перед ней стоял настоящий враг. Она выделялась.

— Ариста, я засчитываю тебе тему. Двадцать баллов Рейвенкло. Ты умница.

— Впечатляет. Профессор Мэррисот редко кого-то ставит в пример. Ты действительно талантливый дуэлянт, Ариста, — голоса Риддла почти не было слышно за возбужденным гомоном. Айрис посильнее сцепила пальцы и механически кивнула. Слов в ответ на ум не шло.

К счастью, Мэррисот быстро оборвала овации и вернула студентов на несовершенную землю, напомнив, что урок еще не закончился. Об Айрис забыли очень быстро, чему она была рада.

И только Риддл рядом держал в напряжении.

Звонок стал благословением. Айрис с редкой для себя готовностью присоединилась к Меган, Анне и другим девочкам — возле них ей почему-то было словно безопаснее. Она вспомнила, как Рон перед Святочным балом возмущался, что все девчонки ходят стайками, а она сама разводила руками, не в силах объяснить эту странную девчачью привычку. За ней самой такой привычки не водилось.

Видимо, это было вопросом времени — или еще чего-то. Но рядом с Меган Айрис чувствовала себя надежно спрятанной от нежелательного внимания.

«Дожила, Поттер, поздравляю», — саркастично подумала она, выходя из аудитории. И замирая.

— Суон, — с неприятной улыбкой приветствовал ее Стаффорд. — Идите за мной. Немедленно.