Путешествуя по мирам (джен)

Осень в этом году не спешила вступать в свои права. Первое сентября казалось днём середины августа, когда лето уже готово мало-помалу уступать осени, но может и явить себя во всей красе. День обещал быть сухим и солнечным, по небу плыли прозрачные облака. Листва только-только начинала желтеть и ещё держалась на деревьях.

— Не хочу я в Слизерин! — твердил Альбус Поттер брату Джеймсу. Тот всю дорогу подшучивал над ним.

— Прекрати, Джеймс! — сказала мать.

— Да что я такого и сказал-то? Может, он и правда в Слизерин попадет, так что тут такого? Станет тогда кочевать, как другие, да и всё.

Джинни бросила на него суровый взгляд, и сын замолчал. Она новой моды не принимала и считала, что директор потакает глупостям учеников. Ни Гарри, ни Гермиона так и не смогли убедить её. Флер, которая закончила волшебную школу с другой системой распределения, и Невилл, ныне преподававший в Хогвартсе, тоже не стремились заводить разговоров на эту тему, зная убеждения подруги.

Снейпы-средние создали удивительный прецедент и новую моду. Распределяющая шляпа довольно долго думала, на какой факультет их отправить, и в результате оба попали на Гриффиндор. Год они так и проучились, однако на второй учебный день второкурсники Снейп, а также их друзья Макс Хейли и Энни Джонсон пришли к своему декану профессору Макгонагалл и попросили разрешения «немного побыть на факультете Когтевран». Та вместе с ними отправилась к главе этого факультета профессору Флитвику, и четверо второклашек объяснили, что хотят посещать занятия, есть и жить вместе с ученикам Когтеврана. Удивлённый Флитвик переспросил, действительно ли они желают перейти на другой факультет? Дети заверили, что хотят попробовать. На вопрос, по какой причине, они дружно отвечали, что им интересно, чем отличаются факультеты друг от друга. Профессора Флитвик и Макгонагалл, у которых всё это не укладывалось в голове, обратились к директору. Тот выслушал учеников и оставил дело на усмотрение глав факультетов. И Флитвик, и Макгонагалл, хотя и были удивлены пожеланием, не нашли причин, по которым следовало бы сказать «нет». В уставе Хогвартса не было запрета переходить с факультета на факультет просто потому, что раньше никому этого в голову не приходило. Волшебники не задумывались, насколько оправдано разделение. Оно было привычно, как наряженная ёлка и Санта Клаус на Рождество, и так же бесспорно… На третий учебный год эта компания оказалась на факультете Хаффлпаф, а на четвертый перекочевала на Слизерин. Пример оказался заразительным: на второй год и другие ученики потянулись «кочевать». Как правило, «кочевниками» становились дети из магловских семей. Из-за этих переходов учительский коллектив раскололся на три части: одни, как директор, полагали такую практику полезной; другие заявляли, что это нарушение всех и вся традиций школы; третьи в зависимости от ситуации выступали то за, то против. Главный аргумент был — чтобы не пострадала дисциплина, а перемещения не создали затруднений. Поскольку на дисциплину и успеваемость при верной постановке дела это не влияло, к «кочевникам» стали относиться спокойно, если они действовали с ведома своих деканов и директора. Таких «эксперименаторов» теперь набралось около пятидесяти человек. Историю про первых нарушителей порядка Поттеры услышали с двух сторон: от Джеймса, перешедшего на второй курс, и от Невилла, который тогда преподавал в Хогвартсе третий год. Профессор Лонгботтом считал, что жёсткое разделение на факультеты устарело, а практика паролей — худший анахронизм. Он первым поддержал новшество на собрании учителей, чем удивил всех, включая и главу школы Снейпа. За нововведение директора критиковали. В «Ежедневном Пророке» даже появилась серия карикатур на ученика с факультета Рейвехаффл-Слигрифинда: бедняга не понимал, какую форму для квиддича надевать, в какой спальне спать, какие уроки посещать, не мог выговорить название своего факультета и всегда жаловался на головокружение. Эти карикатуры были вырезаны из газеты, увеличены и повешены на доске объявлений в Хогвартсе, так что каждый мог на них полюбоваться.

Джинни вовсе не хотела, чтобы её Альбус стал пятьдесят вторым в ряду «кочевников». Её дети были воспитаны вполне традиционно, и не было ничего удивительного, что младший сын опасался распределения.

Гарри Поттер припарковал машину около вокзала. Поклажи было много, так что Джеймс взял не одну, а две тележки. Он помог отцу погрузить в них вещи. Джеймс катил перед собой более лёгкую — с чемоданами и совой Альбуса, не забывая поддразнивать младшего брата, который шёл рядом. Багаж самого Джеймса вёз отец. Джинни Поттер шла рядом, ведя за руку Лили. Та вслух переживала, что до школы ей ждать целых два года, а поехать с братьями хочется уже сейчас. Прохожие с интересом посматривали на сов в клетках. Птицы, покачиваясь на жёрдочках в такт движению тележек, невозмутимо поглядывали по сторонам. Поттеры дошли до барьера, отделявшего волшебную платформу от магловской, и остановились, выжидая удобного момента. Им даже пришлось применить заклинание, чтобы толпящиеся маглы поспешили прочь отсюда или же отвернулись. Первым через препятствие пробежал Джеймс, за ним — Гарри с Альбусом, а потом — Джинни с Лили, и все они оказалась на платформе девять и три четверти. По ней стелились клубы пара, которые выпускал «Хогвартс-экспресс».

Джеймс крутил головой, надеясь разглядеть друзей. Наконец нашёл и сказал родителям:

— Вон Джулиан и Фиона Снейпы стоят. Пойду поздороваюсь, — и помчался вместе с тележкой.

Чтобы увидеть Снейпов-средних, нужно было специально выискивать в толпе. Джинни посмотрела на компанию, к которой только что присоединился её старший сын. Джулиан в обнимку с Клементиной и Фиона стояли около входа в вагон.

Фиона-Эйлин, Джулиан и Клем заулыбались, когда Джеймс подошёл.

— Привет, ребята, как дела?

— Привет, — Джеймс с Джулианом обменялись рукопожатием. Девушки тоже поздоровались.

— Шикарно выглядишь, Фи, как фанкстрим-звезда. Наряд ты сама придумала?

— Конечно. И Джулиану тоже. Я же на нём все мужские модели отрабатываю.

— Правда же, Джеймс, ему так здорово? — спросила Клем, глядя на Джулиана влюблёнными глазами. Ответ не требовался; так она выражала восхищение.

— Зря ты постриглась, Фи, — Джеймсу очень нравилась Фиона. За два с половиной месяца он здорово по ней соскучился. Пусть она и не первая красавица, но весёлая и интересная, а ещё именно ей приходят в голову самые смелые идеи. Именно она придумала новый вид спорта — фехтование бамбуковой палкой во время полёта на мётлах. Сначала им попало за эту опасную затею, но потом новый вид спорта был разрешён, получив название «метла и меч».

— Ты ещё причёску не видел, — встрял Джулиан. — Фиона позавчера в магловском салоне была, приходит, а на голове живописный взрыв, я уж не говорю про макияж. Это, говорит, креатив «красное и чёрное». Всем, кроме отца и Кейт, понравилось. Папа как увидел, так даже слов не нашёл, а это с ним редко бывает.

— И что, ругаться стал? — всех интересовало, очень ли суровый отец директор Снейп, и Джеймс не был исключением, хотя он не раз бывал в гостях у друзей. Большинство волшебников, кроме соседей, были убеждены, что директор Хогвартса всю семью держит в ежовых рукавицах: всё-таки, хоть и герой, Снейп есть Снейп.

— Нет. Сказал только, что в школе пусть этого креатива не разводит ни на волосах, ни на лице. А я ухо проколол в двух местах.

— Не ты проколол, я тебе проколола, — поправила сестра. — Я придумала заклятье. Пригодится для магии красоты. Прокалываешь, а ни боли, ни крови, и ранка не гноится. В сто раз лучше, чем магловский пирсинг. И дырочку можно быстро зарастить.

— Ага, но серьгу отец в школу надеть не позволил, — продолжал Джулиан. — Если, говорит, я ещё у кого серьгу увижу, тогда и ты носи, а нет — нечего выпендриваться. И так ему все твердят, что у меня слишком длинные волосы, — продолжал Джулиан. На первом курсе его дразнили «девчонкой» и прилепили прозвище «Сестричка».

— Прямо так и сказал: «нечего выпендриваться»? — трудно было представить себе, что директор Снейп с великолепно правильной речью может произносить такие слова. — А что у тебя за синяк на кисти, Фиона?

— Джулиан вчера попал по пальцам, когда мы тренировались в «метлу и меч».

— А ваши младшие где? — спросил Джеймс.

— У второго вагона стоят с мамой и дедом.

— У Альбуса тоже там место. Он боится попасть на Слизерин, — Джеймс хохотнул.

— А Лео с Кейт вытянули жребий на Хаффлпаф.

— Это Джулиан придумал, — с гордостью сообщила Клем, как будто друзья этого раньше не знали. Джулиан с Фионой накануне первого отъезда в Хогвартс тоже положились на жребий. Они делали так по окончании каждого курса, исключая название факультета, на котором учились ранее, чтобы не сидеть два года подряд на одном и том же.

Пока Джеймс разговаривал с друзьями, Гарри и Джинни высматривали на перроне Гермиону и Рона с детьми. Помедлили немного, Поттеры двинулись к началу платформы.

— Ну почему, почему именно Фиона Снейп? — тихонько, чтобы не услышали младшие дети, сказала Джинни мужу.

— Не понимаю, почему ты так против неё настроена, — ответил тот.

— «Магия красоты»! Какую чудовищную моду эта Фиона приносит! Скажешь, тебе это нравится?

— Давай потом это обсудим, Джинни, — сказал Гарри, отлично понимая, что дело здесь не в моде и не в профессии. Седьмой курс школы он, Гермиона и Рон оканчивали вместе с Джинни, Снейп не доставлял им неприятностей. Джинии, впрочем, говорила потом, что тот после падения Волдеморта присмирел, да и некогда ему теперь: следовало восстановить Хогвартс, избавиться о множества зловредных заклинаний, которыми Кэрроу наводнили школу. Вот если б Гарри побыл в школе в первый год директорства ненавистного человека, то разделял бы её мнение, твердила Джинни спустя три года по окончании Хогвартса. Джинни недолюбливала Снейпов, и Гарри не знал, почему: разве могли школьные обиды помниться до сих пор? То, что жена как член попечительского совета иной раз критиковала директора и выступала против его реформ, тоже не могло быть причиной неприязни. Ведь полезные с её точки зрения новшества она поддерживала. Например, безоговорочно выступила за введение «родительских выходных», когда можно было приехать навестить своих чад и поговорить о них с учителями.

Поттеры миновали снейповскую компанию, и Джинни неодобрительно сказала Гарри, когда молодые люди остались позади:

— Куда только родители смотрят! Что за ужасная одежда!

Действительно, Джулиан был в драных джинсах, рваном коротком пиджаке, из-под которого торчала рубашка. Прорехи местами заштопаны крупными стежками, а местами на них наложены заплаты; обувь, и та потёртая и изорванная. Причёска Снейпа-среднего тоже отличалась экстравагантностью: длинные волосы заплетены во множество сложных косичек с цветными шнурками, и всё это завязано в хвост. На Фионе была составленная из разных лоскутов длинная юбка с однотонным жакетом в талию, и при том — грубые ботинки. Подстрижена, как мальчик, малинового цвета пряди перемежались с чёрными. Рядом с ними Джеймс, на взгляд Джинни, казался настоящим денди: одет аккуратно и модно, но при том ничего вызывающего и кричащего на нём нет. Так и должны выглядеть дети из респектабельной семьи.

Поздоровавшись, Поттеры прошли мимо Елены Снейп и её отца, которые разговаривали с близнецами Лео и Кейт: те тоже поступили на первый курс Хогвартса. Старшие унаследовали отцовский цвет глаз и вообще больше походили на Снейпа. У младших в большей степени проявились черты матери и деда.

Уизли стояли ярдах в десяти от Снейпов. Гарри и Рон занесли чемоданы детей в вагон и вернулись, застав первоклашек за обсуждением самого важного вопроса. Альбус Поттер и Роза Уизли, едва все поздоровались, заговорили о распределении. Они беспокоились, как всё это пройдёт, и что будет, если шляпа отправит их на разные факультеты. Тут же в который раз всплыла тема, что Гриффиндор — самый лучший, хотя на крайний случай сгодится и Хаффлпаф. Роза Уизли, впрочем, допускала, что шляпа отправит её на Рейвенкло: так ей говорили и дети в садике, и воспитатели. Но она-то, конечно, мечтала о Гриффиндоре. Хьюго Уизли и Лили Поттер, которым до школы осталось два года, тоже присоединились к дискуссии «старших», а те смотрели на «малышей» с высоты своих одиннадцати лет весьма снисходительно. Спор помог им избавиться от части беспокойства. Джинни и Гермиона с улыбками слушали болтовню детей, а Рон рассказывал Гарри о том, как сдавал экзамен по вождению автомобиля. Рон вдруг заметил на платформе Драко Малфоя с семьёй и указал на него Гарри. Они давненько не встречали бывшего врага. Малфой, увидев, что на него смотрят, сухо кивнул и отвернулся к жене и сыну.

— Интересно, продолжит ли Скорпиус семейную традицию, — заметил Рон. — Уж внешне-то он — вылитый отец.

— Ты про поступление на Слизерин? — спросила Гермиона.

— А куда ещё попадёт Малфой? А ещё и про их заносчивость, и про другие привлекательные качества, — ответил тот. — Роза, дочка, не давай Малфою ни единого шанса учиться лучше, чем ты. Если он тебя обгонит, это будет страшный позор для семьи.

— А может быть, он не такой, как отец, — предположила Джинни.

Тут вернулся Джеймс в компании Снейпов-средних, которые направились к матери и деду. Вещей при Джеймсе уже не было: он успел занести их в купе.

— Всё трясётесь, что попадёте на Слизерин? — спросил он Альбуса и Розу.

— Ничего мы не трясёмся, — серьёзно ответила Роза.

— Джеймс, не начинай опять, — сердито сказала ему мать.

— А я и не начинаю, — он рассказал о Снейпах-младших.

— Не нужно брать в этом пример со Снейпов, сколько раз повторять? — Джинни поджала губы.

— Постой, постой, — с интересом заговорил Гарри, — почему они уверены, что окажутся именно на Хаффлпафе?

— Ну, вроде как шляпу можно уломать. Фи с Джулианом сразу настроились на Гриффиндор. Фиону шляпа туда направила, а Джулиан мог попасть на Рейвенкло, но он пальцы скрестил и упросил шляпу, — сообщил Джеймс. Ему это не казалось чем-то поразительным. Гарри подумал о том, что школьные тайны так или иначе всплывают. Почему он решил, что его разговор с распределяющей шляпой — нечто исключительное? А младший сын жадно слушал старшего.

— Значит, если я не хочу на Слизерин, я туда и не попаду? — с облегчением спросил Альбус.

— Ты сможешь выбрать, — ответил Гарри, и Джеймс посмотрел на него с удивлением. — Можешь мне поверить.

— Я напишу письмо сразу после распределения, — пообещал Альбус. — Прямо вечером сяду и напишу.

— Без пяти одиннадцать, пора вам садиться в поезд, — Гарри, посмотрев на часы, стал поторапливать детей. Роза и Альбус сели в поезд и пошли по вагону к своему купе. Родители наблюдали за ними с платформы. Наконец те высунулись из окна; видимо, встали на колени на диванчиках. Поезд тронулся.

— Вы приедете в субботу? Приедете? — кричали Роза и Альбус родителям. — Увидите, куда мы поступили!

— Конечно, приедем, — ответили Гермиона и Джинни.

— Первые родительские выходные через десять дней, так что ждите! — крикнул Рон.

Они постояли немного, дожидаясь, пока рассосётся толпа провожающих, и пошли прочь. Хьюго и Лили скакали впереди. До родителей то и дело доносились взрывы их смеха.

— Гермиона, подожди, пожалуйста! — раздался сзади голос миссис Снейп.

Они притормозили и дождались её. Мистер Легенс, Гермиона и Елена пошли сзади, и до Джинни ясно доносились их слова.

— Гермиона, ты получила моё письмо?

— Ворон прилетел утром, но мы торопились на вокзал, я не распечатывала.

— Так я расскажу, — с радостным возбуждением говорила Елена. — Вчера одна пожилая дама, Пенелопа Голдстейн, принесла мне связку книг. И среди них записки мужа, который давным-давно работал в твоём отделе, Гермиона. Он отвечал за контакты с оборотнями и другими магическими существами.

— Интересно! — теперь и в голосе Гермионы появились те же интонации, что у собеседницы. Мистер Легенс в разговор не вступал.

Джинни радость Елена казалась напускной. Что за счастье такое — давать читать свои книги? Джинни думала, Елена попросту задабривает нужных людей. Кому-то дарит книги, кому-то продаёт подешевле, кому-то предлагает прочесть редкие издания. Даже Джеймсу на день рождения она передала с Фионой книгу — «Повелитель мух» какого-то магловского писателя. А Фиона подарила Джеймсу очередную свою модель — футболку. Когда Джеймс надел её и пришёл на кухню, где Джинни разговаривала с Гермионой, то услышал два восклицания: «ужасно» — от матери, и «стильная вещь» — от Гермионы. Тем же тоном, что сказала тогда «стильная вещь», Гермиона продолжала:

— И даже про Фенрира Сивого Голдстейн упоминает?

— Именно! Но сейчас всё это в виде сильно потёртой и порванной рассыпающейся тетрадки, сегодня займусь.

— А тебе дали только переплести дневник или ты его купила?

— Да, теперь он мой. Так что если хочешь, я тебе пришлю почитать.

— Удивительно, что вы с таким восторгом говорите о книгах, — заметил мистер Легенс, до того не проронивший ни слова.

— Полагаете, мы должны говорить об украшениях? — спросила его Гермиона с улыбкой.

— Обычно леди вашего возраста рассуждают об украшениях, нарядах, детях, мужьях. Возможно, о работе. Это было бы более естественно, — сказав это, он замолчал.

— Елена, а что ты хочешь за дневник? — Гермиона, хотя и понимала, что движет Еленой, всё же не всегда могла принять её бескорыстие.

— Давай так: ты посмотришь «Записки» и решишь, нужны они тебе или нет. Продавать я не собираюсь, но ты можешь их скопировать. А плата — твои письменные комментарии. Думаю, эти «Записки» можно издать, если только вдова согласится, конечно.

Джинни слушала всё это, и её так и подмывало задать вопрос в лоб. Видимо, та же мысль пришла в голову Рону, и он пошёл рядом с женой.

— Слушай, Елена. При всём уважении, тебе-то какая выгода от того, чтобы давать кому-то книги?

— Ты и правда не понимаешь? — она посмотрела на него. — Это же очевидно. Чтобы знакомиться и общаться с умными людьми.

— Вот как! Но всё равно, удивительно это.

— Может быть, — ответила Елена.

За разговором они подошли к барьеру, отделяющему волшебную платформу от обычной, и распрощались. Уизли и Поттеры вместе вышли из вокзала Кингс Кросс и отправились к своим автомобилям.

Джинни думала о том, как дети едут в Хогвартс-экспрессе, и с кем успели познакомиться, и о чём разговаривают, и спешат ли накупить сладостей... Она посмотрела на мужа: тот вдруг прикоснулся к шраму. Гарри поймал её взгляд и успокаивающе ответил на незаданный вопрос:

— Нет, ничего, Джинни. Припомнилось, как на первом курсе встретился с Волдемортом.

Действительно, воспоминание о собственной первой поездке в школу чародейства потянуло за собой мысли о том, что пришлось пережить тогда. Сейчас всё иначе: магическое сообщество наслаждается безоблачным миром, угроза исчезла давным-давно. Шрам не давал о себе знать уже девятнадцать лет. Всё было хорошо.