Серые кардиналы (джен)

С момента возвращения в Хог прошло два месяца. Я сидела на Зельях и, задействовав все свои актерские способности, пыталась вести себя, как ни в чем не бывало. Снейп сидел сфинксом за своим столом и гипнотизировал стену за нашими спинами.

Нет, профессор вел себя более-менее обычнo. И все же… Та совершенно идиотская ситуация, в которую я по глупости своей попала три дня назад, должна была как-то мне аукнуться. Правил я не нарушала, но что-то мне подсказывало, что Снейп не спустит все на тормозах. И я переживу его реакцию только при условии, что он будет уверен, что я сама не поняла, что сказала...

Уши горели огнем, на губы лезла совершенно идиотская и неуместная улыбка, но я держалась и уговаривала себя не сдаваться. До конца урока было минут десять, и зелье против простуды уже приобрело цвет, описанный в рецепте на доске. Теперь оставалась самая малость: дать ему дойти до определенной температуры, помешивая против часовой стрелки, и можно будет снимать котел с огня.

Последние три дня чуйка на неприятности выла сиреной. Памятуя о притче с высоким деревом*, я решила, что именно сейчас, когда кажется, что все уже позади, расслабляться нельзя ни в коем случае, и вперила взгляд в котел. Руки от напряжения подрагивали, что, естественно не лучшим образом отражалось на качестве выполнения задания. Худо-бедно, зелье я доварила и поспешно залила в колбу чтоб сдать профессору. Поттер, так и прижившийся со мной за одной партой на Зельях, отнес ее профессору, а я тем временем начала собирать вещи. Сложив в сумку свитки и учебник, я сидела, сложив руки на парте, стоически ожидая конца урока.

Из-за парты я сорвалась со звонком и уже подходила к двери, когда поняла, что что-то идет не так. Из котла Невилла и Уизли пошел едкий фиолетовый дым. В считанные секунды он заполнил весь класс, превращая воздух в кисель, пахнущий нестиранными носками. Не сказать, чтобы кто-то сильно испугался: дым был безвредным, разве что пах далеко не розами, но напряжение последних дней отключило логику. Вместо того, чтоб спокойно дождаться развития событий я присела на корточки: ближе к полу — то ли благодаря сквознякам, то ли потому, что дым был легче воздуха — видимость была получше, и быстрым утиным шагом двинулась к выходу из класса.

Снейп в это время отчитывал Невилла и Рона:

— Мистер Лонгботтом, мистер Уизли! Пустота в ваших головах сопоставима разве что с вашей феноменальной ленью. Когда по рецепту от вас требуется измельчить древесину бадьяна, имеется в виду именно древесина, без коры. Десять баллов с Гриффиндора за неспособность следовать рецепту и клиническую лень...

Профессор говорил еще что-то, но я, наконец, доползла до двери, выскользнула из класса и припала спиной к стене, переводя дух. Когда я наконец подняла взгляд, то обнаружила двух слизеринцев со старших курсов, ставших свидетелями моего бегства и теперь взиравших на меня со смесью удивления и насмешки.

— Лютует, — со вздохом поделилась я, — если через пять минут не начнут выходить, зовите Помфри и еще кого-нибудь — помогать выносить их оттуда.

И припустила в Большой зал. Там я просто похватала того, из чего можно было состряпать пару сэндвичей, и свинтила к лесу, прятаться до урока полетов у Люца под крылом…

Дело в том что... А хотя, лучше рассказывать по порядку.

Когда мы вернулись в школу после Рождественских каникул, Рон был буквально одержим идеей защитить коридор третьего этажа. На каждой перемене, а иногда и во время уроков, он выедал нам мозг чайной ложкой, предлагая стратагемы, одна безумнее другой, и даже косо смотрел на преподавателей, подозревая в каждом из них вора мистических журналов Фламеля.

Так получилось, что никто не поставил под сомнение мое предположение о лабораторных записях разработок двух великих волшебников — ребята просто приняли вводную и на том успокоились, а о философском камне никто даже не вспомнил.

Но Рону было все равно, он готов был дневать и ночевать под дверью у Цербера вне зависимости от того, что там на самом деле охранялось. Он подсматривал и подслушивал, вёл себя, как шпион из второсортных романов... И естественно, основным подозреваемым оказался Снейп. Рон, узнав о мантии-неведимке, которой Гарри по глупости решил похвастаться, выпросил у него артефакт и даже пару раз спускался в подземелья — караулить неблагонадежного профессора! Мы думали, конца и края этому фарсу не будет. Но ровно неделю спустя — как отрезало. Рон проснулся с отличным настроением, похвастался, что ему снились очень интересные сны, которые, он, к сожалению, не запомнил, и все. Ни тебе теории заговора, ни шпионских вылазок.

Потом уже Невилл шепотом робко предположил возможную связь между изменением в поведении Рона и тем, что леди Августа Лонгботтом посетила директора в вечер, предшествующий этому изменению. Это было логично, но, поскольку мы не располагали необходимой информацией, чтобы сделать какие бы то ни было выводы, мы просто следили за развитием ситуации. И оно не замедлило последовать.

Пару дней спустя директор походя объявил за ужином, что с коридора третьего этажа снят статус запретного, и вернулся к поглощению куропатки. Ученики пожали плечами и продолжили трапезу. В конце концов, уроков в том коридоре не проводилось и никаких существенных изменений в нашу жизнь это постановление не внесло.

А Рон, казалось, даже ничего не заметил, только перестал жевать во время речи Дамблдора, но после неё продолжил заглатывать отбивную, как ни в чем не бывало. Мы переглянулись. У Лаванды загорелись глаза, и она собиралась, было, как следует, обсудить новость, но ее жестко остановила Фэй. На внутри-девичьем совете в нашей комнате было постановлено, что эта история какая-то очень мутная, и в нее замешаны слишком сильные игроки с не вполне понятной мотивацией. Опять же, непонятное изменение в поведении Уизли… Что там на самом деле — гадать можно бесконечно. Но лучше издалека, шепотом и не в Большом зале. А лучше это вообще оставить. Не наш уровень. Пока не наш.

К тому же, у нас было что обсудить — на следующее утро после возвращения в школу нам представили нового преподавателя ЗОТИ. Профессор Мэтью Спенсер или Мэт, как он попросил себя называть, был молодым человеком лет двадцати пяти и производил очень сильное впечатление, особенно на фоне остальных профессоров. Шляпа в стиле Слэша из Guns and Roses успешно соперничала в экстравагантности с колпаком директора, антрaцитово-черная рубашка с жабо и манжетами, опускавшимися до пальцев, выглядела бы по-идиотски, но ему шлa. Круглые темные очки и множество колец на пальцах… Больше из-за преподавательского стола мы не рассмотрели, но и этого было достаточно за глаза. Рассмотрев нового преподавателя, Невилл взвыл, а Малфой спешно покинул Большой зал, видимо, чтобы поделиться впечатлениями с отцом.

Но несмотря на странный вид, преподавателем Мэт был прекрасным, что называется от Бога. Как выяснилось, он был внештатным преподавателем в аврорской академии и подкопаться к нему в плане профессионализма было нереально. Да после первого же урока никто и не пытался. Мэт держал аудиторию легко и непринуждённо. Вместо страха и строгости, используемых другими преподавателями, Мэт делал ставку на сам урок. Он рассказывал так интересно, что даже непоседливый Рон, у которого всегда были проблемы с концентрацией внимания, слушал его с открытым ртом, замерев сусликом за партой.

А ещё Мэт был магглорожденным. Это не добавило ему популярности среди учеников Слизерина или Равенкло и, если бы он не был отличным преподавателем, его стаж в качестве преподавателя Хогвартса мог бы оказаться короче Локонсовского. Но, к счастью, его профессионализм с лихвой перекрывал его "сомнительное" происхождение даже для слизеринцев. Нет, они воротили носы и показательно держали дистанцию, но лекции слушали внимательно и вели себя по отношению к преподавателю довольно уважительно. Магглорожденные же в Мэте души не чаяли. Ведь он не только отлично вёл свой курс, но и советовал дополнительную литературу, консультировал, а пару месяцев спустя начал организовывать собрания со свободным доступом, где объяснял принципы и правила жизни в магическом обществе.

Я тем временем впала в апатию — проще говоря, мне было в лом. Я примерно знала, куда в теории должна вывести вся эта история, но сказка, что я читала когда-то, уже обросла некоторым количеством малоприятных нюансов. И это не считая того, что меня вообще-то здесь могут убить... Участвовать во всем этом бедламе мне хотелось все меньше и меньше. Я устала и никак не могла решить для себя, где на карте волшебного мира я хочу видеть свою фигуру и кого я бы хотела видеть рядом с собой. Ответы на эти вопросы необходимо было найти и, желательно, быстро, но, как всегда, когда перед вами стоит судьбоносный выбор, и промедление не сулит ничего хорошего, вы решительно откладываете принятие решения на завтра. А завтра — понятие растяжимое...

В начале февраля я сидела с Люцем а Астрономической башне и жаловалась ему на жизнь, на то что не смогу никому доверять, тем более людям с настолько закостенелым мировозрением. Меня выводило из себя, что даже мои соседки по комнате уже второй месяц взахлеб обсуждали Мэта: его стиль, персону и манеры поведения — обстоятельно и взахлеб: одни только Гриндерсы послужили темой шушуканья и глупого хихиканья за пологами кроватей вечера четыре подряд. Hикто даже не поинтересовался, а как получилось, что такой замечательный преподаватель смог так легко освободиться. Как так сложилось, что он согласился бросить аврорскую академию и захотел приехать работать в школу-интернат на временный контракт и должность с проклятием.

С самим Мэтом я пересеклась на Астрономической башне еще в январе, где пряталась от дотошной Лаванды. Я, как всегда, запустила мелодию под настроение и с закрытыми глазами подставляла лицо ветру.

— "Stairway to Нeaven", — прозвучал за спиной приятный баритон, — отличная песня, под неё приятно смотреть на звёзды.

— Да,— сказала я и поднялась, чтобы уйти. У меня не было желания общаться, да и с приходом Мэта волшебство момента была безнадежно утрачено. — Приятного вечера.

— Все не так плохо, как может показаться на первый взгляд, — улыбнулся Мэт, пропуская меня к выходу. — Очаровательной юной леди не стоит портить себе настроение мыслями о несовершенстве мира. Будущее неизвестно, настоящее — вот единственная ценность, и тратить его на размышления в сослагательном наклонении нецелесообразно, тем более под песню о стране Сида.

Я замерла на секунду, слушая Мэта и, когда он закончил, протиснулась мимо него на выход:

— Спасибо, профессор. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Три дня назад я сидела на нашей опушке в компании Люца. Таймаут, аутотренинги и короткий разговор с Мэтом сделали своё дело: я,наконец, решила что пора выходить из аморфного состояния и что-то менять. Я запустила давно забытую U Turn группы Аарон, и начала напевать второй куплет:

Lili, you know there's still a place for people like us

The same blood runs in every hand

You see it’s not the wings that makes the angel

Just have to move the bats out of your head

For every step in any walk

Any town of any thought

I'll be your guide

For every street of any scene

Any place you've never been

I'll be your guide

Lili, easy as a kiss we'll find an answer

Put all your fears back in the shade

Don't become a ghost without no colour

Cause you're the best paint life ever...**

Пение никогда не было моей сильной стороной, но у Гермионы оказался довольно приятный голос. Я допевала последний куплет с улыбкой на лице и решимостью с завтрашнего же утра возобновить заброшенные пробежки по утрам и сказать "нет" унынию. Я была настолько погружена в себя, что только на последних словах заметила, как напрягся Люц.

Последняя нота повисла в воздухе и резко оборвалась: на опушке леса я увидела профессора Снейпа.

В мою бытность в агентстве у меня на столе стоял словарь. Он выглядел, как перекидной календарь, и с помощью смайлов изображал и, на другой странице, на английском, давал определения различным типам настроения. За время, что прожил у меня на столе этот гаджет, я выучила практически все выражения, что там описывались, но тем не менее у меня не получилось подобрать точное слово, чтоб описать выражение лица Снейпа.

Гулко сглотнув, я аккуратно ссадила Люца с коленей на ствол дуба, а сама, жалко улыбнувшись и проблеяв "доброго вечера, профессор", развернулась и на негнущихся ногах двинулась в сторону школы. В какой-то момент, решив, что уже достаточно удалилась, я обернулась. Снейп продолжал стоять соляным столбом, прожигая меня взглядом. Руки резко вспотели, а в меня даже подташнивать начало на нервной почве. Дав волю инстинктам, я развернулась и со всех ног понеслась в башню.

Не сказать, что будущее перестало казаться неприятным или что я смирилась с ситуацией, но, по крайней мере, воспоминание о выражении лица Снейпа напрочь отбивало любое желание погрустить о судьбе наедине с самой собой. Шоковая терапия, чтоб её. Теперь все мои мысли занимали рассуждения о том, что именно со мной сделает Снейп, когда поймает.

Я три дня умудрялась не попадаться ему на глаза. Но сегодня был его урок и... я вспомнила, каким взглядом меня прожег профессор, когда я вошла в класс, как он, бросив короткое: "Рецепт на доске", вперился взглядом в стену в сантиметрах над моей головой...

Я поежилась и посмотрела на Люца. Мы пристроились на краю поля, где проводились полеты. До урока оставалось минут десять. Присев на корточки, я методично скармливала ворону свой кривой бутерброд.

— Юная леди, — глубокий голос с характерным акцентом, прозвучавший буквально над ухом, вывел меня из медитативного состояния и, заодно, равновесия. Ладно. хоть падать было недалеко.

— А и ты здесь, Вран? — спросил Дмитрий Петрович, заметив ворона.

— Это Люцифер. Мы приехали в Хогвартс вместе.

— Так это твой ворон?

Люц, доев бутерброд, уceлся на моем плече, не спеша, тем не менее складывать крылья.

— Кто еще чей, — прокомментировала я, вжимая шею в плечи в попытке защитить остатки прически.

Дмитрий Петрович улыбнулся. Не едко усмехнулся, как он это обычно делал перед тем как объяснить кому нибудь из парней, почему полагает, что сорвиголовы используют во время полетов исключительно спинной мозг. У него была замечательная улыбка: добрая и открытая, делавшая его каким-то потрясающе уютным и молодым. Что-то мне подсказывало, что преподаватель пока только приживается на новом месте, осваивается, но придет время и от его шуточек взвоют даже близнецы Уизли, и не дай им боже попасться ему под руку.

— Что ж, юная леди, если ты все равно уже здесь, что скажешь насчет того, чтоб помочь мне принести инвентарь?

— А?.. Да, конечно.

C метлами и цветными шарами мы разобрались довольно быстро. Воздушные шары были идеей Дмитрия Петровича. В один прекрасный день он просто установил их и заявил, что летать по прямой может и идиот, по кругу тоже. Ему же, чтобы знать, можно ли нам доверить метлу, необходимо убедиться, что мы в состоянии маневрировать. Шары образовывали змейку, обозначали подъем и спуск, который надо было преодолеть по спирали, и бокс, в который надо было залететь спиной вперед. Аналогия с экзаменом при получении маггловских водительских прав была очевидна.

Нововведение не всем понравилось, но мальчишки от восторга буквально захлебывались.

Дмитрий Петрович, осмотрев свои владения, остался доволен приготовлениями и предложил мне начать в ожидании остальных учеников.

На метле я держалась. Я не то чтобы не летала, нет, минимальную программу я худо-бедно выполняла, но древко впивалось, куда не надо и у меня никак не получалось усесться ровно и не съезжать.

— Стоп, стоп, стоп. Мисс Грейнджер, смотрите, — Дмитрий Петрович взял метлу и начал на собственном примере объяснять как именно надо ее седлать, чтобы устроиться с максимальным удобством. Спустя минут десять, перенеся центр тяжести чуть выше, сев чуть ровнее и изменив наклон корпуса, я в кои-то веки поняла, что на метле можно сидеть, не доводя мышцы ног до глобального спазма.

Мало-помалу на поле подтянулся первый курс Гриффиндора и Слизерина. Ребята расхватали мётлы и поднялись в воздух. Впервые за долгое время я получила от урока полетов хоть какое-то удовольствие, даже позволив себе в конце лихо спуститься в пике, остановившись у самой земли. Дмитрий Петрович улыбался в усы, дети галдели и радовались наступающим выходным.

На пути к школе меня отловил Гарри.

— Ты как с Зелий испарилась?

— Да я уже к выходу подходила, когда появился дым, так что просто подошла к двери и вышла,— включила дурочку я, — а что случилось?

— Извини, Миона, похоже, мы что-то напутали с зельем, — повинился Рон, — и котёл начал дымить. Снейп поругался и убрал дым. Он как раз говорил, что тебе опять придётся расплачиваться за нашу глупость... А тебя в классе не оказалось...

— Ты бы видела лицо Снейпа, когда он понял, что той, кому адресовалась тирада, нет в классе, — хмыкнула Фей, — получилось забавно, но, скажу честно, не хотела бы я быть на твоём месте, когда он тебя найдёт...

— Упс...

— Именно,— прозвучало от дверей школы, — пока вы, мисс Грейнджер, в очередной раз не испарились за дымовой завесой, пять баллов Гриффиндору за эффектное исчезновение и пятнадцать баллов с Гриффиндора за то, что покинули класс без разрешения профессора. Также, надеюсь, для вас не станет сюрпризом приглашение в шесть на отработки. По три дня за каждого охламона, неспособного следовать инструкции. Прошу не опаздывать.

— Да, профессор, — отозвалась я.

Рон раскапывал примерзшие травинки носком ботинка:

— Мия, я... Прости меня, это я кору не снял... Но я перечитал рецепт на доске, там про это ничего не было!

— Обычная ловушка на внимательность,— пожала плечами Фэй,— об этом было в учебнике, который мы должны были прочитать перед занятием.

— Извини, Мия...— на два голоса отозвались парни.

— Бывает,— криво улыбнулась я, затем, встряхнувшись, заметила, — Ничего страшного, всего шесть дней. — и не удержавшись добавила,— Просто постарайтесь быть внимательнее в следующий раз.

Тем же вечером я, еле переставляя ноги, плелась в кабинет зельеварения, на свою вторую отработку.

— Добрыми делами вымощена дорога в Ад, так, кажется, звучит народная мудрость?

Малфой. Вот именно его мне в данный момент не хватало.

— Совершенно верно,— на оба вопроса ответила я. Видимо, Драко все-таки открывал книгу, что я решилась отправить ему в подарок.

— Юный лорд,— присела я в книксене, демонстрируя, что тоже воспользовалась его подарком.

Драко хмыкнул и, напомнив, что профессор Снейп не любит ждать, исчез в одном из коридоров. Похоже, наш вооруженный нейтралитет и прошлые договорённости возвращались на свои места. Приободрённая этим фактом, а так же тем, что до отработки оставалось всего ничего, я понеслась к классу зельеварения.

На этот раз дверь не скрипела.

— Похоже, ваши одноклассники неспособны читать инструкции. Им необходимо разжевывать прописные истины и предоставлять ингредиенты в готовом виде,— произнёс Снейп.— Ветки бадьяна. Кору снять, древесину расщепить в стружку. Начинайте.

Снейп сидел за своим столом и наблюдал за моими манипуляциями. Под его взглядом я начала нервничать и зажиматься. Ветки выскальзывали из рук, нож скользил по дереву, снимая кору в опасной близости от пальцев. Естественно, в какой-то момент он соскользнул, срезав кожу около ногтя. Ранка быстро заполнялась кровью.

Я что было сил зажала порез и беспомощно посмотрела на профессора. Тот страдальчески вздохнув, встал из-за стола подошёл ко мне.

— Смотрите внимательно, мисс Грейнджер, — сказал он, доставая палочку,— восьмерка и резкий взмах справа налево. Голосовая формула "Эпискей" с ударением на "е". Гласные не тянуть. Взмах резкий и сухой. Все понятно?

— Да, профессор, — промямлила я, наблюдая, как останавливается кровь и порез зарастает новой кожей буквально на глазах.

— Продолжайте, — кивнул Снейп и вернулся за свой стол.

Больше в тот вечер он на меня, к счастью, не смотрел. Так что, я умудрилась сконцентрироваться и закончить с отработкой без дополнительного членовредительства.

— Достаточно,— сказал профессор, выводя меня из своеобразного транса,— следующая отработка в понедельник. Подойдёте к шести вечера к выходу из школы.

В субботу меня выловили друзья и, не слушая возражений, сразу после завтрака затащили в пустующий класс.

— Мия, что, черт возьми, происходит, — без предисловий начала Фей,— ладно, в конце года ты готовилась к экзаменам. А сейчас что случилось? В гостиной ты бываешь урывками, на вопросы отвечаешь односложно. Мы тебя чем-то обидели?

Я не знала что на это ответить. Народная мудрость гласит, что когда не знаешь, что сказать — говори правду. Я помялась, не зная, с чего начать...

— Сова из Хогвартса с приглашением в школу прилетела за ужином...

Рассказ получился сумбурным и путаным. События вставали перед глазами и своей яркостью сбивали с повествования. Сначала говорить было трудно, потом меня как прорвало. Слова выстраивались в кривые предложения, я перескакивала с одного на другое, будто боясь, что передумаю... Самым тяжёлым было рассказать об умозаключениях Тома. Я не называла имён, и без того опасаясь, что мои откровения ничего хорошего не дадут.

— Я не знаю, что делать, — подвела итог я, — не скажу, что я мечтаю о карьере в Министерстве, или что моя жизнь не будет иметь смысла, если я не добьюсь чего-нибудь потрясающе экстраординарного... Просто...

— Просто скажи мне, Мия, — сердито и взволнованно перебила меня Фей, — какого черта ты держала это все в себе? Ты нам не доверяешь?

— Не вам,— вздохнула я, — я не доверяю магическому миру и его традициям.

— Знаешь,— сказала Лаванда,— родители говорили мне, что более консервативного места, чем Хогвартс, не найти на свете. Тем не менее, с начала года учебная программа была изменена. И эти изменения внесли мы.

— Мия, — Фей взяла меня за руки и заглянула в глаза, — знаешь, чего я боялась? Я боялась, что после наших приключений все кончится. Я боялась, что максимум, на который мы будем способны — это вовремя поплакать перед преподавателями, чтоб получить какую-нибудь подачку, и на этом все. Я боялась, что наши планы никогда не выйдут за уровень школьной возни, потому что мы не найдем какой-нибудь цели. Чего-нибудь, что мы захотели бы изменить все вместе и ради чего мы решились бы как следует поломать головы. Теперь у нас есть цель. Не проблема, не мечта — цель. Надо просто как следует подумать и мы ее добьемся. Как думаешь?

— Я думаю, что я дура, но мне очень повезло с друзьями.

* Саму притчу помню уже только примерно, но суть была в том, что отец, наблюдая за сыном, залезшим на вершину высокого дерева, напряженно молчал и только когда сын спустился и был в паре метров от земли, начал предостерегать его и просить быть осторожнее. Когда его спросили, почему он не начал предостерегать сына раньше, тот ответил, что на вершине дерева сын и сам знал, что стоит проявить осторожность. Люди теряют бдительность, когда верят, что опасность миновала и, чаще всего, делают глупые ошибки уже на финишной прямой.

** Во-первых, всех, кто хотел бы услышать песню в оригинале я приглашаю проследовать вот по этой ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=wJRh0PlWB6g Всем, кто хотел бы попробовать себя в переводе — я буду очень рада получить ваши предложения. Лучшие переводы я добавлю сюда, в конец главы. Заранее спасибо :)