Ведьма-сквиб (гет)

После истории с шуршунчиком подкроватным Петунья гораздо серьезней начала относиться к тому, что оказалась в окружении детей. Ее сын и племянник уже давно вышли из возраста, когда боятся придуманных страшилок, а она по инерции переносила свое отношение к ним на соседок — девочек одиннадцати лет. И хотя они выглядели милыми и наивными детьми, было что-то за пределами школы, от чего они боялись изменять интерьер. Пусть и не говорили об этом напрямую. Так Петунья осознала, что в магическом мире неспокойно.

Ей захотелось как-то успокоить и приободрить их, а главным образом — быстрее уложить спать, потому что горящий свет и шум по ночам очень ее раздражали, а по утрам ей было очень тяжело не сорваться на этих ленивых клуш, которые сонно ползали по комнате, безуспешно пытаясь продрать глаза. Для этого она начала читать им сказки.

Дадли бывало иногда сложно заснуть, и она порой по часу перед сном читала ему разные книжки, наивно полагая, что однажды привьет сыну любовь к книгам. Что ж, это стало одним из первых разочарований в собственных педагогических талантах — то, что красиво читалось в пособии, совершенно не работало на практике.

А здесь, в другом времени в другом мире в другом теле она вновь вернулась к этому занятию. Только никаких книг со сказками тут не было, даже в библиотеке, что не могло не удивлять. Поэтому пришлось читать по памяти.

Эта идея — слушать сказки на ночь — соседкам очень понравилась, и они каждый вечер клянчили свою историю. Удивительное дело, рассказывала она с выражением, истории подбирала приключенческие, как принято говорить — «с экшеном», но слушательницы засыпали почти мгновенно. Возникла еще одна проблема — из-за того, что выключались девочки не одновременно, на следующий вечер не понятно было, с какого момента продолжать. В итоге они ловили Петунью на пути в Большой зал, а та на ходу досказывала историю до того момента, когда засыпала самая стойкая из слушательниц.

Увидев их пятерку, собравшуюся вокруг рыжеволосой Петуньи, Поттер окрестил девочку мамой-наседкой и клушей. Алиса обиделась, обозвала его безрогим кабаном и заявила, что Лили не курица, а кошка-сказочница.

Заступничество Туни польстило, но ругательства она не поняла. Ей пояснили, что есть очень популярный сборник стихов для детей, в котором потешаются над безрогими животными, в том числе кабаном. Этакая шутка, понятная только чистокровным.

* * *

После Хэллоуина наконец-то хоть кого-то заинтересовала неуспеваемость Петуньи. Она сама просто диву давалась, насколько наплевательски относится к вверенным ей детям декан Гриффиндора профессор МакГонагалл: та никогда не заходила в общую гостиную, да и в памяти старшекурсников такое выдающее событие не отложилось.

Также она совсем не следила за тем, что у некоторых детей есть серьезные проблемы. На четвертом курсе учился бедный мальчик из приюта, у которого все время его обучения не было зимней одежды. А надо заметить, что старинный замок в Шотландии — это очень красиво издалека и очень холодно изнутри. Зимой на стенах коридора появлялась роспись инея, в кабинете Зелий по утрам стоял лед в раковине, и даже в гостиной при горящем камине было совсем не тепло без свитера с горлом. Так вот начиная с октября этот парень постоянно ходил простывшим и литрами пил разные зелья в Больничном крыле. Он пытался подзаработать немного денег, но их хватало максимум на шарф и шапку. И никому не было никакого дела — даже колдоведьму не удивляла необходимость постоянно отпаивать одного и того же пациента.

На втором курсе училась еще одна жертва педагогического пренебрежения: девочка совсем не умела писать пером. А между тем все учителя требовали сдавать письменные эссе непременно на пергаменте и обязательно пером. Как пояснил Петунье Фрэнк, волшебников приучают пользоваться пером, чтобы приучить руку к правильным движениям кисти, очень схожим со многими взмахами палочкой. Девочка из маггловской семьи этого не знала, необходимость использования пера никто ей не объяснил, поэтому она подкупила старшекурсников и научилась мастерски зачаровывать под чернила след от шариковой ручки, каковой пользовалась при письме. Как результат, уже сейчас на втором курсе она была худшей на потоке в Чарах и ЗОТИ.

И это все не считая крайне нездоровой обстановки среди мальчишек-первокурсников: Альбирео из Поттера с Блэком, пользуясь своей вседозволенностью и недюжинными талантами, начало активно нарушать школьные правила. По крайней мере, три ночи из четырех эти два энерджайзера проводили вне спальни. Как следствие, днем клевали носом и отставали от программы.

Поэтому когда декан вызвала Петунью на личный разговор, та немного струхнула, решив, что хватила лишку в своих экспериментах — так рано расставаться с магическим миром в ее планы не входило.

В кабинет, убранный каким-то запредельным количеством шотландской клетки, она зашла робея. МакГонагалл восседала на старинном деревянном стуле строго и надменно: ни дать ни взять, барыня холопа принимает. И именно этот суровый вид с поджатыми губами помог Туни преодолеть себя: в конце концов, этих недовольных педагогов она на родительских собраниях насмотрелась еще на пару жизней вперед. А козырь в рукаве у нее уже был.

Начала Кошка с места и в карьер: «Лили Эванс такая, сякая, все учителя жалуются (Слизнорт, видимо, просто ее не вспомнил и написал все, что хотел, но не мог сказать о Поттере-Блеке), успехи ниже-низшего, Полеты прогуляла, баллы из-за нее факультет теряет, как листья на ветру»…

Вот аккурат после фразы про баллы Петунья перестала слушать внимательно, а только кивала в такт раздраженно цедящей слова МакГонагалл.

«Баллы! Вот уж не было печали. Да сдались мне Ваши баллы, у меня сын с мужем и племянником непонятно где, в непонятно когда, а она тут о баллах печется! Половина студентов растет как сорняки под забором, Джон опять сопливый ходит, но это все неважно. Главное, это баллы!»

Довелось Петунье повидать таких учителей: знания и навыки учеников их не интересовали вообще от слова совсем. Важно было только то, как они пройдут тесты у проверяющих комиссий или при поступлении в университет. Одна из первых учительниц Дадли как раз была такой формалисткой: спросила мальчика на уроке, сколько будет дважды два. А тот как раз накануне с отцом обсуждал маркетинговые ходы и понятие оптовой закупки. Ну и выдал ей в ответ: «Оптом три, по безналу — пять». Творческий ход никто не оценил, и беднягу всю школу гоняли и в хвост, и в гриву, да и Гарри доставалось за компанию. И вопреки всяческим придиркам и бесчисленным жалобам Дадли поступил в весьма престижную школу с экономическим уклоном и успешно в ней учился…

— …позоря звание элитной школы Британии, входящей в почетный Триумвират магических учебных заведений Старого Света, — крещендо последних пафосных воззваний декана прервало мысли Петуньи

— Мне очень жаль, мэм.

«Нарываться не будем. Это в школе мальчиков я могла положить болт с прибором на все жалобы, а тут пока надо зубки попридержать».

Декан сверлила внимательным взглядом, тщетно выискивая признаки раскаяния.

— Кажется, мисс Эванс, Вы не осознаете, как много баллов теряет факультет по Вашей вине. А, между прочим, на кону Кубок школы!

«Ахаха, как мне, маггле-домохозяйке, нужна эта старая салатница!»

— По Вашей вине мы…

«Будь честна — я».

— … лишились сотни баллов за прошедшую неделю!

«Скольки?»

— Мэм, тут какая-то ошибка. Насколько я могу судить, я потеряла не более двадцати баллов за неделю.

Если раньше Петунье казалось, что ее сверлят взглядом, то теперь им нарезали на молекулы:

— Возможно, Вы ошиблись в подсчетах, мисс Эванс.

— При всем уважении, в пять раз, мэм?

МакГонагалл продолжала строить из себя мисс Строгость, но Туни почувствовала, что декан успокоилась. Для вида она еще немного побухтела и царственным движением руки отпустила девочку. Но тут уже Петунья предприняла ответные шаги:

— Простите, мэм, а нет ли какой-либо возможности пересмотреть учебную программу?

Профессор открыла рот и продолжила вещание на тему «Хогвартс — элитное заведение для избранных, я не позволю Вам уронить его честь». Петунья вежливо покивала и попробовала еще раз:

— Разве элитное заведение не предлагает специальных программ для одаренных студентов?

Смысл дальнейшей речи сводился к тому, что отдельно взятые неумехи едва ли могут претендовать на одаренность в какой-либо сфере. Достойная речь истинного педагога!

— Я поняла, мэм, — спокойно кивнула Петунья, — Я уже сама написала письмо мастеру Цейгергофферу, ответила на присланные экзаменационные вопросы и подтвердила свое обучение в Пражской Академии.

— Что? — декан некрасиво выпучила глаза.

— Я решила изучать Высшие Руны. Рунные связки, Высшие пентаграммы и Прикладную Артефактологию. Мастер Цейгергоффер был столь любезен, что направил мне вопросы вступительных экзаменов на зачарованном пергаменте и принял мои ответы. Исходя из его письма, я набрала 95 баллов из 100, при проходных 92. Вчера я подтвердила свое желание обучаться в Пражской Академии на полном очном обучении при условии сохранения возможности сдать урезанный в связи со специализацией школьный курс в Хогвартсе заочно, — видя полное непонимание в глазах декана Туни добавила, — мэм.

МакГонагалл подскочила со стула, выдала емкную в своей экспрессивности фразу о детях, которые сведут ее в могилу своей вседозволенностью, и пулей вылетела в коридор.

Петунья посмотрела ей вслед, пожала плечами и, посчитав консультацию оконченной, чинно покинула кабинет.

* * *

Полчаса спустя ее нашел Снейп:

— Я слышал, тебя МакКошка вызывала. Что случилось?

— Да так, искала виноватого в потере баллов, — после разговора с деканом Петунья впала в меланхолию: напряжение спало, оставив после себя апатию.

Мальчик хмыкнул:

— Странно, что она не задает эти вопросы ночным гулёнам.

— Ты про звездный дуэт? Бесполезно. Если Слагхорн перед ними просто лебезит, то Кошка просто ниц простирается.

— Это все? Ты какая-то квелая…

В общем, давно следовало ему сказать, но Петунья не знала, как начать этот тяжелый разговор. В «тогда» она была не слишком популярной девушкой, и расстраивать парней, которым бы она нравилась, ей не доводилось. Вернон был первым, и в итоге единственным, кто обратил на нее внимание. Вот так и случилось, что первая же любовь привела к созданию крепкой семьи, и никаких серьезных любовных невзгод и разочарований в жизни миссис Дурсль никогда не было.

С позиции взрослой женщины она понимала, что интерес Сева свидетельствует о большем, чем просто крепкая дружба. И в свете полной неопределенности дальнейшей судьбы «Лили Эванс» она сама не знала, как себя вести.

— Сев, я давно должна была сказать, — надо все-таки разрешить эту проблему. Замолченные тайны имеют нехорошее обыкновение обрастать проблемами и сильно портить дальнейшую жизнь.

Тот смотрел на нее внимательно, испытующе и немного испуганно.

— Я перевожусь в другую школу. Хочу заниматься Высшими Рунами, в Хогвартсе такого не преподают. Я уже договорилась с Пражской Академией. А сюда буду возвращаться только на один месяц в году — сдавать экзамены по специальной программе.

Снейп продолжал молча смотреть, лицо его окаменело, словно отлилось из гипса. Петунье вдруг стало страшно от сочетания детских черт и мертвенной бесчувственности.

— Почему? — наконец скупо уронил Снейп.

— По ряду причин, — испуганная Петунья начала почти тараторить, — Я совсем не могу нормально колдовать: до сих пор не смогла воспроизвести ни одного заклинания из курса Чар. У меня не получается ни одной трансфигурации. С точки зрения медицины я волшебница, а как начинаю махать палочкой — словно сквиб. Я смотрела разные направления магии, и Высшие Руны мне очень понравились: они требуют усидчивости, во многом находятся во взаимосвязи с маггловскими науками: алгеброй, стереометрией и астрономией. А результат весьма ценится волшебниками: мастер Рун, как и мастер Зелий без куска хлеба не останется. И потом Высшие Руны позволяют защитить свою семью.

— Поясни, — он вскинул на нее какой-то чужой, мертвый взгляд.

— Рунная защита может защищать дома магглов. После того, как цепочка запитана силой, она действует очень долго и не требует постоянного присутствия волшебника.

— Почему ты решила, что магглов надо защищать? — уточнил Снейп все тем же неживым голосом.

— Ты посмотри на Поттера с Блэком и на этого мальчика, Питера. Если они так издеваются над однокашником-волшебником, подумай, что они могут сделать с магглами! Представь, они захотят пошутить над папой, или мамой. Или сестрой! Те будут беззащитны перед ними. А волшебники всегда смогут затереть лишние следы, ты мне сам рассказывал про обливиаторов.

Снейп немного отмер, слегка расслабился и задумчиво произнес:

— Я как-то не подумал, что шутки над Питером так тебя расстроят. Ты слишком добра, Лили.

Потом как-то странно на нее посмотрел и спросил:

— Помнишь нашу первую встречу? Помнишь, как я отправил тебе цветок?

— Помню, ромашку, — несколько сбитая с толку сменой темы отозвалась Петунья.

— Да, ромашку, — Снейп совсем успокоился и засиял улыбкой, — Я никак не ожидал, что ты будешь так добра, что примешь цветок и будешь помнить о нем и пару лет спустя.

— Много дольше, Сев, много дольше, — грустно улыбнулась Туни.

Напряженность из разговора ушла, и они спокойно поговорили. Снейп обязался подтянуть ее по предметам, которые необходимо будет сдать перед Рождественскими каникулами (главным образом, речь шла о Полетах). Также он обещал всемерную поддержку перед годовыми экзаменами.

— Когда ты уезжаешь? — спросил он печально, когда все текущие моменты они обсудили.

«Хотела бы я сама знать».

— Мне нужно поговорить с директором. Скорее всего, после Рождественских каникул.

Сев грустно улыбнулся и расстроено повесил голову.

— Что такое? — спросила Петунья мальчика.

— Я надеялся, что мы вместе отметим наши дни рождения. Можно подговорить эльфов, взять еды на вынос, и устроить пир горой в заброшенном классе. Я даже выучил несколько чистящих заклинаний.

— Не забывай их, у меня на них большие планы! — шутливо подначила его Петунья, — Если не получится отметить в январе, давай, отметим в мае, когда я вернусь для сдачи экзаменов. Устроим пикник. А если ты совсем договоришься с эльфами, то могу даже сама тебе приготовить какую-нибудь вкусняшку.

Снейп засиял, как майское солнышко.

* * *

А на следующий день Петунью вызвали к директору.

Проводила ее к кабинету МакГонагалл — чопорная и строгая, всю дорогу она бросала на девочку взгляды, словно говорящие: «И ты, Брут!». Из соображений душевного спокойствия Петунья их игнорировала.

Кабинет директора оказался, кстати, еще одним доказательством того, что все волшебники немного (а некоторые много) ненормальные: его местонахождение было тайной, проход охраняла зачарованная горгулья, которая открывала дверь только по паролю, а за каменным монстром начиналась узкая винтовая лестница без перил. В общем, если бы директор был военачальником армии, противостоящей школьникам, все эти меры выглядели бы логично: добраться до такого неприятеля было бы непросто.

Внутри кабинет поражал Волшебством. Он был заставлен непонятными звенящими и трещащими приборами, на полках громоздились постоянно шуршащие страницами старинные книги, на стенах висело великое множество портретов, которые тихо бубнили что-то себе под нос. Т.е. одно из двух: или директор был глухим как пробка, или вся обстановка была красивой бутафорией — иначе работать тут не представлялось возможным.

Дамблдор сидел за громадным столом и ласково смотрел на посетителей поверх очков-половинок. Декан выполнила свой долг и отбыла, оставив свою подопечную на растерзание. Впрочем, директор тут же попытался ослабить это впечатление и принялся предлагать чай и сладости. Петунья вежливо отказалась и устроилась на гостевом стуле, ожидая продолжения.

Дамблдор, как мог, старался показать себя всепонимающим добрым дедушкой:

— Я слышал, мисс Эванс, что у Вас с профессором МакГонагалл возникли некоторые разногласия. Не поделитесь со мной своим видением ситуации?

Петунья с подозрением посмотрела на директора. Очень это все напоминало старую игру «хороший и плохой полицейский»:

— Сэр, у меня сложилось впечатление, что профессор МакГонагалл недостаточно внимания уделяет своим подопечным.

Директор мерцал глазами. Петунья невольно начала излагать свои соображения: и о вечно простуженном Джоне, и о девочке, не умеющей писать пером, и о звездном дуэте однокурсников. Дамблдор внимательно внимал, а потом ласково заговорил:

— Прекрасно помню это славное время юности, когда весь мир окрашен только в два цвета, все просто и понятно. Как легко было спорить со старшими, будучи непоколебимо уверенным в своей правоте…

«Мне вообще-то почти сорок, и для магглов это уже ни разу не юность», — мрачно подумала Петунья и привычно стала пропускать половину речи мимо ушей.

Остапа несло. Он долго и красочно разливался соловьем о светлом незамутненном взгляде на проблему (в этот момент Туни почему-то вспомнила, как Слагхорн хвалил взорвавших очередное зелье Поттера с Блэком), о том, какая мисс Эванс добрая и светлая девочка, что печется о своем Доме («Должен же хоть кто-то, раз декану баллы глаза застили»). И все витиевато, с постоянными комплиментами и риторическими вопросами.

Но главного так и не прозвучало: конкретных педагогических шагов.

«Ну и ладно! Чего это я, в конце концов, лезу со своим уставом в чужой монастырь? Волшебников устраивает естественный магический отбор, вот пусть с ним дальше и эволюционируют».

Дамблдор покивал на волне каких-то своих мыслей, видимо не отключал сознание от астрала даже во время диалога. А потом витиевато перевел разговор в другое русло:

— И в связи с этими очень существенными проблемами было бы очень интересно подумать, что Вы думаете по поводу ситуации с баллами факультета Гриффиндор?

— Ничего, сэр. Признаться честно, я вообще о баллах не думаю, — честно ответила Петунья, — Меня вообще удивляет, что главным нарушителям этот вопрос не задают, зато мне уже второй раз за два дня.

— Ну что ты, девочка моя. Проблема в том, что профессор МакГонагалл в курсе Вашей непростой ситуации, и распространила свое знание на Вашу ситуацию, — директор задумчиво покачал головой и посмотрел куда-то в сторону.

Петунья вконец устала от этих тяжелых конструкций и главное — от бездарно потраченного времени:

— Сэр, а можно очень коротко и очень по существу? Для гриффиндорки.

Дамблдор посмотрел на нее, хмыкнул и, наконец, перестал тянуть кота за хвост:

— Когда Вы попали в Больничное крыло, реакции, которые выдавал Ваш организм, давали почву для неприятных подозрений. Если конкретно — для подозрений в том, что Вы одержимы демоном или иной нематериальной сущностью. Пока мы выясняли, что да как, вокруг Вашей кровати был поставлен Рунный ограничитель, чтобы дух или демон не могли покинуть его пределов и навредить другим ученикам. То, что Вы так легко его преодолели, еще больше запутало ситуацию. Ряд дополнительных исследований показал, что для Хогвартса Вы не просто первокурсница, мисс Эванс. Вы моя родственница, со многими вытекающими отсюда привилегиями, в том числе по снятию баллов.

«Родственница Дамблдора? Но как??!!»

— Да, всецело разделяю Ваше удивление. Впрочем, не стоит переживать, ничего страшного не случилось…

Кажется, эта фраза действовала на Петунью, как красная тряпка на быка:

— Ничего страшного не случилось??? Ничего СТРАШНОГО? Директор, может, первокурсники-маги и не знают, как можно быть родственниками, но я уже в курсе, откуда берутся дети. И все мое родители и бабушки-дедушки были детьми своих родителей. И женщин легкого поведения среди нас никогда не было! И что значит — «разделяю Ваше удивление»?? Как можно ТАКОЕ не помнить??!!

— Я не имел в виду никаких оскорблений Вашей семьи. Уверяю Вас, в себе я вполне уверен, и с этой стороны Вы можете быть спокойны, — размеренно отозвался Дамблдор, потом замялся и словно неуверенно добавил, — Но у меня есть брат. Поймите меня правильно, он хороший человек…

«В духе разгильдяев Поттера и Блэка?!»

-… Но в юности он вел довольно… легкомысленный образ жизни и…

— Мог принудить женщину? — мрачно перебила Петунья.

— Нет, он не мог, — спокойно и взвешенно ответил Дамлдор, — Но увлечься женщиной, быть с ней по ее желанию, а потом стереть память — мог.

«Стереть память… Мог… а что еще?.. Нет. Эти мысли лучше не думать, вдруг маги не только стирают память, но и читают мысли».

Петунья сжалась и угрюмо буравила собеседника взглядом:

— Что-нибудь еще?

— Не уверен, что корень проблемы кроется именно в этом. Но Вы имеете право знать. Мой брат, как, впрочем, и я, — рыжий.

Невысказанное — как и Вы, единственная в своей семье — повисло в воздухе.

Петунья откинулась на спинку стула и вперила безучастный взгляд в потолок.

«И что? Говорил ли он это Лили тогда? Изменило ли это ее отношение к нам? Да нет, глупо как-то. Все равно она моя сестра, и наплевать кто ее биологический отец. У ее постели, когда она болела, сидел и читал сказки папа, в хорошую школу устраивал папа, работал допоздна, чтобы побаловать, тоже папа. А рыжий безответственный гулена с палочкой, стирающей память, может катиться ко всем чертям!»

— Все равно, мой папа — Джейсон Патрик Эванс.

— Я нисколько не хочу умалить достоинства мистера Эванса, — терпеливо и устало проговорил Дамблдор, — Но в случае, если Вы действительно несете в себе кровь моего Рода, я должен знать об этом. По крайней мере, чтобы учесть при составлении завещания. Поэтому я взял на себя смелость договориться о проведении маггловской экспертизы крови. Все расходы я беру на себя. Если Вы не хотите знать ее результаты, Вы можете их не получать. Но я прошу Вас, не отказывайте мне в этом знании. Мы с братом последние в Роду, и это накладывает на нас определенные обязательства в отношении возможных наследников.

«А гулять, не думая о последствиях, как с этим соотносится?!».

— Хорошо, сэр. И я хочу знать. Но, упаси Вас Господь, поделиться этими подозрениями или результатами с кем-либо помимо Вашего брата. Профессору МакГонагалл точно не стоило говорить.

— Я решу эту проблему, — кивнул Дамблдор, — Вас устроит сходить в лабораторию на Рождественские каникулы?

— Вполне, — согласилась Петунья. Желание продолжать разговор пропало окончательно, и она изо всех сил удерживала себя в рамках, — Я могу идти, сэр?

— Да, мисс Эванс.

Петунья тяжело поднялась, чувствуя себя придавленной прошедшим разговором. Дамблдор задумчиво смотрел на нее поверх очков-половинок. Она кивнула на прощанье, развернулась к двери и уже взялась за ручку двери, когда ей в спину прилетело:

— Вы же понимаете, мисс Эванс, что Вы не сможете просто так взять и попасть в Пражскую Академию. Даже будучи моей родственницей.

Примечание:

Альбирео — Бета в созвездии Лебедя, представляет собой двойную звезду.

Имя мистера Эванса взято с потолка, но с претензией на ирландские корни.