Серые кардиналы (джен)

Отчаянно маневрируя, перепрыгивая через ступени, широко улыбаясь всем, кто выкрикнул приветствие и, не сбавляя хода, скороговоркой прося прощения у тех, кого задела на пути, я летела на занятие к Снейпу. Завидев в конце коридора дверь класса, я сбавила скорость и оставшееся расстояние прошла медленно, концентрируясь на дыхании.

У профессора был очень длинный список того, что его не устраивало и раздражало. Надсадно дышащие, неготовые к занятию, растрепанные ученицы туда входили, причем где-то в первой, топовой сотне. Как я об этом узнала? Очень просто! Один раз я задержалась у профессора Спенсера и чуть не опоздала. Ввалившись в класс ровно в шесть, я была довольна собой. Ровно до того момента, пока профессор не поднял на меня глаза и не скривился.

Обдав меня холодным взглядом, Снейп заявил:

— Вы опоздали.

Я, не пыталась отвечать — прекрасно знала, что пререкаться со Снейпом — себе дороже. Тем не менее, я все-таки не удержалась и украдкой бросила взгляд на настенные часы. Исключительно для себя, просто чтоб убедиться, что явилась вовремя. Снейп, естественно, это заметил...

— Мисс Грейнджер, тот факт, что вы вовремя переступили порог класса абсолютно ничего не значит. К назначенному часу вы должны быть готовы начать урок, — профессор сделал паузу и показательно окинул меня взглядом с головы до пят. — А у нас? Что тут у нас? — с издевкой спросил он, обходя меня по кругу. — Волосы растрепаны. Зачарованных заколок я не вижу. Вы собираетесь разнообразить мой рецепт своей шевелюрой, мисс Грейнджер? Бесспорно, экстравагантный подход к делу, но я бы все-таки предпочел не экспериментировать. По старинке, знаете ли, как-то спокойнее. И мне, и тем бесталанным дуроломам, которые придут в Больничное крыло поглощать ваши поделки. Дальше... Рукава не закатаны. Дыхание сбитое. И пальцы, наверняка, не прогреты, — Снейп поджал губы. — Мисс Грейнджер. Это не кухня вашей матушки, где вы можете вытирать рукавами разделочные доски, уродовать продукты, думать о посторонних вещах и использовать половину вашей прически в качестве приправы. Там единственное, что может пострадать от вашей криворукости и безалаберности, — это пара кастрюль и вера вашего отца в человечество, если его заставят попробовать ваш шедевр. Мне нужно напомнить вам о том, что здесь лаборатория зельеварения? Что вы работаете с магически активными ингредиентами? Что среди них есть условно-опасные? Вам нравится звук моего голоса, мисс Грейнджер? Вы поэтому так хотите, чтобы я напомнил вам правила поведения в лаборатории?

— Нет, профессор Снейп, — с опущенной головой и красными от стыда щеками пробормотала я.

— Тогда какого драккла вы вынуждаете меня тратить время, напоминая вам эти прописные истины? И чего вы ждете? Явления Мерлина? Почему волосы все еще не убраны? Шевелитесь, я не собираюсь тратить на вас весь вечер!

С тех пор я всегда подстраивала свой график таким образом, чтоб быть перед классом зельеварения минимум за пять минут до урока, чтобы точно успеть привести себя в порядок и удостовериться, что профессору не к чему будет придраться. Естественно, я знала, что если Снейп будет не в настроении — он все равно найдет то, за что меня можно будет уесть. Тем не менее, я изо всех сил старалась не давать ему для этого очевидных поводов.

Вот и тогда, подойдя к двери класса, я проделала дыхательную гимнастику, разработала пальцы, переплела косу, чтоб ни один волос не выбивался, закатала рукава мантии и, когда Тэмпус сменил цифру пятьдесят девять на два нуля, постучала в дверь.

Несколько секунд ничего не происходило. Я постучала вновь.

— Чего еще? — раздраженным голосом донеслось из-за двери.

Не ожидая подобной реакции, я слегка растерялась и не нашлась сразу, что ответить.

— Либо заходите, либо проваливайте, но решайтесь быстро. У меня нет всего вечера, чтобы тратить его на вашу рефлексию!

Скажем так, с начала нового учебного года в меняющемся пространстве Хогвартса была таки одна константа: отвратительное настроение профессора Северуса Снейпа. С того самого момента, как я увидела его на праздничном пиру и заметила, что что-то не так, оно незыблемо пребывало на отметке «я не знаю, что удерживает меня от уничтожения всего живого». То есть где-то между второй и третьей стадиями.

Да, за прошлый год я успела немного изучить своего учителя зельеварения и выделила для себя четыре стадии его раздражения.

Стадия первая, базовая. Большинство населения Хогвартса считало, что Снейп такой и есть, как говорится, «о натюрель». Потому что в действительно хорошем настроении увидеть его было практически нереально. По крайней мере рядовым ученикам. А вот на первой стадии он пребывал практически постоянно. Ведь для того, чтобы ее достичь, Снейпа не надо было специально доставать, не нужно было ничего из ряда вон... Просто если те вещи, которые могли принести в его душу умиротворение и радость, могли бы поместиться на маленьком блокнотном листке, списком того, что выводило профессора из себя, можно было бы легко обернуть землю пару раз по экватору. Соответственно, каждый день находилось что-то, что убеждало его в мысли, что мир бренен и заполнен кретинами. Причем почему-то худшие из этих простуженных на всю голову сконцентрированы в его, профессора Снейпа, классах. Свою точку зрения профессор на этой стадии доводил до окружающих через едкий и довольно злобный сарказм. В принципе, когда он был на первой стадии, можно было не делать абсолютно ничего. С ним и так вполне можно было нормально общаться. Но если для дела был необходим благодушный настрой профессора, следовало пропускать мимо ушей его едкие комментарии, не обижаться и при первом же удобном случае попытаться перевести разговор на зельеварение. В ход можно было пустить все, на что у вас могло бы хватить фантазии: вопросы по теме урока, последние новости из «Вестника зельевара», реакция, которую вы видели на уроке, но не поняли или как раз поняли и впечатлились. В какой-то момент Снейп позволял вовлечь себя в разговор и становился, не побоюсь этого слова, приятным собеседником.

Стадия вторая, обратимая. Она означала, что Снейпа кто-то достал. Не то чтобы сильно, просто слегка наступил грязным ботинком в стерильную зону его комфорта. Эта фаза характеризовалась закрытыми позами, немногословностью, замкнутостью и игнором окружающего мира. В данном случае лучше было молчать и не делать резких и лишних движений. Включившись в работу, профессор «отходил» и его настроение потихоньку возвращалось на первую стадию и полностью выправлялось. Либо, если случалось что-то, что выводило его из себя еще сильнее, он переходил на следующую, третью стадию.

Третья стадия, нестабильная. Лично у меня она ассоциировалась с предупреждениями, которые обычно вешают на трансформаторных щитках: «Не влезай, убьет». Это была первая стадия, которую можно было легко узнать по лицу учителя. Брезгливо поджатые губы акцентировали складки, пролегавшие от крыльев носа к углам губ. И угол наклона головы. В нормальном состоянии во время общения Снейп смотрел чуть выше и правее головы собеседника и слегка задирал подбородок. Этакий классический британский взгляд свысока. Но не на третьей стадии. На третьей стадии он начинал смотреть собеседникам в глаза. И, поверьте мне, кем бы вы ни были: МакГонагалл, Дамблдором или обычным учеником, что бы вам ни было нужно от Снейпа, видя этот взгляд, вы мужественно принимали решение, что зайдете позже. В прямом смысле этого слова. С учителем в этом состоянии лучше было не связываться. А любые попытки как-то вывести его из этого состояния были чистой воды лотереей, так как предугадать как и на что он отреагирует, было невозможно. Повезет — профессор расслабится и с ним можно будет общаться. Но если не повезет...

Четвертую стадию я видела у Снейпа нечасто. На этой стадии он уже не предупреждал «страшными взглядами» и закрытыми позами. Он атаковал. Сразу и без раздумий. Безошибочно находил незащищенные, больные места и планомерно и качественно втаптывал человека в грязь. Причем у меня было стойкое ощущение, что на этой стадии он мог уничтожить противника не только морально, но и физически.

Дверь резко открылась, пропуская профессора, и с грохотом впечаталась в косяк, закрываясь за его спиной. «Вторая стадия... или третья», отстраненно пронеслось в сознании.

— Мисс Грейнджер, — сбавив тон, констатировал профессор и, будто вспомнив, какой сегодня день недели, добавил, — субботнее занятие.

Из лаборатории и от самого зельевара исходил слабый, но такой знакомый горьковато-сладковатый, чуть терпкий запах. Он чем-то напоминал запах то ли хрена, то ли сельдерея. Учитывая, что лицо профессора закрывала маска, а на руках были перчатки из драконьей кожи, вывод напрашивался сам собой.

— Вы работаете с аконитом.

— Аконитум Ферос. Готовая пятипроцентная настойка, тертые клубни, молотые семена и отвар из листьев, — кивнул Снейп.

— Занятие отменяется? — удержав рвущиеся на язык вопросы по поводу ингредиента, который не мог вырасти в наших широтах, спросила я. Смерив меня взглядом, профессор досадливо вздохнул и проговорил, будто обвиняя мой организм в том, что тот срывает ему планы:

— Как же не к месту ваша аллергия...

Учитывая, что аконит в тех или иных пропорциях и видах входил в состав огромного количества зелий, меня саму эта ситуация тоже не радовала. И еще в прошлом году мы со Снейпом и Смартвеллом начали работать над моей десенсибилизацией к аллергену. Мы даже получили первые результаты. По крайней мере я уже могла без особого страха манипулировать растением, как ингредиентом. Естественно в перчатках и маске и с условием не принимать потом свое варево внутрь.

Вот только в тот день в лаборатории исходила «чудными ароматами» самая агрессивная и ядовитая разновидность магического аконита. Туда и без аллергии лучше было не соваться. И профессор не хуже моего понимал, что пользы от меня в лаборатории не будет.

Что-то подсчитав в уме, вместо того, чтоб отпустить меня с миром, Снейп двинулся вглубь коридора ко входу в его личную лабораторию. Мне оставалось только последовать за ним.

— Значит так, в лаборатории новый состав, над которым я работаю, — начал объяснять он, пропуская меня в помещение. — Вы ничего не будете трогать, вы просто очень тихо и очень внимательно будете отслеживать реакции и вести запись в лабораторном журнале... — смерив меня взглядом, он поправился. — Нет, лучше вот на этом пергаменте. Вам запрещается прикасаться к котлу, мешать зелье, добавлять что бы то ни было, усиливать или уменьшать огонь. Даже не дышите в его сторону, ясно? В лаборатории вы можете касаться только вот этого стула, на который вы сейчас сядете, вот этого пера и пергамента. Я доступно объясняю? — грозно спросил он и, дождавшись кивка, достал палочку. — Внимание, снимаю стазис.

— Да, профессор, — промямлила я, уже сожалея о загубленном вечере.

— Я за стеной в школьной лаборатории. Если будут проблемы, вы ничего, поняли меня, ничего не делаете и тут же зовете меня. Задание понятно?

— Да, профессор.

Снейп явно хотел что-то добавить, но, посмотрев на то, как я серой мышкой уселась на стул, взяла перо и уставилась на котел, вздохнул, махнул рукой и унесся в соседний класс через смежную дверь.

С полчаса не происходило ничего. Зелье источало довольно легкий, но приторный пряно-горький запах и вело себя более чем смирно. Оно даже не бурлило, лишь лениво переливалось оттенками фиолетового и бордового с редкими проблесками золота. Из соседней лаборатории, в которой работал Снейп, изредка доносился стук разделочного ножа о доску и звон стекла. Хотелось спать. И есть. И доделать задание по трансфигурации, потому что тратить на него время в воскресение не хотелось совсем. Особенно учитывая, что во второй половине дня мы договорились встретиться с близнецами и Падмой, чтоб обсудить Монополию.

Плавное и сонное течение мыслей прервал громкий, настойчивый и наглый стук в дверь школьной лаборатории. Создавалось ощущение, что визитер пинал дверь ногой.

— Нюньчик, детка, открывай, я пришел за дозой! — голос Блэка не узнать было невозможно.

— Профессор Блэк, — шипением раздалось из-за внутренней двери между лабораториями, — наколдуйте темпус, если для вас это не является высшей магией и тогда вы, может быть, заметите, что явились раньше срока. Прогуляйтесь по своим делам еще полчаса. Столбы сходите пометьте или чем вы там еще развлекаетесь.

— Как так, у великого зельеварчика и недоварилось какое-то жалкое зельеце? — издеваясь, очень громко сюсюкал Блэк.

— Убирайтесь и скажите Люпину, чтобы зашел через полчаса. — на границе слышимости прошипел Снэйп.

— Нюни, детка, невежливо заставлять старых друзей ждать под дверью. Выйди, золотце, покажи кончик своего длинного кривого носа!

Ответом на тираду стала грохнувшая о стену дверь.

— Что ж, Блэк, заходи, если неймется!

— И зайду, и проверю, что за гадость ты Ремусу намешиваешь! Он после прошлого приема полтора дня пластом провалялся! — огрызнулся Сириус.

В этот момент на ровной поверхности доверенного мне экспериментального зелья начал вздуваться пузырь. Снейп уже давно и четко вбил мне в голову, что во время эксперимента, если нет угрозы для жизни, фиксирование данных в лабораторном журнале приоритетно. Рефлексирование и действия — уже потом. Поэтому я запустила темпус, чтобы отметить с точностью до секунды момент начала явления на предоставленном мне пергаменте. В соседней же лаборатории перепалка набирала обороты.

— Если бы я хотел отравить это плешивое недоразумение, я бы его уже отравил, — надменно отозвался Снейп.

— А проверить все-таки стоит!

— Профессор Снейп, — позвала я, выводя цифры.

Пузырь переливался масляными радужными разводами и надувался все сильнее с каждой секундой: медленно, но неотвратимо.

— Профессор Снейп, — вновь позвала я, но куда там. Мужчины были заняты друг другом и выдумыванием оскорблений, которыми можно было наградить собеседника.

— Профессор Снейп! — позвала я громче, боясь оторвать взгляд от чем-то очень пугавшего меня зелья. Поняв, что меня никто не слышит и не хочет слышать, я сорвалась со стула, подбежала к смежной двери и гаркнула в замочную скважину:

— Профессор Снейп, вы срочно нужны в лаборатории!

Я только успела отскочить, как дверь распахнулась, и в помещение, ничего не замечая на своем пути, влетел всклокоченный зельевар. Надо отдать ему должное, он весьма аккуратно и плотно закрыл за собой дверь. Беда была в том, что Сириус ломанулся за ним. Спустя каких-то пару микросекунд дверь открылась вновь и на пороге злобной тенью вырос Блэк. Он быстро окинул взглядом новое пространство и, увидев меня, взорвался ругательствами.

— Ах ты ж грязное пожирательское отродье! — мужчину заметно трясло. Учитывая, что защитной маски на нем не было, трясти его могло как от ярости, так и из-за аконита. — Решил подставить Муни, сволочь?!

Снейп обращал на Блэка не больше внимания, чем дракон на комара. Он снимал параметры, с бешеной скоростью водил палочкой над котлом и, зная его, вряд ли услышал хоть что-то из сказанного Сириусом. Блэк же, похоже, незамеченным быть не привык, и, не придумав ничего умнее, потянулся к палочке. Оставлять ситуацию развиваться как Бог на душу положит я больше не могла.

— Профессор Блэк, дверь! — решила я начать с насущного. С момента рокировки действующих лиц в пространстве не прошло и нескольких секунд, но личная лаборатория Снейпа уже начала наполняться таким знакомым аконитовым запахом. Беда была не только в том, что аконит был максимально вреден лично для меня, в силу индивидуальной непереносимости. Просто при натирании клубней, высокотоксичные летучие алкалоиды аконитина, присутствующие в его составе, попадали в воздух и безо всякой аллергии могли доставить любому индивиду массу неприятных моментов, если только не защитить открытые участки кожи, слизистую и дыхательные пути, как это сделал Снейп. И это обычный аконит, типа Напелюса. На что был способен в этом плане аконит, который даже на латыни прозвали «свирепым», проверять почему-то не хотелось от слова «совсем».

Вот только Блэк, похоже, этого не знал. Он продолжал стоять истуканом в дверном проеме, позволяя личной лаборатории учителя наполняться ядовитыми парами и обличительно тыкая пальцем в Снейпа, инсинуировал профессору желание подставить «Муни».

Хотя, глядя на него, было очевидно, что даже если бы он и знал об опасности — это бы его не остановило и мало повлияло бы на его поведение. Блэк был натурой простой, однофункциональной. Как тогда, после смерти родителей Гарри, ему не пришло в голову позаботиться о крестнике, кого-то предупредить, кликнуть подмогу... Он решил мстить и он пошел мстить. Так и в лаборатории, Сириус вел себя точно так же: он решил ругаться с зельеваром. Точка. А «после нас — хоть потоп»! Тем временем запах аконита все усиливался...

— Кретин... — еле слышно выдохнула я и, послав в Блэка слабое жалящее заклятие, чтоб привлечь к себе внимание, громко повторила. — Дверь!

От неожиданности Сириус подскочил, моментально растеряв воинственный вид, и поспешно закрыл дверь. Тем не менее ему не потребовалось много времени, чтоб осознать, что именно произошло. Лицо начало заливаться краской...

— Гермиона? Что ты?.. — его вечное панибратство при Снейпе почему-то особенно резануло по ушам.

Я тем временем осмотрела его. Глаза лихорадочно блестели, руки, казалось, чуть дрожали... Было похоже, что Блэк все-таки надышался парами. Сосредоточенно нахмурившись и не обращая внимания на возмущавшегося мужчину, я направилась в дальний угол, где стояло два кресла и низкий кофейный столик.

— Профессор Блэк, подойдите, пожалуйста, и сядьте, — спокойно, но жестко скомандовала я.

— Да что вообще?..

— Пожалуйста, — перебила я, сложив руки на груди.

Злой как черт, Блэк подлетел ко мне и плюхнулся в кресло, всем своим видом показывая, что если он и послушался, так исключительно потому, что я — дама и подруга Гарри. Но злоупотреблять его терпением мне, тем не менее, не стоит. Я присела на край стола между его ног.

— Подвиньтесь сюда, — Блэк резким движением сел ровно.

Я скастовала очень слабый Люмос и просветила его зрачки. Мужчина отшатнулся и заворчал с новой силой. Только мне было все равно. Зрачки были суженными и на свет реагировали с задержкой — это был не самый обнадеживающий показатель. Не обращая внимания на бурчание Сириуса, я, прислушиваясь к тиканью секундной стрелки часов и попыталась почувствовать пульс у него на шее: для меня так было проще и быстрее, чем выискивать его на запястье. Блэк отшатнулся и попытался сказать что-то грозное. Зря. Во мне проснулся целитель.

— Профессор Блэк! — возмущенно рыкнула я, еле удержавшись, чтоб не выдать ему профилактическую затрещину, как ребенку, не желающему сидеть смирно. — Вас не учили, что вламываться в лабораторию, где зельевар работает в маске и перчатках, без аналогичной защиты вредно для здоровья? — Блэк резко замолчал. — Будьте так любезны, успокойтесь и дайте мне вас осмотреть, чтобы понять, надо ли вам в Больничное крыло и если надо, то с какой скоростью бежать!

— Так я был прав, и ты травишь Муни?! — взревел он обернувшись на Снейпа и чуть не вскочив с кресла.

— Послушай, Блэк, — не отрываясь от своего занятия, неожиданно спокойно проговорил Снейп, — если бы ты не был олигофреном глубокой степени, название «Аконитовое зелье» могло бы навести тебя на мысль о его основном, базовом ингредиенте. Если бы твой мозг, в наличии которого я сомневаюсь, мог удерживать хоть какую-то информацию, кроме расписания питания, ты бы вспомнил, что аконит — один из самых распространенных «лечебных» ядов. Если бы твое логическое мышление, пусть использование этого словосочетания в одном предложении с упоминанием твоего мозга — уже кощунство, позволяло что-то большее, чем жалкие попытки сочинить оскорбление из десятка слов, которыми ограничивается твой словарный запас... Ты бы уже давно захлопнул свою пасть! Потому что еще пару слов — и никому никого выдавать уже будет не нужно. Интеллект моей ученицы, в отличие от твоего, не находится на уровне табуретки! Я вообще сомневаюсь, что, учитывая то количество информации, которую ты уже слил, она еще ничего не поняла.

Сириус, пропустив мимо ушей оскорбления, с тревогой обернулся на меня. Решив, что обстановка и так уже была слишком напряженной, я включила «ответственную заучку» и, сложив руки на груди, не терпящим пререканий тоном заявила:

— Я поняла, что, во-первых, ваши разногласия меня не касаются, а во-вторых, как ученица профессора Снейпа и целителя Смартвелла, в данный момент, я должна провести диагностику. Немедленно!

Если и было что-то положительное в Сириусе, так то, что он не только быстро взрывался, он также быстро отходил. Вот и тогда, он замолк и позволил мне продолжить обследование.

— Отдышки нет, сердцебиение... в принципе, ровное... наблюдается легкий тремор... — перечисляла я себе под нос симптомы отравления аконитом, и один за другим легонько коснулась пальцев Сириуса. — Профессор, вы чувствуете прикосновения?

— Э-э-э... — с чего-то вдруг смутился обычно непробиваемый Блэк.

— Так... Закройте глаза. Руки на колени, ладонями вверх. К какому пальцу я прикоснулась?

— Правый указательный... теперь мизинец левой... большой палец, тоже на левой руке, — глухо отозвался он.

— Чувствительность в порядке. Покалывание в пальцах?

— Вроде бы есть, самую малость.

— Угу... вас тошнит?

— Да! — отозвался он и после паузы, кинув взгляд на Снейпа, ехидно добавил. — От вашего преподавателя зелий.

— Будьте любезны оставить ваше чувство юмора для другого случая, — тяжело вздохнула я, посмотрев на Блэка. — Вас тошнит или нет?

— Нет, — нехотя отозвался он.

Отравление было, но довольно легкое. В принципе, организм мог с ним справиться и сам, но... Но, во-первых, мне было обидно за Снейпа. За прошедший год я прониклась к профессору определенным уважением и не собиралась позволять поливать его грязью просто так, за «здорово живешь». Тем более кому-то, кто моего уважения не завоевал и завоевать не пытался. Во-вторых, Блэк довольно четко дал понять, что пока зелье для «Муни» не доварится — он не уйдет. А я отчетливо видела, что эти двое, оставленные наедине в лаборатории, были гарантией неприятностей и для готовящихся зелий и для них самих. Да что уж там, я была уверена, что Снейп убьет Блэка и загремит в Азкабан. А я к профессору уже как-то успела привыкнуть...

В голове зародилась мерзенькая идея. Сдержав предвкушающую улыбку, я встала и направилась к шкафу, в котором была аптечка. Оттуда я намеревалась достать нашу с профессором разработку: безоаровые таблетки.

У нас как-то зашла об этом речь и мы согласились, что «глотать» камень целиком было занятием неприятным. К тому же в случае, если отравление сопровождалось конвульсиями, использование безоара в своей природной форме, становилось практически невозможным. Ведь если у человека сведет мышцы челюстей, будь ты хоть Хагридом, хоть Мерлином — на то, чтобы открыть рот в достаточной степени, чтоб протолкнуть туда камень дюйма в два-три диаметром как минимум, уйдет драгоценное время... И безор может просто не успеть подействовать до наступления необратимых изменений в состоянии больного. Зато перетертый в порошок, в пищевых желатиновых капсулах, он предоставлял массу возможностей. Во-первых, эффект наступал значительно быстрее. Во-вторых, строго дозированную субстанцию можно было извлечь из капсулы высыпать на слизистую ротовой полости, обеспечивая первичный эффект. Если человек был в сознании и мог контролировать свои движения, в зависимости от ситуации, лекарство можно было принять внутрь либо порошком — для немедленного действия, либо в желатиновой оболочке, давая себе время с комфортом приготовиться к наступлению эффекта. Ну и в-третьих, чисто визуально, такое лекарство выглядело значительно более гигиенично и привлекательно, чем исходный продукт.

Эмма по моей просьбе нашла и прислала упаковку пустых капсул-единичек. Небольшой размер в семь десятых дюйма делал их удобными для потребления. А объем в сорок восемь десятых миллилитра позволял фасовать оптимальные дозировки. Учитель как раз заканчивал серию опытов и, насколько я поняла, обсуждал коммерциализацию с Малфоем.

Блэк тем временем попытался вновь поддеть Снейпа очередным комментарием относительно то ли волос, то ли внешности, то ли одежды профессора. Что-то подобное выдавал Рон на первом курсе... Но ему тогда было одиннадцать!

Утвердившись в своих мыслях и намерениях, я достала из аптечки не одну, как собиралась, а две капсулы. И, пока он не нашел повода вновь начать перепалку, поспешила протянуть ему лекарство и стакан воды.

— Выпейте.

— Что это?

— Универсальный антидот.

Сириус с сомнением рассматривал капсулы и медлил.

— Если вы не хотите принимать это лекарство — не надо. Только в таком случае, пожалуйста, обратитесь в Больничное крыло, — бесстрастно заявила я и сделала движение обратно к шкафу.

Наживка была заглочена вместе с крючком. Блэк, не желал покидать поле боя, поэтому, быстрым движением, промямлив что-то вроде «давай уже сюда твою гадость, что ты сразу как?..», перехватил стакан с водой и требовательно протянул руку за лекарством. Я в ответ лишь безразлично пожала плечами, и пересыпала капсулы в протянутую ладонь.

Сириус покосился на Снейпа, продолжавшего химичить над котлом и игнорировать весь окружающий мир, и, шумно выдохнув, одним махом проглотил противоядие.

— Теперь вам лучше как можно скорее вернуться в ваши комнаты.

— Я подожду, пока профессор закончит одно зелье...

— Профессор Блэк... — перебила я, забирая стакан. — Когда антидот подействует, вам лучше быть поблизости от туалета.

Увидев вытянувшееся лицо Сириуса, я как ни в чем не бывало встала и направилась к раковине, чтоб сполоснуть и убрать стакан. В голове крутилась только одна мысль: «Только бы не заржать, только бы не заржать, только бы не заржать!».

— Что?!

— Универсальный антидот широкого спектра. Или безоар. Выводит токсины из организма наиболее эффективным способом, — пожала я плечами. И, подняв глаза на часы, добавила: — Советую поторопиться, мистер Блэк, у вас от восьми до пятнадцати минут. Зависит от уровня кислотности вашего желудка и восприимчивости к активным компонентам....

Я все еще не оборачивалась, говорила ровно и равнодушно, но... Боже, чего мне это стоило... Чего мне стоило удержать ухмылку, так и просившуюся на лицо и не допустить ехидцы в голос. Спустя секунды, входная дверь с грохотом захлопнулась.

— Сколько? — спросил Снейп.

— Сколько чего? — забыв о Блэке и оборачиваясь к учителю. переспросила я.

— Пигидиев! Сколько вы скормили ему капсул? — отозвался Снейп, не отрываясь от своего занятия.

— Две.

— Отравление не могло быть настолько сильным, — констатировал Снейп.

— Я не могла быть настолько уверена, — в тон ему ответила я, пожав плечами. — Мой отец всегда говорит, что лучше переоценить опасность, чем недооценить ее. Да и от промывания желудка, в любом случае, вреда будет меньше, чем от отравления.

— Вы понимаете, что мистера Блэка ожидает ни с чем несравнимая по ощущениям ночь? — голос зельевара звучал ровно, но я была уверена, что он ухмылялся.

— Отравление аконитом доставило бы ему более неприятные минуты.

— С этим не поспоришь... Пять баллов... Слизерину. — отозвался Снейп. — Согласитесь, вы продемонстрировали качества, присущие моему факультету.

Я отвернулась, пряча улыбку. Мы оба все правильно поняли, но не признаваться же в том, что я намеренно устроила преподавателю Хогвартса ночь в обнимку с унитазом, а мой профессор меня за это похвалил! Пусть в своей манере, но все же.

— Чем вам не угодил ваш преподаватель ЗоТИ? — прервал затянувшееся молчание Снейп, отворачиваясь от своего экспериментального варева.

— Технически, моим преподавателем ЗоТИ со вчерашнего дня является профессор Люпин. И у меня к нему пока никаких претензий нет, — Снейп поднял бровь, приглашая меня развить тему.

— Директор Спраут посчитала, что профессор Блэк будет уместнее в качестве преподавателя для старших классов.

— А! Я, кажется, что-то слышал о той истории с боггартом.

Вообще, да, последней каплей была история с боггартом, но это было именно последней каплей.

Сириус... как бы это сказать... Мистер Блэк был неплохим человеком. Да, инфантильным, несдержанным, простоватым, категоричным, но, в целом-то, неплохим. В качестве дальнего родственника, приезжающего два раза в год, баловавшего тебя запрещенными сладостями и выгораживавшего тебя перед родителями, Сириусу цены бы не было! Но вот как преподаватель...

Во-первых, приехав в Хогвартс, он ударился в детство. Оно, конечно, и понятно: школа была самым счастливым периодом его жизни и, вернувшись в ее стены, он чувствовал, будто вернулся назад во времени. И, в принципе, не было ничего особенно странного в том, что он на полную катушку пытался заново прожить свои «лучшие годы», но... Черт побери, великовозрастная детина, устраивающая сомнительные шутки и розыгрыши с учениками против учителей и других учеников, ведущая себя, как заигравшаяся трехлетка и не затыкающаяся ни на секунду — это было не слишком приятно и крайне утомительно.

Во-вторых, Блэк был навязчивым. В первый день после приезда, проходя мимо нашего стола за ужином, он, широко и радостно улыбаясь, подмигнул Поттеру, и пообещал заскочить в гостиную Гриффиндора, поболтать о жизни. Тот факт, что он не спросил, будем ли мы свободны или у нас есть другие планы на вечер, а просто поставил нас перед фактом, был неприятен. Но это было полбеды. Ведь еще утром мы видели, как старый приятель наших новых преподавателей ЗоТи обживал и заново въезжал в свой уголок. Естественно, когда Рон побелевшими губами напомнил нам о Красавчике, мы, не сговариваясь, плюнули на ужин и полетели разбирать его маленькое царство, эвакуировать самого крыса и объяснять остальным ребятам, почему преподавателю не стоит знать даже о существовании нашего факультетского животного. Не знаю, почему мы решили не просто замаскировать, а именно передислоцировать животное, но мы оказались правы. Блэк начал пропадать в нашей гостиной каждый чертов вечер, отрывая нас от дел и мешая сосредоточится на домашних работах разговорами, своим громовым хохотом и «веселыми шутками». Мало того, в Большом зале он через раз пытался усесться вместе с нашей компанией... Уже к концу первой недели у нас наблюдалась критическая передозировка гарриным крестным, и мы начали бегать от него, как от чумы. Самое забавное, что примерно так же он действовал и на Снейпа, хотя и по чуть другим причинам... в какой-то момент мы даже всерьез задумались, а не прихватить ли несчастного зельевара в нашу компанию и не объединить ли усилия?

В-третьих, как преподаватель, Блэк не особенно блистал. Выходя с его первого занятия мы все оторопело переглядывались. Весь урок наш профессор травил байки. Не совсем, как Локхарт, конечно, но лучше бы он бахвалился какой-нибудь отвлеченной победой над жополицыми невадскими оборотнями. Это хотя бы было бы смешно. Потому что после его подборки историй я отпаивала Поттера успокоительным.

Гарри немногое знал о своих родителях. И то по большей части из рассказов опекунши, Хагрида или Молли. Эти рассказы были его драгоценностями. Однажды мне довелось наблюдать, как леди Лонгботтом пустилась в воспоминания о каком-то вечере, который устроили Фрэнк, Алиса, Лили и Джеймс. Оба — и Гарри, и Невилл — слушали рассказ, как дети слушают волшебные сказки о любимых героях: прикрывая глаза, чтоб лучше представить себе каждую сцену, светло улыбаясь и передергивая плечами от осязаемой радости за них. Это было личным, практически святым. Как мечта, которую нельзя трогать грязными руками. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Гарри не оценил историй о том, как и с помощью каких заклятий его отец пытался... назовем это «привлечь внимание» его матери, когда они еще не встречались. Или каким заклятием его отец приклеивал к полу ботинки капитана квиддичной команды Слизерина и как он потом смеялся над разбитым всмятку носом его жертвы. Тот факт, что рассказывалось все это на уроке, который у нас был совмещен с Хаффлпаффом, и истории о его родителях становились достоянием широкой общественности не добавляло Гарри радости.

Причем не только мы не оценили искрометный юмор нового преподавателя и его манеру поведения. Большинство учеников всех четырех факультетов довольно быстро начало ворчать и проявлять недовольство чудаковатым профессором. Ведь в любом обществе всегда есть «мы» и «они». Для нас «мы» были учениками, а «они» — преподавателями. Сириус своим поведением взрывал шаблон. По статусу он был одним из тех, кто задавал нам домашние задания и кого мы, теоретически, должны были уважать и слушаться. По поведению же он изо всех сил пытался примазаться к «нам» — ученикам, по итогам утрачивая собственную убедительность, как преподавателя, и подмачивая репутацию и расшатывая установленное уважительное отношение к остальным профессорам.

Нет, были, конечно, те, кто с удовольствием его слушал и подначивал, типа МакЛаггена, но мы-то знали, что он делал это исключительно ради собственного развлечения и за глаза не питал к горе-преподавателю уважения ни на йоту.

К счастью, новый директор была значительно более педантичным руководителем, чем Дамблдор. Узнав, как Блэк проводит уроки и чем занимается в свободное время, она вызвала его к себе. Видимо, милая и добрая на вид, Помона умела держать своих подчиненных в ежовых рукавицах.

Сириус внял. Следующий месяц он появлялся в гостиной аж через день, а на занятиях прилежно давал нам теорию по мелким домашним магическим паразитам. Но Блэк не был бы собой, если бы лекции не перебивались разной степени сомнительности анекдотами из жизни и опыта преподавателя. К чести Блэка стоит сказать, что к концу сентября, он все-таки понял, каких шуток следует избегать и какое процентное соотношение историй из его биографии к информации по теме урока допустимо и уместно для того, чтоб сделать лекцию интересной, но познавательной. А может быть, права была Лаванда, и директор Спраут заставила второго профессора ЗоТИ вправить мозги мистеру Блэку.

На некоторое время мы даже успокоились... Рано радовались. В октябре начались практические занятия. Сначала он устроил соревнование: выпустил в классе, полном народу, штук сорок докси и предложил отстреливать их Ступефаями на скорость. Наша компания не растерялась, мы слаженно начали атаковать мелких паразитов, сбившись плотным кольцом спина к спине. Беда была в том, что занятие у нас было сдвоенным с Хаффлпаффом. И там ребята, а тем более девчонки не смогли среагировать так быстро. Итогом занятия стали: разревевшиеся Ханна и Меган, на которых докси вылили несмываемые чернила из чернильницы Фэй, которая в лапах вредителей оказалась вполне себе «проливайкой», и разбитая бровь Макмилана, в которого попала та самая чернильница, после того, как ее содержимое раскрасило головы девчонок в креативную крупную камуфляжную крапинку. Ну и по мелочи: два разбитых стекла в окнах кабинета, подвернутая лодыжка Лаванды, перевернутые парты, оборванная люстра...

Получив нагоняй от директрисы, Сириус притих, поставил защитные заклятия на мебель и окна и пообещал, что впредь будет лучше присматривать за учениками. Науки и выдержки хватило ровно до следующей недели и занятия с боггартом... Он решил пошутить. Попросил Невилла открыть шкаф...

— Удовлетворите мое любопытство, мисс Грейнджер, — оторвал меня от моих мыслей Снейп. — Что за боггарт у мистера Лонгботтома?

— Дементор, — поежившись, ответила я.

— Не ожидал, — нахмурился учитель.

— Ну почему же, — пожала я плечами, — вы ведь в курсе того, что случилось с его родителями и того, в каком они состоянии в данный момент. Мне не кажется странным, что Невилл боится того, что может сделать из живого человека с семьей, желаниями, стремлениями и чувствами тряпичную куклу, которая весь остаток жизни проведет в вегетативном состоянии.

— Хм-м-м... — протянул профессор. — И как вы от него избавились?

— Вы же помните, что мы с Гарри уже сталкивались с боггартом в прошлом году? Я свой страх видела и знала, что с ним делать. Поэтому Гарри утянул Невилла вглубь класса, а я вышла вперед. Дальше — проще. Ридикулус, шепелявящая, прикусившая себе язык змея...

— А Блэк?

— А у профессора Блэка личная непереносимость Азкабанских стражей.

— Чего и следовало ожидать... — брезгливо поджал губы учитель и добавил себе под нос на грани слышимости: — Бесполезное, патетическое ничтожество...

— Нет, почему же, — сделав вид, что не расслышала нелестную характеристику я, — он просто слегка замешкался. Профессор вызвал сияющего зверя. Кстати, я видела, что такое используется для передачи посланий. Он хотел с кем-то связаться?

— Это заклятие называется Патронус. Или защитник. Это, скажем так, абсолютный антипод дементора. Это — единственное заклятие, способное отогнать их и защитить от их воздействия. Передача сообщений — его вторичная, побочная функция. В принципе, это, безусловно, удобно, так как послание доставляется адресату очень быстро, даже если он находится под маскировкой или в доме под Фиделиусом. Тем не менее, довольно часто это — всего лишь позерство и наглядная демонстрация силы и мастерства волшебника.

— Вы сказали «отогнать дементоров»... Но не уничтожить? — профессор покачал головой. — Все равно крайне полезное заклятие, — задумчиво протянула я, бросая на Снейпа украдкой алчные взгляды.

— Высшая магия... — независимо пожал плечами Снейп, — на таком уровне редко встречается что-то бесполезное.

Я недовольно цыкнула зубом. Разучивать заклятия высшей магии до четвертого-пятого курса может быть и не запрещалось, но... Они требовали особенно четкой концентрации и вливания приличного количества магических сил. В идеале, этим стоило начинать заниматься ближе, а лучше после совершеннолетия, когда магическое ядро становилось стабильным, а эмоции более управляемыми.

— Жаль, — пробормотала я, — в свете последних событий было бы неплохо его выучить.

— Вы о появлении дементоров при досмотре Хогвартс-экспресса? — отозвался Снейп, возвращаясь к своему зелью и как бы между прочим заметил: — На вас и вашу компанию, судя по всему, они никак не влияют.

Я, прищурившись, уставилась на напрягшуюся спину учителя. С того случая, никто нам ничего по этому поводу не говорил. Разве что Блэк поржал над другом, которого мы приласкали Ступефаями. И я, признаться, уже начала думать, что все сойдет на тормозах. Ан-нет.

Мы обсуждали это с ребятами и пришли к выводу, что те, кому надо, были в курсе как и с кем мы провели лето. Поэтому мы решили, что в данном случае, конспирация не даст нам ничего кроме проблем.

— Маскировочная медитация, — ответила я, будто говорила о чем-то абсолютно обыденном. — Летом мы пообщались с драконологами и они научили нас маскировочной медитации. Это их адаптация на погружение в себя. Драконы чувствуют магию и жизнь, поэтому обычная маскировка спасает от них довольно плохо. А вот если максимально заэкранироваться, в их восприятии медитирующий превращается в часть пейзажа. По ощущениям это чем-то похоже на выстраивание скорлупы вокруг всего своего тела. Мы как раз тренировались. Полагаю, это нас и спасло. Это и тот факт, что профессор Люпин быстро его прогнал.

— Хм... — задумчиво протянул Снейп. — Может быть и так. Но зачем вы тогда говорили про сон?

— Я понятия не имею, почему Рон это сказал. Могу лишь предположить, что когда приходишь в себя под вопли незнакомого человека, непонятным образом оказавшегося в собственноручно закрытом купе, рассказывать о техниках медитаций не является первой вещью, которая приходит в голову.

— Первым в голову приходит «Ступефай», — хмыкнул Снейп.

— Вообще, да. Вы знаете, досмотр на входе на платформу и обилие суровых магов в красных мантиях немного... как бы это сказать, задают тон. Это потом мы, в принципе, поняли, что, если бы профессор Люпин хотел нам навредить, к тому моменту, как мы очнулись, уже навредил бы, причем летально. И так, что никто бы даже не понял, что произошло...

— Возможно... В конце концов, он и правда выбрал не лучшую тактику поведения. К слову, вы ведь поняли, о чем шла речь?

— Вы о том, что вы варите «Аконитовое зелье» профессору Люпину?

— И что вы по этому поводу думаете?

— Что я, по возможности, буду избегать выходить из башни в полнолуние. А в остальном, это не моя головная боль, простите за прямолинейность.

— Не ожидал от вас такой безалаберности, — поджав губы ответил Снейп.

— Ну почему же безалаберности? Доставки высокотоксичных ингредиентов в школу из Индии, как и тот факт, что в той же самой школе вы варите из них зелье... Такое невозможно без визы директора. А такой директор, как профессор Спраут, мастер травологии и эксперт с мировым именем, вряд ли бы поставила эту визу, не читая, и не разобравшись в ситуации. Значит, дирекция в курсе. А если в курсе дирекция, то и Попечительский совет — тоже. По крайней мере, его часть, — сказала я, привалившись спиной к стене и рассматривая носки ботинок. Чуть помолчав, я продолжила:

— Все те изменения, которые претерпела школа за лето. Все это требовало финансовых вливаний. Да, как говорится «хорошая хозяйка из чего-то ненужного всегда сможет накроить массу всего полезного». И наверняка большинство изменений в школе были получены малой кровью. Я ведь не ошибусь, предположив, что новые столики в Большом зале сделаны из наших же длинных столов? — получив медленный кивок в качестве ответа, я продолжила. — Но далеко не все можно просто перекроить. Например, расширение преподавательского состава. Это не та проблема, которую можно было бы решить подручными средствами. На это нужны деньги. Поскольку обучение по-прежнему бесплатное, логично будет предположить, что спонсорами выступили члены Попечительского совета. И я сильно сомневаюсь, что вложившиеся не пролоббировали те или иные изменения или кандидатуры тех или иных преподавателей, — Снейп уже пару минут как отвернулся от своего котла, пришедшего наконец-то в норму, и рассматривал меня, как энтомолог жука-мутанта. Я же проклинала себя за разговорчивость, но почему-то не могла остановиться. — А это уже политика. В которой мне, как ученице, делать нечего. В случае же с профессором Люпином — мы пообщались со старшими ребятами. Их общее впечатление — что он хороший, ответственный педагог, который получает удовольствие от своей работы. Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что вероятность того, что он пропустит прием лекарства, стремится к нулю. Ну а вы — превосходный зельевар. И вероятность того, что приготовленное вами зелье не сработает или не будет принято тогда, когда следует и как следует... Я в это не верю.

— Мисс Грейнджер, вы пытаетесь мне льстить? Очень недостоверно.

— Профессор, я не умею льстить. Я говорю то, что думаю. Я читала ваши работы. Для приготовления «Аконитового зелья» хватило бы и Напелюса. Вы взяли Ферос. Зелье наиболее эффективно в первые два часа после приготовления. Несмотря на ваш занятый график, и экспериментальное зелье — вы готовите зелье сейчас, а не загодя. После принятия этого зелья я сильно сомневаюсь, что профессор Люпин сможет встать раньше, чем дня через два.

— Полтора, — буркнул Снейп, — вы же слышали, что сказал Блэк.

— Профессор Снейп, даже если бы я абсолютно не доверяла профессорам Люпину, Блэку и директору Спраут, я уверена в том, что вы не допустите ситуации, в которой оборотень мог бы стать опасен для учеников. И я правда рада, что вы не отменили уроки в этом году. С прошлого года я подписана на «Вестник». И за тот год было опубликовано только две статьи, в которых было что-то качественно новое. Обе за вашим авторством. Вы не останавливаетесь на достигнутом. Вот и сегодня вы работаете над новым составом... Кстати, если мне будет позволено поинтересоваться... Такой насыщенный цвет дают головки заунывников, смешанные с мандрагорой и настойкой растопырника... а золотые проблески похожи на эффект перетертых скорлуп огневицы... Вот только этот ингредиент должен конфликтовать с этиленом...

— Не настойка, а вытяжка. А в остальном, все правильно. Продолжайте, — довольно протянул Снейп, чуть приподняв уголки губ в улыбке. — Что еще? Если найдете еще два ингредиента... я позволю вам участвовать в эксперименте.

— На вид я вряд ли смогу назвать что-то еще, хотя... Да, перелив фиолетового в свекольный, плюс терпкий запах... Вероятнее всего вы использовали лирный корень... Но эта нота горечи... — я потерла виски в попытке поймать за хвост мелькавшую на краю сознания мысль. — Учитывая, что большинство ингредиентов направлено на укрепление здоровья и лечение... рискну предположить, что вы добавили экстракт руты.

— Что ж, — ехидно улыбнулся профессор, — завтра в десять утра. И каждый незанятый занятиями вечер. Примерно до середины ноября. Поздравляю, мисс Грейнджер. Ваша болтливость в очередной раз вышла вам боком.

— Значит выходные, и на неделе все вечера кроме понедельника, среды и пятницы? — мужественно натянув улыбку, спросила я.

— Так и быть, по выходным только в первой половине дня.

— Отлично! В принципе, я могу отказаться от факультатива по средам, — задумчиво протянула я, надеясь получить бетонную отговорку.

— Я не могу оставить мистера Малфоя без партнерши. Вторник, четверг и выходные — этого будет вполне достаточно.

Глядя на учителя, я поняла, что сделала невозможное: вывела его с, как минимум, третьей на нулевую стадию. А всего-то надо было — дать поиздеваться над собой...

— Итак, мисс Грейнджер. Мы будем работать над сложным восстанавливающим зельем для жертв проклятий инвазивного типа. Проклятия этого типа поражают определенную часть тела и медленно распространяются на весь организм по лимфатической системе или через кровь. Как, например, полагаю, знакомый вам, рак. Тем не менее, спектр негативного воздействия проклятий может быть очень разным. Все зависит от вложенного в проклятие функционала. Это может быть гангренозная закупорка сосудов, заражение, воспаление... Или все это сразу. Скажем так, после Гриндевальда в магическом мире появилось множество изобретений на границе между маггловским биологическим и химическим оружием и магическими проклятиями. Но пока, пожалуй, я не буду углубляться в эту мало-аппетитную тему.

— Спасибо, профессор, — слабым голосом отозвалась я. Богатое и живое воображение резво подсовывало картинки из родительских анатомических атласов и словарей.

— Так вот. Избавиться от проклятия окончательно можно только с помощью специально для этого разработанных контрмер или других антидотов. В их качестве может выступать что угодно: ритуал, зелье или заклятие. Тем не менее, их разработка и подбор — дело долгое и кропотливое. А результат редко достигает более восьмидесяти процентов исцеления. Проблема в том, что такого рода проклятия поражают тело. Необратимо. То есть результаты отмирания или поражения тканей нельзя будет повернуть вспять. Но действие проклятия можно замедлить, приостановить, минимизировать разрушительные эффекты, демаркировать... М-м-м... то есть изолировать пораженные участки тканей. Именно на это и направлено зелье, над которым я работаю и в работе над которым приглашаю поучаствовать вас.

— Почту за честь, — оторопело проговорила я. Мне и не снилось, что Снейп может пригласить участвовать в эксперименте третьеклашку. Тем более, учитывая, что речь шла о настолько серьезном зелье.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул профессор, — это и вправду — очень серьезный проект. И я не могу позволить себе допустить к работе постороннего человека. Мисс Грейнджер, что вы знаете об ученических контрактах?

— Немногое, — честно ответила я, пребывая в состоянии полного когнитивного диссонанса. — Кроме того, что ученический контракт является традиционной формой соглашения между мастером и подмастерьем. Он может быть заключен чисто магическим способом. В этом случае произносятся ритуальные фразы, которые подтверждаются магией, — прикрыв глаза, я пыталась восстановить в памяти все, что помнила о вопросе из разговоров с Мэтом. — Прав у подмастерья при таком контракте, в принципе, не много, но есть один существенный плюс: мастер принимает на себя всю полноту ответственности за жизнь и здоровье ученика перед магией. Нарушать такой контракт — себе дороже. Тем не менее, за последнее столетие на их место вошли в обиход и практически полностью их вытеснили ученические контракты. Насколько я поняла, это чисто бюрократическая вариация контракта, оставляющая сторонам значительно большую свободу действий и выбора условий. То есть, стороны обязуются выполнять определенные обязательства. Права тоже оговорены в контракте. Тем не менее, за несоблюдение условий стороны могут быть привлечены к ответственности исключительно административным путем. Никаких наказаний «от магии» за это не будет.

— Ну что ж, вы знаете достаточно, чтобы принять решение. Я предлагаю вам полный ученический магический контракт. На срок работы над этим зельем. Я даю вам время до завтра, чтобы подумать и принять решение.

— Превосходно, — попыталась как можно жизнерадостнее улыбнуться я, надеясь, что улыбка не вышла слишком жалкой. — В таком случае, если я вам сегодня больше не нужна, приятного вечера и до завтра?

— Приятного вечера, мисс Грейнджер, — отозвался Снейп, натянув защитную маску, и отправился в школьную лабораторию через смежную дверь, на ходу лениво бросив тонкий намек на толстые обстоятельства. — Советую серьезно отнестись к вопросу. Такие возможности подворачиваются не часто. И, упустив их, не стоит рассчитывать, что жизнь даст вам второй шанс.

— Да, профессор. Непременно, — пальцы заметно дрожали. Я с усилием натянула рукава мантии, спрятав в них кисти рук, и, еще раз пожелав профессору приятного вечера, вышла из лаборатории, аккуратно прикрыв за собой дверь. Мне оставалось надеяться только на то, что леди Лонгботтом сможет оторваться от ее еженедельной встречи за бриджем и не откажет в консультации.