Семейные ценности рода Блэк (гет)

Бородатая неясыть спикировала на кровать Сольвейг в тот момент, когда она вышла из душа. Душ у них с Флинтом был смежный, номера им достались соседние — и лишь потому, что они разного пола. Игрокам из других школ, кто не догадался на торжество привезти девушку (девушек было еще две — обе мелкие, Сольвейг решила, что ловцы, — и, как потом выяснилось, не ошиблась), пришлось селиться более плотно. По крайней мере так сказал кто-то на ресепшене, пока они с Флинтом заполняли документы на заселение.

Сольвейг сжала фальшивый галеон, передавая Флинту, что душевая свободна, и стала одеваться. Пускай сова посидит, ничего страшного с ней не произойдет. И лорду Ларсену тоже не повредит подождать.

Сольвейг оценила внешний вид приехавших на жеребьевку спортсменов и решила, что одеться по-маггловски будет приемлемо. В конце концов все парни и девчонки, кого она видела, были в джинсах, свитерах, толстовках... Она зашнуровала ботинки, спрятала запасную палочку, наколдовала Vis tid — до общего сбора в конференц-зале было почти два часа.

Сова принесла записку и порт-ключ.

"Нужно поговорить" — и канцелярская скрепка.

Лорд Ларсен был еще менее многословен, чем обычно. Ну-с, это может быть даже интересно.

Сломанную скрепку Сольвейг выбросила в ближайшую мусорницу, как только ее выплюнуло из портала в дамской комнате маггловского ресторана. Сольвейг придирчиво оглядела себя в зеркале: пучок на голове, толстовка, джинсы, ботинки — в таком виде только по ресторанам и шляться, ага. Она вышла из уборной, и администратор проводил ее к столику Фолквэра Ларсена, презрительно поджав губы от ее внешнего вида. Сольвейг фыркнула.

Лорд Ларсен как раз уминал десерт.

Он приглашающе махнул рукой, предлагая присаживаться напротив, и Сольвейг села. Заморачиваться приличиями она тоже не стала, уселась поудобнее, сложив запястья на край стола и откинувшись на спинку стула.

Лорд Ларсен продолжал есть, не начиная разговора. Несколько минут Сольвейг смотрела за тем, как мужчина орудует десертной ложкой, затем встала, не желая продолжать фарс.

— Сядь, — тут же велел ей старик, и Сольвейг замерла у стола.

— Что, лорд Ларсен, жалеете, что не отсекли меня от Рода? Наверно, безумно неприятно знать, что мы с вами все-таки родственники, правда?

Старик помолчал, внимательно оглядывая ее, но в глазах его на миг сверкнуло что-то радостное.

— Прости меня за то письмо, правнучка, — пророкотал он, отложив приборы. — Я вспылил.

Сольвейг прикусила язык, чтобы не съязвить. Лорд Ларсен слишком редко называл ее правнучкой.

— Как дела в школе?

— Все замечательно. Программа не сложнее, чем в Дурмстранге.

— Не жалеешь о переводе?

— Пускай в Дурмстранге жалеют, — дерзко ответила Сольвейг и совершенно мерзко усмехнулась. Лорд Ларсен не дождется ее признания, что участие в той рекламной съемке было неоправданно. И что отчисление из института должно было стать ей уроком.

— Знаю, летом ты ездила со своими другом Петером Крамом на Чемпионат мира по квиддичу.

Сольвейг кивнула.

— Сборная Болгарии достойно выступила, как думаешь?

— Виктор Крам по-прежнему в отличной форме, — протянула она, не понимая, к чему ведет старик Фолквэр.

— Ты ведь, помнится, играла когда-то в одной команде с Димитром Драгановым, не так ли, Сольвейг?

Только. Не. Это.

Откуда он узнал?!

— Это было несколько лет назад, пока Драганов не выпустился.

— Рада за него? Все-таки твой друг стал чемпионом мира...

— Димитр Драганов никогда не был моим другом, милорд.

Лорд Ларсен вернул ей усмешку.

— Да, Сольвейг, я наслышан, как ты бегала за ним хвостом в институте, позоря весь наш Род. Не зря я запретил твоим кузенам и кузинам общаться с тобой.

— Не могу сказать, что мне жаль, — пожала плечами Сольвейг. — Я уже могу идти? Я в Женеве не на каникулах, капитан моей команды может меня потерять. Было приятно повидаться, лорд Ларсен, — она вскочила из-за стола, но строгий голос Главы Рода вновь остановил ее:

— Я подыскал тебе жениха, Сольвейг Грезэ.

Она замерла на месте. Значит, так?

— Вернись и дослушай.

Пришлось повиноваться.

— Один из моих деловых партнеров предложил мне очень выгодный контракт, многомиллионный, — начал говорить Фолквер, когда Сольвейг снова села напротив него. — Но, сама должна понимать, я не могу надеяться лишь на честь и магию этого коммерсанта — на что только маги не идут в наше время? Но я могу надеяться на кровь. Пройдоха-Локи милостив к нам, у моего партнера есть единственный сын, наследник. Молодой, красивый и — что важно — до сих пор ни с кем не обрученный. Наше сотрудничество важно для меня несколько больше, чем для моего партнера, так что я был вынужден предложить ему выбрать в жены для сына любую из своих внучек и правнучек. Асвейд была бы ему отличной парой, одна хороша собой, добра, ей лучше других удается артефакторика из вашего поколения. Но этот юноша выбрал тебя.

— Зае... замечательно, — быстро сориентировалась Сольвейг. — Я не согласна.

— Я не спрашиваю твоего мнения. Я сообщаю тебе свое решение, моя милая правнучка. На зимних каникулах состоится твоя помолвка, хочешь ты того или нет.

— А если я ее нечаянно сорву, подмочив репутацию и тебе, и этому твоему... жениху, прадедушка? — невинно поинтересовалась Сольвейг, сжав под столом кулаки от злости.

— Ты этого не сделаешь, — губы старика расплылись в торжествующей ухмылке. — Ты ведь не хочешь, чтобы с твоими родителями что-нибудь случилось? Так сложно быть сквибом в этом жутком и опасном мире... Столько автомобилей, столько преступников, ууу...

У Сольвейг закружилась голова.

— Вы не посмеете!

— Никогда не сомневайся в моих возможностях, дорогая правнучка. Иди, Сольвейг. Ты ведь в Женеве не на каникулах, — и он махнул рукой в сторону выхода из обеденного зала. К Сольвейг тут же подскочил администратор, но она только вырвала у него локоть, за который ее придержали, и сама вышла на улицу.

Очень чесались руки кого-нибудь избить. А она здесь даже самых опасных кварталов не знает. Сейчас бы очень не помешали какие-нибудь трущобы, где можно хорошенько нарваться.

Сольвейг прошла пару кварталов от ресторана и оказалась на набережной, недалеко от входа в магический квартал, где их поселили в гостинице. Она постояла немного у воды, стерла с глаз набежавшие слезы и вернулась в отель. Вечером сходит куда-нибудь.

Пока она поднималась по лестнице, галеон в кармане нагрелся и ожег руку.

"Ларсен, ты где?"

Сольвейг прошла мимо своей комнаты и сразу постучала в дверь Флинта. Он открыл мгновенно.

— Ты где была? Я тебя потерял.

— Вышла на набережную, — сказала Сольвейг, прислонясь к косяку и не заходя внутрь. — Уже пора идти в конференц-зал?

— Пора, — согласился Флинт, взял палочку с кровати и поспешил выйти в коридор.

Сольвейг нравилась во Флинте его молчаливость, так что она просто кивнула и пошла следом за ним по коридору.

— Хей, — выглянула из ближайшей двери белобрысая мальчишеская голова и спросила с сильным славянским акцентом: — Вы уже идете на собрание?

— Да, — подтвердила Сольвейг. Флинт, кажется, и половины вопроса из-за произношения не понял. А вот Сольвейг слышала множество восточнославянских и западнославянских акцентов. На норвежском не все говорили идеально даже в Дурмстранге, куда без экзамена по языку никогда никого не брали.

— Подождете нас? Географический кретинизм. Sanya, davaj reshche!

Сольвейг усмехнулась.

— Вы из России?

— Ага, — радостно закивал парень. — Я Дэн, капитан команды Частной Школы имени Андрея Бессмертного. А вы англичане?

— Мы из Хогвартса, — подтвердил Флинт. — Я капитан, Макс Флинт. Это наш загонщик мисс Сольвейг Ларсен.

— Ух ты, девушка-загонщик! — ослепительно улыбнулся Дэн, и Флинт аж скривился. Сольвейг тронула его за плечо, мысленно умоляя расслабиться.

— Вы не видели ребят из Дурмстранга? — спросила она Дэна. — Там должен был быть такой парень, он выше меня, накаченный, коротко стриженный и темноволосый.

— И хмурый? — уточнил Дэн.

— Точно.

— Так вон он, — махнул в сторону окна Дэн, и Сольвейг повернулась, куда показывали. В десяти метрах позади них стоял у двери Петер Крам.

— Крам! — завопила она и в пять прыжков оказалась у Петера на шее. Он ее бережно подхватил под коленками, которыми она обхватила его талию. — Крам, я так соскучилась!

— Сольвейг, чудовище, — Петер закружил ее в коридоре. — Ты чего не написала, что тоже сюда едешь? Тебя взяли в сборную?

— Не подумала, — призналась Сольвейг, соскакивая. — Пошли, я познакомлю тебя со своим...

— Кем? — уточнил Петер.

— Капитаном команды и, хотелось бы сказать, что другом, но я не уверена. Давай по-английски, — предупредила она, подходя к Флинту. — Флинт, знакомься, это мой лучший друг Петер Крам, капитан и ловец сборной Дурмстранга. Петер, это Макс Флинт, капитан сборной моего факультета и капитан сборной Хогвартса. Однажды он тащил меня ночью в Больничное крыло и постоянно по мелочи вправляет мне мозги.

— Совсем как я, — хмыкнул Крам и первым протянул Флинту руку. Тот пожал.

— Рад снова увидеться, — сказал Флинт, и Сольвейг даже удивилась. Ей почему-то казалось, что Флинт этому повторному знакомству будет не особенно счастлив. Может быть, потому, что, Сольвейг казалось, Флинт очень четко делит людей на "своих" и "чужих", и в "свои" попасть слишком сложно.

Тут на пороге комнаты русских показался тот самый Саня, которого они ждали — он оказался братом-близнецом Дэна, — и они стали спускаться в конференц-зал. Петер шепотом сказал Сольвейг, что Сульберг уже там.

На встрече мсье Маруа рассказал собравшимся спортсменам, что сейчас их ожидает обед, после которого их поведут на пешеходную экскурсию по Женеве, а потом подадут ужин, и у них будет свободное время. На четверг назначена большая фотосессия для спонсоров Кубка, что продлится целый день, утро пятницы будет отдано на пресс-конференцию, а вечером в пятницу состоится сама жеребьевка. Субботним утром они отправятся в свои школы общественными порталами.

В принципе, примерно то же самое, что было в том году, на жеребьевке в группы. Только тогда Сольвейг умудрилась подхватить простуду в Бухаресте, и два дня пила общеукрепляющие зелья, только на третий поднялась на ноги. Но все равно чувствовала себя неважно и быстро ушла с приема, оставив Крама отводить душу. Народу тогда было значительно больше, и Флинта она не видела или не заметила. Может, он и правда делегировал тогда кому-то свои полномочия, раз уж сам не особенно любит все... вот это.

Мишуры — подсказывало что-то. Флинт не любит мишуры.

На обеде они с Флинтом сидели за столиком вместе с Петером и Мартином Сульбергом, почти не разговаривали — разве что про финал Чемпионата Мира, но Сольвейг не хотелось даже комментарии вставлять. Ей вообще сейчас ни о чем думать не хотелось, просто жевать все, что положено в тарелку, и чтобы никто не трогал.

— Ты чего? Устала? — спросил Петер, когда они выходили из гостиничного ресторана.

— Нет. Виделась с прадедом. Все очень плохо, — прошептала она. — Я тебе потом расскажу, ладно?

Крам пожал плечами и кивнул. Потом так потом.

Гид таскал их по улочкам и мостам Женевы почти три часа — пока маленькая японка Йоко не взвыла, что больше не может идти. Ее старший брат Таро — капитан команды японской школы с непроизносимым названием — предложил разойтись еще на полчасика каждый по своим делам, чтобы потом встретиться за ужином. Гиду, бодрому сквибу лет пятидесяти, пришлось согласиться. Он рассказывал, конечно, очень увлекательно, но ноги гудели после такой длительной экскурсии. По словам мсье Лаперьера выходило, что кельты, возводившие город, были сильными магами, и сейчас те волшебники, у кого есть дар видеть магические токи и улавливать остаточную магию, говорят, что во многих местах, особенно на задворках собора Святого Петра, где до IV века были расположены магические источники, можно почувствовать ту, древнюю магию, завязанную на крови. Потом, очевидно, колдунов убили — и начали строить на остатках пожженых ритуальных камней христианский храм и баптистерий. Почувствовал что-то "нехорошее" на этом месте только близнец Саня из России. Он пробормотал что-то на своем, дернул брата за руку и припустил от собора подальше.

Когда Сольвейг предложила Флинту пойти с ними, парень мотнул головой и пожелал Сольвейг с Петером хорошо погулять. Сам он намеревался прошвырнуться по лавкам в поисках сувениров для семьи и команды.

— Отец всегда что-то привозил из-за границы, — улыбнулся он, вспоминая детство. — Это было самым настоящим чудом в послевоенное время.

Сольвейг почти ничего не знала про ту войну — учебник по Истории магии не в счет; Флинт, родившийся во время войны и росший в период реакции, знал об этом несравнимо больше. По крайней мере мог рассказать при случае, как возросли в 1999-м налоги на недвижимость, как у древних семей бывших Пожирателей, даже оправданных после Второй Магической и не принимавших участие в Третьей Магической, отнимали собственность в пользу государства, как закрывали им дорогу во многие перспективные области. Так он рассказал ей однажды, что профессор Малфой после Битвы за Хогвартс был вынужден отказаться от своих прав на наследование поместья, когда его отца упекли в тюрьму, а мать, спасшую победителя Темного Лорда от гибели, выслали из страны. Тогда, сдав Т.Р.И.Т.О.Н.ы экстерном, Малфой собрал наследство, доставшееся от покойного крестного, и уехал во Францию в материнское именьице, где начал готовиться к получению степени Мастера Зелий. И только после этого, когда уже открыл там сеть аптек и поставил производство на поток под управлением Леди Малфой, отбыл в Британию восстанавливать имя в обществе. В конце концов после ряда событий директор Макгонагалл позвала Малфоя преподавать Зелья в школу, и тот неожиданно согласился. Может, причиной тому послужило нежелание жены ехать за ним из солнечной Франции и дождливый Лондон, может, дело в здоровье наследника, которому был полезнее континентальный климат, — но Малфой стал их деканом шесть лет назад, в год поступления Флинта и Пьюси в Хогвартс, и заменил стопятнадцатилетнего старика Слагхорна, давно умолявшего отпустить его на пенсию. С той поры больше никаких розыгрышей флакончика Феликса Фелициса на занятиях по Высшим Зельям не происходило, а студенты стали сдавать экзамены значительно лучше, хоть и не без труда.

Проводив Флинта до магического квартала, Крам затащил Сольвейг в маггловскую кофейню и заказал два кофе. Он рассматривал Сольвейг молча, не стараясь возобновить разговора, который девушка предложила отложить на потом.

— Прадед решил выдать меня замуж за сына своего делового партнера, — сказала Сольвейг, уткнувшись взглядом в свою чашку.

— И как он? — заинтересовался Петер.

— Прадед? Угрожает расправой над родителями.

Крам захлебнулся своим капучино.

— Я вообще про жениха.

— Жениха не видела, — созналась Сольвейг. — На зимних каникулах помолвка. Отказаться... не знаю, что придумать, чтобы суметь отказаться.

— Отправь родителей в Штаты. Или Австралию. Куда-нибудь на край света, — предложил Петер, закусив щеку изнутри.

— И их все равно найдут кровным ритуалом.

— Нет, если сделать им полное переливание крови.

Сольвейг задумалась. Она не очень хорошо себе представляла, как это все делается у магглов, а сама бы за такую процедуру не взялась: что делать с магами, их магическим ядром и магическими каналами, она знала, а как на сложную вязь заклинаний отзовется тело сквиба — тело мамы или папы! — она не могла предположить.

— Как мне им это сказать?

— Что именно?

— Чтобы они уезжали, — объяснила Сольвейг. — Не могу же я им позвонить и сказать: дорогие мама и папа, лорд Ларсен угрожает вас убить, если я не выйду замуж за его протеже, а я не выйду.

— Но они тебя поймут!

— Конечно, они меня поймут, они же мои родители, Петер! Как я могу допустить, чтобы им угрожала опасность?

Она опустила голову на сложенные на стол руки.

— Почему мне нельзя просто играть в квиддич, а? За что этот старик меня так ненавидит?

Петер уже открыл было рот, но Сольвейг его опередила:

— Не отвечай. Сама знаю. Дочка сквибов оказалась сильной ведьмой, которую не удалось у них отнять. Ей не достался ни один семейный дар, но она боец и квиддичный загонщик, а это недевичье занятие. И она бегала за Драгановым, позоря весь Род, — Сольвейг подняла голову на друга и заметила его изумленный взгляд. — Что? Последнее — это прямая цитата Главы моего Рода.

— Но ты же не бегала за Драгановым в институте.

— Да, мне тоже казалось, что мы друг друга абсолютно взаимно бесили и ничего не делали специально, чтобы оказаться в одном помещении. Но это неважно уже. Главное, меня решили продать за выгодный контракт, чтобы я принесла Роду хоть какую-нибудь пользу. А Род мне никакой пользы не приносит.

Сольвейг отчетливо чувствовала в себе злость на Фолквэра Ларсена. Она была бы рада, если бы и вправду исчезла с родового гобелена, стала бы как любая из магглокровок. Им ведь и вправду гораздо проще живется: сила только своя, ты никому ей не обязан, спутника себе выбираешь сам, по любви или по договоренности. Но о каких договоренностях речь, когда чистокровные маги решают судьбу своих детей только в интересах Рода? Семью, которую от вырождения спасет лишь вливание новой крови, крови внезапно сильного магглорожденного мага, еще пойди поищи.

Собственная чистокровная заносчивость, трепетно взлелеянная в Дурмстранге, нашептывала, что полукровки частенько бывают весьма талантливыми. Мастер Снейп был полукровкой, и нацгерой Британии Гарри Поттер тоже, Темный лорд в конце концов! У нее были все шансы родить здорового и сильного магически ребенка, даже если бы Ларсены изгнали ее из Рода.

Так за что ее так ненавидят, что решили продать?

После ужина Сольвейг ушла в свою комнату и не выходила из нее до утра. А в четверг проснулась от странных звуков из соседней комнаты.

Она выбралась из-под одеяла, на цыпочках дошла до стены и приложила к ней ухо. Флинт сквозь зубы матерился, но чем был занят, она не понимала. Может, нашел кого-то вчера и привел к себе? Но сейчас Заглушающих не стоит, а ночью Сольвейг посторонние шумы не отвлекали, хотя она долго не спала, лежа под одеялом и размышляя, как жить дальше в постоянном страхе за родителей.

Наконец она выглянула за окно и обнаружила раннее утро. Будильник, механический и самый любимый, нашедшийся в рюкзаке, подтверждал: до официальной побудки на завтрак было еще два часа. Она наскоро оделась в спортивный костюм, в каком бегала в Осло на каникулах, и постучала в дверь Флинта.

Он открыл ей, стоя в одних спортивных штанах и вытирая пот с лица майкой.

— Ларсен?

Сольвейг смотрела на его тело, приоткрыв рот, разглядывала упругие мышцы, блестящие после упражнений, твердый пресс с прорисовывающимися кубиками.

— Ларсен? — еще раз позвал ее Флинт, и она отмерла, едва поняв, что облизывает Флинта взглядом.

— Привет.

— Привет.

— Пойдешь бегать?

Флинт замер на секунду, потом вытащил свежую футболку и натянул ее на себя, подхватил толстовку со стула.

— Да, пошли.

Сольвейг была ему чертовски благодарна, что не стал спрашивать, что на нее нашло.

В Хогвартсе вечно не хватало времени на физподготовку. Сольвейг поняла это сразу после первой же тренировки сборной Слизерина, когда никто не заставил бегать и прыгать по лестницам на трибунах, не отправил на кросс по пересеченной местности — скажем, вокруг совсем немаленького Черного озера, — и тренажерный зал у Выручай-комнаты они с Флинтом так и не выпросили. Если не вспомнить ее первого капитана, Эспена Турнбьёрнсена, рассмотревшего в не очень высокой третьекурснице с битой, обитой железом, и чужой метлой загонщика, который выведет сборную Дурмстранга в плей-офф межшкольного квиддичного Кубка, покалечив при этом в каждой игре не по одному человеку, то и говорить о квиддичных тренировках не стоило. Веселый, добродушный десятикурсник Эспен, в которого была тайно влюблена каждая старшекурсница с любого направления, кроме боевки (там-то все знали, что Эспен — зверюга), на поле для квиддича становился машиной для истязания своей команды. Кроме двух тренировок в неделю на стадионе, "в воздухе", которые полагались каждой факультетской сборной по расписанию, он еще дважды в неделю требовал от игроков тренировок "на земле". После них, притворно тяжко вздыхали игроки, были никакие нагрузки в учебных боях не страшны. Те, кто переживал у Турнбьёрнсена хотя бы две недели тренировок, оставались в команде навсегда. И Сольвейг очень боялась, что у нее не получится — опять же, Драганов над ней измывался всю дорогу, но, падая на траву у стадиона (она прибежала тогда, в первую тренировку "на земле", последней), Сольвейг поняла, что ей очень, очень хочется не подвести Эспена. А еще хочется уделать Драганова и доказать всем, что она хороший игрок. И если для этого нужно будет сдохнуть на пробежке, она сдохнет.

Пока Драганов сам уделывал ее по всем статьям, но ничего.

Эспен Турнбьёрнсен научил ее никогда не сдаваться. Он выпустился через полтора года после того, как Сольвейг попала в сборную факультета Геллерта Гриндельвальда, и увез с собой Кубок Дурмстранга. А у Сольвейг осталось ее место загонщика. И вера в то, что Эспен сделал из нее настоящего спортсмена.

И сейчас она думала, что обязательно предложит Флинту проводить тренировки на земле хотя бы раз в неделю. Ведь физподготовка для квиддича действительно очень важна. Смогла же она в том году убедить Крама, ставшего капитаном сборной института, что "земля" не менее важна, чем "воздух".

С Роны дул прохладный ветер, освежая разгоряченные пробежкой тела. Сольвейг начала замедляться раньше Флинта, восстанавливать дыхание. Пока она делала разминку, наклоны и скручивания, с другой стороны от магического квартала прибежал Крам, сел рядом с Флинтом на скамейку, вытянул ноги. Сольвейг улыбнулась: значит, Крам тоже продолжает бегать. Надо и ей возобновлять зарядку в школе. Может, даже завести для этого будильник пораньше, когда вернется.

— О, вы где были? — встретили они, поднимаясь на свой этаж, русских и французов.

— Бегали, — за всех ответил Флинт.

— А почему майка сухая? — заржал Дэн.

Все переглянулись.

— Магия, — улыбнулась Сольвейг.

— Извините, это... российская реклама, — объяснил Саня и добавил в сторону: — Moy brat — debil.

Мсье Маруа поприветствовал спортсменов за завтраком, напомнив, чтобы все точно по времени появились на съемках.

— Ваши спонсоры заслужили от вас поддержку, ребята, — сказал он, размахивая планшеткой. — И те, кто пошил для ваших команд новую спортивную форму, и те, кто ремонтирует для вас второе квиддичное поле на территории Хогвартса — чтобы все имели возможность больше тренироваться, и те, кто поставляет игровую амуницию, и, конечно, мячи и метлы. Все они вкладывают деньги в развитие юношеского спорта, и, конечно, в праве надеяться, что вы ответите им благодарностью. Так что, я надеюсь, все пройдет удачно.

Спортсмены одобрительно загомонили.

— Ну, вот и прекрасно. В ваши номера доставили игровую форму — из тех ателье, где вы ее заказывали. Переодевайтесь, и я жду вас в цокольном этаже у фотостудии. Направление вам подскажут указатели.

Форма лежала прямо на кровати, идеально выутюженная, новая. Сольвейг взяла черный свитер с узкими красной, зеленой, желтой и синей полосками поперек груди. Он был такой же мягкий и теплый, как и слизеринский. На груди иссиня-черной шерстяной мантии был вручную вышит герб Хогвартса и его девиз. "Не будите спящего дракона", — прочитала Сольвейг. На спине был ее игровой номер — двойка. Бежевые капри сели, как влитые. Ботинки тоже подошли по размеру, но Сольвейг решила, что играть в них не станет. У каждого спортсмена была какая-нибудь своя примета, и Сольвейг верила, что ее ботинки, в которых она отлетала весь прошлый сезон, приносят ей удачу. И в них было удобнее. Она надела щитки, влезла в свитер, перевязала на голове двойной конский хвост.

— Идешь? — постучал в дверь Флинт.

— Иду, — согласилась она, выходя в коридор. — Непривычно так без метлы.

— Ага, — кивнул Флинт. — Мне тоже. Не люблю это...

— Сниматься?

— Да.

Сольвейг остановилась напротив него.

— Флинт, — начала она, — Макс. Ты красивый. У тебя отличная фигура. Ты здорово играешь. И мадам... как ее там?..

— Малкин, — подсказал Флинт.

— ...Малкин должна радоваться, что ее спортивные мантии будет рекламировать такой горячий парень. Да все девчонки будут визжать от твоих колдофоток.

— И ты? — усмехнулся Флинт, но уши у него порозовели.

— А я буду пищать, — пообещала Сольвейг. — Как только получу колдографию с твоим автографом. Через много лет загоню кому-нибудь за бешеные бабки.

— Тогда не подпишу, — засмеялся Флинт. — Я думал, ты будешь хранить.

— Я и буду, — улыбнулась Сольвейг, подталкивая его к лестнице. — Под подушку положу!

Они уже спустились на один пролет, как Сольвейг окликнула девчонка из Шармбатона. Сольвейг кивнула Флинту, что задержится, и он пошел вниз, решив дождаться на первом этаже.

— Послушай, Сольвейг, верно? — улыбнулась француженка, наматывая длинный пепельный локон на тонкий палец. На ней был бледно-голубой свитер и небесно-голубая мантия. — Ты встречаешься с Пьером?

— Петером? — уточнила Сольвейг. — Петером Крамом?

— Да, — закивала девушка.

— Я дружу с Крамом уже десять лет. Клянусь, он мне как брат.

Девчонка расцвела.

— Понравился? — усмехнулась Сольвейг, и шармбатонка отчаянно закивала. — Ну, тогда сама к нему подойди, — посоветовала Сольвейг, поправляя застежку на перчатке. — Потому что Краму хоть занамекайся.

— Тогда я подойду к Пьеру...

— Петеру, — еще раз поправила Сольвейг и побежала догонять Флинта. То, как отошьет эту девицу Петер, ей было даже представлять неинтересно.

— Ды вы шутите, наверно? — перед колдографом стоял Саня из России, держа в руке новехонькую, только с прилавка, квиддичную биту.

— Что не так? — тут же подскочил мсье Маруа.

— Она новая! — объяснил парень. — Это глупо — вставать перед колдокамерой и держать в руке новую биту!

— С новой метлой, я надеюсь, вы согласны? — съязвил менеджер.

— Метла — это совсем другое!

— Послушайте, мсье, — встряла Сольвейг. — Он прав, нет ничего глупее, чем новая бита для снимка, который рекламирует соревнования! Поверьте загонщикам, раз вы не игрок, а функционер.

— Мадемуазель Ларсен... — начал было Маруа, но его перебили.

— Она права, Этьен! — заложив свою собственную биту на плечо, в студию зашел (Сольвейг шепотом сматерилась) Димитр Драганов. — Возьми мою, Ларсен? — предложил он, протянув Сольвейг биту. — Всем привет!

— О, мсье Драганов! Очень хорошо, что вы пришли! — всплеснул руками Маруа. — Желаете поучаствовать?

— Разве что понаблюдать, — усмехнулся Драганов, когда Сольвейг, одарив его тяжелым взглядом, все же взяла его игровую биту. Она была покоцанная, кое-где на железных пластинах виднелись царапины.

— Рад представить вам, ребята, мсье Димитра Драганова, — возвестил Маруа, поворачиваясь к спортсменам. — Загонщик сборной Болгарии и действующий чемпион мира по квиддичу! Сегодня он здесь как представитель "Молнии" и их рекламное лицо.

Сольвейг скривилась, когда спортсмены наперебой стали просить Димитра сфотографироваться с ними. Крам подошел в студию, когда ажиотаж уже начал спадать.

— Здорово, Крам! — улыбнулся Драганов. — Как отец?

— Не жалуется, — отзеркалил улыбку Петер. — Прислал новые Чистометы на съемки, сейчас принесут.

— О, а новые Нимбусы нам покажут? — оживился бразильский вратарь.

— Обязательно, мсье Тавейра, — пообещал Маруа. — Так, давайте начнем съемку, и так потеряли много времени!

Сольвейг отдала Сане Драгановскую биту, когда отсняли ее колдосет (пара волшебников страховала Щитами от бладжера, который хитрыми чарами останавливали после ударов), отошла к Флинту, попивающему воду из абсолютно маггловского кулера.

— Ты чего такой кислый? — спросила она, наливая и себе стаканчик.

— Да хлыщ мне этот болгарский не нравится, — признался Флинт, буравя взглядом спину Драганова, о чем-то щебечущего с француженкой, спрашивавшей у Сольвейг про Петера.

Сольвейг хохотнула.

— Знал бы, как он бесил меня в институте.

— Я думал, он тебе нравится.

— О, забудь, — скривилась Сольвейг. — Димитр Драганов — не тот, кто может нравиться.

— Правда? — подколол ее подкравшийся Крам.

— Кривда, — показала ему язык Сольвейг. — Мог бы и поддержать.

— Я и поддерживаю, — улыбнулся Петер. — Драганов кого только не бесил.

— Ну, куча девчонок по нему слюной исходила.

— Да, я лично нескольких знаю, — прыснул Крам.

— Так, хорош, — толкнула его локтем в бок Сольвейг. — Не слушай его, Флинт.

— Да, я помню, — поднял руки ладонями вверх тот. — Единственное желание — отправить ему бладжер в поясницу.

— Именно, — подтвердила Сольвейг.

— Так, давайте сделаем общий снимок! — замахал руками мсье Маруа, когда спортсмены уже рассосались по студии, устав от постоянных щелчков колдокамеры. — Прошу вас, ребята, осталось совсем чуть-чуть!

Обед был несколько часов назад, и все порядком устали. К счастью Сольвейг, Драганов смылся еще час назад, наверно, тоже не смог это все больше переносить. Флинт был, как обычно, предельно напряжен, и Сольвейг то и дело гладила его от плеча до локтя, пропуская по коже слабенькие Расслабляющие чары, которым ее научил Турнбьёрнсен, когда впервые разминал ей затекшую на тренировке ногу. У него хорошо получались такие беспалочковые штуки, и Сольвейг тоже быстро разобралась. Летом она делала матери массаж плеч, слегка приправляя работу рук работой собственной магии. Плечи у матери от долгого сидения за компьютером болели постоянно. Электрический свет дома, когда Сольвейг бралась кого-то лечить, немножко мигал.

— Я умираю, как хочу есть, — признался Дэн, когда они поднимались со студии в комнаты. — Сожрал бы целого дракона.

— Эй, не шути так, парень, — подмигнул американец Эдвард Митчелл. — Видел, что у англичан на гербе написано? "Не буди спящего дракона"!

— Серьезно? — подняли брови в одинаковом изумлении близнецы. — А я всегда думал, что у вас на гербе змея...

— На гербе моего факультета змея, что тебя не устраивает? — тут же вспыхнул Флинт.

— Это там, кажется, учились прихвостни Волдеморта? — деланно равнодушно уточнил японец Таро.

— Не все слизеринцы были Пожирателями Смерти! — заявила Сольвейг, становясь рядом с Флинтом. — Хочешь об этом поговорить?

— А тебе, Ларсен, как, новая мантия не жмет? — спросил один из египтян, Сольвейг не запомнила его имени. — Ты же из Дурмстранга недавно перевелась? Интересно, почему?

— Приносила юных девственников в жертву богу Локи, — огрызнулась Сольвейг. — И если на то пошло, то я училась в Дурмстранге на факультете Боевой магии. Еще вопросы?

— Это где был Гриндельвальд?

— Точно. Знак Даров Смерти до сих пор вырезан на стене башни, — подтвердил Крам, встав рядом с Сольвейг. — И чтоб вы знали: ваш Драганов, которого вы только что едва не облизывали, тоже выпускник боевки.

— С одного факультета темных магов на другой факультет темных магов, получается, так, Ларсен? Жертвы Локи были не напрасны?

Сольвейг с размаху отправила в говорившего это бразильца сдвоенное Жалящее, раскрыв ладонь, как при пощечине. Парень схватился за живот, Флинт тут же оттащил Сольвейг за плечи, прекращая драку.

— Ларсен, пошли, — заявил он, оттаскивая ее по коридору в сторону своих комнат. — Ты чего творишь?

— Не сдержалась, прости, кэп.

— Успокойся, — покачал головой Флинт. — Ты не на поле.

— На поле я бы их поубивала.

— Будет еще возможность, — пообещал Флинт. — Давай в душ, потом я, и пойдем есть. Крама с нами позови, если хочешь. В маггловскую таверну какую-нибудь. Идет?

— Идет, — согласилась Сольвейг и пошла мыться.

Она не знала, почему так эмоционально отреагировала на чужие слова, задевающие Хогвартс, ведь всего два месяца назад и сама не особо горела желанием там учиться и была готова придумать тысячу причин, чтобы не ехать в Шотландию.

Чудны дела твои, Локи Лафейсон.

Чего Сольвейг не могла никогда понять, так это снобизма чистокровных, который они проявляли по отношению к маггловской еде. Потому что маггловская еда была невероятно вкусной, особенно та, что еще и на сто процентов вредной. Так что когда они на троих слопали круг пиццы в крошечном итальянском ресторанчике на три столика и запили его белым вином (ох уж эти цыганские Крамовские чары!), на миг отступили все тревоги этого долгого бесполезного дня.

Вдруг что-то пиликнуло, и Крам полез по карманам:

— О, смска от мамы, — улыбнулся он. — Ларсен, тебе привет.

— Взаимно.

— Ребят, я отойду позвонить? — Крам вышел на улицу, и Сольвейг с Флинтом остались за столиком одни.

— Позвонить? — переспросил Флинт. — Это как?

Сольвейг достала свой айфон, но тот по-прежнему лежал булыжником.

— В общем, эта штука использует электричество и маггловские космические спутники, чтобы настраивать единовременную голосовую связь между двумя такими устройствами в любых точках мира. Крам сейчас здесь, а его мама в Болгарии или Румынии. Он сейчас говорит, и она прямо сейчас его слышит, и может ему ответить. Примерно, как камин, только для магглов. А смска — это текстовое сообщение. Как совиная почта, только приходит мгновенно.

— Но Крам же чистокровный, — удивился Флинт.

— Они живут в маггловском районе. И мои родители, как ты понимаешь, тоже. Но моя трубка разрядилась. Поэтому я и спрашивала тебя про маггловские деревни недалеко от Хогсмида. Хотела подзарядить телефон и позвонить маме. Письма... это все-таки не то.

— А в Дурмстранге разве работают электроприборы?

— Только в кабинете Маггловедения, он экранирован. О, Петер возвращается. Ну, как дела дома?

— Все хорошо, — пожал плечами Крам. — Сама чего не позвонишь своим?

— Трубка сдохла.

— Позвони с моего, тут бесплатный вайфай, — протянул свой телефон Петер, и Сольвейг не стала раздумывать.

— Спасибо.

Номер мамы она знала наизусть. И папы. И Крама. И Теи. А больше ей и некому было звонить.

Грезэ взяла со второго гудка.

— Петер? Здравствуй, дорогой.

— Мам, это я. Привет.

— Сольвейг, детка! Рада тебя слышать. А почему ты звонишь с телефона Петера?

— Мой разрядился. Как у вас дела?

— О, все хорошо, папа на работе до сих пор. У тебя как?

— Нормально. Вчера ходили на экскурсию, сегодня были съемки, а завтра жеребьевка. Встретились с Петером вот. Сейчас сидим с ним и моим однокурсником Максом Флинтом в ресторане, ужинаем.

— Вас не кормят в гостинице? — возмутилась мама.

— Кормят, — засмеялась Сольвейг. — Просто мы немного повздорили с ребятами из Бразилии и решили свалить от греха подальше.

— Опять подралась с кем-то?

— Ну, почти нет, — смутилась Сольвейг. — Они первые начали.

— Сольвейг, тебе уже не семь лет для этой отговорки.

— Прости, мам. Так получилось.

— Ну, хорошо. Передавай привет своим друзьям. Пускай завтра на жеребьевке вам достанется хорошая команда.

— Спасибо, мам. Скажи папе, что я его люблю. И тебя люблю.

— Передам, милая. Мы тоже тебя любим. Пока?

— Ой, мам. Погоди, — вдруг спохватилась Сольвейг. — Вам ничего не приходило от лорда Ларсена? Никакие письма?

— Нет, Сольвейг, не приходили.

— То есть, он не знает, где вы живете?

— Не думаю, вряд ли.

— Мам, пожалуйста, не берите ничего у незнакомых сов. Помнишь, я отправляла тебе черную сову из школы, вот только с ней я буду писать. И то нечасто, ладно?

— Что-то случилось? — напряглась Грезэ.

— Пока не знаю, мам, — соврала Сольвейг. — Думаю, все чуть позже станет известно. Просто он мне не нравится.

— Детка, он никому не нравится, но он Глава Рода.

— Я знаю, мам. Ну, пока, — она сбросила звонок, и уставилась в окно ресторанчика. Петер и Флинт о чем-то разговаривали, посмеиваясь.

Вот же она, простая человеческая жизнь, — подумала Солвьейг. — Сидеть в уютном ресторанчике в центре Европы, попивать винцо, болтать о пустяках. И не думать о том, что твоих маму с папой могут убить по прихоти психованного старика, решившего продемонстрировать свою власть.

Утро не принесло облегчения. Они снова пробежали с Флинтом и Крамом ту дистанцию, что взяли в четверг, и спустились на завтрак одновременно с появлением мсье Маруа, сообщившим о прибытии журналистов.

— Сейчас начнется, — шепотом прокомментировал Крам. — А вас отец тренировал? А как вам быть сыном чемпиона мира?

Флинт фыркнул. Явно тоже не ожидал от братии мисс Скитер ничего лучше.

— Вообще-то я тоже первым делом спросила у Флинта, сын ли он своего отца, — призналась Сольвейг.

— Может быть, я бы на твоем месте спросил то же самое, — пожал тот плечами. — Но я не знаю, кто твой отец.

— Фотограф, — улыбнулась Сольвейг. — Для журналов снимает.

Они наскоро позавтракали и пошли в конференц-зал.

Журналистов и кодлофотографов было действительно много, не по одному от каждой страны. Среди них была и белокурая овца Скитер. Флинт даже расстроился немножко, что единственного дельного спортивного корреспондента — миссис Поттер — в зале не было.

— Скажите, мисс Ларсен, — обратилась, наконец, Скитер к ней. — Как вы находите сборную Хогвартса? Ведь в прошлом году вы выступали за Дурмстранг.

— У Хогвартса сильная команда, и я рада, что попала в нее.

— Как вам это удалось? К вам не отнеслись предвзято?

— Это вам лучше узнать у капитана.

И Скитер переключилась на Флинта. Тот мужественно вытерпел град вопросов, а потом залпом выпил всю бутылочку воды, стоящую перед ним.

— Тупая курица, — прошипел он сквозь зубы. — Все переврет в своей статье гребаной.

— Забей, — посоветовала Сольвейг. — Она же не спорткорр?

— Светские сплетни собирает.

— Тем более забей, что взять с убогих.

После обеда все разошлись по своим комнатам. Флинт честно предупредил, что до шести будет спать, так что душевая свободна, а потом тоже начнет собираться. Сольвейг кивнула, что уложится в срок.

Она попросила местного эльфа приготовить ее платье, освежилась в душе и села перед трюмо колдовать с волосами. Вообще прически не были ее коньком. Мама умела и без магии привести ее волосы в полный порядок, а у нее самой не очень хорошо получалось. Она умела плести простую косу и даже корзинку, собирать все виды хвостов и колосков, пучки и мальвину, но все это было простовато и по-деревенски. Так могла ходить маггла (большинство простых причесок ее научила делать Тея, не заморачивавшаяся со сложными схемами), но тут их пригласили в Штаб-квартиру Международной ассоциации квиддича, и хотелось выглядеть так, чтобы никакая Скитер не придралась. (Хотя у нее самой вообще какое-то пергидролевое недоразумение на голове).

С первого раза, конечно, не получилось.

Сольвейг от досады хлопнула ладонью по столешнице трюмо, больно ударившись.

Ладно, — мысленно приказала она себе, — в другой раз получится.

Когда на восьмой раз прическа снова рассыпалась, Сольвейг заскрежетала зубами и взглянула на время. Шел шестой час. Она пошла снова перемывать голову, боясь, что не успеет освободить душевую до того, как проснется Флинт, а когда вернулась в свой номер, замотанная в одно полотенце, увидела у кровати домовушку, одетую в красивое полотенце с эмблемой гостиницы.

— Платье мадемуазель готово, — прощебетала она и тут же заревела. — Негодная Салли подсмотрела, что у мадемуазель не получается с прической, — она схватила со стола лампу и начала себя бить прямо по лицу.

— Эй, ты чего, — бросилась к ней Сольвей и отняла лампу. — Салли, да?

Домовушка закивала, обливаясь слезами.

— Салли, послушай, ты бы не могла помочь мне с волосами, пожалуйста? У меня совсем не получается сделать укладку. Салли, ты бы меня очень выручила.

— Правда? — засияла та. — Салли поможет мадемуазель! Салли очень много знает косметических чар!

Сольвейг улыбнулась эльфийке и села перед ней на пол. Тонкие пальчики Салли аккуратно перебирали ее волосы, высушивая прядь за прядью.

— У мадемуазель богатые волосы, — похвалила Салли, — с прической мадемуазель все будет в полном порядке.

Сольвейг прикрыла глаза, едва не мурча, как книззл, которого чешут за ухом. Домовушка что-то плела из ее волос, и Сольвейг могла поклясться, что она, не особенно любящая прикосновения чужих (разве что сама обожающая кого-нибудь лапать), буквально млела под руками Салли. Наверно, у этой эльфийки был талант.

— Прическа мадемуазель готова, — прочирикала Салли, подавая Сольвейг зеркало. Та встала спиной к трюмо, поглядела в маленькое зеркало на свое отражение. Коса, которую заплела ей Салли, была идеальна. Салли вплела в волосы темно-синюю, чуть блестящую серебром ленту, ловко спрятала ее внутри приплетов.

— Спасибо тебе, Салли, ты настоящая мастерица! — Сольвейг обняла эльфийку, и та беззвучно исчезла, помахав лапкой на прощание.

Теперь оставался легкий макияж — с этим Сольвейг уже могла справиться самостоятельно.

В восемь Флинт передал через галеон, что ждет ее на первом этаже в холле. Добираться до Штаб-квартиры IQA предполагалось через камин.

Сольвейг взяла сумочку, спрятала палочку в наплечной кобуре, не видимой за рукавом короткой косухи, и поглядела на себя в зеркало еще раз. Выглядела она для себя совершенно непривычно. Но Салли постаралась на славу: прическа была прекрасная, платье сидело идеально, а мамины туфли удобно облегали ноги. Можно было идти к Флинту.

В зале, где на пьедестале уже стояла чаша с восемью маленькими квоффлами, внутри которых были написаны названия школ, собралось очень много гостей: спортсмены, квиддичные функционеры, журналисты, меценаты... Сольвейг увидела Крама не сразу — он разговаривал с красивой белокурой ведьмой в бордовом платье.

— Это же...

— Стоянка Грозда, — подтвердила Сольвейг. — Она неплохой охотник.

— Да, — согласился Флинт. — Что она здесь делает, интересно?

— Приехала посмотреть жеребьевку? — предположила Сольвейг.

— Привет, ребята, — подошел к ним Крам. — Отлично выглядишь, Ларсен.

— Спасибо. О чем ты с ней говорил? — тут же полюбопытствовала она.

— Со Стоянкой? — Крам улыбнулся. — Она будет тянуть жребий. Как и Драганов, — мрачно закончил он.

— Ммм, я надеялась, что он свалит.

— Ну, так вышло.

Сама жеребьевка занимала совсем немного времени. Поэтому, как и на всех официальных мероприятиях, ее оттягивали, как могли. Сольвейг уже устала стоять на каблуках, когда, наконец, свет в зале приглушили, и ведущий пригласил на сцену почётного председателя Ассоциации Хасана Мустафу. Волшебник не стал словоблудить, сразу перешел к делу. Грозда и Драганов действительно помогали ему проводить жеребьевку. Они тянули квоффлы из корзины по очереди. В группу А попали японцы, бразильцы, египтяне и Дурмстранг.

— Мы с Египтом, — прошептал Крам.

Сольвейг кивнула, не отрывая взгляда от пальцев Драганова, открывающего очередной квоффлик. Объявляли группу В.

— Частная Школа имени Андрея Бессмертного, Россия, сыграет в четвертьфинале Кубка школ с Шармбатоном, Франция! — объявил Мустафа.

— Мы с американцами, — выдохнула Сольвейг. Через несколько мгновений именно это и прозвучало в зале.

— Эй, Ларсен, мы еще можем встретиться в финале, — улыбнулся Мартин Сульберг, стоящий рядом.

— Это будет интересно, — вернула она улыбку.

— Сможешь сломать Краму пальцы бладжером? — невинно поинтересовался тот. — Вы ведь дружите с семи лет?

Сольвейг и Петер переглянулись. Флинт нахмурился.

— Сульберг, Ларсен ни разу не пощадила меня, когда колдомедики играли с боевкой. Да я из-за нее из лазарета неделями не выходил.

— Да ладно, не преувеличивай, Крам, — отмахнулась Сольвейг. — Может, мне еще и не придется тебя ломать в финале...

— Это ты так надеешься до него не дойти? — раздался над ухом голос Драганова, и Сольвейг резко развернулась, больно утыкая ему кончик палочки в живот. Палочка сама легла в руку, как по команде. — Спокойно, Ларсен, я просто хотел позвать тебя танцевать!

— Извините, мистер Драганов, мисс Ларсен уже ангажирована, — мягко тронул Сольвейг за локоть Флинт и увел в зал.

— Я подожду! — оповестил их Драганов и затерялся в толпе.

— Чего ему надо? — буркнула Сольвейг, стараясь даже глаза не косить в сторону от Флинта.

— Успокойся, Ларсен, — попросил Флинт, кружа ее в вальсе. — Не захочешь с ним танцевать — не пойдешь.

— Спасибо тебе. Я, правда, не хочу с ним танцевать.

— Никто и не заставляет, — улыбнулся Флинт. Сольвейг показалось, что он улыбается, исключительно чтобы ее подбодрить.

После двух отказов ("У меня платье не подходит для мазурки" и "Прости, что-то голова разболелась") дальше динамить Драганова было уже неприлично. Сольвейг скрипнула зубами, но вышла. Заиграло танго.

— Ты это подстроил, — прошипела она не хуже змеи на эмблеме Слизерина.

— Конечно, Ларсен, я просто создан, чтобы делать твою жизнь хуже, — усмехнулся Драганов.

— Не сомневаюсь, — огрызнулась она.

— Как тебе новая школа? — светски поинтересовался Драганов. — Кстати, видел твои портреты в Осло. Горячо получилось.

— Смотри не обожгись.

Драганов еще крепче сжал Сольвейг в закрытом объятии. Сольвейг слегка дернула плечами, отстраняясь.

— Так тебя за них из института поперли? — догадался Драганов и хохотнул. — А я бы не отказался, чтобы моя жена смотрела на город с плакатов. Столько мужиков на нее дрочит, а она моя.

— Заткни пасть, — процедила Сольвейг.

— Да ладно тебе, Ларсен, тут все свои! Белье на тебе из той рекламы, конечно, красивое, но без него гораздо лучше...

— Да пошел ты, — Сольвейг крутанулась на каблуках, сбросив с себя руки мужчины, и выбежала из зала. Драганова это не остановило.

— Погоди, Ларсен! Ну, круто же все было, чё ты начинаешь?

— Я ничего не начинаю. Иди к Хелль!

— О, как мы заговорили! — развеселился Драганов. — А в моей палатке ты другие песни пела. Про то, как я тебе нравился с пятого курса...

— Ты слов человеческих не понимаешь? — спросила Сольвейг, начиная злиться. — Твоя информация устарела. Кроме тебя есть другие люди...

— Этот что ли? — мотнул головой в сторону залы Драганов. — Капитан твой? Тупая гора мышц? Такие тебе нравятся теперь? Слушай, а может, ты под него легла, чтобы он тебя в сборную взял, м?

Тут Драганова резко развернули и отшвырнули в противоположную стену. Флинт, без мантии, в одном сюртуке, оттеснил Сольвейг себе за спину и попер на болгарина тараном. Он абсолютно молча ударил его в челюсть, поправил носком дорогого ботинка, когда тот упал.

Сольвейг поняла, что он все слышал.

— Слыш, ты, беспозвоночное, — Флинт нагнулся к самому уху Драганова, — я не позволю тебе оскорблять девушку, кем бы вы друг другу не приходились. По моим данным, уже никем.

— Я ей сделал предложение!

— Я присутствовал, — осклабился Флинт. — Ее ответ не слишком походил на согласие.

— Значит, все-таки чпокнул ее? — усмехнулся Драганов. — Я ей Патронуса ночью посылал.

Флинт резко удалил его лбом в переносицу. Драганов взвыл.

— Какая же ты мразь, — сплюнул он и повернулся к Сольвейг, но в коридоре было уже пусто.

Флинт спустился в холл, и администратор сказал ему, что девушка в синем платье побежала к границе аппарации. Флинт, вырвавшись на улицу, припустил следом.

— Ларсен! Сольвейг! — догнать девушку на каблуках и в узком платье было не слишком сложно. — Эй, ты чего?! — спросил Флинт, едва касаясь ее плеча; и тут его сдавило со всех сторон, превращая мир вокруг в черную точку, протаскивая через пространство.

Аппарация, — понял Флинт. — Ларсен аппарировала нас обоих.

Их выплюнуло на какой-то мрачной площади среди серых домов века XVIII. Фонари горели через один, в окне дома номер одиннадцать на третьем этаже стояла маленькая тыква с оскалом — Джек-с-фонарем. Дом номер тринадцать был полностью черен, в нем не светилось ни одного окна. Двенадцатого дома почему-то не было. Странная у этих магглов нумерация.

Сольвейг, заметил Флинт, тоже с интересом оглядывалась по сторонам.

— А где мы? — спросил Флинт, оглянулся еще раз, не заметив прохожих, он вытащил палочку и наложил на себя и Сольвейг Согревающие чары. Говорить о произошедшем ему резко расхотелось, как и убеждать Сольвейг в том, что Драганов — редкостный подонок. Она наверняка сама была в курсе.

— Не знаю, — нехотя призналась та. — Я захотела домой. Думала, что перенесусь в гостиницу или в Осло на крайний случай. А это... Я не была здесь никогда раньше.

— Ну, пойдем тогда, поищем какой-нибудь указатель? — предложил Флинт и подставил локоть, за который Сольвейг, не раздумывая, ухватилась. Они пошли вдоль домов до самого перекрестка, пока не встретили поток маггловских автомобилей, проносящихся мимо. Сольвейг придержала Флинта на светофоре, а потом развернулась к нему:

— Движение.

— Что "движение"? — не понял Флинт.

— Левостороннее. Мы в Англии.

* * *

Маленькая ярко-рыжая девочка плакала у окна в темной гостиной своего дома на Гриммоулд Плейс. Она спряталась здесь, потому что поругалась со своими старшими братьями, решившими ее напугать в ночь Хеллоуина. Все знали, что папа не любит этот праздник, потому что дедушку и бабушку убили в этот день много лет назад, но разве этим несносным мальчишкам что-то докажешь?

Вдруг родовой гобелен папиного крестного, завещавшего им этот дом, будто бы ожил, ветви деревьев зашевелились, как от ветра, листочки зашелестели.

Лили Луна Поттер быстро вытерла слезы тыльной стороной ладони и подошла к стене, которую занимал гобелен. На ее глазах серебристым свечением подернулся портрет, на который раньше Лили Луна не обращала внимания. От агрессивного вида волшебницы со сложной фамилией — мама ненавидела эту тетю, знала девочка, — тянулась новая веточка.

— Лили? — раздался с лестницы голос отца, и мисс Поттер выбежала ему навстречу:

— Пап, пойдем, — она дернула его за руку, потащила в нелюбимую гостиную, где они старались никого не принимать (для этого отремонтировали другую комнату). — Смотри, пап, — она ткнула пальчиком в оживший гобелен.

Старший аврор Поттер, еще не успевший снять своей алой униформы, присел, чтобы лучше видеть, куда указывает дочка, и засветил Люмос.

— Не может быть, — прошептал он, проводя пальцем по ленточке, которой было подписано имя черноволосой девушки на портрете. — Это невозможно.

От имени Беллатрикс Лестрейндж тянулась ниточка к другому портрету: Электры Беллатрикс Блэк, родившейся 3 сентября 1997 года.

Старший аврор Гарольд Джеймс Поттер, лорд Блэк по привычке потер переносицу и крепко прижал к себе дочь.