Путешествуя по мирам (джен)

…So I must try to teach you wrong from right,

To keep the vulture from your back…

(Ozzy Osbourne «My Little Man»)

год 2015, 27 мая.

Сообщение об очередной опасной затее старшего сына настигло Северуса, едва он появился в школе. Всегда так: стоит хоть на несколько дней уехать — и что-нибудь обязательно случается. Конечно, он отлично знает, кто из учеников может учинить шалость, в кабинете висит «чёрный список» — для устрашения при разговорах один на один с провинившимися. Его собственные дети в этом перечне отнюдь не последние...

О происшествии ему рассказали Флитвик и Макгонагалл независимо друг от друга. В последнее время Снейп-средний очень уж заинтересовался доспехами, стоящими в коридоре. Он по нескольку раз на дню ходил рассматривать их и одновременно усиленно занимался Оживляющими чарами. Замыслом своим он поделился только с другом Максом. И вот третьего дня после ужина Джулиан оживил доспех — а именно, Синего Рыцаря, — и тот напал на директорского сына с мечом. Толпа зрителей собралась около сражающихся и осторожно двигалась вслед за ними. Джулиан, впрочем, переоценил силы: он сумел отбить четыре удара, а затем только увёртывался от наступающего доспеха, который гвоздил и гвоздил его мечом. Синий Рыцарь был заколдован так, что должен был замереть, едва противник бросит оружие. Беда только в том, что Джулиан боялся лишиться меча: вдруг доспехи не остановятся? Если б так случилось, шансов у него не осталось бы. Над фехтующими висел Пивз, громко подбадривая и латы, и Джулиана, да к тому же расписывая всевозможные наказания, которые его неминуемо ждут. Всё это длилось не меньше пяти минут, когда примчался Флитвик и остановил Синего Рыцаря. Он оштрафовал Джулиана, и Слизерин, где Снейпы учились в этом году, лишился аж ста очков. Мало того, спустя несколько секунд явилась Макгонагалл и наказала всех присутствующих пяти-, шести— и семикурсников за то, что те не вмешались и не прекратили опасную затею. В результате факультеты потеряли приблизительно равное количество баллов — кроме Слизерина, конечно. Ясно, Джулиану досталось куда больше прочих: его и Макгонагалл отчитала (а в этом она была мастерицей не хуже директора), и декан Слизерина Дуглас Сполдинг (1), и друзья. Объяснения Джулиана, что он решил проверить, превосходит ли пустой болван человека, не помогли. В гостиной Слизерина на Снейпа-среднего накинулся пятикурсник Эдди Макфредис, загонщик из команды по квиддичу:

— Придурок, из-за тебя пропали все баллы, которые я принёс факультету! — заорал он. — Идиот чёртов!

— Отстань ты, Эд!

— Сволочь ты паршивая, мать твою..! Да я тебя в порошок сотру, Рог ты…! — распалялся Макфредис, толкая Снейпа в грудь. Он и вправду готов был накостылять Джулиану.

— Так чего орёшь? И так на душе кошки скребут! Дай мне по физиономии и успокойся! — и Джулиан подставил щёку. — Может, мне хоть полегче будет!

Но Эдди его не ударил: бить мелкого, да ещё и того, кто сам подставляется, не мог. Вот если б директорский сын сам стал орать, или хотя бы пихнул его, тогда да, а так… Джулиан уныло поплёлся в спальню. Там его спустя полчаса настигла Фиона:

— Ты и правда придурок, Единорог! — сказав единственную фразу, сестра удалилась и грохнула дверью. При том её нисколько не смутил собственный поход в Запретный лес в компании Джеймса Поттера и Ника Ли: их же никто не поймал! Потому они и пропустили редкостное зрелище. Живое воображение нарисовало Фионе жуткую картину: рассечённое до пояса тело брата лежит навзничь, и меч Синего рыцаря торчит из груди… Сестра еле удержалась, чтобы не стукнуть Джулиана...

Особенно он боялся разговора с отцом, но того, по счастью, в школе не было ни в этот день, ни в последующий, так что когда разговор всё же состоялся, была не буря гнева, а лишь гроза.

— И ладно б ты только себя опасности подвергал, так из-за тебя и другие пострадать могут! Лучше б ты был, как Фиона! — по окончании отповеди в сердцах сказал Северус. — Та время от времени просто бестолочь, а ты сумасшедший экспериментатор!

— Кто бы говорил, папа, кто бы говорил, — брякнул сын.

— Что ты сказал? — Северус прищурился. — Повтори-ка!

— А то, что это у нас семейная черта, — Джулиан всё же решился продолжать. — Отлично помню, папа, как ты однажды всех нас напугал. Я про твою драку неизвестно с кем, — он выделил «неизвестно» и прямо глянул в глаза отцу.

Действительно, такой случай был в прошлом году. Уже начались рождественские каникулы, почти все разъехались по домам, хотя кое-кто из учеников остался в школе. Было полнолуние, и Северус, как всегда в такое время, ночевал в Хогвартсе из-за некоего сверхсекретного дела… Но кое-что пошло не так, как должно было, и в результате Северус чувствовал себя, будто его в мясорубке прокрутили. Он даже не мог подняться, так что ни о каком самостоятельном движении по замку и речь не шла. Не хватало ещё, чтобы его кто-то заметил в таком виде… Не ровен час, явится Филч… Трясущейся рукой Северус достал карту жены и с трудом связался с ней. Елена в ужасе увидела, что он сидит в тёмном коридоре, с трудом дышит, а лицо и руки у него разбиты. На часах высвечивалось три ночи. Жена без лишних вопросов перетащила его домой, в спальню. Северус рухнул Елене на руки, та с трудом удержала его, но при том уронила напольную лампу, которая увлекла за собой предметы, стоявшие на ночном столике, всё посыпалось на пол. Из-за грохота проснулись все обитатели дома, кроме Фионы: та спала, как убитая. Тут же по коридору и лестнице зашлёпали босые ноги: это дети пришли выяснять, что случилось. Елена их еле выпроводила, они не успели увидеть, в каком состоянии отец. Врача Северус вызывать запретил, чтобы не возникли ненужные вопросы.

— Боже мой, Северус, боже мой, — причитала Елена, обрабатывая ссадины и синяки. — На тебе живого места нет!

— Ничего страшного, — устало отвечал он. Из-за разбитых губ говорил невнятно, но Елена понимала его. — Точно так же я себя чувствую, когда с твоим отцом подерусь. Вся разница в разбитой физиономии.

— Когда же ты перестанешь рисковать?

— Никогда, осторожнее, — бормотал он, когда Елена осматривала его. — Полегче, прошу.

— Ты что, спустил Тедди с цепи? — спрашивала жена, протирая ссадины.

— Мы думали, всё будет нормально. Но он меня обманул… О, Мерлин!

— Терпи, терпи. Переломов нет, одни ушибы.

— Мне от этого не легче… О, чёрт! Осторожнее!

— А с ним-то что, ты не знаешь?

— Я его оглушил, ничего страшного. Если б не Леди, то я не… Ч-ч-чёрт! Что это за проклятый настой?

— Твой собственный, тот самый.

— Как горячая соль на рану! Видно, слюна всё же попала, зелье борется с ней.

Руки Елены дрогнули, она подавленно глянула на мужа и с трудом выговорила:

— Ты станешь оборотнем?

— Нет, нет. Я принял зелье. Дня два-три поломает, и всё.

Когда лечебные процедуры были окончены, Северус всё никак не мог улечься так, чтобы избитому телу было удобно. Он и не спал толком, лишь задрёмывал. За Тедди не волновался: тот пострадал намного меньше, аптечка в Выручай-комнате есть, да и Леди караулит, прибежит, если что.

Утром, придя поздороваться и увидев разбитое лицо отца, младшие дети едва не расплакались. Особенно неприятно Северусу было видеть, что не только Кейт нюни распустила, но и Лео — а им ведь уже по восемь лет! Тесть иной раз ворчит: «Старших неправильно растите, и этих портите. Как они в Амбере выживут?» Очень уж близнецы впечатлительные и сострадательные (дед смотрел на оба качества как на недостатки, и надеялся, что «эти глупости» младшие внуки перерастут). Им отец сказал, что упал с лестницы в Хогвартсе, а потом Елена увела их прочь. Старшие, оставшись наедине с отцом, отреагировали по-разному:

— Папа, что с тобой? — в ужасе спросила Фиона. — Ты подрался с боксёром? Всё лицо разбито!

— Вот это фингалы! У меня и то таких никогда не было! — с восхищением протянул Джулиан. — Ты, папа, теперь можешь работать светильником. А губы-то!

— Рад, что тебя это так восхищает, — кисло ответил отец. Ясно, сын тоже испугался, но скрыл чувства. — Прошу вас обоих никому об этом не рассказывать, — продолжил он. — Это может повредить другому человеку.

— А что с тобой было? — не отставали старшие дети. — Кто тебя так?

— Скажем, неудавшийся эксперимент. И всё, никаких больше вопросов!

— Эксперимент по умиротворению, — невинно заметил сын.

Северус поймал многозначительный и — не показалось ли? — понимающий взгляд Джулиана. Но тогда сын не догадался. Его слова были примером обычной амберской речи, пусть даже он и не знал об этом. Это уж влияние деда, принца Джулиана. Да и не только деда…

В отличие от Фионы, которая нет-нет, да осторожно расспрашивала его потом, старший сын вопросов не задавал. И вот сейчас он ясно дал понять, что отлично знает о событиях той ночи. О таинственных делах, связанных с полнолунием, отец с сыном не говорили, поскольку это касалось ещё одного человека, и Джулиан ни намёка о своих подозрениях не делал… Вот если б этот третий сам открылся Снейпу-среднему, тогда другое дело, тогда можно было бы обсуждать…

— Джулиан, я-то никого не подвергаю опасности! — Северус говорил строго, но злость начала угасать. Не мог он долго гневаться на Джулиана: это всё равно, что на себя сердиться. Сын, впрочем, об этом не догадывался. — И хватит об этом! Ещё одна выходка — и вылетишь из школы, — а вот это была серьёзная угроза. — Если уж тебе захочется поставить эксперимент, посоветуйся сначала с преподавателями. Всё, можешь идти.

Как только за сыном закрылась дверь, Северус снова погрузился в воспоминания.

Все шалости компании, в которую входил Джеймс Поттер, Ник Ли, Седалус Квикфут и Фиона-«малявка» были обычными. Забраться подальше в Запретный лез за неким чудесным растением, тайно смотаться в Хогсмит, устроить несанкционированные гонки на мётлах, или же сделать магловский велосипед прыгучим, как мяч, и скакать на нём по кочкам — всё это ясно. И даже фехтовать палками, летая на мётлах — развлечение вполне в духе Фионы. Но вот если уж Джулиан, Макс и Тедди действовали втроём (Тедди не считал это зазорным, хотя и был старше), то их «шалости» были скорее уж опасными экспериментами. Например, сын осенью вычислил, что Тедди — оборотень, но никому, даже отцу, ничего не сообщил. Он напряжённо раздумывал об этом и, наконец, рассказал о своем открытии самому Люпину, а затем попросил того укусить себя: захотел узнать, что значит быть волколаком. При том для разговора он выбрал уединённое место и такое время, чтобы никто помешать не мог. Едва он изложил свои соображения, разволновавшийся Тедди схватил его за отворот куртки и нервно спросил:

— Откуда ты знаешь? Тебе отец сказал?

— Так и думал, что он знает, — Джулиан не пытался вырваться. — Нет, ничего он мне не говорил. Я догадался. Ты перед полнолунием сам не свой, какое-то лекарство пьёшь по часам, а иногда в полнолуние исчезаешь. И собака наша около тебя почему-то крутится в такие дни. Ты пережидаешь свои превращения в Выручай-комнате, верно? А Леди тебя там караулит.

Тедди отпустил его.

— Ты рассказывал об этом ещё кому-нибудь?

— За кого ты меня принимаешь? Я что, гад какой? Никому я не рассказывал! Тедди, а не мог бы ты меня укусить?

— Ты с ума сошёл??

— Да ведь оборотнем здорово быть!

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, Джулиан.

— Отлично понимаю! Можешь ты меня укусить?

Тедди засмеялся, а потом серьёзно ответил:

— Нет.

— Я понимаю, тебе трудно на это решиться, потому что ты мне передашь как бы болезнь. Но можно по-другому сделать. Когда ты будешь волком, я приду в Выручай-комнату, и ты меня покусаешь, а сам про это помнить не будешь. И тогда твоей вины в этом не будет, а буду я виноват.

Теди посмотрел на Джулиана и понял: тот вполне может решиться на такой поступок. Он вспомнил, что идея кочевать по факультетам исходила от Снейпа-среднего… И ловушку для Пивза соорудил и расставил именно Джулиан, так что полтергейст аж два дня оттуда выпутывался… Правда, Пивз в отместку вылил Джулиану на голову бочку смолы. Он промазал самую малость, но всё равно директорскому сыну пришлось помучиться, вымывая специальными зельями смолу из волос вместо того, чтобы постричься…

— Пообещай, Джулиан, что ты так не сделаешь! — сурово потребовал Люпин.

— Да ведь ты-то не будешь виноват, Тедди!

— Дело не в этом. Дело в ответственности и доверии! Мне доверяют, ты понимаешь? Доверяют! Я не могу так поступить! Обещай, Джулиан!

Тот молчал, пристально глядя на Люпина.

— Конечно, раз ты не согласен, я ничего не буду предпринимать, — со вздохом сказал Снейп-средний.

— Я могу на тебя положиться, Джулиан?

— Можешь, чёрт возьми! — с досадой ответил подросток. — Я своего слова не нарушу! — он помолчал и неуверенно спросил: — А ты папе моему не скажешь?

— Надо было бы! — сердито ответил Тедди.

— Это не по-товарищески — доносить.

— Надо было бы, но я ничего ему рассказывать не буду. Но если пойму, что ты слово не держишь, он всё узнает. И никакого доноса здесь нет. На мне лежит ответственность, — Тедди оставил последнее слово за собой. — Хорошо бы тебе сообразить это.

Хотя Джулиан перестал говорить на эту тему, Тедди подозревал, что тот так и не выбросил мысль из головы. Поэтому Люпин, хотя и не без колебаний, рассказал обо всём директору. Перед Северусом встала нелёгкая задача: пронаблюдать за сыном и при том не дать понять, что он в курсе происшедшего. Ведь тогда Джулиан понял бы, что Тедди его выдал. Да и должны быть у детей тайны…

В другой раз Джулиан с Максом вроде бы изобрели новое зелье, убыстряющее реакцию: хотели использовать его в фехтовании на мётлах. Снадобье Джулиан опробовал на себе и провалялся в больничном крыле неделю: не мог нормально двигаться. Его руки и ноги совершали быстрые отрывочные движения, и он сам себе наставил синяков; даже кормить его приходилось из ложечки, чтобы он себе ничего не повредил. Конечно, Северус его мог бы вылечить быстрее, но предпринимать ничего не стал в воспитательных целях. Иначе детей не приучить к ответственности.

А в марте этого года Джулиан вдруг обнаружил, что на свете есть Клементина Стрикт… Его даже не смущало, что она выше на пол-головы — препятствие, которое Северусу показалось бы непреодолимым. На зельеварении и защите от тёмных искусств Снейп-средний вставал с ней в пару. На занятиях он стремился сесть так, чтобы смотреть на Клементину, чем и занимался. Северус, который заменял у них урок, стал свидетелем такого «исчезновения» сына из класса, и тотчас принял меры:

— Снейп! Повторите, о чём только что шла речь!

— А… э-э-э… Простите, что, сэр?

— Может быть, я должен повторить? — этот тон на любого ученика действовал устрашающе, и сын не был исключением. Он ещё и смутился, покраснел.

— Я… Я не могу, сэр. Простите.

— Зачем же вы явились на занятие, если ни слушать, ни писать, ни думать не в состоянии? Минус пятнадцать баллов вашему факультету.

Фиона сердито переводила взгляд с Джулиана на отца: если б на месте брата был кто-то другой (кроме неё, естественно!), профессор Снейп содрал бы не больше десяти баллов! И так всегда! Несправедливо! Эти мысли ясно читались на лице дочери, и Северус послал ей суровый взгляд из-под насупленных бровей… Расстроенный старший сын пришёл в директорские покои через два дня. Только там Северус из директора превращался в отца. Джулиан специально выбрал такое время, когда у отца никого из коллег не будет, чтобы поговорить с ним наедине.

— Папа, мне нужно с тобой посоветоваться, — звонко сказал сын.

— Тихо, не шуми. А то сейчас Кейт тебя услышит своим изощрённым слухом, и начнётся тысяча вопросов и тысяча ответов. Мама там, — Северус указал большим пальцем на соседнюю стену, — укладывает младших. Пойдём в лабораторию.

— Сказка на ночь? — улыбнулся старший сын. — Про Бастиана Букса (2)?

Отец кивнул, и они отправились в личный кабинет Северуса. Это было помещение со звуконепроницаемыми стенами, и представляло оно собой одновременно и аудиторию для ЗОТИ, и класс для уроков по простейшим зельям. Они уселись, Северус предложил сыну сок, но тот отказался.

— Папа, Клем на меня не обращает внимания, — тоскливо сказал Джулиан. — Как её привлечь?

— Ты не ошибаешься? Мне показалось, ты с ней в замечательных отношениях.

— Ну да, в замечательных, — согласился сын. — Только вот она обо мне не думает, как о парне.

— А ты перестань глядеть на неё, будто спаниель на обожаемого хозяина. Смотри так, как Леди наша смотрит, внимательно и спокойно.

— Я к тебе за советом, по серьёзному делу, а ты язвишь, — с упрёком ответил сын.

— Я не язвлю, дорогой мой Единорог. Ты просто со стороны себя не видишь.

— Фи говорит, я бегаю за Клем, — вздохнул Джулиан. — Да ведь я-то не бегаю!

— Не знаю, не знаю. Тут уж Фионе виднее. В одном она права: едва вы с Клементиной оказываетесь в одном месте, твои глаза уже ничего не видят, кроме неё.

— Фи говорит, это плохо. Может, оно и так. А только наблюдать, как Клементина движется, такое же удовольствие, как на гончую смотреть или на породистую лошадь. Или на музыканта, когда он играет.

Северус поднял брови: сравнить девушку с лошадью или собакой ему самому в голову не приходило, а музыкант вообще показался в этом перечислении лишним. Он-то ждал, что сын скажет что-нибудь вроде «она прекрасна, как единорог». Единорога сын считал самым волшебным, самым лучшим, и вообще самым расчудесным существом (3).

— Ну и метафоры у тебя, — заметил Северус. — По-твоему, и на Леди приятно смотреть?

— Ну да. Ты и сам так говорил. Только Леди движется, как акула или змея. Устрашающе красиво. А я про собаку породы слуги, или про салуки, как у деда в поместье. Они пластичные и лёгкие, и мягко летят, словно земли не касаются.

— Смотри, не скажи об этом Клементине, она может и не оценить твоего комплимента.

— Всё же вы с Фи — зануды. Она тоже говорит, что сравнивать с собакой и лошадью нельзя... Но что мне делать-то?

— Понятия не имею. Одно точно знаю: главное — быть интересным. Если ты разбудишь в ней любопытство, полдела сделано. Используй свои сильные стороны. Кто у вас на курсе начитаннее тебя? А кто слушает самую интересную музыку? Сам говорил, всё у тебя просят записи. И рисуешь ты здорово.

— Это-то да-а-а, — протянул сын. — Но и Фи ведь тоже такая. И Ли Тху.

— Так Фиона и Ли Тху же не собираются ухаживать за Клементиной.

— А как ты сам поступал на моём месте?

— Я в твоём возрасте успехом у девушек не пользовался. Не мог никого привлечь. Я был очень застенчивым и потому агрессивным. Может быть, кому-нибудь я и нравился, но не знал об этом.

— Да-а-а? Не может быть! Да если сейчас в тебя влюблены Ма… — Джулиан едва не назвал имена, но тут же исправился: — влюбляются старшекурсницы!

Северуса позабавил и вопрос сына, и недоверчивая интонация. В возрасте Джулиана многие дети уже не считают своих родителей примерами ума, силы и красоты. Во всяком случае, сам Северус в пятнадцать презирал отца… И то же самое он замечал за ровесниками сына… Кое-кто стеснялся родителей... Счастье, что у него в семье всё иначе.

— Это сейчас, и то благодаря твоей матери. Я теперь иначе выгляжу и иначе себя ощущаю. А тогда я был сутулым нескладным мрачным подростком, над которым насмехалась крутая школьная компания.

— Насмехались? Над тобой? — Джулиан поразился. — А ты?

— Отвечал тем же. Иными словами, был таким же дураком, как они.

— И у тебя никого не было? Ты даже не был влюблён?

— Почему же, был. Бешено любил одну девушку.

— А она?

— Она смотрела на меня, как на друга. Наше знакомство ещё до Хогвартса началось.

— И ты не смог её в себя влюбить?

— Никого нельзя в себя влюбить, сынок. Не смог, конечно. Она выбрала другого.

— А ты? Так спокойно отпустил?

— Нет, не спокойно. Я ревновал и злился на этого другого. Мы с ним с первого курса враждовали, и он был из той компании, которая меня шпыняла. С её избранником мы дрались, едва только случай представлялся. Я временами даже готов был его убить.

— Дрались… И ты, конечно, его побеждал.

— Нет, чаще всего он был сильнее. Я не мог одержать верх.

— Но как же она могла выбрать другого, а не тебя?

— Если б на её месте была наша Фиона, она тоже выбрала бы его. Девушки любят весёлых, добрых, симпатичных, интересных парней. А был мрачный, злой, некрасивый... и стал ей не интересен. Вроде Марти Прауда.

— Ты был как Марти? Это тот второкурсник с Хаффлпаф, который со всеми дерётся? Но он же псих, пап! Чуть его толкни — он готов тебя прибить. Неужели ты был, как он?

— Во-первых, не называй его так. Во-вторых, ему только посочувствовать можно, я тебе рассказывал. Я, конечно, не ходил по школе, сжимая кулаки и кидаясь на любого мнимого обидчика, как Марти. Но я примерно так же выглядел и был таким же угрюмым.

Джулиан сразу стал представлять отца, думая о Марти. Тот вечно неопрятный, неухоженный какой-то, и, если тронуть его сзади за плечо, рискуешь получить удар. Он и садится в классе всегда так, чтобы за спиной была стена, а впереди — пустая парта. И даром что худенький и маленький, готов драться, с кем угодно. Однокурсники предпочитают с ним не связываться, а старшие специально задевают, чтобы посмотреть, как он будет на них кидаться. Правда, замдекана Хаффлпафа профессор Лонгботом всякий раз стремится рядом оказаться… Северус наблюдал за сыном, а вернее — любовался им, впитывая глазами каждое малейшее движение. Вот он дёрнул уголком губы — так делает Елена и Кейт; вот прикоснулся к брови пальцем — точно такой жест есть у Фионы и Лео; тряхнул головой — так же, как сам Северус...

Джулиан заговорил снова:

— Ты не был таким же, как Марти. Хорошо, та девушка выбрала твоего врага. Но остальных-то девчонок как ты завоёвывал?

Северус смутился. Вот так взять и сказать, что во время той долгой и очень мучительной любви «остальных девчонок» вообще для него не существовало? И что потом у него уже жара не хватало, что он закрылся от чувств? Он раздумывал, а сын внимательно смотрел на него. Главное — доверие, и Северус решился говорить, тщательно подбирая слова:

— Я очень долго не мог разлюбить, а потом сердце у меня стало, как лёд. Все правильно считали меня неприятным, стервозным и злым человеком. Только с твоей матерью я ожил. И то, если б она не была так терпелива, я до сих пор был бы таким... Так что советчик в любовных делах из меня никакой. Ты с Тедди Люпином поговори.

— С Тедди! Да у него вообще такой проблемы нет, и не было! Он же высокий и крепкий, не то, что я. Макс говорит, у меня никаких шансов, потому что я на пол-головы ниже Клементины. Пап, но разве рост действительно имеет решающее значение? Ведь я вырасту. Я или с тебя буду, или с деда. И тогда уж Клем будет на меня смотреть снизу вверх, а не я на неё.

— Джулиан, всё от тебя зависит. Если для неё главное — рост, то зачем тебе нужна глупышка? А может быть, ты так её очаруешь, что она и думать про это забудет. Я уже говорил, повторю: главное, чтобы ты был интересным.

— Она любит читать. Может, книгу ей подарить магловскую? Как ты думаешь?

— Хорошая идея. Только ты дари такую, чтобы её нельзя было трактовать как намёк. Подари радость.

— А какую подарить? Может быть, сонеты какие-нибудь? Хотя сонеты как раз намёк... А может быть, альбом с репродукциями?

Северус только руками развёл:

— Никакого универсального рецепта нет, Джулиан. Делай, что душа требует.

— Тогда мне придётся посадить Клементину в башню, как Рапунцель, — усмехнулся сын. — А то увижу, что она с кем-нибудь из парней говорит или смеётся — так обоих разорвать хочется!

— Понимаю, — улыбнулся Северус. — Это ревность.

Они помолчали.

— А если картину нарисовать? — продолжил сын. — Акварель «Единорог» и подпись: «ты так же великолепна, как он». Здорово?

— А она знает, что для тебя единорог? Поймёт?

— Не знаю, — протянул сын. — Может быть, это для неё только моё прозвище? — они снова помолчали; Джулиан что-то прикидывал в уме. — Пойду я, папа, — сын вдруг поднялся с дивана. — К маме с младшими не буду заходить, а то помешаю.

— И правильно сделаешь. Сегодня Кейт и Лео ходили с классом в музей, они так и брызжут впечатлениями. Весь вечер об этом рассказывали, насилу угомонились. Завтра поболтаете.

— Спросишь у мамы, какую книжку лучше подарить девушке?

— Конечно. Жаль, не смог я тебе помочь.

— Ты помог! Спокойной ночи, — и Джулиан вышел.

Отец стал перебирать в уме наиболее яркие события из школьной жизни сына. Прозвище «Единорог» появилось после того, как старшие дети встретили это создание в живую. Об этом рассказывали и они сами, и Хагрид. В октябре позапрошлого учебного года Хагрид для урока поймал единорога-жеребёнка. «А твои-то, Северус, как его увидели, прямо чуть не тряслись, — говорил он. — Джулиан как закричит: «Это же единорог! Единорог!» Оба как с ума сошли. Я разрешил подойти. Дочка-то стала его гладить, ласкала, как будто это зверушка её, которую она потеряла да вот сейчас и нашла. Она и гриву перебирала, и даже к копытцам прикасалась. А сынок твой всё шепчет: «единорог», «единорог». И никак не решится к зверю притронуться. Потом вдруг как обнимет его за шею, да как лицом в морду ему уткнётся! Другие-то ребята смеются, уж и Фиона отошла, а он всё стоит и единорогом дышит. Еле оторвал я его. Впервые видел, чтобы мальчишка так себя вёл, обычно-то девочки по животным этим убиваются». Едва уроки кончились, двойняшки Снейп бегом кинулись в кабинет к директору — поразительное нарушение субординации! У Северуса тогда были Макгонагалл и Сполдинг, но дети сначала даже не заметили их! Захлёбываясь словами, они стали рассказывать, что единорог… он такой… ведь это единорог же, папа, такой он жемчужный, такой гладкий, такой волшебный, такой… На обоих встреча с чудесным существом произвела глубокое впечатление. У Фионы животное появилось на всех обложках, причём рисовал Джулиан — красивее получалось. Сам же Джулиан наведался к Хагриду и выпросил прядь гривы, положил в неразбиваемый стеклянный медальон и стал носить с собой. Стоило кому-нибудь навести речь на единорогов, и Джулиана уже было не удержать: начинал расписывать прелесть чудесной лошади. И это при том, что о своём амберском происхождении дети не знали… Тогда и прилипло к нему новое прозвище вместо «Сестричка».

Джулиан, Джулиан… Что же он такое? Макгонагалл говорит, очень похож на Северуса всем, кроме нрава... Глядя на старшего сына, он иной раз думал, не воплощённая ли тот его собственная юношеская мечта. Весёлый, дружелюбный отличник, и, вопреки традиции, вовсе не зубрила-зануда. Дом Снейпов — и магловский, и магический одновременно, поэтому сыновья и дочери хорошо знакомы с обоими мирами. Как правило, дети из смешанных или магловских семей, вроде Гарри Поттера, Гермионы Гренджер, или Ли Тху, узнав, что чародеи, большей частью живут в волшебном мире, их собственный кажется им пресным, ведь они с детства привыкли к магловским «чудесам» и те не вызывают восхищения. Они так увлекаются магическим миром, что их потомство с самого начала оторвано от ровесников-маглов, и, как правило, не ходит в магловские школы… У Снейпов всё иначе. Через Северуса дети связаны с магией, через Елену — с маглами, поэтому одинаково хорошо приспособлены к обеим сторонам жизни. От родителей берут лучшее, это все признают. Елена очень начитанная, её подруга Констанция Реттиген (4) тоже, они кого угодно книгами, фильмами и музыкой «заразят», и сам он не исключение… Дети его куда более образованные, чем многие ровесники…

А может быть, поступки сына — его, Северуса, собственные поступки, и в том возрасте, когда он хотел и мог совершить их, но не совершил?.. В отличие от него тогдашнего, старший сын более уверен в себе и открыт. Его в классе любят, не то было у Северуса… Если б в возрасте Джулиана Северус был таким, Поттерова компания не привязывалась бы к нему. Во-первых, потому, что Джулиан умеет то, чему Северус ещё толком не научился: смеяться над собой. Любую издёвку он так умеет развернуть, чтобы и самому было не обидно, и чтобы вместе с обидчиком посмеяться. А во-вторых, Джулиан даже не снизойдёт оскорбиться. Конечно, он обижается на отца, на мать, Фиону, деда. Иными словами, на равных. А на других — никогда, потому что это то же, что гневаться на лёд, когда упадёшь, или на лошадь, если лягнёт… И в Пожиратели смерти Джулиан никогда не подался бы уже потому, что не потерпел бы над собой никаких господ или хозяев. И его не смутило бы, если б кто-то потребовал, чтобы он перестал общаться с полукровкой. Джулиан просто отшутился бы и продолжал делать то, что считает нужным. Он даже не подрался ни с кем ни разу — это влияние Елены: «хороший военачальник выигрывает битву, но только великий полководец умеет выигрывать вообще без сражений». Сын не трус и умеет за себя постоять — дедова заслуга, хотя кое-чему его и Северус научил. Да и с Клем у него затруднение не того рода, что было у Северуса. Северус был отчаянно застенчив, он не мог вот так, запросто, подойти и поболтать с понравившейся девушкой. И пригласить девчонку куда-нибудь Джулиану нетрудно. Сложность только в том, что Клем не рассматривает его как возможный «вариант»…

Глаз да глаз за ним нужен, потому что тяга к познанию нередко выражается в небезопасных опытах. На основе склонности экспериментировать он и приятелей нашёл таких же, и даже Люпин, который старше, и то с ними возится. Впрочем, когда Тедди участвует, можно не беспокоиться. Не то чтобы Джулиан отличается той же бестолковостью, как временами Джеймс Поттер и Фиона. Скорее уж он не всегда знает, где остановиться. То, что он делает, на порядок отличается от проделок сестры…

А сейчас Клем уже не смущает рост Джулиана: они стали парочкой. Это при том, что Клементина Стрикт, хотя и «тихоня», пользовалась популярностью, и одно время за ней ухаживал самый симпатичный парень с её факультета…

А для Северуса всё это означало, что теперь одной заботой больше: ещё и за Клементиной Стрикт нужно присматривать. Впрочем, он уже привык держать в голове изобилие информации и приноровился управлять сердцем магического мира, Хогвартсом.

Примечания:

(1) Дуглас Сплодинг — имя героя книги Рея Брэдбери «Вино из одуванчиков».

(2) Бастиан Балтазар Букс — герой книги М. Энде «Бесконечная история.

(3) Единорог — прародитель королевской династии Амбера, геральдический зверь династии, встреча с ним предвещает удачу.

(4) Констанция Реттиген — имя героини книги Рея Брэдбери «Смерть — дело одинокое».