Путешествуя по мирам (джен)

Примечание: название главы отсылает к "Солярису" С. Лема. Хари — это ожившее воспоминание Криса (но сама этого не знает), она не в состоянии переносить разлуку с ним. Даже если между ними просто закрытая дверь ванной, Хари испытывает неконтролируемую панику, ей плохо в самом прямом и худшем смысле.

Say it’s all mine (Moby)

Ноябрь 1998 — конец сентября 1999.

* * *

Дом в Годриковой Лощине полностью отреставрировали только к концу октября, и до окончания ремонта молодожёны поселились в директорских покоях. Это было счастливое время для Елены. А когда переехали в Годрикову Лощину, начались сложности. Муж мог оставить жену в своих апартаментах, но этого предпочёл не делать. Он объяснял, что директорские комнаты не могут быть домом, что необходим семейный очаг, что магия Нерушимого брака от этого только усилится, что ремонт-то ведь не зря делали, что приятно отдохнуть от школы. Но Елена чувствовала за этим нечто иное: супруг почему-то выпер её из Хогвартса, хотя сам жил «на два дома». Для постоянной связи пользовался камином и совами. Как правило, он предупреждал днём, собирается ли ночевать дома, или же не вернётся из Хогвартса. Когда оставался в школе, Елена сама приходила — если муж разрешал. Но он мог сказать: «прости, но сегодня мы не встретимся. Я очень занят». И Елена понимала, что в Хогвартс лучше и не соваться. Одиноких вечеров у миссис Снейп было предостаточно. Их легче было переносить, когда рядом была Леди. Но муж часто забирал зверюгу с собой: оказалось, адская гончая умеет находить места, напитанные зловредной магией. А ещё она отыскивала заблудившихся в коридорах первокурсников.

Первый год семейной жизни был очень тяжёл для Елены. Большую часть времени муж держался отчуждённо и прохладно. «Один, но в двух ипостасях, — думала она. — Или Снейп, чёртов колдун, или Северус. Но Снейпа больше». Иногда Елене казалось даже, что супруг её избегает. В Хогвартсе он проводил больше времени, чем дома. Сам это объяснял необходимостью. «Объективной необходимостью, — заявлял он, когда она выражала недовольство заведённым порядком. — И не придумывай себе то, чего нет». Керроу, как выяснилось, наводнили школу проявляющимися вредоносными заклинаниями, которые срабатывали в самые неподходящие моменты. Естественно, мракоборцы проверили школу, но кое-что всё же ускользнуло.

Обычно Северус раньше полудня предупреждал, что домой не вернётся. Но несколько раз он только вечером сообщал, что останется в школе. Как назло, именно в такие дни Елена ждала его с особенным нетерпением, сервиров стол и приодевшись. Дважды они яростно поругались из-за этого. Во второй раз разгневанная Елена в вечернем туалете заявилась в директорскую гостиную, дождалась мужа, швырнула ему под ноги прихваченный из дома поднос с едой и удалилась. Она обозвала супруга такими словами, каких в обществе и не произнесёшь. Взбешённый Северус трансгрессировал домой, и ссора переросла в относительно тихий скандал: жена кричала, а муж цедил сквозь зубы ледяные слова. Елена орала на Снейпа, колдуна этого чёртового, и вдруг поняла, что готова его ударить… Потом они несколько дней не разговаривали. Миссис Снейп порой думала, что мужу на неё наплевать: есть она, нет её, встретила ли его, не встретила ли у дверей — ему всё равно! Зато он оказался ревнив, и мог изводить колкостями бесконечно. А ещё Елене казалось, супруг предпочёл бы, чтобы она всё время сидела дома, и что он против её работы. Из-за этого они тоже не раз вздорили. Но Елена, бывало, специально доводила Снейпа до белого каления... При всём том Елена испытывала с Северусом и моменты невыразимого счастья! Никто никогда не смотрел на неё так, как он. Никто не прикасался, как он. Никто не дарил такого всепоглощающего ощущения жизни. Чувствовать, что для него она — единственная, было волшебно.

Если б не любимая работа, которую Елена получила, как ни странно, благодаря мужу, вообще было бы невыносимо. Всё началось с переезда Северуса в Годрикову лощину. Имущества у него было на удивление мало: в двух чемоданах одежда и в четырёх ящиках книги. Почти все они были потрепанными, чего Елена не могла перенести. Она любила и ценила книги, а потому постепенно стала приводить в порядок библиотеку мужа: одни тома переплетала, другие снабжала обложками, со страниц третьих выводила жирные пятна и чернила. А поскольку времени у неё было много, занялась восстановлением фолиантов всерьёз. Купила бумагу и картон разных видов, ткани и кожу, специальные чернила и кисти, даже приспособление для тиснения. Подход волшебников к книгам её очень удивил: они вовсе не стремились ковыряться вручную, как маглы, а предпочитали использовать заклинания для книг, чаще всего прибегая к «Репаро». Но при помощи «Репаро» невозможно было отреставрировать том, лишь более или менее приклеить оторвавшуюся обложку и листы. Некоторые книги, по словам супруга, вообще нельзя было починить: они не поддавались ни «Репаро», ни «Виско», ни даже специальному заклинанию для книг «Глютино». В ответ на них особенно своевольные тома могли даже сбросить новую обложку! Но даже и с ними Елена смогла найти общий язык. Снейп взял из директорской библиотеки «Чёрные заговоры», чтобы понять, наконец, как снять одно тёмное заклинание замедленного действия. «Чёрные заговоры» были кусачими, о чём маг предупредил супругу. Елена видела, с каким интересом муж смотрел, как же она без волшебной палочки совладает с книгой. Поступила она просто: схватила книгу и сказала: «Будешь кусаться — кину в камин! А теперь посмотри, какой красивой я тебя могу сделать!» И Елена поднесла к «Чёрным заговорам» только что переплетённую «Трансфигурацию». Это подействовало.

Когда коллеги мужа увидели преображённые книги, они загорелись желанием и свои привести в порядок. Особенно сильно впечатлились Макгонагалл и мадам Пинс, библиотекарша Хогвартса. А поскольку Елена неоднократно говорила Северусу, что готова реставрировать книги бесплатно, он стал приносить потрёпанные тома домой. Затем Елена по просьбе мадам Пинс прибыла в Хогвартс и занялась наиболее ценными фолиантами. А потом с одним из них поехала в Большую Магическую библиотеку в Лондоне, встретилась с начальником отдела Редких изданий и попросила работу. За специалиста такого уровня там сразу ухватились, тем более что Елена Снейп сразу сказала, что её устроит любая оплата, так как чинить книги она готова из любви к делу. И теперь она сидела вместе с другими переплётчиками в общей комнате. Ей доставались самые капризные издания. Работа давала не только удовлетворение, но и общение, в чём Елена ранее испытывала недостаток. Она была разговорчивой и весёлой, и быстро завязала с коллегами приятельские отношения. У неё появились подруга — Констанция Реттиген (1), которая окончила несколько лет назад Хаффлпафф. Дружба их началась так. В первый рабочий день Елене указали стол в большой светлой комнате, рядом с другими такими же. Все переплётчики одеты были в салатовые рабочие мантии поверх повседневной одежды. Напротив Елены оказалась веснушчатая девушка приблизительно её лет — мисс Реттиген. Когда все отправились на обед и повесили рабочие мантии на вешалки, Елена увидела, что Реттиген одета в белую рубашку, разорванные на колене джинсы с обрезанными концами штанин и кеды. Сама Елена была в джинсах, кожаных туфлях вроде мокасин, и в футболке, на которой увешанный лампочками мужчина пожимал руку горящему двойнику. В столовой мисс Реттиген села напротив Елены, и заговорила первой:

— «Нежный удар грома», — Констанция кивнула на футболку. — «Я хотел бы, чтобы ты был здесь». Пейдж, Плант?

— О! — Елена удивилась и приняла игру: — «Лестница в небо». Ян Андерсон?

— «История о зайце, который потерял свои очки». Ник Кейв? — с улыбкой спросила Лумис.

— «Дождь больше не пойдёт». «Июльское утро»? — продолжила Елена.

— «Цыганка». Пожалуй, стоит и с другой стороны зайти. «Повелитель мух».

Другие маги только непонимающе таращились на них. А молодым женщинам обмен загадками доставлял удовольствие.

— Ты читала эту книгу? Тогда «Колыбельная»,— не осталась в долгу Елена.

— «Бойцовский клуб». Как насчёт «Seemann»? — ответила Констанция.

— Принято: «Sonne». А вот как насчёт «Виток»? — Елена подумала, что этого-то Реттиген не знает.

— Ого! «Зелёная вода» (2). Не думала, что ты это тоже слушаешь. «Песня феникса».

— Всё, сдаюсь. Не знаю такой группы.

— Ясно. «Песня феникса» — чародейская команда. Я тебе дам послушать. Это нечто! Если смешать Джимми Хендрикса и Тома Уэйтса с «Алыми королями» — тогда можно получить приблизительное представление. Это действительно круто! А вообще я очень рада, что ты пришла в наш отдел. Хоть поговорить о музыке и про магловские книги будет с кем! А ты из семьи маглов, Елена?

— Нет, просто родители сочли, что маглов нужно отлично знать.

Словом, у обеих были сходные увлечения. Уже этого было достаточно для сближения. Елене с Констанцией казалось, что знают они друг друга лет десять! Констанция Реттиген происходила из актёрской магловской семьи. Настолько образованного и умного человека Елене Снейп ещё не доводилось встречать. Периодически она общалась с Гермионой, но та куда больше интересовалась магическим миром, чем своим собственным, и Елена могла её понять... Северус тоже мог похвастаться начитанностью, но он понятия не имел о магловской культуре. Его познания ограничивались детскими воспоминаниями и литературой XIX — начала XX века. На многие темы Елена не могла с ним разговаривать — например, о музыке, магловских книгах и фильмах.

Не удивительно, что Елена с Констанцией быстро сошлись и подружились, а Реттиген познакомила Елену со своими друзьями. Это были молодые волшебники до тридцати, и круг интересов был у них схожим. Если б не Реттиген, миссис Снейп очень трудно пришлось бы в мире магов. Магическая Британия не была родной; Елена не представляла, откуда она прибыла сюда. Об этом у неё сохранились лишь отрывочные хаотические воспоминания… Тяжело попасть в культурную среду, абсолютно отличную от привычной. Северус от одиночества спасти не мог, даже если б он всё время был ласков и нежен. Но отношения с ним были, мягко говоря, неровные. «Ненавижу — люблю, середины нет!», — определила для себя Елена. «Как же он ранит иногда!» — думала она мрачно.

Приходилось держать боль в себе. Но один раз, после очередной ссоры, переживания всё же прорвались. Закончив работу, Елена с Констанцией отправились к Флориану Фортескью поесть сладкого, сойдясь в том, что «надо заесть неприятности». У обеих на душе было скверно. Констанция села лицом к окну и входу, Елена — спиной. Они сделали заказ и некоторое время молчали.

— Попросить, что ли, твоего мужа сварить качественное приворотное зелье. Чтобы раз выпил, и действовало несколько месяцев, — сказала вдруг Констанция.

— Ты влюбилась?

— Родители вздумали разводиться, — мрачно объяснила она. — Папа вчера звонит в слезах, рассказывает. Для него это удар. Мать втрескалась в сценариста и собралась уходить к нему.

— Обычно наоборот бывает.

— Только не в нашей семейке. Когда мне было четырнадцать, был похожий случай. Но мама тогда никак не могла решить, кто же лучше. И осталась с отцом. Я вчера утешала его, как могла. А мать так и не приехала домой. Видела я этого сценариста на фотках. Чего мать там нашла, не знаю. Я и с ней разговаривала вчера. Говорит, счастлива так, как никогда не была счастлива! Она, видишь ли, для этого писуна муза, чёрт возьми! Муза под пятьдесят — подумать только! Нет, ты пойми правильно: мать хорошо выглядит, подтянутая, стройная. Но уходить от такого человека, как мой папа! Просто верх безрассудства! Надёжный, добрый, верный… Слушай, а что бы ты стала делать, если б твои родители разводились?

— У меня другая ситуация. Мои вообще вместе не жили.

— Сочувствую.

— Не сочувствуй. У меня было счастливое детство, мама всегда мне рассказывала, какой хороший у меня отец. Его портреты висели на стенах. И сейчас у нас с ним отношения замечательные.

— И у меня с отцом замечательные. А мать я осуждаю. Вот как думаешь, можно тут магию применить? Отцу дать зелье забвения и чуточку подправить воспоминания. А матери дать приворотное, и тоже воспоминания подправить… Минус в том, что приворотное зелье, какое можно купить, делает человека придурком. Я сама раз из мести кое-кому его подлила в сок. Так он целый день с вытаращенными глазами ходил за мной и твердил, как сильно меня любит… Как думаешь, может твой муж сварить зелье получше? С длительным эффектом и чтобы голова нормальной оставалась?

— Может, наверное. Но мы с ним не разговариваем. Я бы его самого заставила такое зелье выпить! Ты не представляешь, каким он может быть стервецом. Убила бы!

— Как раз представляю. Хотя, правду сказать, он ко мне особенно не привязывался никогда. Видно, понял, что зельевар из меня так себе, и нечего силы тратить… Из-за чего вы поссорились?

— Да как обычно, из-за фигни. Из-за джинсов. Он заколдовал мои «Ливайсы», которые выглядели, как поношенные. Клёвые были джинсы, отлично на мне сидели. А он заявил, что не позволит мне в рванине ходить. И понеслось.

—Трудно с ним? — сочувственно спросила Констанция.

— Не то слово! — и Елена продекламировала: — «Difficilis, facilis, iucundus, acerbus es idem, / Nec tecum possum vivere, nec sine te» (3).

— А-а, Марциал. «Трудно с тобой и легко, и приятен ты мне, и противен: / Жить я с тобой не могу и без тебя не могу». Знакомо. У моих друзей-магглов временами так же. Зато за ссорами следуют страстные примирения. И тогда эта парочка превращается во влюблённых голубков, которые друг на друга не могут надышаться. Если жена виновата, становится мягкой и красивой, как мех горностая. А если муж, то дарит жене потрясающие цветы.

— От Северуса разве что букета триффидов (4) дождёшься. Сейчас вообще какая-то чёрная полоса, — она помолчала и продолжила: — У нас за ссорой идут мрачные дни, когда каждый сидит в своей комнате и другого не замечает. И дом превращается в морозильник.

— И кто первым приходит мириться?

— Как получится. Чаще всего я. Я-то могу забить на глупости вроде «я права, и всё тут», раз нет другого выхода. А если Северус вспылит, он потом делает вид, что ничего не случилось. Когда хочет, может быть очень милым и терпеливым человеком. Но сейчас я жутко зла на него. Он мне вчера такого наговорил!

— И что ты думаешь делать?— спросила Констанция.

— Буду в гостинице ночевать.

— А Снейп…

— Ну его на хрен! Пускай поволнуется! Но давай лучше про твоих поговорим. Ты серьёзно насчёт зелья?

— Нет, конечно, — Констанция вздохнула. — Мечты вслух. Никакая магия в человеческих отношениях не поможет. Увы.

— Да почему? Если дать приворотного зелья сценаристу, он от твоей матери отвернётся. Я даже готова выступить соблазнительницей.

— Ага, а моя мать тебе глаза выцарапает. А твой муж её за это заколдует.

— Если раньше она не выцарапает ему глаза, — усмехнулась Елена. — А что, отличная идея! Все тогда будут квиты.

Они помолчали.

— Может, в кино сходим? — спросила Реттиген. — Посмотрим какую-нибудь глупую американскую комедию.

— Давай.

Некоторое время они молча поглощали пирожные.

— Нет, в кино мы не попадём, — заявила вдруг Констанция с набитым ртом. — Муж твой идёт.

— И чёрт с ним!

Но «чёрта с ним» не вышло. Северус поздоровался, чмокнул жену в макушку, сел за столик и завёл непринуждённый разговор о Хогвартсе. Он был сама доброжелательность и вежливость, даже когда Констанция назвала его «профессор Снейп», дружелюбно поправил: «Северус. Просто Северус». Елена собиралась не поддаваться — сколько раз она себе зарок давала проучить Снейпа! — но не устояла. Констанция, воспользовавшись случаем, расспросила о приворотном зелье, а потом оставила супругов вдвоём…

…Елена отлично понимала, что Северус манипулирует её эмоциями, но не отликаться на ласку и нежность было выше её сил. Она ощущала, что чувства её сливаются с чувствами Северуса, а не разбиваются об лёд, как нередко бывало. Но даже в такие счастливые моменты, как этот, она ожидала подвоха. «Сейчас он нежен, а завтра что будет? Привяжется к какому-нибудь малозначительному слову, и будет упражняться в злобном остроумии? Нагрубит?» — думала она.

Самым страшным днём оказалось двадцать третье сентября. А ведь они недавно отпраздновали годовщину свадьбы!

* * *

Северус мрачно размышлял о своём нынешнем мироощущении. После разговора с профессором Слизнортом на душе кошки скребли. Слизнорт, оказалось, куда лучше знает Северуса, чем тот полагал. Слизнорт вдруг полез с задушевным разговором. Мол, что с вами происходит, Северус, вы нередко бываете куда более взвинченным, чем всегда. Он не высказал главную мысль, но дал Северусу понять, что имеет в виду: до победы вы, дорогой директор, были куда спокойнее, чем после… И вот Северус сидел и припоминал.

Когда он только начал работать в Хогвартсе, чувство вины за гибель Лили грызло его, и постепенно оно усилилось ненавистью к себе. Если бы он понял раньше … Если бы раньше он обратился за помощью … Если бы он не стал говорить Волдеморту о пророчестве… Если бы… Если бы… Если бы…

Ему казалось, что все коллеги думают о нём так же, и что они враждебно настроены. Тем более, кое-кто при нём вслух первое время выражал сомнение. Мол, как мог Дамблдор взять учителем бывшего сторонника Тёмного лорда? И как это Везингамот мог его отпустить? Нельзя верить такому человеку, как Северус Снейп! Он и студентом-то интересовался тёмной магией, а что же представляет собой теперь, побывав в учениках Того-кого-нельзя-называть?.. А ещё к Северусу относились не как к коллеге, а как к бывшему студенту, и большинство учителей лезло с советами и рекомендациями, когда их никто о том не просил. И Северус отлично понял, что может так и остаться для них «юнцом», пусть даже «опасным юнцом». Тогда он защитился язвительностью и холодностью. К концу первого года они сообразили, что его лучше оставить в покое. И в результате Северус наказал себя одиночеством. Сначала он страдал от этого, а потом привык. Общению предпочитал чтение или занятия. К тому времени он уже нашёл Выручай-комнату. Туда и удалялся, тренировался в тех заклинаниях, какие ему удавались хуже всего. И, конечно, он много занимался Окклюменцией. Окклюменция заинтересовала его главным образом как способ отвлекаться от эмоций. На это он и налегал. Иначе боль не пережить... Всех учителей Хогвартса раз в четыре года подвергали квалификационным испытаниям. Для Северуса делом чести было показать более высокий уровень, чем раньше. Тогда-то он и выяснил, что Окклюменция и Легилименция даются ему куда лучше, чем думал. Средними он считал свои способности только потому, что не пробовал их применить по-настоящему. Профессора Макгонагалл, Вектор и Снейп в тот раз оказались сильнейшими ментальными магами в Хогвартсе. Не считая директора, конечно. Дамблдор настоял, чтобы все трое занимались вместе: навык терять нельзя, для оттачивания мастерства нужен достойный противник. А потом Северус сумел превзойти обеих. Тогда Дамблдор вызвал его в кабинет для приватной беседы. К тому времени Северус уже разделял железную уверенность Дамблдора в том, что Волдеморт вернётся. Разговор пошёл о магии, умениях, тренировках, и, в конце концов, Дамблдор предложил заниматься Легилименцией и Окклюменцией с ним. Северус был польщён, когда директор признал его выдающиеся способности. В результате этих занятий Северус стал куда более дисциплинированным в чувствах и мыслях, чем раньше. Это означало конец тяжким переживаниям, мучительным воспоминаниям и неприятным эмоциям. Тогда он задал себе вопрос: должны ли окружающие заметить изменения? Или же пусть по-прежнему знают его как раздражительного, язвительного человека? Он решил ничего не менять, хотя Дамблдор периодически заводил разговор о том, что напрасно Северус продолжает вести себя, как раньше. Было бы полезнее подружиться с коллегами, они признали Северуса как учителя, и зачем бы сейчас-то возводить вокруг себя бастионы изо льда? На это у Северуса были свои соображения. «Таким обаятельным, как вы или Спраут, мне не быть». — «Тогда бери пример с Макгонагалл». — «Я уж лучше буду самим собой». — «Не самим собой. Скорее уж таким, каким тебя видят». — «Пусть так. Не вижу смысла что-то переделывать». Он и не переделывал. Забавно было, как из кубиков, строить внешний настрой и наблюдать за реакцией окружающих. Сам он оставался спокойным, но другие-то реагировали на его раздражение, злость. А он «коллекционировал» внешние проявления чужих эмоций.

Гарри Поттер, поступивший в Хогвартс, вызывал у Северуса огромный интерес. Или, точнее, пристальный интерес. У Северуса была своя теория насчёт того, почему мальчик выжил. Его должна была спасти некая дремлющая сила, куда более мощная, чем сила Волдеморта. Северусу приходило в голову сравнение с магнитами. Они отталкиваются, если одинаково заряжены. Сколько книг он перечитал тогда, сколько выписок сделал, сколько они с Дамблдором переговорили об этом! Северус был убеждён, что Дамблдор заблуждается. На мальчишку Северус злился: тот был постоянной загадкой. А если вспомнить забавы Мародёров, и конфликты с Джеймсом, и ситуацию с хижиной... В какой-то момент Северус очень заинтересовался той историей и заново её изучил по своим же воспоминаниям. Он заподозрил, что вся эта компания — анимаги. И во время очередного занятия Легилименцией наудачу заявил Дамблдору, что Джеймс и Сириус умели превращаться в животных. Дамблдор не успел спрятать воспоминание. Тогда они с Дамблдором довольно резко поговорили. «Дамблдор, этот мальчик — как червивое яблоко. Червя не видно, яблоко растёт, кажется свежим. Но гниение уже началось, и плод уже чернеет изнутри. Вы не боитесь этого?» Дамблдор не боялся. «Да вы под носом не видите очередного тёмного мага! Папашу его вспомните, с его стремлением поиздеваться!» — шумел Северус. Он стал то и дело провоцировать Гарри, чтобы дремлющая сила хоть как-то проявилась, чтобы хоть мельчайший всплеск её уловить! И да, он был жесток. А потом Волдеморт вернулся, и Северусу ох как пригодилась слава маглоненавистника, пристрастного декана и особое отношение к Поттеру. Он демонстрировал неприязнь, раздражение, гнев — но чувства эти испытывал далеко не всегда. «Вот вам злой учитель, гневающийся на всех и вся, беспокойный нервный человек», — думал он, являя то или иную неприятную черту характера. Прятался под маской. Зато маска так приросла, что срабатывала автоматически. Но главное, тогда он, как бы ни выглядело со стороны, был куда спокойнее, чем сейчас. Он контролировал свои чувства, пусть иной раз и выплёскивал лишние. Рабом эмоций, что бы там ни думали окружающие, Северус не был.

Теперь же всё было иначе. Ни к кому в жизни у Северуса не было таких мощных и таких странных чувств, как к жене. Если б это была любовь, он мог бы себя понять. Он носил с собой фотографию Лили Поттер. Сравнивал чувства к ней и к Елене. Лили-то он любил! А что происходило между ним и супругой, оставалось загадкой. И он отлично понимал незаурядность их отношений. Иногда, если Елены не было рядом, он бешено желал увидеть и ощутить её, хотя бы прикоснуться. С этим безудержным стремлением ему было трудно бороться. Как назло, накатывало оно, когда встреча была невозможной. Несколько часов ожидания казались невыносимыми, и работа тогда воспринималась как досадная неустранимая помеха. В такие дни он мчался домой, забрасывая дела. Он знал, что Елена воспринимает это как выражение любви. А бывало, он так злился на жену, что еле удерживался, чтобы не ударить. Такое случалось, когда ему необходимо было видеть Елену, а её не было дома, или же она не выходила на связь. Ворон Елены был куда лучше совы, он приносил почту в два раза быстрее. Северус отправлял с ним записку вроде: «Хочу тебя видеть. Немедленно». Чаще всего жена отвечала. Но бывало — вот как сегодня — ворон прилетал без сообщения. И тогда клокочущие чувства Северуса приобретали противоположную направленность. Северус пребывал между двумя крайностями. Он прекрасно сознавал их и понимал, что не в состоянии скрывать. Зато у Елены ничего подобного не наблюдал! И тогда ему казалось, он попал в зависимость от своих чувств. Словом, ровных отношений у них не было. Это было пугающе непривычно, тем более, когда ему казалось, что полного ответа он не ощущает. Елена легко могла обойтись без него! А ему была необходима, как воздух! Иной раз думал, хорошо бы посадить жену в клетку, а клетку поставить в кабинете в Хогвартсе. Тогда можно спокойно дышать и спокойно жить… С зависимостью он боролся. Потому и настоял, чтобы Елена жила в Годриковой Лощине.

Гораций Слизнорт, чёрт бы его побрал, раскусил Северуса. На правах учителя, доброго друга и сторонника он вдруг полез с разговором! Толковал он намёками, искусно плёл словесную паутину, так что до Северуса смысл его речи дошёл только сейчас. Оно и понятно — слишком утомительный был день… Северус давно уже приучился подвергать чувства анализу, и был человеком сдержанным. А сейчас эмоции его были непритворными, и, что куда хуже, трудно контролируемыми… В особенно тяжёлые моменты он прятался за показной холодностью — полная противоположность тому, что было раньше. Ощущение бессилия злило его…

Северус отправил жене ворона, но тот прилетел без ответа... «Какого дьявола?» — накручивал себя Северус… В гневе на Елену была изрядная доля злости на самого себя. Его злило, что её нет дома, когда она так ему нужна. Злило, что она может после работы пойти в музей, или на концерт, или в библиотеку, когда он желает её видеть. Злило, что она близко сошлась с Реттиген. А на самом деле злило, что она — не его полная собственность. «Ты хочешь, чтобы у меня ничего не было! Даже меня самой! Ты — и ничего больше!» — выкрикнула однажды Елена во время ссоры. Да, именно так! На Нерушимый брак она сама согласилась!

Реттиген ему не нравилась. «Не знаю, что тебя может привлекать в этой девице. Истинный Хаффлпафф: ума не хватает, умений особенных нет. Я её и не помню толком, а значит, она училась средне. Полное ничтожество», — говорил он.

Леди развалилась около стола, он разулся и поставил ноги на спину зверюге. Это всегда действовало успокаивающе. Северус написал жене ещё одну записку, положил в чехольчик на груди птицы и выпустил её. Ворон вернулся слишком быстро: Елену он не нашёл, а это значило, что она уж точно не в магическом мире. «Ещё раз обойти школу, что ли?» — подумал он. Так Северус и сделал. Ничего тревожного не увидел, всё было как обычно. Когда Макгонагалл заметила ему, что за короткое время никаких событий не произошло, Северус едва удержался от резкого ответа. Зато Слизнорт очень уж понимающий взгляд послал.

К семи часам Северус уже не мог с собой бороться и трансгрессировал в Годрикову Лощину. Он оказался в прихожей и сразу сообразил, что супруги дома нет. На зеркало была налеплена записка на маленьком жёлтом квадратике бумаги. «Лаконично до наглости! — рассердился он. — «Буду поздно», и всё!» С собой у жены был мобильник. Северус умел пользоваться этим предметом. В доме аппарат работал только в комнате жены, как и компьютер. А вот телевизорам магия не мешала нигде в доме, за исключением кабинета Северуса. Он стал названивать Елене, но та не брала трубку. Чтобы отвлечься, взялся за книгу.

Елена вернулась домой в половине двенадцатого ночи. Северус был на взводе. Злость стала превращаться в ярость, когда он понял, что Елена навеселе. Усугублялось это тем, что от неё несло табачным дымом и пахло пивом.

— Где ты была? — выговорил он спокойно.

— Мы отмечали в пабе день рождения Констанции, — жизнерадостно сообщила Елена, купившись на спокойный голос.

— Почему ты меня не предупредила? — с той же интонацией спросил Северус.

— Так ты же домой сегодня не собирался. Ты же хотел в Хоге остаться.

— Я сказал: «возможно, останусь в Хогвартсе», — отчеканил он. — Что ты себе позволяешь? — теперь-то в его голосе появилась злость.

— Посидела в баре с подругой, что тут такого? — Елена проигнорировала тон мужа. — Тем более, я тебе записку оставила.

— Вот этот огрызок, по-твоему, называется «записка»? Так ты сообщаешь, что собираешься задержаться?

— Да в чём проблема-то? Что ты возбухаешь?

Последняя фраза взбесила Северуса.

— Как ты со мной разговариваешь?

— Я-то с тобой нормально разговариваю, — в голосе Елены появилось раздражение. — А вот ты…

— Молчать!

— Ты меня ни с кем не путаешь? — издевательски спросила жена.

— Разве только с напившейся дурно пахнущей бабой, которая постоянно сквернословит.

Елена закрыла глаза, глубоко вдохнула, выдохнула и сказала, сдерживаясь:

— Ты ищешь ссоры. У меня сегодня был замечательный вечер, я не хочу его окончательно испортить. Завтра поговорим.

Северус поймал её чувства. Елене хотелось дать благоверному по физиономии, и чтобы непременно кровь брызнула… Вместо этого жена медленно сняла верхнюю одежду и пошла на кухню. Это потребовало от неё громадных волевых усилий. Северус ощущал, что супруга на грани взрыва, но отступать не собирался: он ещё не всё высказал.

— Ты напилась в баре, домой явилась дьявол знает в каком часу. Ничего не хочешь сказать в своё оправдание?

— Твои претензии меня задолбали. Фиг ли ты возмущаешься? — Елена отлично знала, что жаргонные слова бесят Северуса. — Ты можешь приходить поздно или вообще не ночевать, когда тебе вздумается! Я так же поступаю. Меня твои придирки достали.

— Ты напилась, — сквозь зубы выговорил Северус. Его едва не трясло от бешенства. Ещё немного, и он сорвётся, а что сделает, не знает. — Ты жена директора Хогвартса. Ты должна вести себя подобающим образом. Вместо этого ты болтаешься по барам в компании сомнительных личностей, которые…

— Они не сомнительные! Ты ничего не… — попыталась вставить Елена хоть слово.

— …которые, потеряв всякие соображения о приличиях и культуре, строят из себя маглов самого низкого пошиба. Они намеренно эпатируют окружающих своими выходками… — возвысил он голос, но жена перебила:

— Намеренно эпатируют, — Елена выделила голосом ошибку. — Там была не только Констанция, Северус, — продолжила она мстительно. Крылья носа её раздувались. — Ещё там было трое парней. И мы танцевали. Медленный танец, Северус. Обнимать красивого высокого парня, слышать его нежный шёпот — ты просто не представляешь, что это такое. Какое это потрясающее удовольствие. А ещё мы танцевали втроём. Я, Курт и Брайан, и…

Тогда Северус ударил жену. На миг она остолбенела, а потом, нашарив на столе банку с чаем, швырнула в Северуса. Он увернулся. За спиной раздался звон разбитого стекла. Елена отступила на шаг, и между супругами оказался стол. Оба напряженно застыли на несколько секунд. А затем Северус отшвырнул дурацкую помеху. Елена шарахнулась прочь. Северус медленно двинулся на жену. Ему захотелось ощутить сопротивление и подавить его. Пусть даже жёстким способом. И спешить он не стал, давая Елене возможность сопротивляться. Он ожидал, что она станет хвататься за какие-нибудь кухонные предметы, превращая их в оружие. Смотрела она так же, как тогда в кабинете, когда держала в одной руке разбитый бокал, а в другой — книгу в жёстком переплёте. Северус ясно представил, как Елена хватает тарелку, с силой ударяет о стол, и сжимает в руках обломок. «Ну, давай же, дорогая, — думал он. — Попробуй». Но Елена боялась оторвать глаза от его лица и пятилась, пока не уперлась спиной в стену. Ни о каком сопротивлении теперь не шло и речи. Северус видел на её лице лишь страх. Дерзкое выражение, которое предшествовало энергичным действиям, исчезло. Всё же, когда он подошёл вплотную, жена попробовала ударить его, но он перехватил её руку. Какое-то время она боролась, но потом тело её обмякло. Северус молча отпустил жену и ушёл в гостиную. Не зажигая свет, уселся на диван, сложил руки на груди и скрестил вытянутые ноги. Бешенство постепенно оставило его. Он услышал, как Елена чем-то гремит на кухне. А сам сидел и вспоминал, как дал пощёчину, и какое было лицо супруги в этот момент. Она испугалась, и сильно. Раскаянье стало мучить его. Вспомнил, как ему хотелось орать, и — да! — бить. Он никогда не распускал рук. Никогда! Как он мог? Как? Разве же он зверь? Да и не слала она ничего такого уж ужасного! Ему захотелось лоб себе расшибить. Он что, вообще себя не контролирует? Теперь он сам удивился своему бешенству. Переживая, стиснул пальцами плечи. И что теперь делать? Как же она его испугалась! Надо обязательно помириться! Теперь уж точно она пойдёт спать в свой кабинет... А ему необходимо ощущать её! Наконец не выдержал, вернулся на кухню. Елена, опираясь о разделочный стол, стоя пила чай. Она со страхом глянула на мужа, быстро справилась с собой и стала смотреть в стену. Северус встал рядом. Елена, он чувствовал, напряглась; чашку поставила, едва не уронив. Северус глубоко вдохнул, выдохнул и неуверенно обнял жену за плечи. Она тут же повернулась к нему и с болью тихонько спросила:

— За что?

Вместо ответа Северу прижал её к себе и уткнулся в волосы.

— Ты ударил меня.

— Ты мне нагрубила.

— По-твоему, так и на…

Но он не дал договорить, приложил палец к губам Елены. Какое-то время они стояли молча, а потом Северус выговорил:

— Прости меня! Прости! Я... я не знаю, что на меня нашло... Я не могу выносить, когда тебя нет. Я думаю, что с тобой что-то случилось. Что-то страшное. Я больше никогда, никогда!

Спали они всё же вместе. Елена быстро заснула, а Северус мрачно размышлял о своих безудержных чувствах. «Это «Солярис» какой-то! Только вот роли перепутаны. Не Хари гоняется за Крисом, а наоборот. И что с этим делать, я не знаю. Может быть, поить мою ненаглядную приворотным зельем?».

Примечание:

(1) Констанцию Реттиген можно повстречать в повести Р. Брэдбери «Смерть — дело одинокое».

(2)

1) Pink Floyd сборник «Delicate Sound Of Thunder» и альбом «Wish you were here».

2) Robert Plant (вокалист) и Jimmy Page (гитарист) из Led Zeppelin. Одна из самых известных песен группы и есть «Stairway to Heaven».

3) Ian Anderson — лидер группы «Jethro Tull». Забавная композиция «The Story of the Hare Who Lost His Spectacles» вставлена в серьёзную пьесу (к удивлению фанатов и критиков). Альбом называется «A Passion Play».

4) Песня «Ain't Gonna Rain Anymore» с альбома «Let Love In», исполняют «Nick Cave and the Bad Seeds».

5) Речь о песнях «July Morning» и «Gypsi» группы «Uriah Heep».

6) «Повелитель мух» — книга У. Голдинга. По ней Питер Брук снял в 1963 году одноимённый фильм.

7) «Колыбельная» и «Бойцовский клуб» — книги Ч. Паланика.

8) «Seemann», «Sonne» — песни группы «Rammstein».

9) «Coil» — интересная группа, игравшая т.н. «индустрилальную музыку», «Green Water» — композиция группы.

Набор выглядит хронологически недостоверно. Например, «Колыбельная» Ч. Паланика опубликована в 2002 году, песня «Sonne» — с альбома «Mutter», каковой вышел в марте 2001.

(3) Марциал. XII. 46: Трудно с тобой и легко, и приятен ты мне, и противен: / Жить я с тобой не могу и без тебя не могу.

(4) Триффиды — плотоядные растения, которые обладают подобием коллективного разума (или инстинкта). Нападают на животных и людей. См. Д. Уиндем «День триффидов».