Сумасшествие без всех (часть II) (гет)

В глубокой шахте который год

Таится чудище-змей.

Стальные нервы, стальная плоть,

Стальная хватка когтей.

Он копит силы, лениво ждет,

Направив в небо радар.

Одна ошибка, случайный взлет,

И неизбежен удар.

А.М. Елин

Моё имя уже стёрто с белой могильной плиты, но я словно придавлена её тяжестью. Я принесла тебе весенние цветы, Джим. Хотя цветы — это для девчонок… Но я нарвала их у забора нашего дома, в который так и не решилась зайти. Там теперь, ты знаешь, музей. Пусть так и будет. А на площади стоит памятник — тебе, мне и Гарри. На той площади, где мы целовались, а я грела руки у тебя под курткой, потому что это приятнее согревающих чар. В день, когда мы приехали сюда жить. И собирались жить долго-долго.

Ты и сейчас здесь. А я, наверное, навсегда не здесь. Прошлым летом я то и дело сбегала на эти улицы, к этому камню, к старой церквушке с цветными витражами. Пока не поняла, что свожу себя с ума. А у меня Гарри, наш Гарри, и мне надо жить. В этой жизни всё очень непросто, очень неспокойно, совсем не так, как под белым камнем. Тёплым от весеннего солнца — я это ощущаю сейчас щекой.

С моей стороны камня я всё время должна делать то одно, то другое. И жизнь отрывает меня от тебя, оттягивает всё дальше и дальше. Появляется новый дом. Появляются ученики и проблемы. Появляются мужчины. Они умные и смелые — искусные чародеи, герои магического мира. Ты стал бы таким. Но тебя никогда не будет. А я слишком слабая и, наверное, никогда не лягу под этот камень. Я хочу жить... дальше, хочу полюбить другого. Я не могу без этого — холод выедает меня изнутри, грызёт ночью и днём. Это страшно, Джим! Это страшнее всего. Я не могу больше выдерживать это. Прости меня. Ты не поймёшь, но прости…

Магглы меня не видят, никто не мешает мне лежать на могиле мужа и смотреть ввысь. Я вижу, как бирюзовый цвет неба сменяется сапфировым, а затем аметистовым. Я чувствую, как постепенно, медленно остывает камень. Теперь он слабо светится в темноте, и я то говорю с ним, то плачу, то как бы впадаю в дрёму. Я не жду, что мрамор ответит мне, я жду, когда отвечу себе сама, когда сердце перестанет, наконец, разрываться надвое. Это происходит только с рассветом. Тогда я поднимаюсь с камня и ухожу.

Я перемещаюсь от кладбищенской калитки к крыльцу дома на площади Гриммо. Там, незримая для первых сонных прохожих, меня дожидается сияющая лань — копия меня.

— Где ты бродишь по ночам? — хмуро произносит патронус. — Ты мне нужна.

— Иду, — отвечаю я.

* * *

Зачем я ему нужна? Чтобы проникнуть в Хогвартс. Замок после ухода авроров окружён мощнейшими охранными чарами, и Северус Снейп будет последним, кого они пропустят. Так вот, я должна подсказать окольный путь.

Патронус (как оказалось, уже пятый за ночь) называет время и место встречи, и вечером следующего дня я сбрасываю чары невидимости на пороге Визжащей хижины. Хижина и прежде считалась дурным местом, а теперь считается проклятым. С той поры, как Волдеморт использовал её в качестве командного пункта. Но Волдеморта больше нет. Или пока нет. А более укромного места в окрестностях Хогвартса не найти.

Дверь открывается сама по себе. Значит, сработали сигнальные чары, и Северус меня ждёт. Внутри сразу бросается в глаза поломанная мебель и старые борозды от когтей на стенах. А ещё — огромное бурое пятно, пропитавшее доски пола. Здесь произошло столько всего, что просто не по себе делается. Видимо, Северус из осторожности решил ничего не трогать, Но я не понимаю, как он может тут находиться. После двух недель, минувших с нашей последней встречи, я с некоторой тревогой готовлюсь его увидеть. Если ему стало хуже, я себе не прощу.

Но вроде бы ему лучше. Мой друг уже не выглядит таким бледным и измотанным, как в прошлый раз. И, конечно, успел соорудить на колченогом столе новую лабораторию. Сам он по-турецки восседает на кровати, которую не видно под слоями пергаментов. Читает одновременно несколько книг, зависших вокруг него в воздухе. Можно крепить на дверь табличку: «Сев учится — не мешать!».

Такой обычай появился ещё до школы, когда Северусу принадлежала только продавленная тахта в родительском доме. И уже в Хогвартсе он возвёл привычку в ранг искусства. Среди бела дня забирался с кучей учебников в постель и опускал шторы. Тронуть эти шторы было опаснее, чем получить Аваду. По слухам. Сев на мои вопросы отвечал только, что ему так удобнее. Если заснёшь над очередной главой, тут тебе и подушка! А на самом деле переставал спать, пока не прочтёт всё от корки до корки. И сейчас, похоже, вновь впал в познание.

Лишь когда ворвавшийся в дверь ветер с шелестом пробегает по свиткам, он выбирается из-под злобно шипящих книжек. Подходит ко мне стремительным шагом. Заглядывает в глаза и слегка дотрагивается пальцами до моего лица, перебирая растрепавшиеся пряди волос. Пальцы у него, как всегда, в мелких ожогах и чернильных пятнах.

— Как ты? — спрашивает он серьёзно. — Какие новости?

— Плохие, — улыбаюсь я.

Я рада, что снова узнаю его голос. Шарф на месте, но повязка больше не нужна. Очень кстати, что Северус такой умелый волшебник! Иначе не обошлось бы без целителя Сметвика, обожающего крестражи. Но об этом после.

Я тоже протягиваю руку, прикасаюсь кончиками пальцев к его виску, ладонью — к щеке. Некоторое время мы так и стоим, словно связанные магией Непреложного Обета. Замершее мгновение — кажется, даже пыль застывает в луче, пробившемся между старыми занавесками.

— А как твои дела? — я больше не могу сдерживать беспокойство.

— Лучше, чем когда-либо, — отзывается Северус и, пожалуй, что не шутит.

Потом он коротко целует мою ладонь и отступает, вынимая из кармана волшебную палочку:

— Остальное доскажу дорогой.

— Есть новости для Ордена Феникса? — усмехаюсь я.

— Конечно, — он мгновенно убирает из хижины следы своего пребывания и так же походя развеивает защиту вокруг. — Здесь я ничего не нашёл, а подземный ход запечатан.

Я ощущаю смутное беспокойство — с этим подземным ходом связана одна неприятная история из наших с ним школьных лет. Но Северус продолжает, не моргнув глазом:

— Прочие пути в замок закрыты ещё с войны. Но один должен был остаться. Тот, что не нанесён ни на одну карту. И ты наверняка знаешь, где он.

Ещё бы мне не знать!

— Вряд ли там удастся пройти незаметно, — предупреждаю я, когда он отворяет передо мной дверь. — Если нас вообще пустят. Ты уверен, что хочешь в Хогвартс?

— Очень хочу, — сознаётся Северус. — Истосковался по родным подземельям. А ещё мне надо перемолвиться парой слов с портретом Дамблдора, хотя я и поклялся не говорить с ним. И не помешало бы убедиться, что диадема Равенкло не могла уцелеть, раз её так и не нашли. Давай исчезнем…

Мы берёмся за руки, чтобы видеть друг друга под дезиллюминационными чарами, и произносим заклятие. Теперь даже волшебники нас не заметят. Если в Хогсмид не нагрянут авроры.

— Ну как, тебя не пытались поймать? — спрашиваю я, пока мы идём к деревушке. Почти тем же путём, каким ходили сюда, начиная с третьего курса.

Иногда мне кажется, что Северус нарочно выбирает определенные места для встреч. С собственными далеко идущими целями. И это действует — я успела соскучиться по Хогвартсу и давно не гуляла на природе. Но здравомыслящий человек не станет рисковать ради этого жизнью, и рассуждения о диадеме Равенкло кажутся вполне логичными. Я и сама подумывала, что неплохо бы проверить этот крестраж.

— Один раз едва не попался аврорам, один раз — Пожирателям, — отчитывается Северус, не вдаваясь в подробности. — Так вот, насчёт Ордена. Ордену полезно будет узнать, что живых крестражей может быть несколько.

Вот же... Я удерживаюсь от того, чтоб не чертыхнуться. Профессора Хогвартса не разговаривают так с… профессорами Хогвартса. Вот чёрт, Сев!

— Дело не в том, на сколько частей делится душа, — судя по усмешке, Северус понял меня без слов. — А в том, что крестражи связаны между собой магическим полем, которое разрушается, когда их становится больше семи. Но после гибели одного, всегда можно создать новый.

Так. Вот сейчас помедленнее… А, поняла!

— Где ты почерпнул такие точные сведения? — по-моему, это вполне логичный вопрос, но Северус отвечает неохотно:

— Рассчитал по формуле.

— Есть такие формулы?

— Вывел формулу, — он нетерпеливо дёргает головой — опять же жест из детства с хорошо известным подтекстом. — У Тёмной магии свои законы. Я сделал семь крестражей. Теоретически. И дальше дело не пошло.

Что тут скажешь? Воспитывать его поздно. Мне невольно припоминается Гораций с его рассуждениями о теории и практике.

— Если тебе противно, не учитывай эту информацию, — разрешает Северус. — Как те идиоты, что заваливают Министерство унитазами и громовещателями.

Он и про это знает? Гордость берёт, каких шпионов взращивает наш Орден! Хорошо, что я решила всецело ему доверять.

— Ты мне рта не даёшь раскрыть, — произношу я со вздохом. Всё равно уже ничего не поделаешь. — Я понимаю, что другого выхода не было. Ты молодец, но больше так не делай. Надеюсь, это хотя бы не вредно.

— О нет, это очень полезно! Спасибо, что спросила.

— И раз уж ты заговорил о Министерстве, — начинаю я, уводя разговор от опасного края. — Крестражи — только верхушка айсберга.

Северус резко останавливается и смотрит на меня с плохо скрываемым ужасом. Рассеянно убирает от глаз волосы, которые ветер бросает ему в лицо. И снова на меня смотрит. Примерно такой реакции я и ждала. Хорошо, что дорога от Хогвартса сейчас пустынна, иначе на нас стали бы налетать люди.

— Ты слышал о Книге Мерлина? — говорю я с надеждой.

С безотчётной надеждой на то, что он воскликнет: «Это всё сказки!» или «Дамблдор её давно сжёг!».

— Неужто нашлась?! Она же пропала с полвека назад! — восклицает Северус.

Надежды не оправдались.

— Видишь ли, я познакомилась с одним человеком. Из Отдела Тайн, — начинаю я осторожно, когда мы всё-таки возобновляем движение к Хогсмиду.

— Как ты сказала? Откуда? — пугается Северус.

— Из Отдела Тайн, — он и правда считал, что от меня всей пользы — разведывать подземные ходы? — Растус Партридж. Я тебе рассказывала о нём.

— Ах да, он прицепился к тебе в Хогвартсе! Такой щупленький неприятный человечек с цепкими глазками.

Подобных деталей я не сообщала.

— Ты его знаешь?

У меня и прежде складывалось ощущение, что они знакомы.

— Только знаю, что он есть, — пожимает плечами Северус. — Мне он показался скользким типом.

— А мне он показался очень отважным и порядочным человеком!

Мой друг отвечает загадочной усмешкой.

— Ну хорошо, значит он — нечто среднее, — соглашается он со слизеринской гибкостью. — Так что этот Партридж?

К тому времени, как я заканчиваю пересказывать новости, мы оставляем позади половину Хогсмида. Здесь людей куда больше, приходится соблюдать предельную осторожность. Но авроров не видно, и мы благополучно сворачиваем в узкий тёмный проулок. Честно говоря, я тут в первый раз. Но Северус сразу узнаёт дорогу. Судя по тому, что он мрачнеет и перестаёт задавать вопросы. Теперь тема нашего несуществующего диалога — подслушанное Пророчество. Справимся и с этим. Я делаю вид, что ничего не происходит, и спокойно завершаю своё повествование.

— Ну, и что ты думаешь? — спрашиваю я под конец.

Он реагирует не то чтобы странно, но неожиданно. Притягивает меня к себе и целует в губы. Я почти уже привыкла к нему, но поцелуй длится так долго, что начинает ощущаться нехватка воздуха. А Северус явно не в силах оторваться. Не исключено, что это тоже часть плана — поцеловать меня в Хогсмиде. Хотя вывеска с отрубленной кабаньей головой — плохая замена омеле. Но Северус наверняка опасается, что его схватят, и мы больше не увидимся. Я придвигаюсь ближе, чтобы он чувствовал меня всем телом, я произношу губы в губы «всё получится», и мы проскальзываем в полуоткрытую дверь трактира.

Посетителей в замусоренном зале немного, но все, как на подбор, подозрительные типы. Лучше бы их отправили в Азкабан! И чем занимается Аврорат? Не понимаю!

Я прохожу за барную стойку, где Аберфорт с обычной для него невозмутимой мрачностью протирает стаканы засаленным полотенцем. К счастью, столешница не протирается вовсе, и я без труда вывожу в пыли своё имя. Аберфорт и бровью не ведёт, но смахивает рукавом надпись и выходит в дверь у себя за спиной, оставляя её открытой. Судя по его навыкам, таким манером сюда заявляется большинство посетителей.

Друг за другом мы поднимаемся по узкой деревянной лестнице в маленькую пыльную гостиную со старинным камином, над которым висит картина, совершенно не подходящая к этому нехорошему дому. Потемневший портрет печальной и рассеянной девушки. Пока всё так, как рассказывал Гарри.

— Право слово, Лили, уж лучше мы к вам! — ворчливо сообщает Аберфорт, устраиваясь в скрипучем кресле.

Из вежливости я делаю взмах волшебной палочкой и перестаю видеть Северуса. Зато теперь меня видит хозяин дома.

— Дела Ордена, как я разумею? — спрашивает он с непонятной усмешкой. — Что ещё могло привести тебя в моё пристанище?

— Всё верно, — отвечаю я, устраиваясь на единственном расшатанном стуле. — Мне нужно попасть в Хогвартс.

Аберфорт отвечает мне пристальным и колючим взглядом.

— С год назад сюда уже прибегал один Поттер. Вот с этой же палочкой и прибегал, — он кивает на палочку с пером феникса у меня в руке. — И с таким же зелёным огнём в глазах. Да ещё друзей с собой приволок — их всех едва не перебили Пожиратели. И что, ты думаешь, они забыли тогда в Хогвартсе? Ни за что не угадаешь. Диадему Равенкло!

Я чувствую, что предательски краснею — как всегда, в неподходящий момент. Так и знала, что без нотаций не обойдётся! Но Северус едва ощутимо касается моего плеча, и я сдерживаю первый порыв. И второй порыв сдерживаю.

— Мой сын, как и я, продолжает дело вашего брата.

— Какого это брата? — переспрашивает угрюмый старик. — Не припомню. Ах да, Альбуса! Его Дело хуже проклятия — вот что я всегда говорю. Оно, конечно, меня слушать не обязательно. Я не великий маг — не чета братцу. Тот-то был знатный чародей! Мог сделаться прозрачней воздуха, мог так заслонить свой разум, что хоть со стенкой ровняй — я уж на это насмотрелся, — усмехается он, глядя мне за плечо. — Так что моё дело маленькое — предупредить. Я и предупреждаю: не надо ходить в Хогвартс.

— Почему? — я начинаю нервно вертеть в руках волшебную палочку.

— Потому что не надо, — из-под кустистых бровей Аберфорта на меня смотрят пронзительно-голубые глаза.

Так же, как брат, он старается не говорить лишнего. Северус, лучше знакомый с этой семейной особенностью, осторожно сдавливает моё плечо, и я повторяю вопрос. Вместо ответа хозяин трактира достаёт из складок своей пыльной мантии узловатую волшебную палочку и начинает разжигать камин.

— Дела там творятся странные, — растолковывает он с неохотой. — Домовики сюда забегали, рассказывали. Огоньки всякие в лесу появляются по ночам. Привидения попрятались.

Пока я не слышу ничего ужасного, а терпения мне всегда недоставало.

— Хорошо, я буду осторожна, — обещаю я, поднимаясь с места. — И всё же я должна попасть в школу.

Аберфорт досадливо сплёвывает в разожжённый камин.

— Кому ты это должна, девочка?! С какой стати?! — осведомляется он так сердито, что я вздрагиваю. — Тебе всё мало, Лили Поттер? Давай я тебе расскажу, что ты должна. Раз рядом нет людей, которые лучше бы объяснили. Ты должна за океан уехать. Замуж выйти, пока молодая. Детишек нарожать штук десять. И выкинуть из головы всю эту муру. Пока тебя не спровадили вслед за Джеймсом.

— Так вы меня пропустите? — спрашиваю я после паузы. — Или мне поискать другие пути?

— Растопырника тебе под юбку! — огрызается Аберфорт. — Это я с детишками возился, разубеждал, но мы-то все тут люди взрослые. Мне что? Иди! А то ещё попадётесь кому-нибудь. Шляются тут тоже… разные люди.

Он кивает портрету над камином, нарисованная девочка оживает и неспешно уходит вглубь картины. Уходит, пока там, вдалеке не появляется пятно света. Когда Ариана возвращается, Аберфорт взмахом волшебной палочки заставляет картину распахнуться на манер двери и подставляет к камину стул.

— Подол не подпали, — предупреждает радушный хозяин, нехотя подавая мне руку. — Вот незадача — и подсадить некому! Ну, давай, ищи свою диадему. Может, мозгов прибавит.

Едва я делаю шаг в озарённый заговорёнными лампами коридор, картина бесшумно встаёт на место. Всё. Отступать поздно.

* * *

На выходе из подземного коридора я снова становлюсь невидимой, но предосторожность излишня. Мы оказываемся в гигантском зале. Тёмном и абсолютно пустом — как мир после фатальной катастрофы. Даже Люмос Максима не достигает стен, но и так видно, что всё кругом сожрано тёмным пламенем. Столь яростным, что от него оплавился каменный пол под ногами. И ни следа от того, что описывал Гарри. Шкафы, многоэтажные стопки забытых книг, груды векового хлама — всё стало мелким, лезущим в глаза пеплом.

— Кошмар! — вырывается у меня.

— Мои кошмары изобретательней, — роняет Северус.

Лишь через двадцать минут мы достигаем противоположной стены. И всё это время идём, будто по выжженной, погружённой в вековой мрак пустыне. Если там, в глубине, кто-то прячется, то нас он не видит — только два луча Люмоса в темноте. Это всё нервы — кому и зачем тут скрываться?

— Вряд ли крестраж мог выжить в таком огне, — заговариваю я нарочито бодрым тоном. — Ничто живое не уцелело бы!

Я и прежде была уверена, что Гарри не ошибся. Он-то насмотрелся на крестражи!

— Да, видимо так, — соглашается Северус с непонятным сожалением. — Тем более, надо поговорить с Дамблдором.

В перекрестье голубоватых лучей появляется высокая дверь — обугленная, как и всё кругом. От моего прикосновения она распахивается, и мы оказываемся в коридоре на восьмом этаже Хогвартса.

Слава Годрику! Хотя это только кажется, что здесь безопасно. У замка сотни глаз — домовики и привидения, полтергейст и портреты. К счастью, мы невидимы, а наши голоса неразличимы. Мы и сами сейчас, как призраки.

— Знаешь, что пришло мне в голову? — говорю я своему спутнику, пока мы петляем по запутанным переходам замка и спускаемся по подвижным лестницам. — Если Том Реддл спрятал Книгу Мерлина в Хогвартсе и не смог забрать, она должна была попасть в Выручай-комнату. К прочим потерянным вещам.

— И погибнуть в пожаре? Да не могло нам так повезти! — в голосе Северуса слышится понятное недоверие. — Я вот думаю, не расспросить ли Катберта Биннса? Он мог узнать после смерти то, чего не знал при жизни. Особенно, если его убили из-за Книги, как намекнул твой человек из Отдела тайн. Кстати, проверить его правдивость тоже не помешает.

Я не понимаю, зачем невыразимцу могла понадобиться такая ложь, идея расспросить привидение старого профессора мне нравится.

— Вот только профессор Биннс давно бы всё рассказал, если бы что-то выяснил, — предупреждаю я без тени сомнения.

На этот раз Северус не считает нужным сдержать ухмылку.

— Может, он и рассказывал. Но кто когда слушал Биннса?

— А следовало послушать, — замечаю я невозмутимо. — Теперь ищи его! И правда, куда подевались привидения?! Их ведь не могли вывезти, как всех остальных?

— Зачем бы? Позови сэра Николаса! Он отыщет, кого надо.

Дельный совет. Всё же он дольше был деканом, чем я.

— Сэр Николас! — вдруг доблестный призрак обиделся и ждёт вежливого обращения? — Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон!

Заглушающие чары — не преграда для призраков. Я повторяю попытку несколько раз, но ответом мне служит тишина. Даже как-то не по себе становится. Где мой верный рыцарь?

— Может, с Кровавым Бароном будет проще договориться? — неуверенно предлагаю я, когда мы останавливаемся у горгульи перед входом в директорскую башню.

— У него есть имя, между прочим, — оскорбляется Северус. — А ещё намекала на моё неуважение к пожилым духам!

Действительно, неудобно получилось. Чтобы как-то реабилитироваться, я сосредотачиваюсь на горгулье. Если пароль поменяли, мы вообще не попадём к Дамблдору. На секунду меня охватывает дурное предчувствие. И с чего бы? Я незаконно пробираюсь в Хогвартс и вламываюсь в директорский кабинет в компании беглого преступника. Если что, скажу, что была под Империо. Все так делают!

— Имбирное печенье, — чуть слышно сообщаю я горгулье. Вот тут заглушающие чары приходится на секунду снять.

Секунды достаточно. Пароль остался прежним, горгулья кивает, и стена отходит в сторону. Северус проскальзывает на узкую лестницу вперёд меня. А я слегка отстаю, припоминая разговор с Минервой о том, что кабинет директора не открывается кому угодно. И опять ощущаю то же щемящее чувство в груди. Всё это слишком несправедливо. Кто-то должен будет ответить. И за кандалы, и за прочее.

— Ну как Барон? — я нагоняю Северуса на лестнице, которая сама собой несёт нас к двери в кабинет, принадлежавший ему в прошлом году.

— Тоже не отзывается, — отвечает он задумчиво. — Впрочем, декан Слизерина теперь Гораций. Так что моя попытка не показательна.

— Уверена, что в обычных обстоятельствах Барон соизволил бы к тебе явиться, — возражаю я, ощущая растущее беспокойство. — Даже Дамблдор говорил, что Слизерин у тебя в костях и крови!

Медленно, очень медленно Северус разжимает пальцы на латунном грифоне, украшающем дверной молоток. И отдёргивает руку, как от ядовитой мантикоры.

— Дамблдор сказал это? Обо мне? — переспрашивает он шёпотом, хотя в шёпоте нет нужды.

В легилименции тоже, но я вижу по выражению лица, что он сдерживается от того, чтобы инстинктивно не применить чары. Его перепады настроения и раньше ставили меня в тупик. Северуса никогда нельзя понять до конца.

— Да, это слова Дамблдора, — подтверждаю я серьёзно, хотя и не понимаю, что тут такого. — Я чем-то тебя обидела?

Может, он решил размежеваться со Слизерином, так же как с магглами и Пожирателями Смерти?

— Подожди… — Северус опускается на верхнюю ступеньку, закусывает костяшки пальцев и с полминуты глядит в пространство.

Я сажусь рядом с ним и жду. Не понимаю, чего.

— Когда он это сказал? — наконец уточняет Северус.

— Точно не помню. Незадолго до закрытия школы.

— По какому поводу?

— Кажется, я спросила, как поладить со слизеринцами. Профессор Дамблдор как раз был на портрете, когда я пыталась разговорить Драко Малфоя. Драко всё время вёл себя так, будто владеет тайной и не знает, что с ней делать. Но со мной он, конечно, не поделился.

— И правильно сделал! — вырывается у Северуса.

— Большое тебе спасибо, — отвечаю я холодно. — Прости, я ведь не знала, что Люциус Малфой собрался бежать из тюрьмы.

— Отстань ты уже от Люциуса! — нервно отмахивается мой друг. — Дело совсем в другом. Доверенный Волдемортом пароль я передал не только твоему сыну, но и Драко.

— Драко-то с какой стати?!

— У него была возможность использовать палочку для легилименции, — Северус досадливо морщится и отводит глаза. — Не смотри так! Малфои не больше тебя хотят возвращения Волдеморта. Впрочем, в тот момент я не знал, что они замешаны в этой истории.

— И ты только сейчас говоришь об этом?! — не выдерживаю я. — У вас в Слизерине так принято, да?! А если это Драко подменил шкатулку? Или открыл её? Если знаешь, о чём речь, отгадать пароль нетрудно!

— Ты отгадала? — спрашивает он с живостью.

— Конечно. По-моему, это…

Северус вздрагивает и мгновенно зажимает мне рот.

— Не приближайся к моему Обету — я всё скажу! — обещает он, тут же отнимая руку. И прибавляет с издевкой: — Сама посуди, кто же кладёт все яйца в одну корзину?! Я недавно был в Малфой-мэноре — искал Драко, чтобы задать те же вопросы. Не нашёл. И всё же я сомневаюсь, чтобы сын Люциуса жаждал воскрешения Волдеморта. Худшее, что он мог сделать — проболтаться о пароле тебе, а заодно и портрету Дамблдора.

Я обречённо опускаю руки.

— Драко этого не делал, но Гарри…

— Нет! Всё-таки сказал?!

— А ты бы как поступил?!

Только в детстве я слышала от него такие выражения, и то нечасто. И, как правило, делала замечания. Но сейчас меня не тянет придираться к языку. Я просто молчу полминуты и обречённо уточняю:

— Почему?

Я, кажется, уже догадалась, но страшусь поверить.

— Лили, — Северус с заметным усилием возвращается к нормальной речи. — Портрет — подделка. Вражеский шпион. Ты говорила, его вывозили из Хогвартса на изучение? А вернули, надо понимать, месяца через два?

Да, Гарри долго не мог посоветоваться с Дамблдором. Вернее, с тем, кого считал Дамблдором.

— Ты уверен, что не ошибся? — спрашиваю я дрожащим голосом. — Ты сделал вывод по одной фразе?

Совершенно непонятный мне вывод.

— Желаешь удостовериться, прав я или нет? — он приглашающе кивает на дверь. — Только ответь сначала, этот портрет говорил твоему сыну, что не в первый раз слышит о пароле?

Конечно, не говорил.

— Невозможно! — произношу я в ужасе. — Мало кто способен сделать точную копию с живого портрета!

— Ну, это смотря, где искать специалистов, — угрюмо возражает Северус. — Ладно, попрощаемся с последним преимуществом и будем радоваться, что не попались. Представляю, что сейчас было бы!

А я даже не хочу представлять.

— А ещё попрощаемся с Дамблдором, — договаривает он совсем уже загробным тоном. — Согласись, было бы глупо не уничтожить подлинник!

Я всё ещё не могу говорить. Слёзы на глаза наворачиваются — до того всё нескладно! Альбус, его образ, его дух должен был ещё много лет — не сказать веков! — обитать в Хогвартсе. Без Альбуса и Хогвартс — не Хогвартс! Дамблдор всегда подпитывал нашу веру в победу. А теперь… теперь мне в душу впервые закралось сомнение, а победим ли мы?

— Ты знаешь, какое-то странное чувство… неприятной свободы. Как будто ты в пустоте и летишь на камни, — задумчиво произносит Северус. — Впрочем, любая свобода лучше решёток. Поверь моему богатому опыту.

Я понимаю, что он говорит это в переносном смысле, но всё равно вспоминаю про Азкабан. Про то, что его заставляли нарушить Непреложный Обет, который теперь не имеет значения. Но, по крайней мере, мы выиграли время. Только бы не проболтаться Гарри насчёт портрета — он будет волосы на себе рвать! Я прижимаюсь к Северусу, опускаю голову ему на плечо, и какое-то время мы молча сидим на лестнице. «Как двое осиротевших детей» — приходит мне в голову.

— Интересное совпадение, — ехидно замечает Северус в конце этого молчания, — портрет появился в Хогвартсе незадолго до моего побега. Как думаешь, могли этот побег устроить Пожиратели?

— Люциус, — напоминаю я.

— Люциус теперь загорает где-то с Нарциссой. Независимо от того, какая роль ему была поручена, и кем, — у него вырывается истерический смешок. — Малфои! Ну да ладно. Мы ещё посмотрим, кто кого, — судя по тому, как меняется его голос, последняя угроза относится уже не к Люциусу.

К слову сказать, я всегда предупреждала, что Малфой — двуличная гадина. Но какой толк сейчас это повторять?

— Идём, тут больше нечего делать.

Северус поднимается со ступеньки, ставит меня на ноги, и мы возвращаемся через замок тем же путём. На этот раз в молчании. Молчание становится особенно глубоким, когда дверь в Выручай-комнату не отворяется перед нами. Вероятно, из-за пожара. Впрочем, выйти с территории школы нетрудно — просто включатся сигнальные чары. Но аппарировать мы успеем. Наверное.

Ещё ничего не случилось, а мне приходит в голову нелепая мысль — не остаться ли в Хогвартсе? Замок большой, эльфы будут носить еду.

— Когда я заступала на должность декана, то никак не думала, что мне придётся пробираться в Хогвартс и покидать его тайком, — сознаюсь я.

— Ты не представляешь, чем приходится заниматься на этой должности! — скорбно сообщает мне Северус.

И рассказывает для примера, как покойный директор заставлял его ежедневно ходить туда-обратно мимо громадного трёхголового пса.

Таким образом мой друг переживает утрату портрета, но настроение от его рассказов не улучшается. Ещё с полчаса мы блуждаем по пустому замку, поэтапно выясняя, что школьные мётлы изъяты аврорами, камины отключены от сети, а наружные двери и выходы на крышу унизаны сигнальными и защитными чарами.

Северус почти без иронии вносит предложение выбираться через дымоход и прыгать в Озеро. Но в итоге мы останавливаем выбор на окне в учительской. Защита на окнах чуть слабее, и прыгать невысоко — первый этаж. Ожидая, что в любую секунду без предупреждения нагрянут авроры, мы осторожно распутываем сигнальные чары. Удаляем стекло и, не касаясь рамы, выбираемся во двор. Замираем.

Всё тихо. Охранная магия не срабатывает.

* * *

Срабатывает Фините Инкантатем — кто-то удачно перенял мой стиль.

Маскировка слетает, и мы скатываемся в ближайшую канаву за секунду до всполоха Авады.

Сразу ясно — это не авроры. К счастью, ночь достаточно светлая — в стороне, над озером, висит большая луна. Но двор кажется абсолютно пустым. Мы замираем, не шевелясь, не рискуя колдовать. Даже наведение чар невидимости сопровождается короткой вспышкой. Значит, следующая Авада полетит прицельно.

До сих пор я считала, что на свободе осталось мало Пожирателей, но сначала один огонёк Люмоса, а потом всё больше и больше вспыхивают в Запретном лесу. Так вот какое явление домовики описывали Аберфорту! Вероятно, загадочные волшебники одеты в мантии-невидимки. Конечно, не такие надёжные, как та, что перешла к Гарри от Джеймса. Она сейчас не помешала бы, кстати. Но попасться с одним из Даров Смерти ещё обиднее, чем просто попасться. Впрочем, пока что нас никто не поймал.

Чтобы добраться до канавы, невидимкам приходится сдвинуться с места. И трава на лужайке сразу отзывается шорохом. Мы посылаем заклятия одновременно. Я — Фините Инкантатем. Северус — Конфринго. Перед нами предстаёт окутанная чёрным плащом фигура в зловещей маске, которую через секунду сметает взрывом. Её и тех, кто мог оказаться рядом.

— Ты только меня сразу награждаешь Авадой? — обижается Северус, когда мы выскакиваем из укрытия.

А ведь я в тот раз нарочно целилась мимо!

— Надо же было посмотреть, кто там! — удивляюсь я, оглядываясь на приличную воронку в газоне.

У Северуса сейчас такое лицо, будто он вот-вот обзовёт меня… каким-нибудь нехорошим словом.

— Посмотрела? — уточняет он с ледяным спокойствием. — Давай в рощу.

Разумное предложение. С той стороны огоньков не видно — есть шанс пересечь аппарационный барьер. Через рощу, если повезёт, прорвёмся к Озеру. А там ещё немного, и можно будет забыть неудавшуюся прогулку.

Не очень-то нам везёт. С воздуха тут же налетают волшебники на мётлах. Их хотя бы видно, но это единственный плюс. Петлять ночью между деревьями они не рискуют, зато метко целятся сквозь кроны. Троих я сбиваю. Считать за Северусом некогда. Я успеваю лишь поглядывать, не задело ли его самого.

У берегового обрыва деревья заканчиваются. Пожиратели кружат в ночном небе, как стервятники, их заклятья сыплются дождём. Я смутно слышу распоряжение «Брать живыми!». Значит, Авады больше не будет. Но в остальном нам обещают весёлую жизнь — что подлому предателю, что грязнокровке. Надо же — узнали! Плевать.

Я окружаю нас огненным кольцом, которое прихватывает на земле пару врагов — из тех, что свалились с мётел. Северус взлетает без всяких подручных средств и, раскручиваясь волчком, выкашивает всех, кто есть в воздухе, пронзительно-зелёным лучом. «Правая Рука Лорда», припоминается мне. Тактика боя у Пожирателей всегда отличалась жестокостью, но теперь обернулась против них. Тела градом падают с неба. Человек шесть — не меньше.

Теперь свободных мётел сколько угодно. Я подхватываю одну из пролетающих мимо и тоже отрываюсь от земли, поглядывая, чтобы не попасть под очередную Аваду. Но под откосом тоже засада, и меня отбрасывает Ступефаем в прибрежную воду. Из лёгких выбивает воздух, в глаза попадает мокрый песок, и я временно теряю ориентацию в пространстве. Добегалась. Палочки в руке нет.

— Лили! — Северус сверху кидает мне свою, и я едва успеваю её поймать, поднырнув под алый луч Круцио.

Вопрос «А как же ты?» излишен. Четверо на мётлах немедленно стартуют из-под деревьев, подхватывают его и утаскивают в лес. Я посылаю им вдогонку Петрификус — чтобы не повредить Северусу, если зацеплю. Тщетно. Пожиратели на мётлах уже скрылись из виду. А их соратники на берегу не дают мне броситься в погоню. Я успеваю лишь отправить вместо себя патронуса. Раз у них установка не убивать, есть шанс всё исправить позже.

Только не реветь — хуже целишься.

И не паниковать — перестаёшь соображать.

Я озираюсь по сторонам. Осталось трое. Один сразу отправляется в воду вместе с парализующим заклятием. Вряд ли выплывет. Второго после нескольких неудач удаётся трансфигурировать в утыканное шипами нечто. Третий ведёт себя непонятно. Отражая мои заклятия, он карабкается обратно на обрыв и издаёт пронзительный свист. К ночному шороху деревьев добавляется треск ломаемых веток и зловещее рычание, а потом…

Вот же Годрикова смерть! Полнолуние.

Мне так ярко вспоминаются истерзанные стены Визжащей хижины, что кровь застывает в жилах. Лохматая тварь выскакивает на край обрыва и замирает, плотоядно оскалившись. Налитые смертью глаза, тяжёлый запах зверя. Самое жуткое, что смотрит он вполне осмысленно — явно принял антиликантропное зелье. Луна не сводит его с ума — он просто любит охотиться.

Этого оборотня я знаю. В своё время он покусал Ремуса. А потом изувечил Билла Уизли. И ещё неведомое количество магов и магглов. А уж скольких убил… До чего живучая тварь!

Я медленно отступаю к воде, поднимая палочку. Авада Кедавра в данном случае бесполезна, как и большинство других заклятий. Но побороться всё-таки можно.

Нет, нельзя.

Пожиратель в маске набрасывает на своего приятеля дезиллюминационные чары. И получает от меня Экспульсо. Волшебника ударяет о дерево, острый сук протыкает его насквозь. Но оборотень ни капли не пострадал. Я уже вижу, как под его незримым прыжком осыпается песчаный откос над моей головой. Он-то меня видит прекрасно. И никакие чары не укроют от его взгляда. Остаётся одно — приманить палочку Гарри и…

Бежать.

Я разворачиваюсь и устремляюсь к аппарационному барьеру. Вдоль воды — так зверь нападёт только справа и сзади. Но подозрительный шорох почему-то слышится впереди. Я отскакиваю и поджигаю камыши дугой огня. Клубок горящей пустоты с воем разбивает чёрную гладь озера. Я швыряю ему вслед молнию, но промахиваюсь. Лихорадочно озираюсь, но не могу отгадать, где он выплывет. Неужели всё?

Но брызги разлетаются гейзером в двух шагах от меня. Я отбрасываю невидимую тварь Ступефаем и снова несусь сквозь камыши. Остаётся надеяться на аппарационный барьер.

И на Северуса.

Только краем глаза я успеваю различить фигуру, показавшуюся на краю леса. С такого расстояния разглядеть лицо невозможно, но человек следует за моим патронусом. Значит, это Северус. Он тоже меня заметил — мы теперь бежим навстречу друг другу. Патронус возвращается, но я отправляю его назад — предупредить про оборотня. Зверь так близко, что я слышу его дыхание. Но аппарационный барьер уже рядом — он проходит через раздвоенную берёзу, я помню точно.

Северус притормаживает чуть раньше — у какого-то предмета, напоминающего прибрежный валун. Наклоняется — очень надеюсь, что за волшебной палочкой — и, не сходя с места, посылает Сектумсемпру в заросли за моей спиной. Заклятие отражается от оградительных чар на линии аппарационного барьера, и мой друг едва успевает пригнуться. Уже ясно, что защита не пропустит его на территорию Хогвартса, но Северус резко взлетает. А я резко теряю его из виду. Потому что падаю, запнувшись в потёмках о корень той самой берёзы, и это...

Конец. Я слышу, как оборотень бросает своё смертоносное тело в последний прыжок, ломая ближайшие кусты. Вскакиваю и тоже прыгаю — вверх и в никуда. В надежде, что Северус успеет меня подхватить за линией барьера. Он подхватывает, и тут же у меня со спины срывают кожу. Зверь настигает, и все втроём мы ударяемся о землю. Ужас. Боль. Тьма.