Семейные ценности рода Блэк (гет)

Ох, как же Драганов орал...

Эл улеглась щекой на столешницу барной стойки, пока Драг ходил туда-сюда по гостиной в своей палатке, выражая свое общее недовольство тем, как Эл тратит свои силы на какую-то хренотень, да еще и...

— Ну, хорош уже, — пробормотала Эл, закрывая глаза. — Если ты меня сейчас не накормишь, я сдохну.

Драганов фыркнул.

— Укрепляющее. Снотворное, — кивнул он на флаконы, подписанные как "соль" и "перец". — Наслаждайся. Завтра разбужу ни свет ни заря, потому что тебе пора вернуться в школу, а мне — отправиться на тренировку. Тридцатого мы играем с Северной Ирландией.

— Подгонишь мне билетик? — поинтересовалась Эл, лениво приоткрывая один глаз.

— Да хоть два, — отмахнулся Димитр. — Пей зелья и ложись спать.

— Спасибо, Драг.

— Иди ты, — и он ушел.

Эл послушно выпила зелья после того, как допила принесенный ей из кофейни мятно-шоколадный латте и дожевала сандвич, и очень быстро уснула. Снотворное не было Зельем Сна-без-сновидений, так что Эл большую часть ночи смотрела увлекательную историю, которую выдавало ей собственное сознание, о взаимоотношениях Беллатрикс Лестрейндж и Северуса Снейпа. Там были и яростная ненависть, и слепое обожание, и намеренная холодность, и напускное равнодушие — не было только того, что она всю жизнь видела между Андором и Грезэ Ларсенами — тепла, гармонии, надежности, уважения, уверенности. Того, что делало их семью самой лучшей на свете. И Эл не знала, что думать, когда проснулась с ошпаренными глазами на самом восходе, потому что знания, полученные ею вчера в банке, нисколько ее не успокоили, ничуть не сделали ее счастливее.

Зато она сможет, скорее всего, правильно сварить лекарство, которое заказал мистер Нотт. Раз уж она действительно Принс. Полукровка.

— Хочешь посмеяться? — Эл похлопала себя по карманам куртки и вытащила свернутый в восемь частей пергамент со своей метрикой. Драг облизал палец, который успел испачкать в соусе, добавленном в шаурму, отставил картонный стаканчик с капучино. Они завтракали в Казани в небольшой едаленке с виноградным названием — так Димитр предложил компенсировать разницу во времени с Шотландией. Он развернул документ и с интересом в него вчитался.

— Северус Снейп. Это.. тот самый что ли? — удивился он.

Эл кивнула.

— Охренеть, мать. Так ты у нас породистая сучка! Три рода! Три! — Эл думала, что он подскочит, но вокруг были люди, и Драг сумел взять себя в руки. — Только сначала подумай, прежде чем хапать на себя лишние обязательства.

Эл фыркнула.

— Мне предстоит принятие только рода Блэк. Остальные-то мне зачем? Мне и этот не нужен, если честно.

Драганов разумно возмутился такому подходу и принялся объяснять, что отрезанные от Родовой Магии быстро теряют свои силы без подпитки, да и прежде отлично получавшиеся заклинания перестают у них выходить правильно. А она, вон, после каких-то девяти хаотичных аппараций уже без сил. Ритуал поможет принять свою силу и увеличить ее, когда она станет Главой Рода. Это пойдет на пользу.

— Раньше никому не была нужна, а теперь сразу... Кто такой вообще этот мистер Эван Розье? Не слышала про него даже никогда.

— Библиотека, — пожал плечами Драганов. — Ну или у гоблинов можно спросить.

— Или у Малфоя, — предположила Эл.

— Или у него, — согласился Драг.

Они еще немного посидели, Эл сделала селфи с Димитром и отправила его Тее с припиской, что если бы не они с Эрвиком, то она бы могла вляпаться в крупные неприятности вчера, а потом Драганов вручил ей порт-ключ аварийного характера: многоразовый, отправляющий прямиком к воротам Хогвартса, аккуратный волчий клык на кожаной веревочке, — и поцеловал в лоб на прощание, обещая прислать билеты на матч. И Эл сказала ключевое слово.

К завтраку в школе она успела. Аккуратно заколола волосы и надела школьную форму прежде чем показаться в Большом зале. Ее появление прошло почти незаметно, потому что семикурсники были поглощены последними попытками повторить что-то для ЗОТИ, а младшие были оживлены утренней почтой. Эл вертела в пальцах бокал с тыквенным соком, пока он не выскользнул у нее из рук, и быть бы казусу, если бы Пьюси не успел ловко взмахнуть палочкой, предвосхитив дальнейшее. Эл осталось только поблагодарить его за участие и занять руки тряпичной салфеткой.

Близнецы Гринграсс угощали слизеринцев домашним мармеладом, что прислала им бабушка. Арчи Пьюси читал письмо, которое принесла ему та же сова, что обычно носила Алексу письма от брата. За столом Гриффиндора Уизлетта звонко смеялась над содержимым коробки с логотипом Умников Уизли, и Тедди Люпин, сидящий рядом с ней в обнимку с учебником, тоже улыбался, заглядывая внутрь. Эл терпеливо смотрела туда, откуда обычно появлялись совы. Письма из Мунго все не было.

Наконец, показалась сипуха, несущая в клюве характерного лимонного цвета конверты. Один плюхнулся на колени Эл, другой — она проследила взглядом — в руки директора.

Эл, прижимая конверт к коленям одной ладонью, а другой продолжая комкать салфетку, следила за тем, как Макгонагалл невозмутимо ломает сургуч. Сердце зашлось где-то под горлом в бешеной пляске.

Директриса пробежалась глазами по документу, что пришел из госпиталя, затем отложила его в сторону и повернулась в сторону Эл. Кивнула ей — и вернулась к завтраку.

Эл торопливо распечатала свой экземпляр.

"...адекватно реагирует на стрессовую ситуацию...

...способна на принятие непростых решений в ситуации, приближенной к критической...

...не выявлено..."

Аж от сердца отлегло.

Эл шумно выдохнула и схватила чей-то ближайший кубок с ненавистным соком, опустошив его за один глоток.

— Ты в порядке? — поинтересовался Пьюси.

— В полном, — кивнула Эл, вернув посуду на стол. — ЗОТИ сейчас начнется.

— Да, через пятнадцать минут, — подтвердил тот. — Ты волнуешься?

— Немного, — не стала кривить душой Эл. — Практики больше, разумеется.

Она не колдовала со вчерашнего вечера, но чувствовала себя еще не до конца восстановившейся. Наверное, после обеда все придет в норму.

Под конец завтрака Макгонагалл пожелала всем сдающим экзамен по Защите от Темных искусств семикурсникам и пятикурсникам успеха и попросила всех покинуть Большой зал для последних приготовлений. Через несколько минут их пригласили обратно; в Большом зале вместо обыкновенно стоящих четырех столов были маленькие одноместные парты с несколькими свитками пергаментов, чернильницей и перьями. Билеты уже были разложены на столах. Эл выбрала себе парту во втором слева ряду; через проход от нее тремя партами ближе к преподавательском столу сел Эдвин Вуд, а Флинт и Пьюси разместились на противоположной стороне помещения. На четыре парты позади нее в том же ряду уселся Тедди Люпин. Эл рассеянно улыбнулась ему, когда тот махнул ей рукой.

В половину десятого профессор Лонгботтом перевернул огромные песочные часы и разрешил приступать к работе. Как по команде весь Большой зал посмотрел на доставшиеся билеты.

"Классификация Защитных чар. Индивидуальная защита и защита помещений. Подробное описание техники исполнения (Чары — на выбор студента)".

Эл перечитала билет еще раз, потому что ей показалось, что глаза обманывают ее. Вуд, на которого она украдкой бросила взгляд, уже обмакнул перо в чернила и начал расчерчивать пергамент на колонки. Она решила не отставать и тоже взялась за перо.

"Beskytte!" — услышала она в голове голос Драганова, успевшего выхватить палочку перед тем, как в ее голову на третьей тренировке со сборной Боевой магии врезался шальной бладжер. То есть почти врезался, потому что Защитные чары отлично отбили вышибалу в небо, а им обоим сильно влетело от Эспена Турнбьёрнсена. Эта картинка так ясно встала перед глазами, что Эл почувствовала себя снова девятилеткой, маленькой и нахальной, и вспомнила, каким забавным было виноватое лицо Драганова, тогда уже пятикурсника, высокого для своих двенадцати, невероятно ее раздражавшего. Она улыбнулась своим мыслям и вывела первое предложение.

* * *

На обеде факультетские столы вернулись, и в Большом зале собралась вся школа. Пятикурсники Рэйвенкло бурно жестикулировали, делясь друг с другом впечатлениями от письменной части экзамена, а их сокурсники-барсучата сидели с довольно кислыми минами, одна девочка даже плакала. Эл увидела, как по ее щекам катятся крупные слезы, хотя хаффлпаффка держалась, не позволяя себе ни звука издать. Ее переживания так впечатлили Эл, что она была готова предложить ей Умиротворяющего бальзама.

— Не трогай ее, Эл, — посоветовал Люпин, к которому она пришла с колбой и предложением успокоить девочку. — Это Эмили Роскетт, у нее слезами уходит лишняя Магия. У меня на волосы и нос, а у нее — в слезах. Видишь, она собирает в бутылочку? — Эл пригляделась и заметила, что барсучишка действительно ни единой слезинки не уронила на мантию, все аккуратненько поместила в какую-то склянку. Тедди продолжил: — Странно, что ты ее раньше не заметила. Эмили почти каждый день плачет в Большом зале, все уже привыкли.

Эл хмыкнула, но комментировать не стала. На Люпине было фамильное лицо Блэков, и черные кудри вились вдоль острых скул.

— Готов к практике? — спросила она вместо того, что рвалось наружу по поводу ценных магических слез Роскетт.

— Вроде бы да, — пожал плечами Тедди. — А ты?

— Ага.

На устный экзамен вызывали по четыре человека, и Эл была во второй группе — вместе с Сарой Брэдиган, Матильдой Бьюкенен и Кевином Кармайклом. Пройдя к свободному экзаменатору, сухонькому старичку в безупречно отутюженной мантии, Эл получила свой бланк заданий: продемонстрировать невербальное владение любым видом Щитовых чар, обезоружить экзаменатора, вызвать телесного Патронуса. Эл вежливо улыбнулась старенькому профессору — а через мгновение в нее уже полетели его атакующие заклинания. Эл махнула рукой, возводя вокруг себя защитный купол Зеркала, недобро усмехнулась — и спустя мгновение палочка профессора, чью сложную фамилию она не смогла запомнить, а переспрашивать посчитала неприличным, была у нее в руке. Свою она скромно держала боевым хватом.

— Эффектно, мисс Блэк, — отметил член экзаменационной комиссии и предложил Эл продолжать. Она приблизилась к оппоненту и вернула ему волшебную палочку, протянув ее рукояткой вперед. Профессор принял свою палочку и кивком поблагодарил ее. Оставались Чары Патронуса. Эл не знала, получится ли у нее, потому что слишком мало счастливых моментов было у нее в последнее время. Она чуть медлит, выравнивая дыхание, закрывает глаза и вспоминает, как они лежали с Флинтом у нее на кровати в самый первый раз, в декабре, и она вела пальцем по каждой линии его татуировки на предплечье. Какой нежностью и болью была тогда заполнена каждая клеточка ее тела, как выворачивало наружу из-за невозможности сказать ему, что именно она натворила, как она подставила своих родителей, как сделала их уязвимыми, как ей не хочется ничего решать, а только быть маленькой девочкой, у которой все хорошо — и как Флинт, один только он, дает ей это ощущение — недолгого, зыбкого, будто украденного счастья.

— Экспекто Патронум!

Ее аж дернуло немного вперед, как из палочки вырвалась мощная струя Магии, сформировавшись в серебристо-голубого Грима. Адский пес бросился вокруг Большого зала, а Эл, удерживая заклинание, только и стояла, раскрыв рот. Она не ожидала, что ее Патронус сменит форму, хотя и знала, что подобное бывает. Очевидно, Грим впечатлил не ее одну; сопроводив ее выступление множеством лестных комментариев, экзаменатор сообщил об успешной сдаче ею Т.Р.И.Т.О.Н.а и отпустил с надеждой на встречу на одном из следующих экзаменов.

После выступления сдавшие не возвращаются в комнату ожидания, а выходят из Большого зала через главный вход. Эл выходит с легкой душой; ей кажется, что сейчас все не настолько плохо, как ей казалось еще вчера; ее допустили к экзаменам, признав вменяемой, и она постарается никак не налажать больше. Тот рассеченный Сектумсемпрой террорист в Хогсмиде, загрызенный ею психопат Майклз, замученные боггартом Рамонас и Томпсон, уничтоженный кем-то из Ковена Каштен Ларсен. Всё. Ничьих погубленных жизней на ее совести больше не будет. Они все заслужили наказания. Они не заставят ее вскакивать среди ночи в ледяном поту, не заставят мучиться совестью, потому что так было нужно. Она не жалеет о совершенном. Это по большому счету даже не преступление — отомстить за своих. И если это сможет немного искупить ту вину, что она испытывает за причиненные Андору и Грезэ Ларсенам и Флинту страдания, то она просто спасет того, кого хочет спасти мистер Нотт. Видит Один, нельзя желать восемнадцать лет спасения полного ничтожества, а значит, это достойный человек.

Оставшуюся часть понедельника Эл просматривает заметки тех зельеваров, что работали над зельем для Нотта до нее. Рекомендации Мастера Снейпа самые понятные, однако это не отменяет тех сложностей, что возникли у каждого из взявшихся в свое время за исполнение лекарства магов. На определенных этапах, что Эл отметила в своих записях, состав становился нестабильным, зелье то вспенивалось и переливалось через край котла, заливая собой спиртовку (обязательно маггловский огонь!), то взрывалось, разрывая котел и оседая едким содержимым на все поверхности поблизости и некоторые даже проедая. Стабилизировать зелье могла только кровь Принсев. Зачем Мастер Снейп решился использовать в своем экспериментальном лекарстве такой мощный ингредиент как кровь зельедела, она могла бы лишь догадываться; в конце концов, когда она работала над антидотами, она тоже не стеснялась добавить в них своей крови. Может, это у нее наследственное, Локи побери.

Это было бы, о, Всемать Фригг, даже смешно, может быть, не происходи это все с ней, она бы даже посмеялась над такой историей, словно над пикантным семейным анекдотом, но настроения смеяться все никак не случалось. Реветь тоже не хотелось; Мастер Снейп, шпион и предатель, гений и злодей, был, в общем-то, нормальным кандидатом в отцы, и разве что ее в свое время убийственное помешательство на его талантливой в мире зелий фигуре наталкивало Эл на дурацкие мысли о гребаном комплексе Электры. Каламбур, мать вашу.

Вторник и большую часть среды Эл посвящает подготовке к Т.Р.И.Т.О.Н.у по Чарам, пока за стеллажами, где она сидит на полу, привалившись к стене спиной, не появляется Эдвин Вуд и не утаскивает ее летать. Погода стоит отличная, и одна давно не летала — с самого второго финала Кубка школ по квиддичу. Вуд солнечный, ничем не загруженный, даже предстоящими экзаменами, радостный просто оттого, что сел на метлу, почувствовал ветер, бьющий в лицо, в грудь, готовый завопить во все горло лишь для того, чтобы сообщить всем, кто услышит, что он молод, здоров и счастлив тем, что у него есть, пускай даже и есть-то у него всего лишь метла, не самая новая, но сойдет и такая. И Эл смеется вместе с ним, когда они падают на траву за старым квиддичным стадионом, распластываются по земле и лежат так какое-то время. Не хочется думать ни о чем. Есть только квиддич, это закатное солнце с его малиново-оранжевыми мягкими лучами, красиво бликующими на рукоятке старенького Нимбуса, эта весна и ощущение покоя. Прямо сейчас, в эту самую минуту, когда нет нужды заботиться о впечатлении, которое она производит на окружающих, когда прямо сейчас над ее плечом не навис коршуном ни лорд-регент Блэк, ни декан Малфой, ни мистер Нотт, ни насупленная и осуждающая фигура Макса Флинта, Эл чувствует, что узел в груди ослаб, дышать стало как будто бы легче, и эта жизнь, этот мир, это имя больше не так ненавистны, как еще несколько дней назад.

Как будто не такое уж она и говно, раз хороший парень Эдвин Вуд зовет ее полетать вместе.

Т.Р.И.Т.О.Н. по Чарам проходит бодро. За отведенное для письменного ответа на билет время Эл успевает исписать все три пергамента, что предоставляется каждому экзаменуемому, и ей кажется, что эссе о Соединительных Чарах — лучшее, что она вообще когда-либо писала за время учебы. Практику она сдавала другому профессору — пожилой дородной даме в очках, и, как кажется Эл, она превосходно справилась с починкой фарфоровой статуэтки. Простым Репаро воспользоваться было невозможно — это стояло в условиях задания и было обусловлено тем вредом, что наносит старинной вещи это заклинание. Эл воспользовалась Клеящими чарами, и по кусочку аккуратно восстановила статуэтку, хоть и заняла у нее кропотливая работа почти девяносто минут. Экзаменатор ей не мешала, с интересом наблюдала, как Эл создала проекцию фарфоровой фигурки, разбила ее на части, идентичные полученным при объявлении задания, повращала каждый, определив, как собирается этот 3D-пазл, применила особое заклинание, которому ее в свое время научила Рада Крам, упорядочив детали, и уже потом старательно соединила каждую с каждой, чтобы получилось то, что и должно было — фарфоровый макет фонтана из Артиума Министерства магии.

Следующий экзамен — Высшие Зелья — у Эл только в понедельник. До понедельника куча времени, но Эл думает только о том, что послезавтра — суббота, а значит, мистер Нотт должен прислать ей порт-ключ для перемещения в лабораторию. В преддверии Т.Р.И.Т.О.Н.а Эл думает о том, что практика в экспериментальном зельеделье не слишком выбивается из понятия традиционной подготовки к сессии. В какой-то степени это даже интересно, получится ли у нее довести за несколько часов субботы зелье Мастера Снейпа до этапа настаивания. Если все пойдет в том режиме, что описан в его разработке, то должно. Эл, самоуверенная сучка, думает, что у нее все получится.

В пятницу утром красавица Бьянка приносит Эл конверт с билетами на Северную Ирландию — Болгарию. Драганов не поскупился, и Эл вытряхивает из конверта бережно завернутые в пергамент с краткой запиской две прямоугольные волшебные карточки. Матч пройдет в Дерри, северо-западной части Ольстера, прямо посреди птичьего заказника — отличного прикрытия перед магглами. На территорию, принадлежащую заказнику, сообщил в записке Драг, наложено столько различных Магглооталкивающих чар, столько различных заклинаний, обезопасивших жизнь пернатых обитателей местности, облюбованной волшебниками для проведения спортивных мероприятий, что все должно протий просто безупречно с точки рения организации. Болгары уже тренировались на этом поле, и все прошло отлично, и еще Виктор Крам передает ей привет. Эл спрятала билеты, угостила Бьянку совиными вафлями и на обороте записки поблагодарила Димитра за проходки, передала ответный привет отцу Петера и пожелала команде Болгарии удачи в игре. Конечно, в квиддиче удача едва ли что решает, но иногда и простые слова поддержки бывают очень важны. Уж она-то знает.

Эл сомневается в том, кого позвать на матч, до самого вечера. С Флинтом они по-прежнему не разговаривали, но Эл слышала, что они с Пьюси из Хогсмида аппарируют домой, а с учетом того, кто у Флинта отец, можно легко догадаться, что на матч эти двое идут. По той же причине отпадал Вуд: у него был билет, и об этом Эл узнала одной и первых, потому что Эдвин совершенно несдержанно завопил на весь Большой зал, когда получил его. Звать Малфоя Эл не хотелось, а нести ответственность за Скорпи ей было неохота, потому что они со Скорпи не слишком хорошо друг друга знают, и это могло бы быть напряжно, даже если бы Драко согласился отпустить с ней сына на квиддич. По той же причине отпадали Поттеры — что им один билет?

— Эй, Тэд, — позвала она через стол в библиотеке Люпина, склонившегося над древним фолиантом, — ты идешь в субботу на квиддич?

— Квиддич? — удивился тот, отрываясь от чтения. — А кто играет?

— Наши с Северной Ирландией, — не задумываясь ответила Эл, и тут же, смутившись, объяснила: — Болгары.

— Оговариваешься, — улыбнулся Люпин. — Нет, я не поеду. Гарри упоминал о матче, когда бронировал билеты, но я тогда еще не знал расписание Т.Р.И.Т.О.Н.ов и перестраховался.

— Но ты хочешь поехать? — уточнила Эл, подсаживаясь ближе.

— А у тебя завалялся лишний билетик? — развеселился Люпин. — Все ведь были раскуплены несколько месяцев назад!

— Ну, игрокам выдают просто так, — пожала плечами Эл. — Для близких родственников. А мы тут с Драгановым недавно побратались... — она вытащила из кармана билет и положила его прямо перед Тедди. — Если тебя не смутит, что мы будем сидеть на болгарской трибуне, то он твой.

Тедди ошарашенно глядел на билет.

— Шутишь, Эл.

— Какие тут шутки, — фыркнула та. — Мне не с кем пойти на квиддич, Тэд, — призналась она. — И мне хочется, чтобы кто-то был рядом. Там наверняка на трибуне где-то рядом будет Петер, но я не хочу, чтобы билет пропадал. Так ты пойдешь со мной на матч?

— Пойду, — шумно выдохнул Люпин, благоговейно поглаживая билет. — Это... очень круто. Спасибо, Электра.

— На здоровье, Теодор, — в тон ответила Эл, поднимаясь. — Прочти инструкцию на срабатываение порт-ключа. Утром у меня дела, но вечером увидимся на стадионе?

— Ага, — кивнул Люпин, по-прежнему еле-еле касаясь пальцами билета. Эл еще раз напоследок улыбнулась ему и вышла из библиотеки.

Настроение улучшилось. Они не были с Люпином друзьями, и оба понимали это, но если говорить о родстве, то Тэдди был ей ближе всех родичей по возрасту, и у них в некотором роде совпадали интересы, так что иногда с ним было нормально общаться. По крайней мере Тэдди не шарахался от нее и не игнорировал ее, как делали в свое время Ларсены.

Тэдди был в целом очень неплохим.

Просто... хаффлпаффцем.

Эл сама не заметила, как стала мыслить такими стереотипными категориями, как факультетская принадлежность. Традиционно каждому Дому в Хогвартсе приписывалась одна характерная черта: грифферам — отвага, граничащая с безумием, рэйвам — тяга к абсолютному познанию, хаффам — дружелюбие с легким перегибом в беззащитность, а им, слизерам, — расчетливость и безразличие ко всему, кроме наживы. Только глупо было считать, будто бы у каждого студента на факультете эта ярко выраженная черта проявляется в равной степени. Как и записывать всех студентов Боевой магии в будущие Темные маги с замашками Гриндельвальда. Тот же Люпин в свое время вручил ей в голые руки борщевик. Тот же Драганов закрыл собой Альбуса Поттера в заварушке в Хогсмиде.

Шляпа сказала в сентябре, что она похожа на отца и мать. Конечно, Шляпа видела юную Беллатрикс Блэк, конечно, Шляпа сама распределила в Слизерин маленького Северуса Снейпа. И ее отправила туда, где ей самое место. Там, где она сможет себя чувствовать нормально, даже не зная, что когда-то по этим коридорам ходили те, кто дал ей жизнь.

На ужине в Большом зале как всегда полным-полно народу. Эл сидит за столом с краю ото всех, задумчиво дописывая комментарии в блокнот с расписанным по этапам зельем Мастера Снейпа. Некоторые страницы изрисованы и исчерканы уже четырьмя цветами, и простой карандаш, который она сейчас держит в правой руке, задумчиво вертя левой рукой вилку, не слишком выгодно выделяется на фоне синих, зеленых и красных стрелок и кружков своей бледностью. Ей кажется, что она все время забывает что-то учесть, хотя, кажется, уже знает рецепт наизусть. Конечно, никто от нее подобного не требует, но Эл всегда думала, что настоящий Мастер должен уметь варить зелья без подглядывания в рецепт. Не то чтобы она сразу замахнулась на звание Мастера... просто это что-то вроде хорошего тона, как-то так. Она многие составы знает наизусть, дополнительная специализация по Колдомедицине всяко-разно обязывает. Сварить зелье Мастера Снейпа идеально — всего лишь вопрос принципа.

— Мисс Блэк, — раздается нал ухом вежливое приветствие. — Не отвлекаю вас?

Вот ведь хорек, фыркает Эл про себя. Прекрасно же знает, что отвлекает, ну.

— Добрый вечер, декан Малфой, — разворачивается она к Драко. — Я вас слушаю.

— Хотел позвать вас на чашку чая. Ваша сегодняшняя работа на консультационном занятии вызвала у меня кое-какие мысли, и я хочу ими с вами поделиться.

— Хорошо, сэр, я приду, — кивает Эл. Она не уверена в том, что хочет идти пить с Малфоем чай, но и причин отказаться у нее тоже нет. Никаким свиданием там ей не отбрехаться, как и библиотекой. К тому же в понедельник Малфой ей так ничего и не сказал о задержке "в Мунго". Эл решает, что ее согласие попить чаю вместе вполне можно счесть за благодарность.

— В восемь вечера буду ждать вас в своем кабинете, мисс Блэк, — говорит Малфой и коротко кивает в знак завершения разговора. Эл отвечает ему точно таким же кивком, и возвращается к прерванной трапезе. После того, как Малфой оставляет ее, она доедает свой ростбиф, запивает его самым сладким чаем, какой ей удается смешать (и который грозит едва ли не сахарным диабетом), и идет в подземелья, чтобы подготовиться к этому чаепитию хотя бы морально.

Первая злость на Малфоя, что ни разу не намекнул даже, что знает прекрасно, кто ее настоящие родители, уже прошла. В конце концов, Малфой — изворотливая скотина, он ни разу не сказал ей всей правды, ограничиваясь обычно полуправдами, а то и четвертьправдами. Леди Нарцисса вела себя точно так же, и Эл начинала подозревать, что это у каждого Рода такая фишка, она либо наследственная, либо приобретенная при замужестве, передающаяся, так сказать, половым путем: стремление недоговаривать у Малфоев, склонность к мономаниям у Блэков...

— Вы желали меня видеть, декан, — напомнила она в восемь часов, появляясь на пороге кабинета Малфоя.

— Проходи, Электра, — пригласил Драко и предложил присаживаться в кресло и угощаться чаем и домашним печеньем, недавно присланным из Франции. Эл не стала брезговать, печенье от леди Нарциссы было восхитительным, хотя, конечно, сама она его никогда не пекла.

Интересно, а пекла ли когда-нибудь печенье или кексы Беллатрикс Лестрейндж? Или все, что она будет знать об этой женщине, — что она была двинутой фанаткой Темного лорда и получала извращенное удовольствие от пыток?

— Это встреча с деканом или с кузеном? — спрашивает Эл, когда молчать дальше становится неприлично.

— С кузеном, — усмехается Драко, вертя в пальцах кружку с чаем.

— Тогда зачем было придумывать про консультацию? — недовольно ведет плечами Эл. Вот вечно в таких мелочах и проявляется настоящая натура человека.

— А я ничего не придумывал, — отвечает Малфой, отставляя кружку в сторону. — Ты мне напоминаешь во время работы над зельями кое-кого. Пошли, познакомлю, — предлагает вдруг он и дергает Эл за руку, побуждая подняться на ноги. Ведет ее к отгороженной книжным шкафом стене, у которой она ни разу до сих пор не оказывалась, и раздергивает тяжелые темно-зеленые портьеры, которые можно было бы принять за декорирование стены, но у них оказывается совершенно утилитарная функция. Они закрывают от окружающих большую, не меньше метра в высоту, картину.

— Эй, Северус, — зовет Драко, но на картине всего лишь пустое кресло. — Ты никогда не был равнодушен к семейству Блэк, и я привел к тебе последнюю из них.

Эл недоуменно глядит на холст, явно магический, потом замечает движение на портрете: из-за стеллажа, заставленного множеством разнообразных книг, сначала мелькает край черной мантии с резным краем, напоминающим крылья летучей мыши, затем раздается скрипучий, страшный голос:

— Не желаю знакомиться со всякой швалью.

Обладатель голоса сварлив, отмечает Эл. Когда мужчина появляется на портрете, приближаясь к ним, Эл глядит на него во все глаза. Северус Снейп откровенно некрасив; у него желтоватое лицо, сухое, будто пергамент, изрезанное страшными морщинами, хотя Эл знает, что Снейп погиб молодым, ему еще и сорока не было. Волосы, черные и жирные, неопрятно свисают вдоль впалых щек. Крючковатый нос выдает затесавшиеся в не то чтобы идеальную родословную семитские корни.

— Притащил ко мне щенка бродяги Сириуса? И когда успел наплодить? — агрессивно спрашивает скрипучий голос с портрета, глядя только на Драко, и Эл, мгновенно разозлившись, гневно выпаливает:

— Вообще-то я ваш щенок, Мастер Снейп. Позвольте представиться, Электра Беллатрикс Блэк, наследница Рода Принс по линии отца.

На ее лице застывает мерзкое выражение, отвращение граничащее с восторгом. Ей интересно, как поведет себя дальше Мастер Снейп, и она готова наблюдать за ним, сколько потребуется.

Драко стоит рядом, настороженно поглядывая то на Эл, то на портрет Северуса Снейпа.

Какое-то время Снейп молчит, цепким взглядом изучая Эл. Затем выдает заковыристый пассаж, из которого Эл со своим неидеальным английским умудряется понять лишь то, что она безумно похожа на Беллатрикс.

— На тебя она тоже похожа, Северус!

— Да уж спасибо, что не на тебя, мне бы не пошел такой шнобель! — говорят Драко и Эл одновременно, и Северус, едва не утыкаясь носом в холст приближается к самому краю картины.

— Надо было дать тогда Беллатрикс абортное.

— Надо будет принять Род Принсев, — парирует Эл. — Я не собиралась, но теперь займусь этим, папа.

Последнее слово она тянет насмешливо, словно хочет вернуть издевку — ту самую, за щенка Блэков. То, что она действительно превращается в собаку, только подзуживает. Она разворачивается на пятках, собираясь покинуть кабинет декана, как Снейп бросает ей в спину:

— Ты никогда не сможешь сварить яды Принсев!

— Я продала три флакона Visio Horribilis ковенцам Нотта в феврале, — парирует Эл, не оборачиваясь к портрету. — Крутой яд, я сварила его впервые еще после девятого курса в Дурмстранге, когда только впервые о нем услышала. Опробовала на себе. В воспоминаниях Крама все выглядело так, будто твой предок был йотунов гений. Это ужасно — и великолепно одновременно.

И все-таки уходит.

Завтра она решает сделать все от нее зависящее, чтобы лекарство для Нотта у нее начало получаться сразу, с первого же раза. Она не уверена, что хочет быть достойной благожелательности портрета отца, скорее — мечтает заставить его мерзкий рот прекратить извергать гадости в ее адрес. В конце концов, его ядовитые клыки она, судя по всему, унаследовала вместе с талантом зельедела.