Ведьма-сквиб (гет)

Посвящается моим читателям: всем, кто ждал и ждет проды.

К новому Хранителю супруги отправились вместе сразу после недолгого разговора с мастером Линь.

Несмотря на длительное заточение и быструю утомляемость при любой нагрузке Снейп выглядел собранным, решительным и жестким. Движения его обрели резкость и стремительность, и только голос на контрасте оставался завораживающе плавным и неспешным. За время нахождения в изоляции Жемчужной темницы Петунья привыкла к спокойному и размеренному ритму жизни, и теперь испытывала дискомфорт от этой вынужденной активности и необходимости быстро принимать решения.

«Несмотря на ограниченность пространства и больничный формат я буду скучать по каникулам, этакому медовому месяцу. И по пению Северуса».

Сюрпризы внешнего мира не заставили себя долго ждать.

Во-первых, Цейгергоффер вопреки всем традициям и канонам не стал переезжать в Александрию, став первым Хранителем Времени с резиденцией в Брно. Снейп с одобрительной усмешкой рассказал жене подробности провальных переговоров Совета Старейшин Александрии с ректором Пражской академии. Вернее сказать, не «провальных переговоров», а провала в попытке переговоров, потому что несмотря на свои хваленные знания, силу, опыт и статус визитеры не смогли даже войти в здание. Еще более уверившись в фатализме сущего, Цейгергоффер поднял щиты вокруг Академии (и таки да, их оказалось семь) и послал всех ревнителей традиций обратно на летающий остров. Безуспешно покрутившись у щитов, Совет Старейшин решил сделать красивую мину при плохой игре, оставив у ворот заверенную грамоту о «Даровании Хранителю Времени дополнительной резиденции, выполняющей функции основной в исключительных случаях», после чего отбыл восвояси. Теперь об их противостоянии судачили маги по всему миру, в большинстве своем сходясь во мнении, что новый Хранитель — нормальный мужик, хоть и вампир.

Во-вторых, никакого особого отношения к себе не дождались ни Петунья, ни, что удивительно, Снейп. Они записались на прием как самые обычные маги, и даже принадлежность Петуньи к альма-матер Пражской академии не помогла. Секретарь — старенький крючконосый и сгорбленный гоблин — противно-скрипучим голосом пояснил, что вопросы организации выпускного находятся в введении ее куратора, а обсуждений диссертации не может быть никаких, поскольку по имеющимся у него сведениям Фриллитуния Эванс действующий мастер рунистики, а значит свои проблемы может решить самостоятельно. Снейп на редкость равнодушно взирал на упивающегося своей мелкой властью клерка, и Петунья также не стала возмущаться, опасаясь нарушить негласные традиции магического общества.

— Он все верно сказал, пусть его. Тут я предполагаю два основных варианта. Первый — Марк банально зашивается, поэтому выстроил жесткий распорядок и посадил этого крючкотвора блюсти формальности. Второй — ему хочется реабилитироваться в собственных глазах за все те неурядицы, которые уже случились и еще непременно случатся не без нашего вмешательства.

— Но не по нашей же вине! — возмутилась Туни. — И потом, это слишком мелочно.

— Согласен. А значит, никакой особой спешки в нашем деле Марк пока не видит.

Ближайшей доступной оказалась дата через три дня. Петунья было по привычке предположила, что они вернутся к Снейпу и она сможет спокойно и обстоятельно навести порядок после нескольких месяцев отсутствия, но муж бесцеремонно подхватил ее под локоток и устроил марш-бросок по всем мыслимым и немыслимым уголкам мира. Туни пыталась возмущаться, напоминала Северусу что он уже большой мальчик и может самостоятельно аппарировать, но тот аргументировал отдаленностью нужных мест и тем, что его магический резерв таких издевательств не выдержит, так что «не ленись, дорогая, зажигай свои Маяки Фароса».

Они носились без видимой системы: Англия, Мачу-Пикчу, Норвегия, Шотландия, Брно, Шотландия, Каир, Норвегия, Уэльс, Италия, Мальта, Мадагаскар(!), снова Шотландия. Почти везде Снейп оставлял ее одну на некоторое время — от нескольких минут до пары часов, и уносился на переговоры с местными магами. Девушка скучала, вынужденно гуляла и любовалась видами. Но уже к концу первого дня впечатлений оказалось слишком много. Местности сливались в сплошную череду образов, Петунья уже не успевала раздумывать о причинах столь деятельного перемещения, просто безропотно переносила по указанным координатам. На второй день хаотичных перемещений, после посещения Мальты возникла было заминка, кончились заготовки свитков, но Снейп из огромной сумки через плечо (когда он успел ею обзавестись?) достал несколько десятков аналогичных заготовок, и хоровод перемещений продолжился. Когда очередной Маяк переместил их в Брно, Петунья даже не сразу сообразила, что в этот раз на переговоры идет с мужем.

Цейгергоффер никаких видимых изменений кабинета осуществлять не стал. И настолько органично он смотрелся в новом статусе, в отличие от полубезумной Маэв и протезиста Ра-Гхора, что на краю сознания девушку ужалила опасная догадка.

«А так ли надолго их назначали Хранителями?».

Марк сидел за столом, упершись подбородком в сложенные замком руки и молча смотрел на визитеров. Устроившийся напротив Снейп невозмутимым скучным голосом начал неспешно рассказывать о поручении Ра-Гхора, наработках и достигнутых в верхнем течении успехах. И говорил вроде долго и обстоятельно, но ничего нового для себя с интересом вслушивающаяся Петунья так не уловила. Монолог завершился неожиданным вопросом:

— Имеется ли безусловное подтверждение окончательной гибели Ра-Гхора?

Цейгергоффер убрал руки от лица, отвел взгляд, встал, заложив руки за спину, и принялся расхаживать по кабинету. На очередном повороте Петунья заметила, как сильно он сжимает пальцы. Говорить Марк начал не сразу:

— Имеется безусловное подтверждение… окончательности.

— Что это означает? — обескуражено уточнила девушка.

— Ра-Гхор или вернее, некто бывший им когда-то, продолжает исполнять обязанности Хранителя, но статус утрачен им окончательно и бесповоротно, — Цейгергоффер мучительно подбирал слова.

— Исполнять обязанности, но не пользоваться статусом. Как это знакомо, — усмешка зазмеилась на губах Северуса. — Я спрашиваю отнюдь не из праздного любопытства. Мы с супругой связаны Обетами Ра-Гхору, причём ему лично, статус Хранителя никакого отношения к нашим договоренностям не имеет. Потому всем нам весьма сэкономили бы время простые ответы на несложные вопросы.

— Вы откажетесь от Обетов в случае его гибели? — рассеяно уточнил Марк.

— Нет, изменится характер и срок исполнения.

Цейгергоффер остановился спиной к визитерам, потом, решившись, обернулся. Лицо его застыло как мертвое:

— Ра-Гхор активизировал стабилизацию потока времени, сделав себя живым протезом. На остатки своего тела он принимает постоянное давление потока времени. Северус уже сталкивался с подобным воздействием после неудачи с пентаграммой в верхней воде. В таковом состоянии, которое точнее было бы назвать непрерывной агонией, Ра-Гхор пребывает последние пять дней. Когда сила потока окончательно разотрет его еще живое тело на ошмётки разных возрастов, жалкие крохи его сущности будут поглощены Порчей, которую он так и не смог преодолеть. Поэтому от него не останется ни куска тела для похорон, ни ошметка души для заупокойных ритуалов. Верите ли — мне сложно вообразить врага, которому я пожелал бы подобной участи.

Петунья почувствовала рвотный позыв.

— Он обращался к ритуалисту перед отбытием? — сухо уточнил Северус.

— Насколько мне известно, нет. Следует учесть, что он и сам был очень неплох в этом направлении, так что исключать оптимистичного варианта мы не можем.

— Оптимистичного? — уточнила Туни, понадеявшись было на лучшее.

— Он вполне мог самостоятельно активировать ритуал Самопожертвования, — пояснил Снейп, — И, в таком случае, выгадать нам дополнительное время для стабилизации нашего течения. Если так, на какой срок можно рассчитывать? И когда станет понятно, верна ли наша догадка?

— Срок в районе пары лет, точнее сказать пока сложно. Верность догадки я смогу подтвердить лишь после его окончательного развоплощения — после него резких и непредсказуемых скачков силы уже не будет.

Снейп с Марком начали уточнять порядок исполнения Обетов с учетом неопределенности в моменте смерти Ра-Гхора, но несмотря на то, что предмет разговора прямо ее касался, Петунья не могла заставить себя вслушиваться в разговор. Опустив голову, она вспоминала уродливое пятно живой тени, пожиравшей душу бывшего Хранителя, вспоминала его решительность и издевку перед слабостью — своей и чужой. Да, он уж всяко выжал бы максимум из собственной смерти! И да, он знал, что обречен. Понял, когда не смог снять дилетантскую Порчу — его загнали на плот самопожертвования, и все что ему оставалось — уйти в последнее плавание красиво, на своих условиях.

— У него есть могила? — спросила Туни невпопад.

Мужчины осеклись и посмотрели на нее

— Ничего не останется, — повторил терпеливо Марк. — Нечего хоронить, не к чему взывать.

— У обычных людей есть традиция хоронить безвестных солдат. Хоронят не вернувшихся с войны. Хоронят как верующие всех мировых религий, так и атеисты. Хотя иногда не остается ничего. Но остается могила. И остается память. — Она подняла глаза на вампира. Цейгергоффер долго молчал.

— Я организую, — наконец сказал он.

И, словно устыдившись, мужчины перестали обсуждать порядок исполнения Обетов.

* * *

Повторную встречу Цейгергоффер назначил буквально на следующий день. В этот раз к ним присоединился Бааль-Шем. Петунья тут же с интересом всмотрелась в лицо куратора. Впервые ей довелось рассмотреть два слившихся облика — старый и жесткий из верхней воды и вполне сытый из нижней. Обновленный маг выглядел более зрелым и основательным. Девушка силилась подобрать слово, чтобы описать этого изменившегося куратора, и не могла ухватить. Возникло парадоксальное ощущение, что неприкаянный Бааль-Шем дополнил свое более легкое и резкое альтер эго, подарив тому надежное основание, веру, целостность.

— Оказывается у Ра-Гхора хватало благодарных почитателей. — Цейгергоффер несколько удивленно покрутил стилус в руке. — Монумент уже был готов, пошли только споры по месту захоронения. Решено поставить памятник при Гальштате. На настоящий момент свое право на захоронение в этом месте отдаю я, а прочие участники захоронения выплатят мне виру в течение ближайших нескольких лет.

— Присоединяемся, — кивнул Снейп, бросив быстрый взгляд на Петунью. — Когда можно будет посетить захоронение?

— Сегодня вечером. Мы утром были на церемонии. Присоединились к анонимным активистам, — Марк хмыкнул и покосился на Бааль-Шема. Тот безэмоционально посмотрел в ответ.

— Очень хорошо, спасибо, — поблагодарила Петунья.

— Теперь вернемся к насущным вопросам живых. Еще пока живых, — Цейгергоффер резко и безэмоционально чеканил слова, «в режиме Брно». — Не стоит мнить себя героями, единственно способными решить проблемы мирового масштаба. Равно не стоит рассчитывать, что я героически и самопожертвенно решу все проблемы взаимопроникновения течений только потому, что стал Хранителем. Я о подобной чести не просил, статусом своим дорожу в незначительной степени, поэтому недовольные могут жаловаться невозбранно…

Петунья покосилась на невозмутимого Снейпа, потом на Бааль-Шема, который уделял повышенное внимание своему манжету.

— Идея с протезом Ра-Гхора — сырая. Масса всяких упущений, множество неподтвержденных догадок, положенных в основу сомнительных выводов. Этот лентяй даже не потрудился как следует обсчитать свои фантазии, видимо, надеялся свалить черновую работу на зашуганную или повязанную обетами магглокровку. Частый случай при попытках усидеть на двух должностях…

Петунья нахмурилась — смерть Ра-Гхора притупила ее обиду, да и свое главное обещание он честно выполнил.

— И, наконец, самое важное — главный источник силы, положенный в основу работы всей конструкции. Нет, это необычайно лестно, что мои юношеские идеи нашли такой живой отклик в душе сурового протезиста. Но происхождение ресурса?.. Если я правильно понял Бааль-Шема, вы планировали сыграть ту же карту, что и в верхней воде.

— За скудостию возможностей… — сухо отозвался Северус.

Цейгергоффер снова покрутил стилус в руках. Они со Снейпом обменялись долгими понимающими взглядами.

— Что же нам делать? — уточнила Петунья, почувствовавшая сколь далека она от боевой общности бывших эмиссаров.

— Как что? — демонстративно удивился Цейгергоффер. — Сдавать выпускные экзамены, конечно. В вашем случае. А в моем — принимать. Мировые проблемы не повод отказываться от суетной рутины.

Наверное, это было нелогично, но Петунье от этих слов стало намного спокойнее.

* * *

Название Гальштат ничего Петунье не говорило, но Снейп был очевидно осведомлен об этом месте, поэтому уверенно внес координаты в набросок Маяка Фароса. Они оказались на небольшой площадке в горах, с которой открывался упоительный вид на замершее зеркало горного озера, поросшие лесом живописные альпийские горы и аккуратные крыши крошечных домов у подножия.

Едва окинув взглядом туристическую пастораль, Снейп потянул ее к узкой тропке, выложенной ошлифованными за годы камнями, бодро вилявшей в кажущемся бесконечным пути к озеру. Дорога была крутой, Северус нетерпелив, и Петунья невольно запрыгала горной козочкой. Впрочем, без должного навыка она почти сразу оступилась. В какой-то неуловимый миг маг взмахнул палочкой, и под судорожный вскрик Петуньи вместо неминуемого падения они вместе ухнули на невидимую подушку, продолжившую слаломный спуск по каменному желобу. Незримый «боб» закладывал виражи, один другого резче, перед глазами мельтешили мелкие серые камни, и онемевшая от ужаса девушка только и могла до судорог хвататься за мантию мужа и расширенными от ужаса глазами следить за экстремальным спуском. После очередного витка их вынесло за пределы желоба, на миг они замерли над гладью даже на вид ледяного озера, а потом в шлейфе брызг рухнули вниз.

К удивлению ошарашенной Петуньи, столкновение с водой никак не ощущалось, и супруги продолжили нестись по незримому подводному желобу все глубже и глубже. Подводный путь оказался схож с путешествием посредством рунного пути из Хардангера в Исландию, даже огоньки на пути были один в один — только ощущение подушки под трясущейся по желобу филейной части никуда не делось. Сквозь толщу мутной воды Петунья рассмотрела стремительно приближающееся дно — илистое и каменистое. Их тряхнуло на очередном ухабе и на огромной скорости внесло прямо в окруженный водорослями валун, моргнувший разошедшимися кругами, словно он был застывшей поверхностью каменной воды.

И супруги оказались в настолько необычном месте, что Петунье показалось, что это другой мир. Огромная площадь, очевидно, принадлежала подводному царству — с бледно-зеленоватой водой, колышущимися водорослями и неспешным движениями плывущих рыб. Но вся поверхность под медленно двигавшимся «бобом» почти по колено была залита какой-то другой водой, струившей по колоннам вверх, словно в перевернутом водопаде. Вся архитектура, точнее ее практически разрушенные остатки, были настолько странными, что казались внеземными, нечеловеческими. Колонны были похожи на плавно колышущиеся языки водного пламени, площадь была ограждена каменной оградой, изображавшей истязаемую множеством разномастных воинов и чудищ змею, в чье тело глубоко вонзали самые разнообразные орудия, клыки и когти, а свет мерцал в неведомом ритме — непроглядный мрак сменялся болезненно ярким свечением.

— Что это? — спросила девушка, заворожено рассматривая местный фонарь — высокий витой столб, по которому спиралью двигался ряд светлячков.

— Перенесенная и сохраненная центральная площадь затонувшего города Ат’х лан Ти Адат.

— Атлантида, — потрясенно прошептала Петунья.

— Верно. Предваряя твои вопросы — для волшебников город такая же загадка, как и для магов. В его остатках маги копаются уже свыше тысячи лет, а неразгаданных загадок и тайн в этой археологической Мекке еще великое множество. Но приобщиться к величию древних мечтают многие, поэтому старинное ристалище используется до сих пор — как главное место захоронения самых именитых и значимых волшебников. Цейгергоффер удостоился похоронного места после уничтожения фамильного склепа, и передал права на него для погребения Ра-Гхора.

— Право можно выкупить?

— Марку можно, — тонко улыбнулся Снейп.

Незримый «боб» они оставили на площади и двинулись по пологому спуску вниз, оставляя уродливую ограду за левым плечом. Другая вода ощущалась как текучий песок, который неохотно выпускал ноги из вязкого плена. По сторонам дороги оставались осколки старинных колонн, пространство между которым заполонили морские травы и тина. Петунья испуганно поглядывала по сторонам: ей чудилось, что в зарослях водорослей прячутся хищные мурены, только и ждущие неосмотрительного шага заплутавшего путника. Земля по правую руку вдруг всколыхнулась, на миг приминая траву и колонны, и толстая блестящая спина на огромной скорости пронеслась мимо.

— Колонны похожи на водоросли, — дрожащим голосом прокомментировала Петунья. Это место казалось ей до ужаса ненадежным и неустойчивым, словно поверхность воды в луже.

Дорога вильнула, и они вышли к стоящими наособицу воротам, с фигурами громадных ангелов в плащах и капюшонах, плотно закрывающих лица.

— Это мини-портал. Можно сразу переместиться к нужной могиле, чтобы не тревожить зря покой умерших. Больше никого не хотела навестить?

— Не уверена, что вообще хоть кого-то хотела, — шепотом отозвалась подавленная девушка.

Легкий холодок сопровождал перемещение, и супруги оказались на небольшой площадке, огражденной клубами тумана от всего остального мира. Снейп остался у самого края, жестом предложив жене пройти в центр.

Петунья не понимала, зачем пришла на могилу Ра-Гхора. Слишком долго в ней жила подспудная уверенность, что мерзавец выпутается вопреки всему — уж больно живуч был Мастер протезов. И даже свидетели жуткой смерти Хранителя не могли переубедить ее в этом. Возможно, справится тяжелая каменная плита и надгробная надпись?

Плиты на могиле не было. Вместо нее — огромная, в человеческий рост каменная рука, которая размеренно крутила в пальцах два шарика из яшмы. Вокруг руки сияли ровным светом руны, питавшие громадный протез обелиска. В кольце рун, окруженная благоухающими цветами, была прибита небольшая табличка с надписью: «Мастер протезов Ра-Гхор, Хранитель времени. Всегда есть место подвигу, но не всегда есть место герою».

«Не я одна его недолюбливала».

Петунья постояла у могилы. Мерно шуршали яшмовые шары, перекатываемые каменными пальцами. Зачем она здесь? Покойный был последним человеком, по которому она стала бы скучать. Воспоминание о том, как мастер-протезист заметил ее попытку снять с него порчу и обличил ее, поднимали в груди бурю негодования, обиды и горячего желания выкрикнуть ему, еще живому, в лицо — «Ты не прав!».

И лишь теперь, несколько месяцев и одну смерть спустя, девушка осознала, что этими словами Ра-Гхор также манипулировал ею. Что угодно, любые жертвы, лишь бы она завершила неоконченный им протез!

* * *

Письменные экзамены по Ж.А.Б.А. представляли собой феерическое безумие. Петунье, привыкшей к усеченному, строго ориентированному на практику курсу палочковой магии, большинство заданий казались извращенным издевательством. Огромное количество совершенно бессмысленных и алогичных заклятий пусть и не было нужды воспроизводить, но теоретическую часть — вербальную формулу и правильное движение палочкой — знать было обязательно. Петунья даже сорвалась однажды, добравшись до повторения первого курса и заклятия трансфигурации табакерки (!) в мышь (!!).

«Есть ли более идиотское сочетание объектов?»

Снейп, увы, не мог ей особо помочь: во-первых, потому что сам в свое время чудом не завалил трансфигурацию, во-вторых, программы у них все-таки отличались. Тем более что и ему, несмотря на все его звания и регалии, и тогда, и сейчас приходилось нелегко. Высокомерная оценка «я же все это сдал» имела крайне мало общего с «я все это знаю прямо сейчас и готов воспроизвести». Издалека и на поверхностный взгляд знания были обширны, глубоки и основательны, но стоило копнуть чуть глубже и ситуация разительно менялась. Самым обескураживающим для Снейпа оказалось качество знания зельеварения.

— Ты же преподавал его несколько десятилетий всем курсам, вел практические занятия почти каждый день, активно издавался! Как?! Как, ради всего святого, можно что-то не знать? — восклицала изумленная Петунья.

— Я знаю, — как-то неубедительно отвечал Снейп, по, казалось, давно избытой привычке порываясь спрятать лицо за длинными прядями волос, что в сочетании с короткой стрижкой смотрелось глупо. — Знаю. Только… плохо помню.

— Вообще все?!

— Нет, специфику. Тонкости. Особенно все эти приворотные, модифицирующие, кроме Оборотного, обезболивающие на основе опиатов, ибо нужды в них особой не было. Я могу говорить об этом долго, но скажу при этом мало. Для преподавателя, который ведет курс — это не критично: аудитория под контролем, как мыши перед василиском. А для студента, которого будет пытать грымза Марчбенкс и подстебывать этот гриб Тофти — может оказаться фатальным. Эти мастодонты и без всякой легиллименции мозг насквозь просветят.

— Они такие суровые? — немного испуганно уточнила девушка, примеряя на себя встречу с легендарными членами экзаменационной комиссии.

— По-разному. Спуску шалостям и хорошо подвешенному языку не жди — спасут только знания и навыки. В свое время Блека, вполне прилично учившегося, спустили с небес на землю за пять емких вопросов. Он вышел с «удовлетворительно» по Трансфигурации, что для мага, освоившего Анимагию еще в школе, мягко говоря, та еще оценочка…

— Анимаг? Как Петтигрю? А какая у него форма?

— Лохматая черная собака. Наподобие Грима: если видела гравюры XVI века, очень похоже. Они все там анимаги: Петтигрю — крыса, Поттер — олень. Только Люпин не анимаг.

— Я помню, — Петунья поежилась от воспоминаний о приглашении Блека «полюбопытствовать» в конце пятого курса.

— И я, — эхом отозвался Снейп, рассеяно потирая ребра и живот.

— Болит? — тихо уточнила девушка.

— Только фантомно. Теперь это совсем другие шрамы, но, как не забавно, — почти в том же месте.

* * *

На экзамены предстояло вернуться в Хогвартс.

Главный холл, в котором обычно все факультеты собирались на каждодневную трапезу, разительно преобразился — вместо четырех длинных столов появлялись отдельные столы и стулья, выстроенные строгими рядами. Студентов рассадили вразнобой, причудливо смешивая выходцев из разных факультетов, чтобы дополнительно усложнить предполагаемое списывание. Всем раздали пергаменты с заданиями и одноразовые перья с казенными чернильницами. По взмаху палочки старенького и сморщенного, словно древесный гриб, профессора Тофти на всех пергаментах появились вопросы и нервное молчание сменилось судорожными скрипом сотни перьев.

Больше всего Петунья переживала за трансфигурацию. Она научилась уважать своего декана, но, увы, уважения к ее предмету это ей не добавило. Строгая акдиктарная магия преобразования не терпела поверхностного отношения к себе, поэтому можно сказать, что нелюбовь была взаимной.

К удивлению Петуньи, трансфигурация ей далась относительно легко. Прогнозируемое «выше ожидаемого» за теорию и уверенное «удовлетворительно» за практику ей озвучили прямо на экзамене — Тофти не видел смысла мучить студентов гаданием оценок.

Неожиданным и крайне неприятным сюрпризом оказалась защита от темных сил.

Девушка уверенно заполняла экзаменационный лист ответами на вопросы, когда мимо проходящий Флитвик незаметным движением кривого ногтя на миг перечеркнул почти весь написанный текст огромным красным крестом.

Петунья замерла, внимательно вглядываясь в исчезающие росчерки подсказки.

«Что это? Помощь или подлость?»

Будь это любой другой педагог, Петунья бы колебалась в пользу второго, потому что отказывалась поверить в возможность содействия в обход правил со стороны любого из них: Макгоннагал была слишком правильной, Слагхорн слишком ленив, Спраут слишком превозносила честный труд, чтобы потакать обману. Но Флитвик был полугоблином, верящим, что все бонусы в жизни достаются тому, кто смог. Декан Рейвенкло обожал изыскивать пути и способы обойти правила и ограничения, чтобы держать в тонусе ум и потешить свое эго миниатюрного властителя мира. Исходя из всего, что Петунья знала о мастере Чар, для него было бы слишком мелочным обходить многочисленные ограничения на подсказки студентам для того, чтобы обмануть последних, предав доверие к педагогу.

Девушка старательно перечитала зачеркнутый фрагмент. Она старательно пересказывала способы и заклятия, применяемые в случае встречи с баньши. Не сказать, что они могли бы помочь ей, но обычные волшебники уверенно пользовались именно такими. Если верить учебнику Хардангера.

Она откинулась на стуле, вмиг сообразив, в чем кроется самая большая проблема сдаваемой ей дисциплины.

Никто точно не знал, где пролегает грань между Темными Искусствами и обычной светлой волшбой. Да, в случае особо мерзких черномагических заклятий призванных убивать, калечить и ломать естественный ход вещей, сомнений не возникало ни у кого. Но мудрость природы и магии состояла в том, что подобные заклинания доступны были далеко не всем. Лишь волшебник с талантами в черной магии, поддерживающий свой дар ритуалами, мог без вреда для самого себя применить что-то подобное.

Сложность оценки наступала в том случае, когда заклятие было доступно условно любому, но влекло за собой заведомо противное природе: убийство, пытки, подчинение. Считать ли Империо темным заклятием или допустить его применение при лечении психических расстройств? Позволительно ли врачу применять в качестве реанимационных мер чары Круцио? Допустима ли на поле боя эвтаназия Авадой Кедаврой?

Разные народы в разные эпохи своего развития, как не удивительно, отвечали на такие провокационные вопросы по-разному. И в дело о разграничении Темных и Светлых искусств с изящной грацией слона в посудной лавке вмешивалась Её Величество Политика. Она находила силы и средства, чтобы учебники, в которых писалась удобная ей правда, печатались и издавались многочисленными тиражами, рекомендовались в качестве учебной литературы, стояли на полках любого уважающего себя волшебника. Пытавшиеся излагать иную, в общем, тоже имеющую право на существование, точку зрения подвергались беспощадному остракизму, а все попытки донести альтернативную теорию подвергались забвению, зачастую посредством соответствующего заклятия.

И самая главная проблема Петуньи заключалась в том, что она шесть с половиной лет изучала Защиту от Темных искусств по учебникам четырех стран, каждая из которых культурологически далеко отстояла от родной Британии.

Для сравнения, в каждой стране по-разному приводили в исполнение приговор о смертной казни: в Британии через Поцелуй дементора, в Чехии — сожжением на костре, в Хардангере — применением артефакта Взгляд Медузы, превращавшего обреченного в каменное изваяние, а в Китае способ умерщвления зависел от региона, например, в деревне мастера Линя осужденного обмазывали глиной и запекали заживо, и только в Александрии — банально вешали, а после констатации смерти перерезали веревку и отправляли тело в долгий полет до африканской земли. И выбор смертной казни соседей каждому народу казался жестоким и кощунственным, словно покойникам было дело до того, каким именно образом их лишили жизни.

«Хотя, пожалуй, Поцелуй дементора — самый мерзкий из всех».

Петунья помотала головой, чтобы прогнать ненужные мысли. Неумолимые часы равнодушно тикали на стене, не давая времени отвлечься на пустые помыслы.

Паникующая девушка вцепилась пальцами в прическу. Да, в голове Петуньи хранилось великое множество сведений по Защите от темных сил. Беда в том, что знания ее были разноречивыми, несогласованными и противоречащими официальной британской точке зрения. А самое печальное заключалось в том, что официальной позиции она даже не знала, потому что готовилась по тому материалу, по которому училась, не сверяя его с патриотической литературой.

«Что мы имеем? Только одно — написанное неверно. Значит, удаляем палочкой и в темпе Пражской академии пишем заново. Пишем что? Имеющие знания перепроверяем через призму всего, что со слов Снейпа знаем о родной «борьбе с тьмой» и пишем в формате — лучше мало и расплывчато, чем ересь и на костер».

Как и всегда, когда Петунья вспоминала ритм Пражской академии, мир обрел поразительную четкость и ясность, сердце начало биться быстро, но спокойно. Как и всегда, холодная голова и быстрые экономные движения очень помогали «вертеться».

Примечание:

«В жизни всегда есть место подвигу, но не всегда есть место герою». Афоризм Константина Кушнера. К слову, яшма на надгробии выбрана не случайно: «Мудрый носит простые одежды, а драгоценную яшму скрывает внутри» (Лао-Цзы, известный автор «Дао дэ цзин»).

Напоминаю, что девизом Пражской академии, с которой Петунья начала свое заграничной обучение рунистики, является фраза — хочешь жить, умей вертеться.