Серый туман (джен)

(Семь часов утра)

— Где мы? — спросил Ильсор.

Они со Львом встали рано, ещё только начинало светать. Лев разминал старые косточки, Ильсор умылся холодной водой из ручья и теперь осматривался. На душе было странно, не тревожно, а как-то холодно. Интересно, можно ли отправить в криокамеру свои страхи и чувства вообще? Судя по менвитам — можно!

— Если идти всё время в ту сторону, мы выйдем на дорогу ВЖК, — сказал Лев, прищурившись и понюхав воздух. — Так сколько дней ты тут бродишь?

— Два, — вздохнул Ильсор. — А вы, ваше величество, собираетесь в Изумрудный город?

— Пойду навстречу сыну, — ответил Лев. — И повидаю старых друзей. Говоришь, ваши менвиты не будут нападать?

Ильсор заверил, что они напуганы ходячим замком и не осмелятся что-нибудь натворить.

— Это хорошо. — Лев зевнул, показывая ещё не затупившиеся клыки. — А война — это плохо. Воевали мы и с Урфином, и с Бастиндой, и с Арахной…

Про Бастинду Ильсор уже знал: злая колдунья умерла, когда Элли облила её водой. Про Урфина слышал от Лон-Гора, который лично встречал новоявленного полковника.

— А Арахна кто такая?

— Тоже колдунья, — пояснил Лев. — Злая великанша. Наслала на страну Жёлтый туман, едва не погубила нас всех, но её сразил Тилли-Вилли, если ты его видел, то ни с кем не спутаешь.

— Железный великан! — догадался Ильсор. — Ну и чудеса. А ещё у вас чудеса есть?

— Ещё какие! — воскликнул Лев и стал рассказывать про Пещеру, про долину Летучих Обезьян, про волшебный виноград…

— Так куда мы идём? — спохватился Ильсор, отвлекаясь от рассказа. — А, всё правильно.

— А те двое отстали, — заметил Лев, оглянувшись назад.

— Какие двое?

— Которые за тобой следили. Или присматривали?

Ильсор остановился как вкопанный, и Лев засмеялся.

— Ну и лицо у тебя! — сказал он. — Ты что, не знал?

— Конечно, нет! — в сердцах сказал Ильсор. — Не дают побыть одному!

Лев взглянул на него с интересом.

— Как по мне — правильные подданные, не оставляют своего вожака, — пояснил он. Ильсор, перебираясь через валежник, едва не ухватился за хвост его величества, чтобы удержать равновесие.

— Во-первых, уже оставили, — сказал он, переводя дух. — Во-вторых…

Он осёкся. Не пристало напоминать Льву, что он-то тут один. Кто знает, может, позади них в чаще крадётся его свита? Не тронут ли тех двоих? И кто всё же вызвался пойти?

Судя по выражению морды, Лев всё прекрасно понял, но не стал заострять внимание.

После полудня они выбрались на дорогу ВЖК. Ильсор осмотрелся.

— Мы здесь не проходили, — сказал он. — Значит, отсюда ближе до замка, чем до лагеря.

Лев ласково коснулся носом его плеча.

— Если хочешь остаться один и забраться поглубже в лес, иди по дороге в ту сторону и потом сверни направо. Там будут дремучие чащи, но ты их не бойся. Чтобы уединиться и подумать, самое то. А саблезубых тигров у нас давно всех повывели. Если заберёшь по лесу правее, выйдешь к Лисограду, там правит король Тонконюх, ужасный прохвост, но он тоже не причинит тебе вреда. Если пойдёшь прямо — придёшь в Голубую страну, а если доберёшься по дороге до самых гор, то вернёшься в замок.

— В замок мне не надо! — испугался Ильсор. Он знал, что теперь его точно не тронут, когда генерала замещает Кау-Рук, но дразнить никого не хотелось. Он не имел права рисковать собой.

Они со Львом распрощались, и Лев подал ему лапу. Ильсор пожал её обеими руками.

— А если я встречу менвита, я его узнаю? — с тревогой спросил Лев.

— Конечно, — заверил Ильсор. — Они выше ростом, чем мы, арзаки, и у них есть пистолеты. А глаза у менвитов такие холодные, что вы точно не спутаете.

— Тогда хорошо, — облизнулся Лев. — Съем, а пистолет выплюну!

— Да вы что! — ужаснулся Ильсор. — Не подводите, пожалуйста, ни меня, ни полковника Кау-Рука. Мы должны вернуть всю экспедицию домой в целости и сохранности!

— Я пошутил, — засмеялся Лев. — Не хочется мне никого есть.

Он махнул на прощание хвостом с кисточкой и не спеша отправился в Изумрудный город. Посмотрев ему вслед, Ильсор некоторое время постоял на опустевшей дороге, оглядывая деревья, яркую траву, скачущих по ветвям птиц, глубоко вздохнул и зашагал в другую сторону.

* * *

— Энни! Милая Энни! Вернись! — раздался крик позади, и Энни, которая уже сошла с дороги ВЖК и отправилась вдоль берега реки, остановилась, сначала не поняв, кто её зовёт.

— Смелый Лев! — закричала она через секунду и сама бросилась навстречу старому другу.

Они обнялись, и Лев даже заурчал от радости, словно котёнок.

— Энни, Энни! — только и повторял он. — Моё сердце готово выпрыгнуть из груди, так я счастлив тебя видеть!

— Ох, не надо! — испугалась Энни, обнимая его снова и зарываясь руками в жёсткую поседевшую гриву. — Я тоже ужасно рада! Но как ты меня нашёл?

— Мы разминулись совсем немного, и я увидел, как ты идёшь по берегу, — сказал Лев. Он успокоился и осматривал её. Энни поняла, что сейчас ей придётся во всём признаться.

— Я ищу Ильсора, — сразу сказала она. — Поэтому иду в лагерь арзаков. Я знаю, что сейчас Ильсора там нет, потому что…

— Конечно, нет! — прервал её Лев. — Я попрощался с ним два или три часа назад!

— Правда? — обрадовалась Энни. — Лев, куда же он пошёл?

— В обратную сторону, — ответил Смелый Лев. — Я посоветовал ему свернуть направо, чтобы скрыться в лесу. Но зачем же ты его ищешь?

Энни замялась; она и сама не могла бы объяснить.

— Потому что ему нужна помощь, — тихо сказала она наконец. — А в Изумрудном городе всё пустили на самотёк. Поэтому я взяла дело в свои руки.

— Пожалуй, нужна, — признал Лев, подумав. — А Страшила, как прежде, осторожен? Что же, я переселился в тот лес, где впервые увидел Элли, а теперь шёл в Изумрудный город, чтобы повидать тебя и всех остальных, вот тебя уже повидал. Но не стоит ли мне пойти с тобой?

— Да что ты! — засмеялась Энни. — Что со мной может случиться? Я никого не боюсь, я ведь в Волшебной стране. Даже менвитов не боюсь. Что они мне сделают? Ну, могут похитить, но в Ранавире ведь командуют свои.

— Ты права, — заметил Лев. — Ну, если хочешь догнать Ильсора, тебе нужно поспешить. Спроси у птиц, они наверняка видели, куда он пошёл. А я отправлюсь дальше.

Энни чувствовала себя виноватой за то, что так быстро попрощалась со старым другом, но не могла поступить иначе. Рюкзак за время её путешествия стал как будто тяжелее, но она всё равно бросилась по дороге ВЖК едва ли не вприпрыжку.

По её расчётам, она шла уже два часа, но Ильсор должен был уйти вперёд ещё дальше. Деревни больше не встречались, начались глухие места. Энни спешила как могла, не останавливаясь отдохнуть, только рвала яблоки и груши с попадавшихся по пути деревьев и ела на ходу.

Солнце поднялось высоко, в траве звенели цикады, пчёлы и шмели трудились над яркими цветами, на небе показалось пушистое облачко, но Энни не обращала внимания на всю эту красоту.

— Простите! — обратилась она к белке, которую заметила в ветвях дерева у дороги. — Здесь не проходил пришелец со звёзд?

— Как не проходил? Проходил! — зацокала белка с высоты, не выпуская из передних лап крупный жёлудь. — Да не один, а целая толпа!

— Ох, нет, это не то! — с досадой воскликнула Энни. — Их я уже повстречала. А он должен быть один и идти к Голубой стране.

Оказалось, что белка такого не видела, и Энни поспешила дальше.

— Простите! Извините! — то и дело обращалась она к птицам и белкам. Те были рады помочь фее Энни, но не могли. Наконец Энни встретила сойку, которая совершенно точно видела Ильсора.

— Когда? Когда? — спросила Энни, умоляюще прижав руки к груди. — Ему нужна помощь!

— Час назад, — ответили ей.

Вскоре Энни пришлось сесть и отдохнуть. Она уже меньше тревожилась, зная, что её и Ильсора разделяет лишь час пути. Она быстро его нагонит.

Подложив под голову рюкзак, Энни устроилась в тени дерева и стала наблюдать за тем, как в его ветвях в гнезде копошатся воронята, к которым по очереди прилетают родители с жучками и червячками в клюве.

Солнце миновало зенит и стало опускаться ниже, но было по-прежнему жарко.

* * *

После целого утра блуждания по лесу следовало посмотреть правде в глаза: он сбился с дороги. Решив, что могло быть и хуже, Баан-Ну сел на пенёк и вытащил из сумки свою добычу.

От изумруда нельзя было отвести глаз. Он завораживающе блестел всеми гранями, переливался в скудных лучах солнца, проникающих в чащу леса, в нём отражалось лицо генерала, маленькое, искажённое, а глубины были полны самого чистого зелёного цвета, который только можно было представить. Пожалуй, за этот изумруд было не жалко отдать все те, что экипаж «Диавоны» успел выкопать в старой шахте.

Баан-Ну то воображал, как он преподнесёт этот камень Гван-Ло, то прикидывал, как бы его спрятать, чтобы присвоить и любоваться им самому. Изумруд ни в какую не желал отпускать его. Вообще-то нужно было отдохнуть или заняться описанием чудесного камня, но генерал не мог усидеть на месте. Он ориентировался по солнцу и рассудил, что, если пойдёт на восток, рано или поздно упрётся в дорогу ВЖК, и поэтому через некоторое время продолжил свой путь.

Лес становился всё гуще и темнее, что-то угрожающее словно витало в воздухе, но Баан-Ну всё было нипочём. Когда день перевалил за середину, генерал всё ещё пробирался сквозь чащу. Кусты цеплялись за его одежду, затрудняя путь. Иногда он вытаскивал из сумки изумруд и смотрел на него, теряя время.

Наконец чаща расступилась, и генерал увидел посреди леса замок. Старый, с покосившейся башней и разрушенной крышей, он стоял на холме, который был окружён рвом. Судя по всему, в замке давно уже никто не жил. Баан-Ну прикинул, насколько опасно туда соваться, и любопытство победило. Один замок он уже описывал, но тот был великанским, а этот — обычным. Может, и хранителя никакого в нём нет, не у каждого замка на Беллиоре бывает хранитель? Это нужно было непременно выяснить, и Баан-Ну решительно направился к подвесному мосту.

Мост скрипел и, казалось, готов был обрушиться, но генерал благополучно его преодолел. Нанесённый ветром мусор во дворе замка мог бы свидетельствовать о заброшенности такой давней, что не имело смысла искать какие бы то ни было припасы, но генерала больше интересовали сокровища. Вряд ли он, конечно, первый посетитель заброшенного замка, но после изумруда стоило попытать счастья.

Он вошёл в замок как хозяин, сказав себе, что нечего бояться заранее. Вскоре его глаза привыкли к темноте холла. Рассохшийся паркет, когда-то украшавший помещение, в некоторых местах стоял дыбом. Было тихо, только где-то под крышей завозилось небольшое животное, может, птица, а может, летучий грызун.

Генерал свернул в первую попавшуюся дверь и понял, что в замке всё устроено просто: кухня выходила прямо в холл. По лестнице он пока не стал подниматься, решив исследовать сначала первый этаж.

Кухня оказалась просторной, но на всём лежал многолетний слой пыли, которая в некоторых местах была стёрта, наверное, здесь хозяйничали какие-то крупные животные, причём совсем недавно. Баан-Ну в свете косых лучей солнца осмотрел внушительную коллекцию ножей, два из которых отсутствовали. Свидетельствовало ли это о последней схватке хозяина дома с врагами или было случайностью?

Генерал вздохнул, помотав головой; красочные и жестокие картины разворачивались в его воображении. А какие сцены осады можно было написать — и никто не проверит, правда или нет…

Он шагнул дальше, обернулся и едва сдержал восклицание. Ранее незамеченный, по ту сторону стола лежал скелет, а рядом с ним были в беспорядке навалены разрозненные кости. Уняв заколотившееся сердце, Баан-Ну силой воли заставил себя оставаться на месте. Скелет бы ничего ему не сделал, но то было свидетельство о прошлом, гораздо более весомое, чем отсутствующий нож и опущенный подъёмный мост. Присмотревшись, генерал понял, что скелет жестоко изуродован, как будто его обладателя долго кромсали. Половины перебитого позвоночника никак не сходились, ноги лежали отдельно от остальной части тела, грудная клетка была перекошена, словно из неё доставали сердце. Произошедшее здесь было поистине ужасно.

Баан-Ну присел, заглядывая в пустые глазницы, и случайно посмотрел вбок. Там под столом валялся веник, самый обыкновенный веник, мало ли что уронишь или отшвырнёшь в схватке не на жизнь, а на смерть? Но что-то насторожило его, хотя обычно он был не наблюдателен и видел только общую картину. Если хозяин — или кто он был? — оборонялся ножами, то где они? Должны быть здесь же на полу, победители вряд ли унесли с собой только их. Баан-Ну огляделся, словно желая найти нож, выбитый из руки погибшего, но взгляд его упёрся в незамеченный ранее след. Отчётливый след рифлёной подошвы. Тот след, который не успели замести веником. И этот не успевший и взял нож или оба. А если взял, то бежать не мог или опять не успел.

Баан-Ну отшатнулся и прижался спиной к посудному шкафу. В его глубине что-то звякнуло.

— Выходи! — потребовал генерал. — Я знаю, что ты здесь! Ты один! И нечего притворяться, вон тот след ты не стёр!

Безумная надежда шевельнулась в его душе. Пусть эта страна выполнит его желание!

— И не думай, что можешь меня убить! — продолжал Баан-Ну ещё более громко и уверенно. — Нож в спину, придумал тоже! Так долго мне ждать?

Ответом ему была тишина. Баан-Ну наугад шагнул в сторону, дотянулся до двери и захлопнул её. Он оглядывал кухню уже другими глазами. Откуда удобнее всего было забросить веник туда, где он сейчас лежал? Где нужно было стоять, чтобы заметить, кто идёт по двору, но уже не успеть спрятаться понадёжнее?

Посудный шкаф, огромный, высокий, от пола до потолка, поставили возле окна. А вон там и отпечаток ладони, получился, когда пришлось перепрыгнуть через стол, чтобы успеть добраться до веника. Такой прыжок нипочём лёгкому и ловкому арзаку. И хитрому. Но не хитрее собственного хозяина.

— И вон тот след ты тоже забыл, так торопился, — уже миролюбивее сказал Баан-Ну, пристально глядя на шкаф. Ему хотелось продлить минуты, когда он жил радостью и надеждой: он подозревал, что эта радость будет недолгой и уж точно безответной.

Ему по-прежнему отвечала тишина, в которой он слышал только биение собственного сердца. Тянуть больше было нельзя, генерал проверил, плотно ли закрыл дверь, и, подойдя к шкафу, распахнул дверцы.

Первым он увидел огромный нож, направленный ему прямо в грудь, и только теперь вспомнил, что вообще-то у него есть пистолет… Он тут же отмёл эту мысль, как только увидел Ильсора.

Худой, с синяками под глазами, с налипшей на волосы паутиной, он стоял в маленьком пространстве, которое оставалось между полками и закрытой дверцей, и твёрдой рукой держал нож, видимо, готовясь драться до последнего.

— Ты! Живой! — выдохнул Баан-Ну, не веря своему счастью. Страна действительно исполняла желания; интересно, что с него за это потребуют? Да пусть ещё тысячу замков усмирить — оно того стоило!

Ильсор был бледен и, закусив нижнюю губу, не поднимал глаз выше его плеча.

— Нечего меня бояться! — рассердился Баан-Ну и, одним движением отстранив руку с ножом, обнял своего беглого слугу. — Зачем убежал, спрашивается? Я что, с тобой плохо обращался? Не думал, что ты можешь так подло поступить! Я из-за тебя столько прошёл, тонул, летал, сражался с замком…

Ильсор молчал; Баан-Ну в горло упиралось остриё, но он почти не обращал на это внимание, зная, что Ильсор никогда не ударит.

— Пойдём в Ранавир, — сказал Баан-Ну, машинально проводя по волосам Ильсора, чтобы снять паутину. — Хватит бегать по лесу.

— Я свободный человек, и никуда не пойду, — чужим голосом ответил Ильсор. — И все арзаки свободны. Не вздумайте даже попробовать вернуть всё как было.

— Плевать мне на остальных! — рассердился Баан-Ну. — Если хочешь поговорить — поговорим, но по дороге.

— Отпустите меня, — потребовал Ильсор, делая попытку освободиться. — Я с вами не пойду.

Разжав руки, Баан-Ну почувствовал, что как будто лишается чего-то важного и рискует потерять это навсегда. От волнения он понёс всё, что в этот момент приходило ему в голову, только бы удержать, не насильно, но словами:

— Мы можем всё обговорить… Все ваши условия… Вы, может, зарплату хотите?

Ильсор перешагнул через череп убитого и даже не подумал опустить нож.

— Никаких условий. Мы просто вас видеть не хотим, вот и все!

— Тогда чем я перед тобой виноват? — вспылил Баан-Ну. — Ты ни в чём не нуждался, был под защитой, занимался любимым делом! И тут ты нашёл подходящий момент и предал меня! Я понимаю, всякое бывает, но я же тебя простил! Боишься расплаты? Даю слово, на Рамерии никто о вашей выходке не узнает!

Едва ли не оскалившись, Ильсор на мгновение взглянул ему в глаза и тут же отвёл взгляд — испугался.

— Я был в клетке! — злобно прошипел он. — В клетке, понимаете ли, что это значит? Ваша игрушка! Самый красивый, умный и послушный раб, тьфу! И я вас не предавал — я никогда не был вам верен! Все эти годы я просто вовремя кланялся и изображал покорность — и больше не хочу!

Генерал бросился к нему, встряхнул за плечи, даже не взглянув на предупредительно вскинутый нож.

— Да что ты такое несёшь?! — воскликнул он. — Я тебя кормил, защищал, вознёс так высоко, как только мог!

— Откуда я знаю, что вы со мной творили на самом деле? — Ильсор попытался отстраниться, на его лице была написана самая настоящая брезгливость. — Я наверняка не всегда успевал отвести глаза — и что вы приказывали мне забыть?

Не столько слова, сколько эта брезгливость отозвалась в сердце Баан-Ну самой настоящей болью, и теперь он был готов на всё, только бы прекратить эту боль. Разговаривать было больше не о чем; он отпустил Ильсора — руки у него разжались сами собой и бессильно опустились.

— Пошёл вон, — тихо сказал генерал. — И больше мне не попадайся.

Он даже отступил на шаг. Судя по всему, Ильсор испугался этой внезапной перемены больше, чем его появления.

— Пошёл вон, я сказал, — повторил Баан-Ну. — Иначе я не знаю, что сделаю!

Ильсора не нужно было упрашивать. Воспользовавшись возможностью, он развернулся, рванул на себя дверь и вылетел в холл. Генерал бросил в окно затуманившийся взгляд: Ильсор нёсся через двор так, будто за ним гналась стая чудовищ.

* * *

Тропинка, полузаросшая, но ещё различимая, так и мелькала под ногами, спускаясь с холма. Ильсор споткнулся и упал, покатившись кубарем, но тут же вскочил, как ни в чём не бывало, и помчался дальше. Оглядываться было страшно, ему казалось, что генерал передумал и погнался за ним, чтобы теперь обратить в рабство по-настоящему, а в рукопашной у Ильсора не было бы ни малейшего шанса. Он воззвал к тёмному — просто чтобы убедиться, что ярость и ненависть всё ещё при нём и в случае чего могут хотя бы немного отсрочить финал. Тёмный был жив и готов разрушать и убивать, и на этот раз это не напугало.

Тропинка свернула, и Ильсор с размаху словно окунулся в облако. Туман висел клочьями, которые складывались в толстую непроницаемую для взгляда пелену, клубился, мазал изумрудную зелень грязно-белым. Ильсор вдохнул влажный воздух и, почти не сбавляя хода, наугад бросился вперёд. Так силён был его страх перед потерей свободы, что он готов был покалечиться, только бы не попасться генералу. Так звери отгрызают себе лапу, чтобы выбраться из капкана.

Пелена тумана кончилась довольно быстро, Ильсор вынырнул из неё в солнечный свет и приостановился, чтобы откашляться и прислушаться. Позади не было слышно топота, и он успокоился. Ходить тихо его хозяин не умел никогда, как, впрочем, и разговаривать шёпотом.

За непроглядной стеной тумана раздался такой звук, как будто кто-то спрыгнул на землю с небольшой высоты: топ-топ. Хрустнула ветка, и Ильсора продрало морозом. Он скачком преодолел расстояние в несколько шагов и бросился бежать, не разбирая дороги, через какие-то кусты. Затормозить вовремя он не успел, хорошо ещё, что ремень сумки, про которую он забыл, зацепился за ветку, немного замедлив падение в овражек. Ильсор проехался на животе, больно сдирая локти и колени, и только силой воли сдержал крик: по голосу его можно было найти.

Первым делом он проверил, чувствует ли ноги, — к счастью, всё обошлось, иначе ему пришлось бы в буквальном смысле приползти к своему хозяину обратно. Потом Ильсор перевернулся на спину и стал смотреть вверх. Голубое небо в просвете между ветвей не могло его успокоить, но, лёжа среди волн душистых лесных трав, он мог чувствовать себя в некоторой безопасности, ведь найдут его не сразу.

Овраг успокаивался после его стремительного вторжения, опустился обратно на цветок вспугнутый шмель, зачирикали онемевшие было от изумления птицы. Слов Ильсор не различал, хотя знал, что здесь все птицы говорят человеческим языком.

Он лежал около получаса. На него напала тяжёлая безразличная усталость, не хотелось даже посмотреть, что у него с коленями и локтями. Ссадины и так драло, левый рукав свисал живописными лохмотьями. Хорошо, что арзаки хозяйственный народ, в сумке наверняка завалялись нитка и иголка.

Наконец Ильсор пришёл в себя до такой степени, что приподнялся, чтобы внимательнее осмотреть, что его окружает. Руки дрожали и подламывались, и когда Ильсор вспоминал те ужасные минуты, которые пережил на кухне, его начинала бить крупная дрожь. Называется, исследовал замок! Знал же, что Баан-Ну тоже бродит по стране, знал же, как его тянет всё таинственное и неизученное, но решил, что шансы встретиться ничтожно малы! Самым страшным было прятаться в шкафу — это тянуло на полноценный ночной кошмар, только вот никак не получалось проснуться. Ильсор подумал, что, наверное, был несправедлив и очень обидел генерала, но потом решил, что ничего ему не сделается. Подумаешь, обиделся! Это не шло ни в какое сравнение со страданиями целого народа.

С другой стороны, не раз он мог всадить нож в горло своему бывшему хозяину, который и не думал об опасности, и, стоило признать, ему по-настоящему хотелось это сделать. При мысли о том, что было бы, если бы он поддался своему желанию, Ильсора затрясло.

Он поднялся на ноги, поморщился от боли и зашагал по оврагу, надеясь найти место, где будет легче выбираться. Его внимание привлекло что-то белое среди травы, и спустя секунду он понял, что это череп. Человеческий!

Череп был крупным, и, судя по низким и выпуклым надбровным дугам, его обладатель не отличался красотой и особым интеллектом. Движимый мучительным любопытством, но понимая между тем, что делает что-то нехорошее, Ильсор пошуршал в траве и нашёл грудную клетку, рассечённую пополам, тазовую кость и разрозненные кости ног и рук, наверное, растащенные животными, которые их обгладывали. Он даже набрался смелости и коснулся вросшего в землю позвоночника, оплетённого хрупкими стебельками трав. Кто был этот несчастный, несомненно, умерший насильственной смертью и так и не похороненный? Рассказ Льва всплыл в его памяти, и словно мозаика сложилась из разрозненных кусочков. Это же Людоед, убитый Железным Дровосеком (Ильсор припомнил страшный топор, который видел в руках у правителя Фиолетовой страны), и замок принадлежал ему, как можно было сразу не догадаться? Наверное, догадался бы, будь у него больше времени, чтобы осмотреться.

Ильсор вспомнил рассказ Льва в подробностях и поспешно зашарил в траве. Наконец его поиски увенчались успехом. Рукоять большого заржавевшего ножа словно сама нашла его, ткнулась в ладонь. Нож отлетел в сторону, но теперь дождался того, кому был нужен. Ильсор выпрямился, оглянулся назад и сунул нож за пояс, чтобы был всегда под рукой. Жалко, что тот, который схватил на кухне, он выронил, когда убегал, — нет бы догадаться не выпускать его. Но придётся обходиться тем, что есть. Безопасная страна, говорите? Все злодеи давно либо погибли, либо перевоспитались? Как бы не так!

* * *

Она уснула!

Энни на четвереньках выбралась из мягкой ласковой травы, которая так и манила лечь обратно, и вытащила за собой свой рюкзак. Она уснула и опоздала, Ильсор за это время наверняка успел уйти далеко. Энни в отчаянии бросила взгляд на солнце, которое заметно склонилось к горизонту, и поняла, что уже примерно семь часов вечера. В Волшебной стране царит вечное лето, и потому дни так длинны, как это только можно вообразить, но всё же в ночной темноте она не доберётся куда нужно, не спросит у птиц, не видели ли они того, кого она ищет: птицы уже уснут, а совы только проснутся и не смогут ей помочь, разве что присмотрят, чтобы она не свернула себе шею в лесу.

— Ничего, не страшно, феи не сдаются, — проговорила Энни себе под нос и, отгоняя мысли о еде, заспешила по дороге ВЖК в направлении Голубой страны. Лев говорил, что Ильсор собирался свернуть в сторону лисьего царства, чтобы была возможность побыть одному, и теперь её задача — узнать то место, где он свернул.

Энни спешила, почти не глядя по сторонам. Она понимала, что должна бы наслаждаться дорогой и чудесами Волшебной страны — чего стоило только это вечное лето! А знание того, что за каждым поворотом может ожидать какое-нибудь доброе волшебство? Но она не могла. Все её мысли были заняты Ильсором, который бродил один неведомо где. По здравом размышлении, Энни преувеличивала степень опасности, которая могла бы его подстерегать, но её доброе сердце не позволило бы ей бросить друга одного. Тим и Фред ничего не понимают, потому и остались в Изумрудном городе. Вот и Стелла признала, что иногда можно делать глупости, но разве это глупости?

Дорога скрылась под сенью ветвей, и Энни догадалась, что она подходит к лесу, где раньше жил Людоед. Страшно не было, лес был освещён косыми лучами солнца, которое заставляло стволы деревьев отбрасывать длинные синеватые тени, и Энни вдруг понравилась эта картина.

Она поспешила дальше, оглядываясь по сторонам в надежде найти хоть какие-нибудь следы того, что тут недавно кто-то был.

— Простите! Извините! — обращалась она к птицам и белкам, едва завидев их среди ветвей. Но птицы почему-то отмалчивались, а одна белка бросила в неё жёлудем и убежала. Спустя некоторое время Энни догадалась, что они просто чем-то испуганы, и насторожилась тоже. Она пошла дальше, немного сбавив шаг и на всякий случай приготовив тяжёлый фонарик, которым собралась обороняться. Конечно, в Волшебной стране не было опасностей, кроме менвитов, но как знать, может там за поворотом затаилась парочка?

Жёлтое посреди зелёного буйства больно ударило по глазам, и Энни сначала даже не поняла, что именно видит. Только когда ей под ноги медленно спланировал побуревший лист, она рассмотрела среди вечного лета осеннюю просеку. Словно кто-то провёл гигантской кистью, окрасив в жёлтое всё, до чего она дотронулась. Просека пересекала дорогу ВЖК и уходила дальше в лес.

Приблизившись, Энни с бьющимся сердцем заглянула вглубь. В глубине медленно опадали умирающие листья, пронзённые тонкими лучиками солнца. Они светились, кружась, прежде чем упасть на землю, и это было завораживающе прекрасно. У Энни по спине побежали мурашки, когда она сошла с дороги и ступила на мягкую землю, укрытую листьями. Осень была нормальна и прекрасна, но для Большого мира, а не для Волшебной страны.

Над головой Энни зацокала белка, и девочка вскинулась, ища её глазами.

— Белочка, скажи, что здесь случилось? — спросила Энни.

Белка сидела прямо над ней и лущила шишку, доставая из неё орешки.

— Я фея Энни, сестра Элли, феи Убивающего Домика, — для верности добавила Энни.

Белка отбросила шишку и в два прыжка скрылась на вершине дерева. Ноги у Энни подкосились, ещё немного — и она села бы прямо на этот ужасный жёлтый ковёр. Он напоминал ей о Жёлтом тумане, убивающем всё живое, лишающем света и тепла. Ей показалось, что под листьями шевелятся жадные скользкие черви, и она брезгливо переступила с ноги на ногу.

Новая мысль заставила её прийти в себя. Неизвестно, что это за явление, что прошло здесь, заставляя лето исчезнуть, но если Ильсор был здесь раньше, он не преминул бы узнать, что происходит. А если он в опасности? Настоящей, неведомой опасности!

Энни ахнула и бросилась бежать по скользким листьям. Рюкзак бил её по спине, но она бежала и бежала. Сил у неё было много после отдыха, а мысли об Ильсоре не давали сбиться с шага. Он же ничего здесь не знает, он может подумать, что так и надо, и попасться в ловушку из-за любопытства!

Солнце опускалось всё ниже, начинало темнеть, но жёлтая полоса так и светлела в лесу. В кустах шевельнулась большая птица, и Энни бросилась к ней с просьбой:

— Пожалуйста, передай в Изумрудный город Страшиле Трижды Премудрому, что…

Не дослушав, птица слетела с места. Это была обыкновенная ворона, похожая на Кагги-Карр, но не она.

— Эй, ты слышала меня? — закричала Энни. — Постой!

Её худшие подозрения начинали оправдываться, и желание помочь Ильсору снова погнало её вперёд. Кто водится в этих лесах? Кабаны, медведи, рыси? Все повинуются Смелому Льву, никто не тронет человека, но как быть теперь, когда ни белка, ни ворона ей не ответили? Энни оглядывалась по сторонам, решив попытать счастья в третий раз, но тут её глазам открылся холм, на котором стоял замок.

Всё было верно, она вышла к замку Людоеда. Энни едва отдышалась, согнувшись пополам и упираясь руками в колени. Ильсор наверняка сюда добрался, а историю Элли Лев ему рассказал, значит, он узнал бы замок. Следовало поискать там, ведь он должен был устроиться где-то на ночлег, а крыша над головой лучше открытого неба, пусть это и небо Волшебной страны.

Энни свернула с жёлтой полосы и направилась прямиком к замку.

Мост, как и предполагалось, был опущен, ведь за столько лет, прошедших со смерти Людоеда, никто не осмеливался заходить сюда. Преодолев его, Энни остановилась во дворе. Он был уже в тени от стен, и дверной проём зиял чёрной дырой. Приготовив фонарик, Энни зашла внутрь. Если тут никого нет, она уйдёт, но если Ильсор здесь, она расскажет ему, что в Волшебной стране происходят непонятные вещи. Потом же нужно будет пойти в Изумрудный город, чтобы принести новость Страшиле, раз уж птицы не хотят или не могут это сделать.

— Ильсор, ты здесь? — громко позвала она. В замке ничто не шелохнулось.— Ильсор! Это я, Энни!

Глаза Энни скоро привыкли к темноте, фонарик ей не понадобился, потому что в холле ещё не было темно. Заглянув на кухню, она убедилась, что там никого нет, но тут же её внимание привлекли следы в пыли. Присев на корточки, Энни рассмотрела их и с нарастающим страхом поняла, что следы принадлежат двум разным людям: одни побольше, другие поменьше. Она узнала рифлёные подошвы — у обуви, сделанной в Волшебной стране, таких не было, значит, здесь побывали два пришельца. Тревога захватывала её всё больше; она приложила ладонь к отпечаткам, чтобы сравнить размеры поточнее. Скорее всего, тут были арзак и менвит, но что между ними произошло? Вскочив, Энни поискала глазами следы отчаянного сопротивления, но не нашла.

Наверху что-то стукнуло, Энни вздрогнула от ужаса, сердце её заколотилось, готовое выскочить из груди. Фонариком тут было не обойтись, она подбежала к плите и схватила большую сковородку, которую едва смогла удержать одной рукой, такая она была тяжёлая. Наверное, это на ней Людоед собирался зажарить Элли!

Кто-то спускался по лестнице. Энни нашла в себе силы сдвинуться с места и обойти стол; под её ногами хрустнуло что-то белое, и она узнала человеческие кости. Наверняка какой-нибудь несчастный, попавшийся Людоеду прежде! Она сглотнула, на носочках перешагнула скелет и встала так, чтобы её не сразу можно было заметить от двери. Шаги приближались, было слышно, что неизвестный старается идти тихо, но у него не получается.

Энни приготовилась драться не на жизнь, а на смерть. Ильсор давно бы откликнулся, а этот кто-то явно намеревался схватить её. Да, было разбитое окно кухни, и в него можно было выпрыгнуть, но нет! Во-первых, слишком высоко. Во-вторых, что если Ильсор ещё здесь, лежит наверху связанный и не может крикнуть, чтобы она убегала? Ну уж нет, друзей не бросают в беде!

Дверь скрипнула, и в проёме показалась тёмная фигура.

— Кто здесь? — спросил угрожающий низкий голос. Что-то смутно блеснуло, и Энни, не став больше ждать, включила фонарик, направив свет прямо менвиту в глаза. Тот отшатнулся и вскинул пистолет. Энни ахнула, отскочила и закрылась сковородой, которой хотела было нанести удар: она поняла, что сейчас её поразит смертоносный луч. Фонарик она выронила.

Через несколько ударов сердца, не дождавшись луча, она высунулась из-за сковороды и тут же зажмурилась. Менвит подобрал её фонарик и теперь светил прямо на неё.

— Ты кто такая? — спросил он.

— Я… заблудилась… — проговорила Энни, не опуская сковороду. Она уже рассмотрела короткую рыжую бороду своего собеседника и поняла, что перед ней генерал Баан-Ну. Но, собираясь лгать, она не продумала ложь до конца и потому тут же попалась.

— Заблудилась? Беллиорка заблудилась в своей стране? — сощурился генерал.

Энни ненавидела этого человека с того самого мгновения, как только его показал волшебный ящик. Это был главный завоеватель, тот, кто мучил Ильсора, и будь Энни более подготовлена, она бы без раздумий стукнула его этой сковородой. Стукнул же Тим Урфина Джюса!

— Я… — протянула Энни, пытаясь выгадать время, и отступила назад, чтобы обогнуть стол. Спаслась же Элли от Людоеда из этой самой комнаты, спасётся и она от злого менвита! Ничего страшного, что ростом она не достаёт ему и до плеча, а у него пистолет, который мигом расплавит её сковородку!

— И кого ты тут звала? — добавил Баан-Ну. Он заметил её манёвр и шагнул за ней, Энни отскочила, между ними оказался стол, но она рано решила, что в безопасности. Генерал рывком перегнулся через стол и схватил её за руку.

— Больно! — закричала Энни и взмахнула сковородой. — Отпустите меня!

Сковорода грохнулась на пол; Энни же, подхваченная под мышки, и пикнуть не успела, как оказалась совсем рядом с генералом. Баан-Ну посадил её на стол и отстранился, рассматривая. По счастью, пистолет он убрал в кобуру, наверное, решил, что Энни не опасна. Как бы не так!

— Что вы сделали с Ильсором? Отвечайте! — потребовала Энни, нахмурившись. Она была права, и это придавало ей сил. Она даже сжала кулаки.

— Я с ним сделал?! — возмутился Баан-Ну. — Это он мне тут такого наговорил!

— И правильно! — в запале воскликнула Энни. — Рабовладелец проклятый! Жадина! Лентяй! Неряха! Дурак!

— Я не дурак, я генерал! Как ты смеешь!

-В вашем случае это одно и то же! — гордо заявила Энни и скрестила руки на груди. — И я вас совершенно не боюсь!

Это было так. Самообладание возвращалось к ней с каждой минутой, да и генерал, судя по всему, уже жалел, что обошёлся с ней грубо.

— Только откуда ты знаешь Ильсора? — спросил Баан-Ну.

Энни фыркнула.

— Его все в нашей стране знают! — ответила она. — Куда вы его дели?

— Он отсюда убежал сломя голову, — ответил Баан-Ну. Энни показалось, что он жалуется.

— Я бы от такого чудовища тоже убежала, — заметила она. — А в какую сторону, вы не знаете?

Баан-Ну пожал плечами, не обратив внимания на то, как она его назвала. Теперь, даже несмотря на рост, силу и оружие, Энни не видела в нём ничего угрожающего. Не убьёт же он её, в самом деле! Холодок пробежал у неё по спине: не убьёт, но может посмотреть в глаза так, что она забудет, кто она такая и как её зовут. Это не принципиальные Лон-Гор и Кау-Рук, которым противна сама мысль о порабощении кого бы то ни было, и не перевоспитавшийся Мон-Со. Спохватившись, Энни уставилась на плечо генерала, создавая иллюзию, что внимательно смотрит и слушает.

— Куда-то в лес, -добавил Баан-Ну.

— И вы его не преследовали? — строго спросила Энни.

— Чтобы он мне ещё гадостей наговорил? Спасибо, хватит! Вот такого я от него не ждал!

— Заслужили, — ядовито констатировала Энни и сползла со стола. — Ну, я пошла. До свидания.

— Куда?

Энни обернулась.

— Как куда? Искать Ильсора.

— Я тебя не отпускал, — вкрадчиво сказал Баан-Ну.

— Вот ещё. Буду я разрешения спрашивать! -деланно невозмутимо ответила Энни и подняла подбородок. Она храбрилась совершенно напрасно, и сама это понимала. Поймать её ничего не стоит, а потом она не вырвется.

Баан-Ну сам присел на край стола, наверное, хотел показать, что не собирается нападать.

— Вообще-то уже темнеет, — заметил он. — Куда ты пойдешь одна по лесу?

— Вы просто не хотите, чтобы я нашла Ильсора!

— Да зачем ты его вообще ищешь?

— Потому что ему плохо! — не выдержала Энни. — Плохо, больно и одиноко! А вы — чурбан стоеросовый, раз довели его и не заметили!

— Я его довёл? Да это он…

— Слышала уже! — прервала Энни, снова начиная испытывать неприязнь. — Пытаетесь оправдаться — не выйдет. Конечно, это он виноват в том, что вы гнусный мерзавец и любите издеваться над людьми!

Генерал странно дёрнулся, и даже в его лице что-то изменилось.

— И ты туда же? — упавшим голосом спросил он. — Ничего я с ним не делал! Не издевался, не мучил, не бил, не…

Он осёкся и потерянно махнул рукой.

— Да что я тебе буду доказывать!

— Действительно, — согласилась Энни. — Всё равно я знаю, что вы — лентяй и рабовладелец, а значит, хорошим человеком быть не можете.

Уже поняв, что не сможет продолжить путь, она мысленно настроилась на то, что этого мерзавца придётся потерпеть, а значит, не провоцировать конфликт, но никак не могла удержаться.

* * *

Беллиорка, судя по всему, была юна и при этом ужасающе бескомпромиссна.

«Побывала бы ты на моём месте», — с горечью подумал генерал, отвечая храбрящейся девице мрачным взглядом.

— Вот что, — сказал он. — Ты хочешь найти Ильсора, и я тоже не прочь убедиться, что он не свернул себе шею, когда убегал. Конечно, не нужно было его отпускать, ведь им рано или поздно нужно будет как-то договариваться, но сделанного не исправишь.

При этих его словах беллиорка побледнела.

— Так что, если ты не против, утром и отправимся искать, — добавил он. Вообще-то говоря, он не думал, что с Ильсором могло что-то случиться, ведь его слуга так хитёр и ловок, что ему нипочём любые опасности, но беллиорка всё ещё была смертельно бледна. Генерал хотел успокоить её, но тут сообразил, что она смотрит куда-то в сторону.

Баан-Ну не любил тренировки и предпочитал вместо них поспать подольше или написать пару страниц своего бессмертного труда, но было кое-что, накрепко вбитое в него, что могло однажды спасти ему жизнь. Он обернулся к окну, одновременно выхватывая пистолет, и успел заметить тёмную тень за ощерившимся осколками окном. Прошла секунда, другая, позади раздался шорох, и он взглянул туда. Беллиорка обошла стол и подняла свою сковородку, хотя на её месте он бы взял нож. Только генерал успел это подумать, как девица перебежала к плите и стащила с доски один из ножей. Когда она обернулась, вид её был настолько нелеп, что Баан-Ну едва не расхохотался. Беллиорка словно пародировала мифических дев-воительниц, в которых верили менвиты в древности. Сковорода заменяла ей щит, а нож — меч. Ещё бы кастрюлю на голову надела!

— И что там было? — спросил он, пока её не озарила эта светлая мысль.

— Что-то… нехорошее, — ответила беллиорка. Судя по всему, дамы на этой планете были весьма впечатлительны и не подготовлены к опасностям. Одно хорошо: она уже не горела желанием куда-то бежать.

— Пойду посмотрю, — вздохнул генерал. Вот ещё — не хватало успокаивать нервных девиц!

— Не ходите! — вскрикнула беллиорка и, поняв, что сказала и с какой интонацией, закрыла половину лица сковородой. Что ж, это была менвитская судьба и обязанность — защищать слабых.

— Ты что же это, боишься собственной страны?

— Вы не понимаете! — воскликнула девица. — Обычно в нашей стране нет страшных вещей, но сейчас здесь творится что-то непонятное, чего раньше не было! И эта тень с глазами… Она недобрая, понимаете? Я не знаю, как это объяснить! Но я чувствую!

Баан-Ну посмотрел на неё скептически. Местные дамы гораздо больше походили на эмоциональных арзашек, чем на спокойных и собранных менвиток. Что же, значит, этот народ сам выбрал своё будущее. Ведь рано или поздно Беллиору станут завоёвывать, и вот тогда… Мельком генерал пожалел столицу, прекрасную, словно игрушечную, но тут же вспомнил, что в сердце завоевателя нет места жалости.

— Вы мне не верите, — огорчилась беллиорка.

— Да верю, верю, — отмахнулся Баан-Ну. — В темноте чего только не померещится.

Она ахнула и хотела уже было выдать ему гневную отповедь, как вдруг они оба услышали, как в холле стукнула входная дверь.

Генерал мгновенно сообразил, что там-то уже нет солнца и царит полумрак, близкий к ночной темноте, ведь пока они с беллиоркой препирались, солнце уже село и закат начал угасать. Фонарик был у него в руке, странный, громоздкий, несовершенный и тяжёлый.

— Держись у меня за спиной, — скомандовал Баан-Ну беллиорке.

— Я буду прикрывать, — храбро кивнула она.

Из кухни рано или поздно пришлось бы выйти: разбитое окно, в которое заглядывают неизвестные личности, не делало это место безопасным. Лучше всего было наверху, в комнатах, где генерал собирался устраиваться спать, когда услышал голос незваной гостьи. Но туда ещё нужно было добраться.

Холл был тёмен, но пуст ли? Свет фонарика не достигал углов, и некоторое время Баан-Ну стоял, пока глаза привыкали к темноте, пытаясь уловить звук или движение. Беллиорка пряталась за его спиной, изредка оглядываясь: следила, чтобы не напали через окно.

— Идём, — сказал генерал. Добравшись до лестницы, он осветил её и убедился, что на площадке никого нет. — Давай наверх.

Пыхтя, беллиорка двинулась по лестнице, держа нож перед собой и прикрываясь сковородой. Баан-Ну на всякий случай опять достал пистолет: ему померещилось движение возле закрытой двери. Он точно помнил, что дверь была открыта, когда он заходил на кухню, и происходящее ему всё больше не нравилось. Стрелять он пока что не стал, ещё не хватало разозлить кого-то, кто прятался там. А что если это вернулся Ильсор? Но зачем? Нет, вряд ли, он не стал бы таиться.

Беллиорка уже достигла площадки, и генерал подтолкнул её дальше. Они молчали, понимая друг друга и без слов. В дверь комнаты, в которой он собирался спать и где оставил свою сумку, генерал заглянул первым и потом пропустил беллиорку. Она неодобрительно смотрела на то, как он придвигает к двери пыльный рассохшийся комод, а потом подошла к окну.

Второй этаж замка был высоко, плохо только то, что стену опутывал плющ. Баан-Ну отодвинул девицу от окна и закрыл его.

— Подождём до утра, — сказал он. — Надеюсь, эти твои недобрые создания ходят только ночью. Одеяло я вытряс, ложись на кровать, а я буду караулить.

— Всю ночь? — поразилась беллиорка и сбросила рюкзак на пол.

— Ну, а ты что предлагаешь? Чтобы я отдал тебе пистолет, из которого ты не умеешь стрелять, и лёг спать? Вот ещё!

— Как будто я собираюсь взять вас в плен!

— От вас, беллиорцев, всего можно ждать! — рассердился генерал. — То вы становитесь невидимыми, то ещё чего! Вот ты умеешь становиться невидимой?

— Умею, — кивнула беллиорка. — При определённых обстоятельствах.

— Каких? — живо заинтересовался Баан-Ну.

-А вот не скажу!

Беллиорка плюхнулась на кровать, поднялось небольшое облачко пыли, и она чихнула.

— Это называется — вытряс?! — возмутилась она. — Теперь понятно, почему вы даже сапоги надевать не умеете, — руки у вас не оттуда растут, вот что!

Судя по всему, это была местная идиома, генерал понял, что она означает, и обиделся, но проглотил обиду.

— Хватит, — миролюбиво сказал он. — Нам ещё вместе сражаться с опасностями. Хотя ты и сражаться-то не умеешь наверняка. Вы что, все поголовно не умеете?

Он выяснял это с недобрыми целями, и беллиорка поняла.

— Умеем, конечно! — воскликнула она. — Лично я сражалась с мерзким узурпатором, а потом с ужасной великаншей-волшебницей. И оба раза победила, между прочим!

Подразумевалось, что в этот раз она собралась дать отпор пришельцам. Генерал посмотрел на неё повнимательнее; только что он понял, что не спросил, как её зовут: стал воспринимать беллиорцев как арзаков, а тем имена были без надобности.

— Ты случайно не Энни? — спросил он наугад.

Беллиорка подпрыгнула:

— Откуда вы знаете моё имя?!

— На хвосте принесли, — отозвался генерал, делая важный вид.

— На рыжем? — догадалась Энни.

— Испортила интригу, — проворчал Баан-Ну. И это была та могущественная дама, которая спасла Тонконюха и его корону? Это — сестра ещё более могущественной дамы? Без свиты, без оружия, не умеющая сражаться, в простом лёгком платье? Инкогнито путешествует по стране и лично бегает за этим мятежником? Всё у этих беллиорцев с ног на голову!

Мелькнула мысль о том, чтобы взять её в заложники и потребовать… Что потребовать? Вернуть Ильсора? Может, он и вернётся, да только потом генералу мало не покажется. Нет, глупая мысль! Нужно дождаться утра, а потом идти искать самим.

У Энни отчётливо заурчало в животе.

— Ты что, голодная? — подозрительно спросил генерал. Он вспомнил, что у беллиорцев по сто одиннадцать зубов, и они, возможно, питаются неосторожными пришельцами, но эта мысль показалась нелепой и вызвала только раздражение.

— Я поесть не успела, — призналась Энни. — Только в обед сорвала пару яблок.

— А припасы у тебя с собой есть?

— Нет, — вздохнула Энни. — Зачем, если всё растёт под рукой?

— Ага. Растёт, особенно здесь, — ухмыльнулся генерал и полез в сумку. — Надеюсь, ты не отравишься.

— Это что? — с подозрением спросила Энни, но протянутый тюбик всё же взяла.

— Концентрат. Отвинти крышку и выдави немного на язык. Ох уж эта отсталая цивилизация!

— М-м, вкусно, — сказала Энни, распробовав. — На фруктовое пюре похоже. Спасибо.

— Эй, я сказал, немного! — спохватился Баан-Ну, отнимая тюбик обратно. — Это же концентрат! В том, что ты съела, питательных веществ на целый ужин! Нет, вот отсталость, а… Ты же чуть полтюбика не выдавила! Что мы будем есть, если нам придётся пережидать осаду?

— Осаду?

Баан-Ну замялся.

— Я подумал, вдруг то, что мы видели, всё же опасно… — сказал он. — Есть такая вероятность, что оно и днём нас не выпустит. Придётся ждать помощи.

— Пусть попробует не выпустить, — категорично сказала Энни. Словно вторя её словам, в холле снова что-то грохнуло. Улыбка тут же сползла с её лица.

— Я, пожалуй, тоже спать не буду, — решила Энни и подтянула поближе нож и сковородку.

— Как хочешь, — сказал Баан-Ну, стащил с кресла пыльную подушку с явными следами зубов, положил её на пол у кровати и сел поудобнее. — Это будет мой наблюдательный пункт, отсюда я вижу и дверь, и окно.

Пистолет он держал в руке. Если он уснёт, Энни может свеситься с кровати и забрать его. Но диспозиция была больно хороша.

— Чтобы не уснуть случайно, надо разговаривать, — сказала сверху Энни.

— Ну, расскажи, как вас лучше завоевать, — подколол её Баан-Ну и получил порцию ругательств: среди них были и балбес, и негодяй, и узурпатор, и пожелание, чтобы его съели акулы.

— А эти акулы здесь водятся? — озабоченно спросил он.

— Нет, только в море, — остыв, сообщила Энни. — Так дядя Чарли рассказывал, он однажды от них еле спасся.

— Кто такой дядя Чарли?

* * *

Энни привыкла говорить по делу, но теперь она уже битый час молотила языком, рассказывая про то, как живут люди на Бел… тьфу, на Земле. Она чувствовала себя Шахерезадой из сказки, только вот той, наверное, приходилось полегче, а здесь нужно было и заболтать генерала, и не пропустить шум за дверью. На Баан-Ну надежды не было никакой. Как можно серьёзно воспринимать человека, который путает лево и право? Она боялась, что заболтает его до такой степени, что он не выдержит и уснёт, но пока что генерал даже задавал вопросы.

— Так, значит, ты выбрала этого Тима? — спросил он, узнав о том, что у Энни есть друг её возраста. — Ну и скажи, чем он тебя прельстил?

Энни следовало учитывать то, что перед ней пришелец с другой планеты, но тут она немного растерялась.

— Что значит — выбрала? — переспросила она. — Мы живём по соседству и с детства дружим.

— То есть у вас девушки выбирают тех, кого хорошо знают? — не отставал Баан-Ну. — Мне правда интересно. Вам уже пора создавать семью или нет?

Энни задумалась и даже села на кровати.

— Ладно, я понимаю, что ничего не понимаю, — сказала она. — Наверное, у вас это всё как-то по-другому? У нас люди могут знать друг друга с детства, а могут познакомиться потом. И если они друг другу нравятся, то создают семью. Ну, выбирают друг друга, если вы об этом.

Генерал даже пересел так, чтобы видеть её.

— Взаимно? — изумился он.

— Ну, как правило, когда мужчина делает женщине предложение вступить в брак, то он по косвенным признакам понимает, что она согласится, — важно сказала Энни. Она сама многого не понимала, хотя что-то слышала, о чём-то читала в книгах, да и примеры родителей, соседей и знакомых были перед глазами. — Ведь между ними есть чувства, иначе зачем создавать семью? А что, у вас не так?

— У менвитов не бывает никаких чувств! Менвиты живут понятиями логики и выгоды! — возмутился Баан-Ну. — И всё же не понимаю: как это мужчина смеет делать женщине предложение до того, как она одобрит его кандидатуру?

— Да у вас-то как? — не выдержала Энни. — Хорошо со своей колокольни судить! Мне теперь тоже интересно: что, увидел, влюбился и пикнуть не смей?

— Никаких «влюбился», — отрезал генерал. — Менвит должен быть прекрасен, силён, и желательно иметь правительственные награды. И вот когда он превосходит всех окружающих по этим параметрам…

— Так у вас по расчёту женятся? — изумилась Энни. — Серьёзно?!

— Никаких «по расчёту»! Исключительно по выбору дамы. На кого падает её выбор, тому она и оказывает знаки внимания. А потом уже он ей. Но никак не наоборот. Знак должен быть весомым и явственным. Сейчас могут ограничиться просто словами, но в древние времена предполагались чудеса куртуазной беседы, подарки со смыслом и подобное.

Энни почесала затылок, до того всё было непонятно.

— У нас всё проще, — сказала она. — Стойте, а что если кто-то недостаточно красив, умён, богат и всё такое прочее? Что если его никто не выберет?

Промолчав, Баан-Ну пожал плечами.

— Не повезло, — сказал он.

— И тогда он отправляется в межзвёздную экспедицию? — догадалась Энни и тут же прокляла свой длинный язык. Она немного испугалась и даже отодвинулась подальше, но Баан-Ну не пошевелился.

— Иногда, — ответил он наконец. Энни смотрела на него, и в эту минуту ей стало его жалко. Тут же она одёрнула себя: всё же перед ней был враг.

— Но каждому хочется, чтобы его любили, — вздохнула она наконец и только потом поняла, что эти слова были не примиряющими, а вышли по-настоящему жестокими.

— Простите, — пробормотала она. — Я не хотела вас обидеть.

— Извинения приняты, — буркнул генерал. — Впрочем, у менвитов чувств нет, что это я.

— Ну да, конечно, — фыркнула Энни. Одна мысль не давала ей покоя. — Получается, всем менвитам тоже хочется, чтобы их любили, но это считается постыдным показывать и даже говорить об этом? Потому что чувств у вас как бы нет, но на самом деле есть, а вы просто обманываете себя и друг друга? Причём все знают про этот обман, но продолжают его поддерживать? Лицемерие, вот это что! Почему бы просто не признать, что, мол, да, у меня есть чувства, и в них нет ничего плохого?

Баан-Ну выслушал её, глядя с недоумением.

— Ага, попробовала бы ты так сделать, — фыркнул он. — Мгновенно станешь изгоем, потому что другим-то не хочется им становиться. Ты что, думаешь, все сразу обрадуются и со слезами радости воскликнут: «Ну как же мы ошибались, давайте немедленно всё исправим!»

— А как же тогда вы собираетесь свергать Гван-Ло? — растерялась Энни.

— Что?! — возопил Баан-Ну. — Ты что несёшь?! Свергать самого Верховного?!

— Ну да, свергать, что же с ним ещё можно сделать, если он тиран и злой волшебник? У нас всех таких давно свергли и или убили, либо заставили перевоспитаться.

— Гван-Ло — мудрый правитель!

— Опять лицемерите! — закричала Энни и ударила кулаком по кровати. — Вы же на самом деле всё понимаете, но продолжаете врать себе и другим! Хороший правитель не станет учить свой народ, как поработить соседей! Зачем они вам вообще понадобились? Вы что, до этого сапоги не умели надевать? Рабство — это отвратительно и несправедливо! А вы заставили арзаков создавать и изобретать, но внушили им, что они способны только на грязную работу. Отвратительно, ужасно, когда человеку внушают, что он никто, но должен обожать своего мучителя! Меня тошнит, когда я только об этом подумаю!

Энни выдала свою отчаянную тираду и прервалась, чтобы набрать воздуха; что-то о положении вещей ей рассказывал Ильсор, о чём-то она догадалась сама и, судя по тому, что генерал не рвался возражать, попала в точку. Но сейчас словно мозаика сложилась у неё в голове, и она, поражённая своим открытием, села на кровати прямо, приложив руку к губам.

— Стойте, — прошептала она. — Я, кажется, всё поняла.

— Что ты поняла? — отозвался генерал.

— Всё поняла, — выдохнула Энни. — Зачем вам Ильсор на самом деле. Да это же… Не по-настоящему!

— Что не по-настоящему? — подобрался Баан-Ну. Он задавал вопросы, но Энни по его тону угадала, что он только тянет время, притворяясь несообразительным.

— Это концентрат! — заорала Энни. — Его нельзя есть годами, это ненастоящая еда! А вы! А я! Какая же я дура! — Под руку подвернулась сковородка, и она схватила её. — Немедленно обещайте оставить Ильсора в покое! Вот с этой минуты! Иначе я не знаю что сделаю!

Генерал поднялся со своей подушки и пересел на кровать, чтобы лучше видеть Энни, и оттеснив её в угол.

— Вторая часть этого вопроса состоит уже не в том, зачем Ильсор мне, а зачем он тебе, — сказал он. Энни, защищаясь, подняла сковородку, хотя знала, что ничего не сделает, если вдруг что. — Ничего обещать я не буду, потому что ищу Ильсора уже не за тем, чтобы снова сделать своим рабом, а по иным причинам, так что насчёт этого ты будь спокойна.

— По каким? — не своим голосом спросила Энни. — Хотите его убить? Или что?

— Это останется только между мной и им, — непреклонно ответил Баан-Ну. — И это вопрос уже не личный, а политический. И я добьюсь того, чтобы Ильсор меня выслушал.

— Если политический, тогда ладно, — сказала Энни и неохотно опустила сковороду.

— Теперь насчёт тебя, — сказал Баан-Ну. — Насчёт твоих мотивов я не обманываюсь, сама можешь обманываться сколько хочешь. Моё предложение таково. Ты хорошо знаешь эту страну, а у меня есть оружие, и я могу тебя защитить. Вместе у нас больше шансов.

-А потом? Когда найдём Ильсора?

— Потом будет видно, — уклончиво ответил Баан-Ну. — Но беллиорцы не должны лезть в то, что творится между членами нашей экспедиции, понятно?

— Уже влезли, — сказала Энни. — И вообще-то мы можем выступать посредниками, если боитесь поубивать друг друга, ни до чего не договорившись.

— Лично мне посредники не нужны, — отказался Баан-Ну. — Я буду говорить с Ильсором как вожак с вожаком, пусть и на его территории, если он не захотел возвращаться в Ранавир.

— Тонконюховы наставления? — угадала Энни. — И вы что, предлагаете мне сотрудничество?

— Предлагаю.

Энни подумала. За окном что-то прошуршало, и ей стало не по себе.

— Я согласна, — решилась она. — Вы враг и нехороший человек, но я надеюсь, что вы когда-нибудь перевоспитаетесь, поэтому я согласна искать Ильсора вместе с вами.

Баан-Ну протянул ей руку; это был жест, понятный на любой планете, и Энни, не колеблясь, протянула руку в ответ.

* * *

Иголка с ниткой, конечно же, нашлись. Пока не совсем стемнело, Ильсор кое-как заштопал разодранный рукав. Вышло не очень, но на большее не было ни сил, ни времени. Всё это он уже потратил, обрабатывая свои ссадины антисептиком. Лес вокруг постепенно примолк, и это казалось не угрожающим, но спокойным.

Закончив с починкой рукава, Ильсор перекусил нитку, оделся и сел на прежнее место. Вот теперь им овладело чувство покоя, за которым он гнался несколько дней. Это не было похоже на отчаяние и опустошение. В этот раз Ильсор смотрел на покачивающуюся перед ним ветку и не чувствовал, что что-то упускает, что нужно вскакивать и бежать.

— Я есть, — шёпотом сказал он в тёплый лесной сумрак. И обратился к тёмному: — И ты тоже есть.

Тёмный молчал.

Высыпали звёзды, и в траве показались бледные зелёные огоньки — словно кто-то рассыпал изумруды.