Ведьма-сквиб (гет)

— Позвольте поздравить вас, моя дорогая, с успешным завершением грандиозной работы!

Дамблдор приподнял чашку чая, на который, по настоянию покрасневшей Петуньи, заменил пузатую бутылку с ликером. На столе, покрытом знакомой ажурной скатертью, вновь стоял чайник-паровоз, пышущий паром, на блюде аккуратной горкой лежало печенье, а в вазочке — конфеты.

— Я говорю не только о завершении рунного каркаса школы! Мне ведь не удалось как следует поздравить вас с успешной защитой мастерства.

Слова директора были весьма лестны, и при всем скептическом к нему отношении Петунья невольно засмущалась, забыв перевести разговор на другие важные темы.

«Имею же я право насладиться заслуженной похвалой».

—Чрезвычайно приятно осознавать, что вы самая юная мисс, получившая звание мастера рунистики в двадцатом веке.

Невольно директор наступил на больную мозоль. Петунья помрачнела, хотя и постаралась удержать располагающее выражение лица. Дамблдор, чутко уловив изменение в настроении, аккуратно взял паузу:

— Моя дорогая, как вы полагаете, какое печенье лучше всего подчеркнет вкус Даржилинга? — длинными пальцами он начал перебирать печенье в блюде.

Вопрос был риторическим? Девушка пожала плечами, а старый маг вынул крошечного зайчика из песочного теста и протянул собеседнице на раскрытой ладони. Зверек ожил, зашевелил ушками, нетерпеливо застучал лапкой. Петунья невольно улыбнулась.

Далее последовал через раскланивающегося гномика, торжественно машущего красным колпаком, затем пляшущего и трубящего жучка, и, наконец, игривого щенка, который задорно прыгал и пискливо лаял. Случайные слова были забыты, и девушка с интересом разглядывала крошечные фигурки: их движения были настолько живыми и изящными, что не возникло ни тени сомнений в их природной подлинности.

Директор свел кончики пальцев и с легкой грустью наблюдал за потешным представлением. Стоило Петунье поднять на наставника взгляд, как он вымолвил:

— Чудесное творение Магии.

— Не только. Еще и великого мастерства.

Дамблдор слегка склонил голову, принимая комплимент:

— Долгая практика также приносит свои плоды. Мне повезло довольно рано определиться с научными интересами… А каким вы видите свое будущее после окончания школы? Хотели бы вы достичь значительных высот в своем Деле?

Петунья, слегка запинаясь, изложила подсказанный Снейпом замысел о постепенном наращивании репутации в Гильдии. Дамблдор с интересом выслушал, затем задумался, рассеяно разглядывая пышущий паром чайник:

— Это была бы прекрасная идея: ответственная, в меру скромная и в должной степени трудолюбивая… не будь в вашу судьбу вовлечены сильные мира сего.

Они — печальный Дамблдор и помрачневшая Петунья — обменялись понимающими взглядами.

— Вот зачем ему, такому могучему колдуну, все это? — раздосадовано спросила гриффиндорка.

— Полагаю, от бессилия, моя дорогая, — директор откинулся поудобнее. — Вы умудрились наложить на него порчу такой силы, что ни он сам, и никто из его знакомцев не смог ее снять.

Петунья неверяще хмыкнула.

— Ваш скепсис не вполне уместен. Признаться, порой самые великие маги склонны недооценивать менее значительных или не столь заметных. Мне по долгу службы известна поучительная история одной ведьмы из древнего чистокровного рода. Яркие способности в ней не проявились, да и в силу традиций семьи на ее образование махнули рукой: она не то, что в Хогвартсе не училась, а и читала-то едва-едва. Вдобавок ко всему, воспитание не допускало ее связей с иными мужчинами, кроме самых родовитых и чистокровных, так что круг ее общения был весьма узок. Она загляделась на маггла — позор для ее семьи!

«Эйлин?!»

— Девушка сбежала из дома, поспешно сочеталась со своим избранником браком, но вскорости муж оставил ее, бросив одну в тягости в незнакомом городе. В такой ситуации любая другая опустила бы руки, она же умудрилась не только родить, но и, предчувствуя неминуемый конец, провести ритуал самопожертвования, который надежно укрыл ее сына от происков родни и многократно усилил природные способности мальчика. Воистину, у нищенки родился Мальчик-Звезда: прекрасный телом и необычайно одаренный в науках и магии.

«Нет, не Эйлин. Хотя некоторое сходство, несомненно, прослеживается».

— Родовитой… и нищенки?

— Во множестве вопросов она демонстрировала умственную нищету. Многих элементарных вещей о жизни до своего бегства не знала, да и не стремилась узнать, скорее всего, в силу инертности высокомерного мышления чистокровных. — Дамблдор подлил еще немного чая. — Я полагаю в таких созданиях особую печать Магии, кою та накладывает на своих дочерей. Любая ведьма может сотворить экстраординарное, невозможное колдовство, если защищает то, что ей искренне дорого. Может выкормить умирающего, как Перо напоившая молоком из груди своего отца Цимона, или вернуть к жизни умирающего возлюбленного, подобно Эрминии, отсекшей волосы для перевязки ран рыцаря Танкреда. А может направить свои чувства не на созидание, а на уничтожение, подобно Медее, не пожалевшей родных сыновей, и горе тому, кто осмелится покусится на самое дорогое для ведьмы.

«Прям там — самое дорогое,» — ворчливо подумала Петунья, — «Просто мое».

— При таких обстоятельствах разгневанная колдунья способна проклясть так, что даже самоуверенный Хранитель не сможет снять порчу, — резюмировал свой рассказ Дамблдор и поднял чашку с очередной порцией чая.

— На шантаж и жалобы его самоуверенности хватило…

Директор покачал чашку в воздухе и спросил невпопад:

— Я так понимаю, ваша решимость держаться подальше от рода Дамблдоров никуда не исчезла?

— Вам неприятно это слышать? — осторожно уточнила Петунья.

— Напротив. Я очень рад, что у вас достает благоразумия не афишировать связь между нами. Сейчас Британия близка к тяжелому и опасному времени. Конфликты и споры раздирают ее, а меня многие считают лидером одной из противоборствующих сторон. Ваше положение может стать весьма уязвимым.

Директор пристально посмотрел на Петунью, и та, почувствовав неприятный холодок между лопаток, подумала, что не желает знать позицию Дамблдора, если его начнут шантажировать «внучкой».

— С другой стороны, после истории с Хранителями в вашу беззащитность верится с трудом. И потому мое предложение может вас заинтересовать. Я предлагаю протекцию и рекомендацию в Гильдии. Слово председателя МКМ имеет немалый вес не только на территории Британии.

«Ого! Щедро!»

Петунья насколько могла вежливо поблагодарила за лестное предложение. Дамблдор отмел ее слова властным взмахом руки:

— Прошу вас вдумчиво рассмотреть этот вариант. Не исключено, что подобная рекомендация определит особый характер Ваших заказчиков, и от Вас, помимо качественной работы, будут ждать некоторой политической позиции, возможно, не только в словесном выражении.

— Директор, — горько улыбнулась Петунья, — Я не хочу связываться с политикой, но мое происхождение не оставляет мне большого пространства для маневра.

Дамблдор понимающе кивнул.

Они сделали еще по аккуратному глотку. Осталась одна весьма важная тема для разговора, но Петунья не представляла, как к ней подступиться.

— Вас что-то еще тревожит, моя дорогая, — проницательно спросил маг.

— Да, — решилась она. — Директор, я искала одно понятие, но ни источники Академии, ни библиотека Хогвартса не дали мне необходимой информации. Возможно, вы могли бы подсказать мне направление поисков. Известно ли вам что-либо о таком артефакте, как крестраж?..

* * *

Из кабинета Дамлбдора Петунья вышла сама не своя: пьянящий восторг от снятого Обета кружил голову, и она опиралась рукой на стену, как единственную надежную опору. Весь мир, даже унылая каменная стена, расцветился обилием красок, голову дурманили дивные ароматы, а во рту пропал казавшийся неизбывным вкус тошноты. Девушке хотелось петь и плясать, плакать и смеяться.

«Я опасна для окружающих: обожаю весь мир», — с некоторой долей самоиронии подумала Петунья.

Сама не своя, она дошла до окна и распахнула створки. Ночной шотландский воздух заполнил коридор и жадные легкие, ветерок трепал огненную шевелюру. Петунья высунулась из окна и раскрыла широко руки, словно собираясь взлететь:

— Йу-ху-у-у! — крикнула она тонкому лунному серпу.

— Эванс, ты куда? Маги без артефактов не летают, — Поттер так перепугался, что забыл о привычном амплуа: он вцепился в плечи девушки и начал оттаскивать от окна.

— Да ладно?! — громко удивилась Петунья. — Спорим?

От удивления Оболтус даже перестал тянуть:

— Ну да. Руны позволяют левитировать, но полет — свободный и вольный — им не доступен.

— А если докажу обратное? Что мне за это будет?

— А что ты хочешь? — заинтересовался парень.

— Какую-нибудь недоступную ерунду. На твой вкус.

Поттер взлохматил волосы и ослепительно улыбнулся:

— А если нет — ты меня поцелуешь. Идет?

— Легко, — отозвалась Петунья.

«О Боже! Много ли человеку надо для счастья?…»

Она вспрыгнула на подоконник и, ловя себя на странном дежавю, протянула руку парню. Тот, почти не колеблясь, последовал за ней. Взявшись за руки, словно восторженные подростки, гриффиндорцы прыгнули наружу.

Рунный путь подхватил их и понес. Петунья сразу задала высокую скорость, так что ветер выбивал слезы из глаз. По ускоряющейся спирали они поднимались все выше и выше, к самой верхушке башни, затем Путь кончился, но по инерции их еще какое-то время поднимало к небу и звездам. На миг они зависли между бесконечно далекой землей и протяни-руку-близким небом, а потом неумолимая сила притяжения оторвала их от звезд и понесла обратно к каменным шпилям Хогвартса.

Невольно Петунья начала хохотать: от ощущения свободного полета, пьянящей прохлады, дивной иллюзии абсолютной свободы. Удивительная бесшабашность овладела ей. Но в этот момент неконтролируемое падение прекратилось, они вновь вернулись на «рельсы» Рунного пути соседней башни, который неумолимо понес их по обратной спирали вниз, и ворвались в замок через окно рядом со входом в родную гостиную. Слишком взбудораженные, они по инерции пробежали несколько метров.

С ощущением превосходства Петунья обернулась к однокурснику. Несмотря на окончание полета, Поттер не стремился разнять руки:

— Ты так напряжена, — негромко произнес он, пристально вглядываясь в девушку. Петунья, как завороженная, уставилась в ответ. Мир сузился до размеров его лица и горящих карих глаз. Поттер приблизился:

— Я могу помочь немного расслабиться, — жарко зашептал он, опаляя дыханием ее веки, щеки, губы.

Петунья замерла, задумалась… и резко рванула прочь из объятий и сладкого безумия. Стало мучительно стыдно за минуту слабости, короткого момента сомнения.

— Убирайся! — жестко скомандовала она, ее затрясло. — Прочь!

Поттер застыл, потом опустил горящий взгляд, развернулся и деревянной походкой двинулся по коридору.

* * *

Петунья размеренно шагала по комнате, пытаясь успокоить мысли; мчащиеся вскачь после полетного безумия и безрассудного предложения Поттера, они подзуживали ее начать бегать так же стремительно и бестолково.

«Такое вот неприятное ощущение, что никуда нам было от этого разговора не деться — мне от вопросов о крестраже, а директору от рассказов о ведьмах, способных самопожертвованием создавать животворящую Магию».

Петунью не покидала странная мысль, что сильное течение — это не только мешающая мыслить принудительная сила, подхватывающая непослушные листья и несущая их по бурной воде. Это еще и некая внутренняя логика событий: тех давних событий почти двадцатилетней давности, о которых она могла догадываться лишь по обмолвкам сестры, да по странным противоречивым новостям из телевизора. Она тогда жила в наивной уверенности, что если держаться от этих странностей подальше, то ничто из этого абсурда не затронет ее семью. История дважды жестоко посмеялась над ее мечтами: первый раз подбросив осиротевшего племянника, второй — отправив ее в прошлое, в тело юной сестры. И это затянувшееся приключение научило ее не брезговать никаким знанием, заводить и поддерживать самые необычные знакомства.

Поэтому сейчас она чутко ловила малейшие намеки на весь тот набор совпадений, который привел Лили Поттер к самопожертвованию, а Дурслей — к заботе об осиротевшем Гарри. И ласковая откровенность директора удивительно логично ложилась в общую канву, столь явную с высоты предзнания.

«Ведь не просто так Лили набралась смелости противостоять самому Лорду Судеб! Еще непонятно, откуда она узнала про древний кельтский обряд, о котором намекали Аберфорт и Боргунн, но про то, что она сможет, ей вольно или невольно разъяснил Дамблдор. А в итоге директор и сам стал заложником этой идеи — о Гарри Поттере, как мальчике-Звезде. Какая все-таки причудливая вязь событий!»

Петунья горько хмыкнула и посмотрела в зеркало. Лицо еще совсем юное, но морщины в уголках губ уже проступили, а в волосах… Она присмотрелась: нет, только ее страхи рисовали серебряные линии в яркой шевелюре.

«Даже удивительно, что я не поседела после сегодняшнего чаепития».

Она поежилась, вспоминая вымораживающую реакцию старого мага на наивный вопрос о крестраже. К счастью, Дамблдору хватило ума без давления вызнать главное, а из ее мрачного насупленного молчания он наверняка сделал свои выводы. Но кажется, Петунье удалось убедить его, что целый и функционирующий крестраж не вписывается в их планы:

«— Палочку планируется израсходовать для созидательных целей.

— Палочку? — мимолетно удивился Дамблдор, и тут же принялся уточнять, кто именно работает над формулой расхода. Девушка мстительно сдала Мастера Цейгергоффера, и тем самым окончательно успокоила старого мага».

И подводя итоги, встреча закончилась приобретением: Петунья узнала ответы на свои вопросы, а директор удостоверился, что бывший ученик сделал серьезный шаг на пути к бессмертию. Заодно договорились, что по мере возможностей и в случае необходимости будут делиться друг с другом новейшей информацией. Очень расплывчатая формулировка, но максимально возможная в условиях взаимного недоверия.

«Как ни удивительно, но я тоже вовлечена в причудливую вязь событий. Судя по разговору, Дамблдор знал о крестраже Лорда, хотя и удивился тому, что им является волшебная палочка. Значит ли это, что у Волдеморта раньше имелся (со всеми условностями этого раньше) другой действующий крестраж? Куда же он делся?»

Ответа на вопросы не было. Хотя это было бы отнюдь не бесполезно, ведь помимо укрепления с той стороны, следовало упрочить русло и в этом течении. Но надежды на откровенность Дамблдора были весьма призрачны.

* * *

В отсутствие посетителей кабинет директора Хогвартса никогда не производил ощущения покинутого или нежилого. Виной тому была жизнь, таящаяся в самых обыденных вещах: поскрипывающих фолиантах, перешептывающихся портретах директоров, хрупких серебряных приборах — одни постоянно трещали и звякали, другие пыхтели и выпускали струйки дыма. Дамблдора эта суета нисколько не отвлекала. По правде сказать, с годами он стал туговат на ухо, и только особое заклятие мешало окружающим узнать о простой человеческой слабости старого мага.

Среди привычек директора водилось много странных. Так, в минуты сильной задумчивости, он любил перебирать диковинные артефакты, многие из которых смастерил сам. Пусть политические враги и порывались очернить Дамблдора, оспаривая его гениальность в зельях и трансфигурации, приписывая его открытия то Николасу Фламелю, то безответно влюбленной Минерве МакГонагалл, но по части артефактологии его достоинства были неоспоримы, в полной мере отражая нестандартность его мышления.

Что бы ни говорили злые языки, а Дамблдор был умен. Он давно разгадал, что никакой внучки нет и в помине и Аберфорт, в присущей ему ворчливой манере, просто порадовался, что у брата появился повод заходить почаще. Но Эванс была настойчива, неглупа, и вокруг нее крутилась целая плеяда странных интриг с участием нескольких Хранителей. Это знакомство не влекло за собой никаких обременений: скромная девушка всячески замалчивала факт возможного родства, а ее трудолюбие убеждало директора, что рекомендацию мисс Эванс оправдает на все 200%. Вдобавок, это общение без особых хлопот сблизило его с братом. Опасно, мучительно опасно признавать, что Дамблдору этого не хватало…

А сейчас от девушки пришла очень настораживающая и значимая информация. Сведения по-своему бесценные и при этом смертельно опасные. Крестраж был не один.

Ценой долгих усилий, вдумчивых задушевных разговоров, по крупицам собирая намеки и полуправду, чтобы подвергнуть их безжалостному скальпелю критики и вышлифовать решение интуицией, Дамблдор с вероятностью, граничащей с абсолютной уверенностью, установил, что Том Реддл создал крестраж из некоего кольца, которое начал носить, еще учась в школе. А потом, за один краткий разговор, из случайной оговорки осознал, сколь далеко он отстоит от действительного решения задачи. Ведь где два, там и три… Или двенадцать?

Впрочем, был и положительный момент в этой истории: крестраж зачем-то понадобился новому Хранителю времени. Тому самому, который испытывал особый, какой-то маниакальный интерес к возможности отомстить одной нахальной ведьме за случайную порчу…

С другой стороны, нет никакой гарантии, что Хранитель знает больше, чем Дамблдор уже узнал. А при таком раскладе жертвовать конем, находящемся на стратегически важной клетке и контролирующем значительную область — преждевременно.

Да. Преждевременно.

* * *

Петунья специально проскользнула на перрон впереди всех, чтобы успеть занять купе и заблокировать вход рунами. Пусть это было эгоистично, но она не находила в себе сил для многочасового общения. План был успешно претворен в жизнь: несколько раз шумные студенты порывались нарушить ее уединение, но связки держали крепко. Девушка с головой погрузилась в чтение, когда дверь неожиданно подалась, и в купе проскользнул Питер. Петунья с опаской посмотрела на однокурсника:

— Как?

Тот поморщился:

— Не люблю демонстрировать свои способности, — затем поднял пухлые руки ладонями вверх в знак максимальной доброжелательности. — Мы уже играли в эту игру. Случайный попутчик. Мне лично здорово помогло. Я тоже хочу немного помочь…

Он стоял такой нелепый в своем наивном стремлении, лишенном предведения, что Петунья невольно смягчилась и махнула рукой на сиденье напротив. Питер, не мешкая, воспользовался приглашением.

«Между нами так странно переплелись случайности, что сразу и не сообразишь, о чем заговорить».

Петтигрю порылся в кармане, достал шоколадную лягушку, покрутил в руке и хмыкнул каким-то своим мыслям:

— Будешь?

Петунья мотнула головой: даже предзная свою неуязвимость, она не осмелилась принять сладость. Странно, но Питер как-то необоснованно приободрился от этого:

— Как там Снейп? — бодро начал он «случайный» разговор. Оценил реакцию и почесал затылок. — Знаешь, мне не очень удается это восторженное вторжение в душу. Давай ты поделишься чем-то малоактуальным, максимально далеким от Хранителя, но чем-то очень острым для тебя.

— Я если ляпну что не то, ты меня подкорректируешь Обливиэйтом? — горько уточнила Петунья.

— Кто-то уже пытался? — проницательно отметил Питер. Вновь вскинул руки. — Скорее всего, тебя, как магглорожденную, это смущает, но волшебники часто прибегают к этому средству. Оно сродни Репаро — воссоздает утраченное.

Девушка шокировано уставилась на него:

— Питер, ты вообще здоров?!

— Вполне. Вот проиграл тупое желание в магические фанты. Джеймс, — он возвел взгляд вверх, показывая, что думает о подобного рода играх и их инициаторе. — Спасибо, что выручила: избавила от необходимости идти в купе слизеринцев.

— Уже выручила? — усомнилась гриффиндорка.

— Ага, отказалась принять лягушку и поговорила со мной о слизеринце.

Петунья недоверчиво кивнула и отвернулась к окну, намекая, что парню следует продолжить играть без ее участия.

— Все-таки ты меня избегаешь, — глухо констатировал Петтигрю.

«И этот туда же…»

— Невольно, — подтвердила Петунья. — Прости.

— И почему же?

— Случайно узнала о твоем будущем. Твоя нелепая попытка покончить с войной будет стоить мне жизни, — как можно доброжелательнее ответила она.

Питер фыркнул:

— Немыслимо! Кто мог выдумать такую ересь? Снейп?! Нашел к кому ревновать…

«Не могу не согласиться».

— Тем более такая уверенность исходит от того, кто даже на предсказания не ходил...

— Ему и не надо. Он знает и так.

— Убеди меня! — запальчиво воскликнул парень.

Петунья плохо понимала, почему ведется на дешевую провокацию. Впрочем, здесь от нее не убудет, и раз собеседник настаивает:

— Среди прочего он поведал мне, что ты анимаг. И форма у тебя незаметная, крошечная…

На лице Петтигрю проступил панический ужас:

— Молчи! Прошу тебя — молчи!

— Ты можешь, правда, подумать, что это Джеймс проговорился, — словно рассуждая сама с собой, продолжила гриффиндорка.

— Нет, только не он, — Питер судорожно вцепился в жидкие волосы, — мы под Обетом! Я не мог бы… Что?! — вскричал он, неожиданно вцепившись в руки Петуньи, — Что я сделаю?

— Предашь своих друзей, — медленно вымолвила девушка, — чтобы подставить Лорда Судеб под Пророчество. А много позже будешь способствовать его возрождению. Из-за тебя начнется новая война…

Петтигрю разжал руки и отшатнулся. С ужасом он уставился на свои ладони, словно недоумевая, как сможет совершить такое безумие.

— Нет… Нет... — зашептал он, как в бреду. Вскочил на ноги, споткнулся и выбежал прочь из купе.

Петунья встала, чтобы повторно заблокировать дверь, и вдруг догадалась, что Поттер, зная о ее ровном отношении к Питеру, вполне мог подставить «Рыбу», чтобы вызнать о конкуренте-слизеринце.

«Надо отшить его раз и навсегда. Течение там, не течение: просто отшить!»

* * *

Теневое состояние Цейгергоффера, главного специалиста по рунической части «протеза» диктовало особые требования к подготовке Снейпа. Операцию они планировали со всем тщанием, многократно проговаривая, а затем отрабатывая действия слизеринца в ходе запитки пентаграммы. Несколько недель ушли на репетицию действий на случай, если запланированный ход событий будет нарушен: фантазия-паранойя вампира предполагала самые кошмарные варианты, так что Северус чувствовал себя готовым к любой неожиданности.

Грандиозную пентаграмму Снейп под управлением Цейгергоффера уже несколько месяцев чертил в одном из заброшенных залов в подвалах школы. Несмотря на полное отсутствие навыка в черчении, рука у зельевара была твердая, да и Марк держал его сквозь тени плотно, так что символы разных рунических школ получались аккуратными и изящными. Связки писались на полу для большей стабильности основы, часть запитывалась в процессе и сразу вплеталась в общий массив в движении. Другие чертились символ за символом, затем палочкой отрывались от камня и фиксировались в нужной точке пространства, от чего вся комната была постоянно освещена пылающими рунами, словно волшебными фонариками, висящими в воздухе. Законченные связки скреплялись и формировались в ступень пентаграммы, при наложении каждой следующей ступени они встраивались в предыдущие, порой жестко, внахлест накладывая горящие символы.

Петунья подолгу рассматривала эпическую конструкцию: ей впервые довелось присутствовать при создании такой сложной пятиступенчатой пентаграммы. Прослеживая глазами цепь символов, она понимала смысл связки, но озирая весь массив — терялась. Поэтому девушка старательно анализировала все стыки и переходы отдельных связок, понимая, что не за горами тот день, когда она будет создавать аналог в своем течении.

Утомительная работа проходила тайком от основной деятельности «шпиона на полставки» (ввиду недавнего убийства объем докладов сократился вдвое). Правда, портрет покойного Дамблдора порывался восполнить этот недостаток, но Снейп купировал жалкие попытки, как мог, ссылаясь на бесконечную занятость со школой. Таковой также хватало — Хогвартс погрузился в пучину панического безумия: одни боялись не угодить Лорду, случайно продемонстрировав педагогическую несостоятельность (причем грешили этим независимо от политической позиции), другие — не угодить действующему режиму, за что платить придется родственникам вне замка, третьи — не боялись вообще ничего. От последних исходило больше всего проблем — доводы рассудка они игнорировали, намеки отметали, разумной целью пренебрегали, зато вредили всем и каждому от души, с воистину гусарским размахом!

На внешнем виде Снейпа все треволнения и бесконечные недосыпы отражались не лучшим образом. На фоне себя же образца полуторамесячной давности этого течения он казался ожившим покойником. Вдобавок, домовые эльфы коварно саботировали попытки зельевара вернуться к простой и полезной пище, подкладывая в тарелку директора еду жирную и сладкую. Северус уже не знал, чего он хочет больше: опустошить желудок любым, пусть самым садистским способом или поесть, чтобы не тошнило. А нет, все-таки с большим отрывом лидировала возможность поспать…

К назначенному часу готовились не только эмиссары: Петунья также подгадала время сна для личного наблюдения за процессом укрепления русла, тем более что так вовремя наступили летние каникулы.

В назначенный час все трое собрались в холодном помещении. На особое место пентаграммы была водружена палочка Мерлина. А затем под сухие и отрывистые указания Цейгергоффера Снейп начал ритуал. На жертвенном пятне лежал связанный барашек в окружении четырех петухов, и сосредоточенный зельевар умелыми движениями обсидиановых ножей убивал одну птицу за другой, чтобы запитать периферийные ступени пентаграммы. То одна, то другая крутящая в воздухе цепь связок вспыхивала новым цветом, ускорялась или напротив, замедлялась в движении, меняла траекторию вращения. Наконец, все четыре дополнительные ступени активизировались, и теперь Северус стоял посреди непрестанного потока светящихся рун, подобно Творцу посреди упорядоченного безумия космоса.

Настал черед главной жертвы. К огромному удивлению Петуньи, Снейп размашисто перекрестился, а затем наклонился к связанному барашку и, задрав тому голову, резким жестом перерезал горло, взмахнув клинком от себя, чтобы кровь брызнула от него на пентаграмму. Волна силы от последней жертвы была настолько сильна, что ее ощутили все трое. Медленно, как тяжелые шестерни на мельничном жернове, начала раскручивать центральная связка, периферийные ступени, вздрогнув, подстроились под новый ритм. Чем быстрее крутилась центральная ступень, тем размереннее и плавнее гасили инерцию стабилизирующие цепи периферии. Величественная картина отпечаталась в сознании восхищенной Петуньи.

Северус протянул руку и окровавленным пальцем прикоснулся к последнему символу, активируя доступ к палочке Мерлина. Пентаграмма медленно начала проваливаться сквозь пол, оставляя за символами тлеющие цветовые всполохи. Стоящий посреди конструкции Снейп плавно спускался вместе с ней, как вдруг…

Пентаграмма резко треснула и сквозь образовавшую прореху хлынул безумный поток силы. Натренированным жестом слизеринец поставил блок, и отразил его в сторону, параллельно сливая крутящуюся в связках силу в страховочный канал. Треснувшие внешние цепи заплясали, как обезумившие змеи, фонтанируя избытком магии. Крутящийся как уж на сковородке, Снейп безостановочно ставил щиты и сцеживал избытки энергии, но катастрофически не успевал. Мысленно Петунья метнулась на помощь, но все воспринималось как в замедленной съемке и на деле она осталась стоять на месте. Да и что бы она смогла сделать, будучи бестелесной?

— Крестраж! — предупреждающе рявкнул Марк.

Северус вместо защиты себя сотворил вокруг палочки полупрозрачный пузырь щита, в который тут же ударил очередной неконтролируемый поток силы. И тут же в живот зельевара вонзился очередной поток силы. Маг страшно вскрикнул, но устоял, более того, выставил щит от следующего удара. Безумная пляска рунических змей замедлялась, через сливной канал уходили последние остатки силы, влитой в пентаграмму. Снейп тяжко осел на пол, его била дрожь, и он до скрипа стиснул зубы, чтобы не закричать.

Цейгергоффер перехватил контроль над левой рукой, выхватил запасную палочку и неловким движением вспорол заклятием одежды от горловины до паха. На животе виднелись страшные следы: пятна кожи разных возрастов — от розовой младенческой до дряблой старческой, с обильными пигментными пятнами — постоянно менялись, циркулируя между разными состояниями.

— Ублюдочный сукин сын, — зло и емко прокомментировал ситуацию вампир. — Этот выродок не поставил стабилизатор! Что бы тебе ни брехал этот косорукий козел, по факту он отправил тебя в один конец.

Северус немного отдышался, все лицо было в испарине, но он смог вдохнуть:

— Почему?

— Крестража не хватило. — Цейгергоффер говорил отрывисто и резко, параллельно накладывая замораживающие мельтешение возрастов чары на изувеченный живот Снейпа. — Судя во всему, моя самая мерзкая догадка оправдывает себя: не желая рисковать, твой Лорд наваял несколько штук. Давай об этом потом. Если у тебя здесь имеется стабилизирующая, поглощающающая мазь из твоих личных разработок, то самое время ее нанести. Хроностабилизационные чары я начитаю.

— В кабинет… — тихо просипел Северус.

Он приподнялся на локте и, не вставая, неловко повернулся и аппарировал. Петунью потянуло вслед за ним.

* * *

Снейп растекся по неудобному директорскому креслу с высокой спинкой, его мантия и рубашка были неровно рассечены чарами от горловины и до паха, а он сам дрожащей рукой пытался нанести плотную мазь черного цвета на пропаханный ударом реки времени живот. Цейгергоффер, безотрывно глядя на настенные часы, размеренно, словно метроном, читал катрены на иудейском. Губы зельевара подрагивали, и порой он шипел от боли, но язвить не прекращал:

— У кресла просто кредо какое-то — нянчить травмированных директоров… Жаль у меня нет под рукой незаменимого и верного помощника.

Вампир мотнул головой в знак отрицания, но с ритма не сбился.

— Вот зачем я вообще в это ввязался? — Снейп слабо дернул второй рукой, от чего едва не свалился, но смог удержаться и продолжил едко шипеть. — Ведь сейчас я достиг всего, воистину всего, о чем грезил в детстве, будучи нищим, никому не нужным полукровкой. Я директор престижного заведения, приближен к истинному властителю Британии, мои труды по темной магии и зельеварению считает за честь напечатать любой научный журнал. Я богат, влиятелен, известен. Меня боятся, предо мной пресмыкаются…

Цейгергоффер, не прекращая начитывать, бросил быстрый взгляд на лицо собеседника и вновь обратил взгляд на часы.

— Но чем выше я поднимаюсь, тем… гадостнее становится мир вокруг меня. И уже не величие и слава… окружают, а мерзость запустения… и бесконечное одиночество…

Сознание уплывало. Как сквозь вату Северус слышал сухой голос Марка, читающего очередной катрен, но и этот звук постепенно отдалялся. Кажется, он впал в забытье, из которого его выдернул резкий теневой рывок. Над ним стоял собранный и аккуратный Цейгергоффер. Часы на стене показывали раннее утро.

— Ты просто пошел не по той лестнице, — словно они и не прерывались на несколько часов забытья, произнес вампир. Потом помедлил, но все-таки добавил, — И лично тебе лучше вообще не ходить одному.

* * *

Примечание:

Дарджилинг — сорт индийского черного чая, также называемый «чайным шампанским».

Мальчик-Звезда — сказка Оскара Уайльда.

Историю о Перо и Цимоне приводит Валерий Максим, римский писатель времен императора Тиберия. Этот сюжет многократно изображался в живописи (напр., «Отцелюбие римлянки» П.П.Рубенса).

История с перевязыванием ран Танкреда волосами его возлюбленной Эрминии упоминается в рыцарской поэме Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим». Позднее она послужила источников вдохновения для французского художника XVII века Никола Пуссена.

Медея — в древнегреческой мифологии ведьма и возлюбленная аргонавта Ясона. Влюбившись в Ясона, она помогла ему завладеть золотым руном и бежала с ним в Грецию. Когда же он впоследствии задумал жениться на другой, Медея погубила соперницу, убила двух своих детей от Ясона и скрылась.

Мерзость запустения — осквернение алтаря иерусалимского храма Антиохом Эпифаном во 2 в. до н.э. [Дан. 9:27 и Матф. 24:15].

Upd. Примечания к кусочку по Дамблдора. Личность очень глубокая в моем представлении, но серьезно углубиться в него не позволяет замысел. Поэтому оставляю свои примечания к ключевым фразам из текста:

«Вдобавок, это общение без особых хлопот сблизило его с братом. Опасно, мучительно опасно признавать, что Дамблдору этого не хватало…»

Налицо ограничение, наложенное его положением, которым он дорожит больше. Из страха, что мысли проявят себя, он прячет их вглубь. И не стоит путать с тоской по семье — директор давно живет один, а здесь он скучает именно по брату, последнему живому примеру прежней большой семьи.

«А при таком раскладе жертвовать конем, находящемся на стратегически важной клетке и контролирующем значительную область — преждевременно».

Петунья (как аллегорический шахматный конь) никого «бить» не собирается, ее задача защищать/страховать другие фигуры, контролировать поле. Поэтому ее позиция ценна, поэтому она под ударом других фигур (напр., Хранителя). Дамблдор не исключает расклад, при котором он фигурой пожертвует (потеряв контроль, получит другие бонусы), но пока эта ситуация для него преждевременна.