Ведьма-сквиб (гет)

Это был неловкий опыт: в ночь исповедных откровений Минервы МакГонагалл Петунья случайно открыла рецепт, позволявший подглядывать за Снейпом в другом временном течении. С одной стороны, безусловно, это было некрасиво — вторгаться в зону приватности взрослого мужчины, но с другой, девушка не могла побороть любопытства. Она оправдывала себя тем, что полученные (ну или подслушанные, не суть) сведения очень важны, они помогут ей понять природу явления, без чего создать подходящий протез никак не получится. Тем более, что «эмиссары» регулярно обсуждали ту грандиозную рунную конструкцию, которой планировалось укрепить стенку с их стороны. Но на самом деле, Снейп мало что понимал в объяснениях Цейгергоффера, и такие диалоги были скорее похожи на размышления вслух, причем Марк легко мог оборвать предложение на полуслове и погрузиться в размышления на несколько часов.

И все это время, время вынужденного соседства двух одиночеств, Петунья с горечью смотрела на лицо «недомужа». В этом времени он вернулся в свое сорокалетнее тело, памятное Петунии по ее прошлой жизни и отражающее все следы пренебрежения собой: жирные волосы неаккуратными сосульками свисали вокруг лица, «гусиные лапки» вокруг глаз выдавали частую привычку щуриться из-за пара от котлов, а губы кривились в презрительных гримасах. Только взгляд выдавал в нем прежнего Снейпа: горький взгляд смертельно уставшего человека, который почти не позволяет себе верить в лучшее. Но даже такого Северуса она не могла бросить.

«Я вытащу тебя, мерзавец, только держись!»

Выныривая из ночного бдения, Петунья редко чувствовала себя отдохнувшей, скорее собранной и злой, чему немало способствовал откат за неисполненный контракт. Она не гнала злость прочь, не стремилась обуздать свой гнев: в этом состоянии работалось удивительно плодотворно. Лишь перед самым сном она смиряла себя: неловко и неумело, но от всей души прося Бога помиловать Минерву МакГонагалл, а ей — даровать вновь столь нужные сны.

* * *

В библиотеке имелся уединенный уголок в разделе китайской магии; выставленные здесь книги были скорее сборниками легенд, чем серьезными научными трудами, так что даже у самых пытливых райвенкловцев быстро пропадало желание их внимательно изучать. Именно здесь, вдали от прочих студентов, Петунья расстилала на столе громадные свитки и чертила очередной вариант рунной связки, стабилизирующей аномалию. И вроде бы связка была рабочей, действующей, но увы, — везде, кроме заклятой комнаты. Девушка уже опробовала разные варианты усложнения: замыкала всю нестабильность в одну точку, перемещала аномалию в другое помещение, принуждала энергию двигаться по заданному маршруту, чтобы упорядочить безумие потоков... Все усилия были тщетны.

«Так и с ума сойти недолго! Даже в тиши библиотеки я почти слышу, как эта аномалия смеется надо мной».

Последний раз подобное чувство собственного бессилия посещало девушку в Жемчужной темнице — уникальной временной лакуне, в которой обычные законы пространства и времени не действовали. Но это просто Хогвартс! И даже принимая во внимание все особенности источника силы, аномалия давно должна была сдаться…

Петунья досадливо выдохнула и подняла голову. Напротив нее, даже не пытаясь делать вид, что читает, сидела Алиса с крайне меланхоличным видом.

— Здравствуй.

Алиса молча кивнула, медленно и задумчиво постукивая пером по корешку книги.

— Все в порядке? — неуверенно спросила Петунья.

Девушка покачала головой и махнула рукой с зажатым пером.

— Экзамены?

«Нет».

— Фрэнк?

«Мимо».

— Родители?

Алиса покачала головой и отвернулась.

Непривычно было видеть открытую и жизнерадостную девушку погруженной в себя. Петунья поизучала подругу взглядом, потом пожала плечами и вновь склонилась к чертежам. Какое-то время каждая была занята своим делом: одна меланхолией, другая расчетами.

Очередная попытка обуздать аномалию завершилась ничем. Петунья досадливо отбросила перо:

— Да чтоб тебя! Где же я ошибаюсь?

Она потерла глаза, размяла затекшие плечи. Поднявшись из-за стола, взяла книгу с полки, полистала и поставила на место. Прошлась до соседнего раздела. Вернулась и вновь села за стол. Подобрала перо…

— Знаешь, в прошлом году мы сдавали С.О.В. — голос Алисы звучал хрипло, словно им давно не пользовались, сама она при этом смотрела куда-то в сторону.

Петунья удивленно подняла голову, безмолвно ожидая продолжения.

— У Мэри были проблемы по ЗОТИ. Заклинания, дуэлинг на уровне, но иногда теряется... А еще у нее совершенно безумное воображение: помнишь, как она постоянно трансфигурировала себе новую мебель?

Туни все еще не понимала.

— Мы тренировались вместе в ее комнате. Я страховала. А потом… В общем, пространство схлопнулось, и перепуганная Мэри взяла с меня Малый Обет о неразглашении. Посмотри в библиотеке, я вроде достаточно тебе подсказала.

Алиса отодвинула стул и встала. Петунья смотрела снизу вверх, дивясь отстраненности и строгости всегда отзывчивой и жизнерадостной подруги. Алиса осторожно взглянула на Туни уходя, и неожиданно замешкалась:

— Правду говорят, что у тебя конфликт с Хранителем?

Петунья угрюмо посмотрела в ответ:

— Это у него со мной. Не веди он себя как последний… — и поджала губы, чтобы не испугать подругу силой своей ненависти.

Алиса смерила ее настороженным взглядом:

— Что же он сделал?

— Много чего: манипулировал, использовал, шантажировал…

— Тебя? — кажется, Алиса не слишком впечатлилась.

— Если бы только меня! Снейп, куратор... Даже до МакКошки добрался, мерзавец!

Подруга медленно опустилась на стул:

— Зачем ему это, ты понимаешь?

Петунья молча кивнула.

— Это общее дело? Дело Магии времени? — добиваясь подтверждения, Алиса продолжала расспросы, — Ты поможешь ему? Несмотря на…

— А вопреки? — Туни хмыкнула. — Помогу. Но не прощу.

— Из-за Снейпа?.. — аккуратно уточнила Алиса.

Кивок.

— Он…

— Далеко. Слишком. Он, конечно, мерзавец, но… Я не могу его бросить, понимаешь? Не могу! — в отчаянии Петунья вцепилась пальцами в волосы и зажмурилась, смаргивая невольные слезы. Она не видела, как Алиса долго смотрела на узоры на запястьях, и как выражение ее лица менялось по мере осознания. Она протянула руку и бережно погладила подругу по плечу:

— Все образуется, не переживай. Слизеринцы — на редкость живучие гады. И это не оскорбление, а комплимент! Соберись. Подумай о моих словах, посмотри в библиотеке темы за третий курс ЗОТИ... А когда закончишь, мы с тобой накупим вина и перемоем косточки всем мерзавцам магического мира!

Петунья невольно улыбнулась.

Они посидели еще немного, подбадривая друг друга и, судя по всему, обе нуждались в простом человеческом участии.

Когда же подруга покинула ее ради подготовки к экзаменам, Петунья, ведомая советом, подошла к стеллажу с учебниками по ЗОТИ за третий курс, посвященному темным существам. Она медленно скользила пальцем по оглавлению: гриндилоу, топеройка, докси, красные колпаки, баньши… И не дочитав до последней темы, посвященной оборотням, Петунья вдруг догадалась, на кого ей намекали.

«Вероятно, издевательское хихиканье мне не почудилось».

Боггарт.

* * *

Казалось, даже воздух уплотнился и искрит — настолько сильное напряжение царило в коридорах Хогвартса в экзаменационный период.

«Все-таки в сдаче одного курса Пражской Академии экстерном выявился существенный недостаток: в пределах Британии нет возможности воспользоваться всеми бонусами статуса Мастера рунистики до сдачи Ж.А.Б.А. Как же утомителен путь до звания «взрослая и самостоятельная»!».

Вместе с шумной толпой нервничающих студентов Петунья стояла у двери класса Чар, ожидая, когда же их пригласят на экзамен. Члены комиссии уже прошли внутрь, счет шел на минуты. Рядом судорожно листала конспекты Хелен, нервно взмахивала пустой рукой Алиса, вспоминая вязь диковинных заклятий. Петунья же просто ждала; все нервное напряжение ее давно оставило — после экзамена в Александрии наступила непоколебимая уверенность, что во взрослую жизнь хоть с минимальным баллом, но выпустят. А там все будет зависеть отнюдь не от оценки в дипломе и не от количества сданных С.О.В. или Ж.А.Б.А., все-таки карьера в Министерстве Магии девушку не интересовала …

«Моя главная задача — развеять аномалию и закрыть контракт с «дедушкой». И тогда можно будет подавать заявку в Гильдию: успешно выполненный контракт на рунный каркас Хогвартса послужит достойной рекомендацией и, надеюсь, достаточной рекламой в будущем».

Мысли о профессиональной карьере не раз посещали Петунью, но всерьез она начала размышлять над этим вопросом после своего побега из Александрии. В те редкие вечера, когда интроверт в Снейпе впадал в спячку, слизеринец рассказывал немало интересного о мастерах и их объединениях.

После подписания Статута Секретности подавляющее большинство европейских магов оказались отрезаны от основной клиентской базы. Первое время они еще пользовались старыми налаженными контактами, но с течением времени разрыв между мирами увеличивался. Поэтому организация, изначально призванная следить за соблюдением Статуса Секретности, взяла на себя функцию контроля над рынком наемников и мастеров и, как следствие, со временем стала главным посредником при заключении самых ценных и значимых контрактов сначала только с простецами, а потом и между волшебниками, живущими в разных странах. То, что в Средние века называли Гильдиями зельеваров, чарователей, артефактологов и т.п., в течение двух веков после подписания Статута соединилось в единую Международную Конфедерацию Магов (такое название организация получила после Первой Мировой войны), объединившей всех специалистов в магических и околомагических областях. Расширяя свое влияние, МКМ не гнушалась никакими средствами и ко второй половине двадцатого века вобрала в себя изрядную долю теневого рынка наемников.

К концу семидесятых МКМ выдавала рекомендации о квалификации мастеров, гарантируя качество мирового уровня и осуществляла посреднические услуги для самых сложных и деликатных задач, обеспечивая конфиденциальность и соблюдение оговоренных условий всеми вовлеченными лицами (ибо зачастую, некоторые задачи приходилось решать целой командой). За время своей работы Конфедерация настолько хорошо зарекомендовала себя, что при ней открыли Малую Гильдию — своего рода «песочницу» для молодых мастеров, представлявшую собой посреднический отдел, который подбирал дешевых исполнителей для обычных, типовых задач. Именно так нарабатывал себе репутацию зельевар Снейп. И пусть его плохо знали в пределах Британии (по понятным причинам, слизеринец держался подальше от родной страны), но за ее пределами он уже успел зарекомендовать себя и даже получил несколько заказов через основной отдел МКМ.

Этот путь был не быстрым (когда еще молодой мастер заслужит свою репутацию), но спустя несколько лет безупречной работы гарантировал верный кусок хлеба и поступательный рост числа и качества заказов. И Петунья небезосновательно полагала, что это самый разумный вариант для безродной магглокровки, лишенной высокого покровительства.

Прерывая отвлеченные мысли гриффиндорки, в коридор вышел профессор Флитвик. Легким взмахом палочки он погасил все звуки суеты и громко объявил:

— Мисс Эванс снимается с экзамена и приглашается к директору для педагогического разбирательства. Прошу за мной!

Провожаемая удивленными взглядами и возобновившимися после отмены тишины шепотками, девушка последовала за наставником к кабинету Дамблдора.

По дороге Флитвик хранил озабоченное молчание, так что возникшие у Петуньи вопросы остались неразрешенными. У гаргульи их поджидала МакГонагалл. Это была первая встреча с деканом после получения памятного послания, поэтому Туни посмотрела на шотландку опасливо. МакГонагалл устало закатила глаза:

— Пища Дьявола.

Если до этих слов Петунья еще могла утешать себя мыслью, что случилось некоторое недоразумение, которое разрешиться само собой, то после такого пароля она почувствовала себя весьма неуютно. Втроем они ступили на движущуюся лестницу и в неловком молчании поднялись наверх. В кабинете, помимо директора, также находились деканы Слизерина и Хаффлпафа, что заставило Петунью еще сильнее нервничать. Профессора заняли кресла по бокам массивного директорского стола и вид у них, несмотря на запачканную землей одежду Спраут и вырвиглазную мантию Дамблдора, был весьма внушительный. Петунью посадили на жесткий стул, и она испуганно сжалась.

Директор нацепил на крючковатый нос очки-половинки, взял в руки большой свиток и забубнил:

— Поступила жалоба на студентку последнего курса Фриллитунию Эванс… Почему последнего? — Дамблдор почесал лоб, потом сам себе же ответил, — Видимо, не учтена сдача одного года экстерном. Предметом жалобы является преднамеренная порча, наведенная на должностное лицо — Хранителя времени, мастера-протезиста, почетного члена МКМ Ра-Гхора нисбу Бадри. Подателем жалобы выступает сам пострадавший. Доказательства наличия порчи подтверждены Большим клеймом. Просит лишить права сдачи экзаменов Ж.А.Б.А. и аннулировать результаты С.О.В. — Дамблдор продолжал скользить глазами по строчкам, но вопрос адресовал Петунье:

— Когда была наложена порча?

Девушка несколько растерялась:

— Я не проводила ритуалов на порчу, — директор пристально взглянул на нее и, неожиданно для себя, Петунья призналась, — Хотя желала этого. Даже произнесла вслух. Трижды. Это произошло недели две назад.

Деканы зашептались между собой, Дамблдор вновь уставился в свиток:

— Разбирается жалоба Хранителя времени к Фриллитунии Эванс. Согласно Положению от 1583 года с учетом прецедентов Розье против Диппета (1608) и Крауч против Министерства (1897) заслушивается мнение деканов. Минерва?

МакГонагалл только фыркнула.

— Минерва, вербализируй, пожалуйста, я не силен в кошачьем.

— Представленный довод было достаточным, если не избыточным, — едко отозвалась профессор трансфигурации, глядя при этом куда угодно, кроме своей студентки и директора.

Дамблдор не стал настаивать и молча посмотрел на зельевара. Слагхорн рассеяно потирал лоб большим платком:

— Нет-нет, Альбус, и не подумаю. Я слишком стар, чтобы лезть между разгневанной ведьмой и ее обидчиком. Так и запиши.

Директор перевел взгляд на профессора Гербологии.

— Мисс Эванс — ведьма в первом поколении. Как бы ни одарила ее Магия в рунистике, но талантов в Темной магии за ней не наблюдается. И коль скоро порча легла на Хранителя, значит, он и впрямь причинил мисс Эванс значительный ущерб. А лишать девочку образования всего лишь за то, что она обоснованно обиделась… — Спраут развела руками.

Последним высказался Флитвик:

— С чего мы вообще должны вступаться за беззубого мага? Неужели Хранитель не в состоянии лично решить свои проблемы? При всем моем уважении, но магическая мощь ведьмы в первом поколении… — полугоблин замялся.

— Наверное, Маэв тоже так думала, — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Слагхорн.

— Кстати, а куда она делась? — Флитвик наклонился к декану Хаффлпафа.

— Лежит в стазисе в собственном Руническом столе, — вежливо пояснила Спраут.

«Вот откуда? Откуда они все это узнают?!»

— Очень, очень предусмотрительно, — отозвался полугоблин. — Продажей не интересуетесь?

Последняя реплика была адресована Петунье. Та нервно дернула головой в знак отрицания. Флитвик кивнул, разочарованным он не выглядел.

Фарс педагогического разбирательства продолжился. Дамблдор начал бубнить себе под нос названия Статутов, Законов и Положений, обильно перемежая их ссылками на разнообразные прецеденты, которые, по идее, должны были прояснить ситуацию. Но поскольку о них лишь упоминали, не вдаваясь в подробности, то Петунья, чутко вслушивавшаяся в речь директора, не понимала, о чем идет речь. Деканы тем временем откровенно скучали: Спраут о чем-то шушукалась со Слагхорном, Флитвик задрал голову к потолку и начал раскачиваться на стуле, МакГонагалл самое пристальное внимание уделила состоянию манжеты на правом рукаве. Петунья ошалело разглядывала педагогов.

— По результатам рассмотрения жалобы Хранителя времени к Фриллитунии Эванс Комиссией в составе директора Дамблдора и деканов МакГонагалл, Слагхорна, Спраут и Флитвика принято следующее решение: запретить Фриллитунии Эванс сдачу С.О.В. в будущем, запретить сдачу Ж.А.Б.А. в текущем учебном году. По вопросу запрета сдачи Ж.А.Б.А. в последующем отказать, ввиду того что указанный вопрос находится за пределами компетенции Комиссии. Решение Комиссии оглашено в присутствии совершеннолетней Эванс. Решение понятно?

Петунья ошалело разглядывала директора:

— Э-э?

«Я же уже сдала С.О.В. Да и Ж.А.Б.А. у меня только в следующем году… Это же казуистика какая-то!»

Ей понадобилось некоторое время. Мысли в голове были сумбурными и обрывочными. Петунья несколько раз порывалась что-то сказать, но, уже открыв рот, не находила слов и лишь судорожно хватала ртом воздух. Тем временем, директор, подперев рукой подбородок, обреченно смотрел на ее потуги. Наконец, Петунья собралась с мыслями и выдавила:

— А что с аннулированием С.О.В.?

— Порча была наложена после сдачи экзаменов, поэтому их результаты остаются действительными и неоспоримыми, — терпеливо пояснил Дамблдор.

«Минимума не лишат. При любом раскладе».

— Вам понятно Решение Комиссии? — участливо уточнил директор.

— Так точно, сэр, все ясно, — наконец нашлась девушка. Подумала и добавила, — Спасибо, сэр.

— Заседание Комиссии объявляется закрытым. Копия Решения отправляется подателю жалобы, — Дамблдор махнул палочкой в сторону негромко жужжащего прибора, утихомирив его. — Коллеги?

Деканы как по команде посмотрели на МакГонагалл, та удивленно переводила взгляд с одного на другого.

— Минерва… — Дамблдор замялся, потом легонько улыбнулся и закончил, — Вы не одна. Мы с вами!

Профессор Трансфигурации быстро заморгала, судорожно прижала руку к губам и дергано кивнула. Спраут поднялась с кресла, подошла к подруге и принялась гладить ее по голове, Слагхорн застенчиво предложил коробочку со сладостями, Флитвик протянул небольшой платок. Петунья поняла, что невольно улыбается, глядя на такое проявление человечности.

— Филиус, проводите, пожалуйста, мисс Эванс на экзамен. Проследите, чтобы она ни в коем случае не оказалась на сдаче Ж.А.Б.А.!

Полугоблин ухмыльнулся, демонстрируя хищный оскал острых зубов, и спрыгнул с кресла.

— Конечно, Альбус, не извольте беспокоиться!

* * *

Расшитая защитными рунами мантия до пят с наброшенным капюшоном придавала Петунье вид весьма мрачный: о чем говорящее зеркало, к большой досаде девушки, не преминуло ей напоследок сообщить. И даже попытка разбавить черноту одеяния золотой вышивкой рун не увенчалась успехом: в плотной ткани светлые всполохи почти потерялись, лишь изредка поблескивая под лучом света. Как назло и поясной пенал для мелков тоже был черным.

«Осталось добавить длинный вороний клюв, и — вылитый чумной доктор!»

Зато на ощупь ткань была удивительно мягкой и шелковистой: несмотря на тяжесть, носить ее было весьма приятно. Поэтому Петунья не поленилась добавить рунную вязь, чтобы сохранить такую удобную вещь на будущее.

Она зашла в памятную спальню и медленно откинула капюшон. Внимательно осмотрелась. Мерзкая нечисть чудесно мимикрировала: даже зная, кого искать, девушка не находила никаких следов чьего-либо присутствия.

— Ты необычен, нечисть, — обратилась она к углу, где ей чудилось неясное уплотнение. — То ли обильная фантазия вывела тебя из детских страшилок в нечто большее, то ли удачная симфония с моими связками. Как бы то ни было — предлагаю разойтись миром. Выходи на Встречу, и мы решим, чье это помещение!

Когда Петунья продумывала свое поведение, она подозревала, что звучать ее слова в пустой комнате будут пафосно и самонадеянно, и вредный дух не устоит перед любопытством. Но по факту, прозвучало глупо. «По-гриффиндорски», — язвительно сказал внутренний голос с подозрительно знакомыми интонациями. Боггарт, видимо, тоже был согласен со слизеринцем и не стремился показаться на глаза.

— Ну, раз не хочешь, есть и другой вариант…

Девушка достала из пенала противно колючий и горячий сиреневый мелок из подаренного Снейпом набора и начала чертить пентаграмму на полу.

Знания Петуньи по части Демонологии были не слишком обширными и получены преимущественно на лекциях мастера Цейгергоффера. И она очень хорошо помнила, что здравомыслящему рунисту следует всеми силами уклоняться от того, чтобы чертить пентаграмму в присутствии демона или духа. Те слишком ценят свою свободу, возможности этого плана бытия и прилагают запредельные усилия, пускаются в немыслимые ухищрения, лишь бы сохранить ее. Поэтому здравомыслящий рунист (то есть желающий вернуться домой самим собой, а не одержимым) никогда не будет рисовать пентаграмму заточения в присутствии демона, которого хочет пленить. И с точки зрения успешной сдачи экзамена по основам Демонологии это был незыблемый постулат. Но вот с точки зрения практики…

Боггарт, засевший в месте силы благодаря трусости Мэри, отъелся и разбух до неприличных размеров, эволюционировав в нечто большее, чем просто мелкая зловредная нечисть. Каждый месяц промедления все больше усложнял и без того непростую процедуру изгнания. Если уже сейчас он мог себе позволить не выходить на потенциально опасную Встречу, то что же будет к сентябрю? Интуиция громким голосом кричала Петунье, что медлить больше нельзя, а значит нужно идти на риск. Поэтому и была выбрана чертимая пентаграмма: она позволяла достаточно быстро развоплотить мелкого демона, пусть и содержала в себе вероятную неустойчивость.

Девушка успела закончить круг и звезды — границы для символов, а также внешнюю цепь из печатей, когда боггарт все-таки вышел. Образ Ра-Гхора с самым многофункциональным протезом ему весьма шел, гармонично сочетался с застывшим взглядом и дерганными жестами маньяка-психопата. Петунья медленно и с укоризной оглядела такой очевидный страх, демонстративно поправила свежеосвященный крестик и перешла к среднему кругу печатей.

Замыкающие и изгоняющие пентаграммы чертились от внешних кругов к внутренним (призывающие, соответственно— наоборот) и содержали четыре связки печатей: внешнюю, среднюю, внутреннюю и узловую. Каждая последующая связка была все сложнее для начертания: под влиянием демона мелок начинал рваться из пальцев как живой, и если бы не текстура мелка, похожая на наждачную бумагу, вспотевшие от волнения пальцы давно упустили бы инструмент. Некоторые демоны настолько поднаторели в искусстве обмана, что морочили голову рунисту, и из-под мелка на пентаграмму ложились совсем не запланированные символы…

Боггарт был недостаточно искушен, чтобы влиять на мелок, поэтому все усилия он направил на то, чтобы обратить источник угрозы в паническое бегство. Ра-Гхора сменил Цейгергоффер, который крутил на пальце памятный хроноворот и обещал изменить личное время сквиба-балласта, превратив юную девушку в ровесницу Биннса Александрийского. Потом вдоль стены начал размеренно ходить Дамблдор, витиевато рассуждая о судьбе одержимого силой Рода: пространные намеки подводили к идее о неизбежном самопожертвовании во имя Общего блага. Затем появилась плачущая МакГонагалл с огромным животом, который она судорожно и трепетно оглаживала сквозь ткань мантии. И уже на узловой связке появился тот, чей образ Петунья боялась и жаждала увидеть больше всего.

«Смерть или предательство: чего я боюсь больше?»

Собранный и стремительный Снейп пронесся вокруг пентаграммы и резко остановился перед девушкой, ползающей на коленях по полу. Петунья бросила быстрый взгляд на его лицо со знакомым резким профилем, на поджатые губы, на развевающуюся мантию, и ей вдруг вспомнилось, как Джеймс называл слизеринца. Мерзопафосный.

Черты лица Северуса неожиданно смягчились, и он вдруг доверчиво, беззащитно улыбнулся, почти по-детски. Медленно протянул к ней руку и шепнул:

— Лили…

Боль в сердце была резкой и отрезвляющей. Петунья сморгнула невольные слезы и решительно вывела последний символ:

— Да кто угодно! Только вернись, зараза!

После чего со всей злости царапнула когтем руниста прямо по ладони и приложила окровавленную руку в центр пентаграммы.

Безумие потоков силы замельтешило перед глазами со страшной скоростью, от чего Петунью чуть не стошнило. Со страшным воем по сходящейся спирали вокруг девушки проносились перекошенные лица знакомых, пытавшиеся вырваться за пределы пылающей пентаграммы. Они кричали и проклинали ее, хохотали и ругались, выли и плакали, но неумолимая сила втягивала их в центр, в единую точку перехода. Раздался громкий ХЛОПОК, и все стихло. Комната была чиста и обыденна.

На полу на месте пентаграммы в хлопьях пепла и золы лежал небольшой камень серо-зеленого цвета. Сильно и неприятно пахло серой и плесенью.

Петунья достала палочку, сосредоточилась и аккуратно отлевитировала камень повыше, чтобы рассмотреть со всех сторон. Задействовала Высшие глаза. Сомнений быть не могло: неправильный боггарт все-таки сумел ускользнуть от окончательного развоплощения.

* * *

Несмотря на неразрывную связь теневых рук, у невольных «эмиссаров» достало такта не злоупотреблять этим. Цейгергоффер частенько уходил в медитативный транс, чтобы спокойно обсчитать все необходимые параметры хронопротеза, а Снейп закрывался окклюментным барьером от всяких странностей в исполнении старого вампира. Тем не менее, вынужденное плотное общение оставалось частым до избыточности, и союзники старались подарить друг другу как можно больше личного пространства и времени.

В этот раз, вынырнув из очередного транса спустя несколько дней, рунист обнаружил слизеринца сидящим в полной темноте и погруженным в глубокое, депрессивное раздумие, причиной которого, по всей видимости, служила волшебная палочка, лежащая перед ним на столе.

Вообще, Северус был весьма требователен к главному инструменту волшебника. В отличие от подавляющего большинства мирных обывателей, у него было припасено свыше двух десятков палочек, заточенных под самые разнообразные цели: от обучения до ментального оболванивания, от лечения до калечения, от диагностики до создания новых зелий. Имелось даже несколько уникальных, в том числе так называемая «чистая» палочка, столь популярная в преступном мире: изготовленная по особой методике,она не оставляла следов и не сохраняла использованные заклятия в «памяти», что делало дознание через Приори инкантатем бессмысленным.

Лежавшая на столе палочка с виду была весьма старой, если не сказать, древней: дерево сильно потускнело, резьба на рукояти стерлась до неразличения символов. И все же оставалась вполне рабочей: даже из тени вампир чувствовал давящую темную ауру. Цейгергоффер присмотрелся: что-то в ней было знакомым…

— Откуда она? — поинтересовался он.

Снейп даже не пошевелился, отвечая тоном замороженной кобры.

— От Олливандера. Помнишь эту похвальбу, мол, Олливандеры делали палочку для Мерлина? И так впечатлили своим мастерством, что он завещал ее им? И с тех она бережно хранится на бархатной подушечке на витрине главного магазина…

— На подушке дешевая бутафория, — сухо оборвал вампир. — Это не упоминая того, что во времена Мерлина колдовали посохами, а палочкой могли разве что в зубах ковырять после сытного обеда.

— Не отрицаю. Но настоящая палочка у них все-таки хранилась, о чем проведал Темный Лорд. После пленения Олливандера Лорд изучал ее, признал подлинной, и выделил меня среди прочих Пожирателей, поручив хранить как зеницу ока. Ранее подобной чести удостаивались лишь избранные: Долохов, затем Малфой, ныне впавшие в немилость, и Белла. Несомненно, подобное внимание льстит, — ирония была почти незаметна. — Но у них-то за плечами особняки, вековые сейфы в Гринготтсе, а у меня… — Снейп медленно обвел руками аскетичную обстановку покоев школьного учителя.

— Ты злоупотребляешь окклюменцией, — заметил Марк словно невпопад.

«Даже слишком» — мысленно поддержала наставника «подслушивающая» Петунья.

— Вынужденно. Очередной виток внутренних интриг, надо разложить все по полочкам. Да и в этом «подарке» мне видится больше проблем, чем чести: судьба неоправдавших доверие весьма неприглядна. Это может стать серьезной помехой на пути к нашей цели.

Между делом Цейгергоффер продолжал изучать инструмент, затем повернулся к зельевару:

— Напротив. Палочка дает нам серьезный козырь.

— И чем тебя так зацепила эта нелепость тысячелетней давности? — скептично поинтересовался слизеринец.

— Эта, с твоего позволения, нелепость, мой недальновидный союзник, есть не просто палочка, а действующий крестраж небезызвестного тебе Лорда Судеб. Судя по твоей подмороженной мимике, не нужно объяснять, что это такое.

— Не нужно, — голосом, выражающим глубочайшее удовлетворение, отозвался Снейп и торжествующе улыбнулся.

«Зато мне нужно».

Примечание:

Пища Дьявола — шоколадно-бисквитный торт, рецепт которого был изобретен в Америке в начале 20 века.

По крестражу хочу отметить, что по замыслу фика Волдеморт узнал о потере Малфоем своего дневника на 7 курсе. И при первой удачной оказии он вернулся к прежнему числу страховочных якорей, для чего воспользовался одним из резервных артефактов, ставшим доступным в связи с пленением Олливандера.