Маленькие трудности при написании великих книг (джен)

Чувство юмора — это прекрасно. Оно позволяет вам пережить все удары судьбы, с улыбкой преодолеть неприятности и, столкнувшись с жестокой реальностью, поднять свой боевой дух хотя бы тем старым, немного пошлым и до безобразия бородатым анекдотом, который советует, что надо делать в тех случаях, когда своенравная чертовка по имени удача повернулась к тебе бесспорно красивой, но всё-таки не самой приятной частью тела.

Каким именно местом она повернулась к величайшему волшебнику магического мира и чем он так прогневил магловских богов с покойным Мерлином в придачу, чтобы это заслужить, было хоть и вопросом риторическим, но всё-таки до крайности интересовавшим Гилдероя Локхарта. Его крайне интересовало: «За какие грехи?!» и «Почему именно я?!»

Собственно, именно эти два вопроса крутились у него в голове, когда перемещение прекратилось и он получил наконец возможность оглядеться.

Гилдерой окинул беглым взглядом помещение, обречённо вздохнул, закрыл глаза, сосчитал до трёх, снова открыл и, осмотрев совершенно не изменившийся кабинет, снова вздохнул.

Маленькая злобная тыква — не иначе как потерянная ещё в далёком грядковом детстве сестра тыквы на пакете агента, — усмехаясь, соседствовала на столе с табличкой, на которой сияли слова: «Ариадна Мейфиус — секретарь главы Аврората Руфуса Скримджера». На двери справа от него сверкала другая золотая табличка: «Руфус Скримджер — глава Аврората», на двери слева таблички не было, но и особых вариантов того, что находится за ней, также не наблюдалось.

Зато за ней наблюдались следующие звуки: грохот, скрежет и чьё-то истеричное — авада кедавра! — глухо донёсшееся издалека.

Гилдерой устало рухнул в стоящее прямо за ним кресло для посетителей и закрыл лицо руками.

Спустя пару-тройку секунд — за которые он мужественно пытался понять и принять, что его угораздило оказаться именно в том самом месте, где появляться не только ему, но и любому другому желающему дожить до пенсии волшебнику сегодня явно не стоило — он неприязненно посмотрел сквозь щели между пальцев на тыкву возле таблички.

Тыква смеялась.

Тыква радостно пропела «Счастливого Хеллоуина!», когда точным броском он запустил её прямо в дверь кабинета главы Аврората.

На большее сил и времени у него не было, хотя желания хоть как-то расквитаться с мерзким атрибутом не менее мерзкого, с позволения сказать, праздничка имелось в избытке. Но надо было срочно выбираться, причём выбираться самому, поскольку фокус обратного портала не работал. Как видно, защитная магия Министерства, которая почему-то пропустила его сюда, даже не рассматривала возможность использования порт-ключа по новой, дабы он мог вернуться туда, откуда пришёл. А значит, ему предстояло пройти по коридорам второго уровня, добраться до лифта, спуститься в холл и уже через него выбраться наружу.

В той самой книге выдающийся мракоборец и живая легенда аврората — Аластор Грюм — отвёл целую главу на описание того, что он думает о Министерстве и царящих в нём порядках. То есть глава, конечно, называлась относительно нейтрально: «Защита высокопоставленных лиц и организаций», но вот тон её нейтральным, увы, не был, поскольку именно на примере главного оплота бюрократии главный параноик Великобритании показывал, что не надо делать и почему. Рассказывал, как именно надо правильно организовывать охрану столь важного объекта, чтобы не было эксцессов.

Чтобы не было:

— Это отличная система для входа и выхода посетителей, и я не собираюсь её менять. Что с того, что ты залез в телефонную будку и она пустила тебя внутрь, выдав значок «Волан-де-Морт, миссия по захвату Министерства»? Что ты ей сказал, то она и написала!

— То есть твоя претензия состоит в том, что в ночь с субботы на воскресенье, которая, к слову, пришлась на сочельник, ты был в отделе тайн. Поставил табуретку возле арки и, наложив на себя чары невидимости, сидел и ждал, пока тебя обнаружат? А когда в половине пятого утра тебе наскучило ждать, ты устроил там светопреставление и очень обиделся на слова явившегося сотрудника «а, это ты, Аластор?»

— Что значит проходной двор?! Это ты пошёл в Лютный переулок, нашёл там даму сомнительного вида и приволок её сюда. Её палочку проверили, а она сама не отходила ни на шаг от тебя! Ты действительно хочешь, чтобы я предъявил обвинения в халатности тем восьмидесяти трём несчастным сотрудникам, что в период между полуднем и тремя часами дня умудрились попасться вам на глаза и не спросить, что вы делаете на третьем уровне, а также не пожелали удостовериться в том, что ты настоящий Аластор Грюм?!

Эти и ещё несколько других подобных историй не только наглядно иллюстрировали основные ошибки, но ещё и более чем доходчиво объясняли, почему Грюм не уважает Министерство, почему в Министерстве недолюбливают Грюма и почему львиная доля анекдотов про правительство начинается со слов «приходит Грозный глаз к министру магии и говорит…»

В общем, если бы старый аврор стоял во главе Аврората, то у Пожирателей, может, и был бы шанс захватить здание, но вот у Локхарта возможности удрать из него не было бы от слова совсем. К счастью, Аластор Грюм, даже несмотря на то, что ему вернули должность и кабинет, всё ещё оставался для большинства чересчур мнительным волшебником со свойственной большинству умудрившихся дожить до пенсии мракоборцев привычкой искать везде и во всём происки тёмных сил. Поэтому, вопреки его увещеваниям, на втором уровне царил проходной двор, на дверях не стояло тысяча и одно проклятие, по коридорам не летали огненные шары, способные убить всякого, кто после закрытия останется внутри, а самое главное — расположение кабинетов — оставалось неизменным.

Именно благодаря этому Гилдерой и знал, куда бежать. Где-где, а на уровне магического правопорядка он был частым гостем, а потому знал не только дорогу, но и время, которое она обычно у него занимала.

В обычных условиях на неё уходило никак не меньше полутора часов. Всем показаться, каждому улыбнуться, раздать автографы и, конечно, обязательно поговорить со всеми, кто будет достаточно любезен, чтобы спросить не только о его здоровье и о тяжёлой борьбе с силами зла, но и о грандиозных планах на будущее.

Сегодня условия были, мягко говоря, не обычные, а его здоровье и будущее целиком зависели от того, успеет он уложиться в пять минут или нет. Так что Локхарт решил, что успеет. Должен успеть. Героическая смерть в осаждённом Министерстве магии не входила в его планы по целому ряду причин, главной из которых значилось отсутствие должного героического внешнего вида, который не могло компенсировать даже заранее обеспеченное место в учебниках по истории магии всё с тем же орденом Мерлина первой степени в придачу.

Быстрая проверка не выявила ничего потенциально опасного. Во всяком случае, магия не обнаруживала никого живого на расстоянии как минимум в пятьдесят метров. Обычно подобным заклятиям Локхарт не сильно доверял, поскольку они, к сожалению, обнаруживали только людей, стыдливо умалчивая об оборотнях, дементорах, василисках и прочей малоприятной компании, которую Пожиратели могли взять с собой в качестве не столько моральной, сколько физической поддержки. Однако тщательная проверка на всё и вся потребовала бы слишком много времени, которого у него не было, а потому он решил ограничиться одним заклинанием. Им и тем, что из-за двери больше не долетало ни звука. За ней вообще установилась какая-то странная, неестественная тишина, которую лишь изредка нарушал глухой грохот, источник которого явно находился на каком-то из соседних уровней.

Вообще-то, в среде мракоборцев, бытовало мнение, что тишина во время атаки — это не к добру. Гилдерой Локхарт в этом был с ними совершенно согласен. Не к добру, когда всё здание трясёт как в припадке, с соседних уровней доносятся крики и грохот, а на уровне магического правопорядка царит тишина, последний звук, нарушивший которую, являл собой скорее крик мольбы о помощи, чем смертельное проклятие. Проблема была в том, что количество окружающих его «не к добру» в данный момент было таким, что ими можно было пренебречь в виду того, что как ни крутись, а в одно из них по любому вляпаешься.

Именно поэтому он и решил сделать ставку на скорость. Хотя бы потому, что больше ставить было не на что, а быстрота собственных ног его ещё ни разу не подводила. Он с успехом использовал манёвр тактического отступления в противоборстве с йети, вампирами, привидениями, василисками, двумя оборотнями и конечно толпа пожирателей там тоже была. Единственная проблема была, пожалуй, в том, что он всегда предпочитал удаляться от превосходивших его сил противника, а не приближаться к ним. Однако, что есть, то есть.

Есть он: неимоверно прекрасный, безмерно одинокий, закинутый злой судьбой в самое сердце кровавой бойни, где надо выжить любой ценой.

Есть они: безмерно ужасные, чрезвычайно жестокие, жаждущие его крови чудовища, что подло, без предупреждения, на второй год войны атаковали Министерство магии, не дав женщинам, детям и раненым заранее покинуть поле боя.

Кто-то из них должен сегодня проиграть.

Гилдерой мчался по второму уровню и думал всего о двух вещах: «Как хорошо, что здесь никого нет!» и «Почему здесь никого нет?!»

Второе пугало больше чем успокаивало первое, но он утешал себя тем, что ещё раз вспоминал где его угораздило оказаться. Аврорат — это территория Скримджера, а Грюм его правая рука. Правая рука постоянно нашёптывала начальнику мракобрцев свои идеи по созданию кордона безопасности, постоянной бдительности, а так же зудела над ухом на тему выявления врагов. В общем, рано или поздно, но это дурное влияние должно было дать свои плоды. Гилдерой лишь надеялся, что соберут все эти плоды, шишки и получат по тыкве исключительно Пожиратели, а его все чары, заклятия и ловушки не тронут. Хотя бы потому, что он хороший.

Его самой главной задачей и проблемой по совместительству, в данный момент, было найти способ прорваться через холл к каминам, которые, как он надеялся, ещё не успели отключить от сети. Большой проблемой это было хотя бы потому, что Гилдерой вообще не считал удачной идею спускаться к сражающимся именно этим путём. Путём, который обе стороны просто обязаны были рассматривать как место наиболее вероятного удара, а потому должны были как минимум держать его в поле зрения. Однако, путь этот был единственным, других способов выбраться из здания он попросту не знал. Хотя, они, конечно же, были. Они просто обязаны были быть. Не могло быть так, чтобы в этом многоуровневом храме бюрократии, в который ежедневно стекаются тысячи волшебников и волшебниц, был всего один вход, он же выход. Здание, щедро напичканное чарами, позволяющими просто до неприличия расширить пространство, давая с комфортом разместиться как работникам, так и посетителям и при этом не привлечь внимание маглов, наверняка имело секретные ходы, потайные камины и, конечно, тщательно спрятанные и известные лишь единицам места, откуда возможна аппарация.

В число этих единиц должен был входить хозяин доброй четверти второго уровня и по совместительству главный аврор: Руфус Скримджер. Он не только должен был иметь секретные планы для срочной эвакуации, но и обязан был явиться в Министерство с целой армией авроров и прочих неравнодушных волшебников, дабы отбить этот символ нерушимости магической Великобритании. Собственно, именно надежда на то, что Скримджер со своими людьми где-то здесь и вела великого писателя вниз. Туда, откуда, по его предположениям, и хлынули вражеские орды. Туда, где мракоборцы должны прямо сейчас вести неравный бой с целью отбить атаку. Туда, куда он должен был успеть до того, как всё будет кончено. Поскольку либо он идёт вниз сейчас, либо рискует остаться один на один с кучей Пожирателей, если Министерство всё-таки падёт.

Инстинкт самосохранения так и не успел выдать ничего гениального на тему что сделать, чтобы не попасть под удар, пока кабина будет спускаться, пока он разберётся, где свои, и, само собой разумеется, пока он добежит до них, попутно дав им понять, что он свой и его убивать не надо. В общем, он не успел решительно ничего предпринять, когда под звук плавно поехавшего наверх лифта какое-то внутреннее чутьё бескомпромиссно заявило, что это идут по его душу. То есть, конечно, идут наверняка к штаб-квартире авроров, но так уж получилось, что мимо него они не пройдут. Прятаться в холле второго уровня было негде, времени на вызов второго лифта и уход на нём не было, а потому вариантов было всего два: принять неравный бой и умереть героем или спрятаться в одном из кабинетов, надеясь, что ближайший, в который он сунется, будет не только малоинтересен для Пожирателей, но и к тому же окажется открыт, поскольку взламывать двери на уровне магического правопорядка может быть банально небезопасно.

Первая и вторая двери оказали закрыты, дёргать ручку третьей он почему-то даже не стал. Ноги, понёсшие его лишь быстрее при звуке приехавшего лифта, сами собой остановились возле пятой. Она была почему-то не заперта, шаги прибывших приближались и геройское чутьё упрямо твердило, что именно здесь он будет в полной безопасности, а потому Гилдерою Локхарту, кавалеру ордена Мерлина третьей степени, почётному члену лиги защиты от тёмных искусств и просто самому великому волшебнику мира ничего не оставалось, кроме как, собрав всю свою волю в кулак, мысленно ещё раз сказать чертовке по имени Судьба, что он в неё не верит и происходящее — просто дурацкое совпадение. Сказать, сделать ещё один глубокий вдох и, скользнув в кабинет, тихонько закрыть за собой дверь.

В Министерстве магии считалось нормальной практикой, когда помощник министра совмещал свою должность с какой-либо другой. Их часто ставили во главе подразделения или даже целого отдела, требующего особого внимания и контроля. Чтобы сократить бумажную волокиту и держать ситуацию под непосредственным, можно даже сказать, личным контролем.

Правда, тут надо сразу добавить, что многое зависело от желания самого министра и ситуации, поскольку та же миссис Маккой, несмотря на то, что была младшим помощником, по совмещению занимала лишь скромную должность в архиве. Совсем иначе дело обстояло со старшим помощником, которая — помимо прочих обязанностей — возглавляла целый сектор.

Сектор борьбы с неправомерным использованием магии.

Сектор, в кабинете начальницы которого по какой-то странной иронии судьбы в данный момент и стоял самый прекрасный волшебник мира.

В своей книге старый мракоборец давал массу советов о том, что надо делать, когда ты один, а их «тысячи, тысячи!» Упоминал, как поступить, когда ты в окружении и подмогу ждать бесполезно. В деталях рассказывал, как именно организовать в тылу врага партизанский отряд имени себя любимого, в лице только себя единственного и всеми покинутого. Грюм знал, пожалуй, всё, что только мог знать умудрённый годами и опытом аврор. Знал и написал в своей книге.

Гилдерой прочёл его книгу от корки до корки. Выучил все главы наизусть и мог абсолютно в любой момент, по памяти, пересказать нужное место.

Беда была в том, что в книге не было ни единого совета на тему, что делать в подобной ситуации. Именно поэтому стоя в кабинете Долорес Амбридж — в кабинете, которого здесь быть просто не могло! — он решительно не понимал, что ему делать.

Где-то за его спиной сейчас должны были пройти Пожиратели. Где-то прямо под ним шли бои между аврорами и приспешниками Волан-де-Морта. Где-то в глубине души (или где он там обитает) надрывался инстинкт самосохранения, требуя сделать хоть что-нибудь.

Например попытаться спрятаться. Забиться в какой-нибудь уголок, предварительно наложив на себя дезиллюминационные чары, и, прождав минут пять или даже семь, выскочить обратно в коридор.

Локхарт продолжал стоять у двери, не смея сделать и шага вперёд, скользя рассеянным взглядом по кабинету.

Он помнил её. Всегда в розовом, всегда с неизменной улыбкой. Он мог сколько угодно повторять себе, что это не Сюзанна, но Миранда, что называется, на этом собаку съела — причём не одну. Сказала, что это Долорес Амбридж — значит, она. Однако принять подобное откровение он почему-то не мог. Последние лет восемь — семь минимум — он жил с мыслью о том, что непременно узнает Сюзанну из тысячи. Увидит и сразу поймёт — она!

Он стоял в уютном кабинете старшего помощника министра, где чудесным образом гармонично сочетались строгость и какая-то домашняя располагающая обстановка, и не чувствовал абсолютно ничего. Голова кружилась после болезни, сердце колотилось в груди из-за близости Пожирателей, а ноги подкашивались из-за чего угодно, но только не из-за того, что многие столетия подряд описывали в дешёвых бульварных романах писаки средней и малой руки.

Всё было не то. Всё было не так.

На столе громоздились аккуратные стопки бланков, массивный сейф в углу, наверное, хранил какие-то важные секреты, но он, сделав пару неуверенных шагов, всего лишь протянул руку к фотографии, стоявшей на столе.

На огромной бархатной синей подушке, украшенной массивными серебряными кистями, возлежала роскошная дымчато-серая кошка. Определённо, именно та кошка, запечатанными в пробирках волосками которой и трясла перед ним Миранда перед тем, как он надел то кольцо. Да, теперь он смутно вспоминал лежащую в центре того, что было некогда гостиной, шкатулку, из которой он достал украшение. Достал и зачем-то надел. Зачем надел? Вещь была, бесспорно, ценная, древняя, но совершенно безвкусная, да и к тому же крайне ему не симпатичная хотя бы потому, что являлась крестражем.

Мысли об осколке души лорда и попытки восстановить в памяти тот момент были прерваны диким грохотом, подобным пушечному выстрелу, который, как ему хотелось думать, был столь громок исключительно из-за отсутствия лежащих на кабинете заглушающих чар, а не от непосредственной близости его источника.

Только его феноменальная выдержка позволила, вспомнив о том, где он находится, не броситься к двери в бездумной попытке убежать.

Только его феноменальная реакция позволила ему отскочить в сторону от чёрной тени, что, проломив дверь, просвистела в паре сантиметров от него, благополучно снеся стол и окончив свой путь с неприятным звуком соприкосновения с магическим окном, за которым светило фальшивое солнце и мягко клубились белые облачка.

Готовое сорваться с губ заклинание не было произнесено только потому, что он узнал шагнувшего внутрь волшебника, который явно не ожидал найти в кабинете кого-то ещё.

Его волосы были растрёпанны, по щеке бежала струйка крови, а мантия являла собой скорее рабочий наряд обитателя трущоб, но никак не мантию главы аврората.

— Локхарт? — В голосе Скримджера сквозило ничем не прикрытое сомнение, впрочем, он, как и все авроры, не привык долго раздумывать. — Какого цвета была твоя мантия в тот день, когда тебе вручали орден Мерлина?!

— Я не…

Палочка была направлена ему аккурат в лоб, и Гилдерой почему-то мгновенно понял, что ещё одна секунда промедления — и её обладатель шарахнет в него заклинанием, даже не сомневаясь в верности данного поступка.

— Бирюзового!

Сумасшедший аврор, которому прилетело в голову если не конфундусом, то точно кирпичом — единственная причина, по мнению Локхарта, по которой тот мог направить на него оружие, — удовлетворённо кивнул самому себе и опустил палочку.

— Сейчас никому нельзя верить, оборотное зелье — и никаких проблем, тем более в этом хаосе, — бросил начальник авроров, даже не попытавшись принести извинения или хоть как-то озвучить сочувствие в голосе. Наоборот, его подозрительность только возросла. — Как вы вообще здесь оказались? Вы же были в Мунго. В палате для неизлечимых.

Гилдерой воинственно вздёрнул подбородок, тряхнув локонами… В общем, он хотел осадить зарвавшегося аврора словами о том, что, во-первых, с героями так себя не ведут. Во-вторых, зов миллионов ни в чём неповинных людей, нуждающихся в его защите, вытащил бы его не то что из палаты для неизлечимых, но и из могилы. И самое главное, в-третьих, ух он сейчас всех тут!

Ну… Так он хотел сказать, но не сказал, поскольку с пафосом в этой сценке что-то не ладилось изначально. Его волосы не были тщательно завиты, лицо, судя по обломку зеркала, в которое он украдкой посмотрел — не его пугать несчастьями, один Поттер чего стоит, — являло собой жалкое зрелище после долгой болезни, а вместо гордо развевающейся мантии… Гилдерой незаметно попытался пригладить растрёпанные лохмы, попутно одёрнув фиолетовый халатик, чтоб ночная рубашка в цветочек не так сильно бросалась в глаза. Скримджера, впрочем, его наряд не интересовал от слова совсем. Решительным шагом он направился к каким-то коробкам, что были аккуратно нагромождены друг на друга в углу и прикрыты огромной вязаной розовой скатертью.

Многочисленные тарелочки, с которых умильно глядели котятки всех пород и расцветок, с жалобным звоном обрушились вниз, когда жестокосердный глава аврората рванул плетёное кружево, на котором они до этого стояли, венчая собой картонные башни. Скримджер и ухом не повёл, лишь, брезгливо поморщившись, стряхнул с лакированного ботинка случайно приземлившийся на него беловато-розовый осколок. Всё его внимание было сосредоточенно на бумагах и каких-то свёртках, что он извлекал наружу.

Впрочем, о Гилдерое он не забыл.

— Не скрою, я хотел с вами поговорить, но ваше нахождение здесь прямо сейчас меня удивляет, — не поворачиваясь сказал он. — А также вызывает массу вопросов к нашей защите, тем более на фоне этого штурма.

Вместо Гилдероя, который уже запальчиво вздёрнул подбородок, готовясь сказать, что он удивлён не меньше, ответил появившийся словно из-под земли Грюм:

— Особые полномочия для того и даются, чтобы быть использованными для особых ситуаций, — неторопливо заявил он, бросив лишь ленивый взгляд на героя.

— Твоя работа? — лишь на мгновение застыв, но быстро взяв себя в руки, осведомился главный аврор.

— Ты сам сказал, что мы должны поговорить с ним, если он очнётся, сразу по пробуждении. До того, как его перетащат куда-нибудь, где мы до него не сможем быстро добраться.

— Порт-ключ на территории Министерства магии. — Скримджер ради этой фразы даже повернулся, вперив недовольный взгляд в своего зама, тем самым оторвавшись от бумаг, которые он в данный момент сортировал на две стопки.

— Хочешь сказать, на развалины Министерства магии.

— Они всё-таки прорвались?

— Седьмой уровень пал. Первый продержится в лучшем случае ещё пару часов. Пятый, шестой и третий, как и предполагалось, окажутся под их контролем не позже завтрашнего вечера. Четвёртый пока держится.

— Четвёртый? — на лице главного аврора было написано явное удивление. — Я же приказал все силы бросить на защиту второго и девятого?!

— Скажи об этом Макбрайду. Он как услышал о нападении на Министерство, так примчался со всеми своими родственничками. Чуть ли не весь свой клан приволок. Что им Пожиратели. Они поколениями работают в отделе регулирования магических популяций: драконы, оборотни, упыри и прочая нечисть им не в диковинку. И я тебе прямо так и скажу, заранее укреплённые и защищаемые нами отделы правопорядка и тайн падут, а вот эти будут сидеть в своём осаждённом замке, играть на волынках и жрать хаггис, который приготовят из потрохов тех баранов, что к ним сунутся. Поскольку надо быть настоящим бараном, чтобы сначала разнести клуб игроков в плюй-камни, и только потом пойти к их фанатам.

Гилдерой плохо понимал, что там с волынками и фанатами разгромленного клуба, зато быстро сообразил, кто виноват в том, что вместо того, чтобы с Мэтью и Мирандой отправиться в убежище, он оказался в атакованном Министерстве магии.

— Это… это вы… вы сделали так, чтобы я оказался здесь?! — Собственный голос звучал слабо, но, пожалуй, впервые в жизни храбрейшего героя магического мира это не волновало. Он и так знал, что сейчас не в лучшей форме, не в лучшем виде и вообще пару часов назад спокойно лежал в палате для неизлечимых. И должен был бы сейчас вместо того, чтобы быть здесь, спокойно лежать в чистой, мягкой тёплой кровати под роскошным балдахином в своём…

Дома... больше нет.

Наверное, он вздрогнул от этого воспоминания или случилось нечто невероятное, и что-то шевельнулось в ледяном сердце начальника авроров. Скримджер бросил на него быстрый взгляд и, чуть поджав губы, неохотно пояснил:

— Полагаю, это была предосторожность. Целители, конечно, сообщили бы нам о том, что вы очнулись, но вот разрешат ли нам разговор и как далеко упрячут вас ваши подчинённые, было вопросом открытым. Так что использовать порт-ключ было, в целом, неплохой идеей по целому ряду причин. Целители обязаны вернуть палочку, когда пациент покидает Мунго. Никто не будет проверять палочку, до этого хранящуюся в Мунго, на наличие портала. Едва живой пациент не будет махать палочкой, а та, в свою очередь, не активирует портал без заклинания.

Он стёр тыльной стороной руки кровь, стекающую по лицу, и, чуть поморщившись, продолжил:

— Нам жизненно необходимо было поговорить. Однако, когда Аластор это планировал, здесь была вполне подходящая для разговора атмосфера.

— Она и сейчас подходящая, — буркнул Грюм, — даже больше чем тогда.

Скримджер окинул оценивающим взглядом оставшиеся нетронутыми коробки, бросил быстрый взгляд на зияющую дыру на месте двери и, согласно, еле заметно кивнув своему заму, сказал не глядя на Гилдероя:

— Мы просто хотели узнать, что вы такого сделали, что все Пожиратели вместе с Сами-Знаете-Кем словно с цепи сорвались. — Он сделал призывающий к молчанию жест, заметив, что и Грюм, и Локхарт хотят что-то сказать. — Да, не скрою, нам приходилось тяжело и раньше: нападение на магловского премьер-министра, на прочих политиков, на рядовых маглов и волшебников. Нападали, калечили, порой убивали, но то, что началось почти пять месяцев назад, просто какое-то безумие. Я даже удивлён, что они пошли штурмовать Министерство только сегодня, а не через два дня после того, как вас положили в Мунго.

— Они психи, но чтобы напасть тогда, надо было быть начисто лишёнными инстинкта самосохранения, — хмыкнул Грозный глаз. — Или ты забыл, что тогда случилось?

Судя по тому, как поморщился главный аврор, то, что тогда случилось, он не забудет никогда.

— А что случилось? — осторожно спросил Локхарт, в очередной раз отмечая, что за то время, что он пробыл без сознания, произошло слишком много вещей, большая часть из которых была не самого приятного характера. Словно в подтверждение этих мыслей, оба волшебника быстро переглянулись. Странно переглянулись. Гилдерою это совсем не понравилось. Так же переглядывались между собой Миранда и Мэтью всего-то часом ранее.

— Вы поставили на уши минимум полмира, — после секундного молчания неторопливо начал главный аврор. — Министерство и Мунго просто заваливало письмами!

— И совиным дерьмом, — еле слышно вставил Грюм.

— Сумасшедшие поклонницы, рыдающие на каждом углу и умоляющие спасти их кумира, возле Мунго. Невменяемые волшебницы, штурмующие Министерство с призывом покарать того, кто это с вами сделал. Я не мог попасть в свой кабинет так, чтобы на меня не набросилась какая-нибудь полоумная дамочка, обвиняя в халатности и преступном попустительстве, приведшем к трагедии! Чья это хоть была идея сказать, что во всём виноват нунду? Мне на полном серьёзе написали семь министров магии разных стран — примечательно, что они все были представительницами слабого пола — и особо подчеркнули, что готовы оказать всевозможную поддержку в уничтожении «мерзкого отродья».

На этом моменте Грюм явно хихикнул, за что был удостоен очередным гневным взглядом своего начальника, прежде чем тот снова посмотрел на Локхарта:

— А ещё одиннадцать министров магии, на территории стран которых и обитает данное животное, поспешили написать о том, что они не виноваты. Они не знали, и потому не надо «проводить зачистку на их территории». — Он перевёл дух, пригладил взлохмаченную гриву волос и, тихо вздохнув, сказал: — А потом появилась она.

В кабинете на пару секунд воцарилось молчание, лишь тихо шелестели перебираемые бумаги, да где-то далеко что-то с глухим грохотом обрушилось вниз.

— Они все — их Министерство, аналог нашего Аврората, аналог их магловского Аврората и сам магловский президент — написали мне и министру письма, в которых был всего один вопрос — «почему?» Почему, Локхарт? — Главный аврор смотрел на него своими желтоватыми глазами, словно желая прочесть на лице бесстрашного героя ответ. — Что вы сделали и сказали такого, чем заслужили такую привязанность? Второй раз меньше, чем за год она покинула страну. Два раза, хотя до этого даже по слухам не делала этого минимум с шестнадцатого века.

Гилдерой не знал, что сказать, и аврор продолжал:

— Она пришла в Мунго с видом «так и надо», будто к себе домой. На беду там оказался кто-то из её соотечественников, который её сразу признал.

Грюм подавился смешком и поспешил спрятать ухмылку, склонившись над очередной коробкой.

— Это не смешно, беднягу едва успели поймать, когда он чуть не сиганул в окно! В общем, она пришла, смела тех немногих, кто пытался её остановить, распугала тех, кто был достаточно вменяем, чтобы понять, что лучше с ней не связываться, и вошла в палату к вам, где уже был Дамблдор с этим своим учителем.

— Снейпом, — пояснил Грюм.

— Когда она ушла, Дамблдор сказал, что ваша жизнь в опасности. Вы умираете, и потому она ещё вернется, дабы принять участие в вашем спасении. Собственно, именно поэтому вам и была предоставлена отдельная палата — нервные срывы, что среди персонала, что среди пациентов никому не нужны. Уж не знаю, что они там устроили и как, но спустя ещё пару дней ко мне вломилась небезызвестная Кассандра Вулф, которая утверждала, что поставленные ею следящие и защитные чары зафиксировали вашу смерть. Ваш агент и Дамблдор даже не потрудились это объяснить! Сказали, что обычный сбой и вы в полном порядке. Я, конечно, не знаю, что творится в голове директора и кем возомнила себя ваш литературный агент, но я не идиот, а Кассандра не только один из лучших специалистов, но и ныне является одним из добровольцев. А потому, если она говорит, что вы умерли — значит, вы умерли. Однако прямо сейчас вы стоите передо мной живой и невредимый. Как это понимать?!

Гилдерой был жив — это было бесспорно, но вот невредимым он себя не считал. Всё тело ныло, как бы крича, что пять месяцев — это вам не шутки, а тут ещё стресс, беготня, да и зелье действительно, как видно, было рассчитано лишь для того, чтоб он успел добраться до убежища — не больше. Уже сейчас, опираясь о стол, он чувствовал, как силы начинают медленно, но неотвратимо покидать его. Храбрейшего героя мутило, он едва стоял на ногах, но окончательно признать собственную слабость, немощность и то, что его сейчас стошнит в горшок, в котором в данный момент красовались останки фикуса, он просто не мог. Умирать, так гордо!

Смерть, однако, всё не приходила, и авроры, словно не замечая его состояния, продолжали копаться в бумагах. Радовало лишь то, что особой надобности в его ответах они так же пока не испытывали.

— Признаться, — Скримджер тяжело вздохнул, — может, это и непрофессионально, может, это не гуманно, может, я действительно слишком долго занимаю этот пост и уже давно разучился видеть ценность каждой жизни, но в какой-то момент я надеялся, что Кассандра права и вы мертвы.

Повисла неловкая тишина. Грюм мрачно перетряхивал содержимое очередной коробки, его начальник приступил к запихиванию извлечённых трофеев в кошелёк. Золотая пасть маленького светло-коричневого чудовища проглотила ещё с пару папок и четыре крупных свёртка, прежде чем Гилдерой тихо, нерешительно спросил:

— Почему?

— Когда вы попали в Мунго, а они сорвались с цепи, попутно спалив ваш дом, я думал, это конец. Решающая фаза — и скоро всё вокруг запылает. Но появилась эта ведьма. Они же боятся её, Локхарт! По-настоящему боятся! Я… — Он покачал головой. Его голос, ещё секунду назад мощно звучавший в кабинете, стал внезапно тих. — Если бы вы умерли, она бы места мокрого от них не оставила. Но это было на мгновение, и я раскаиваюсь в этих мыслях.

— Могло сработать, — в каком-то странном порыве благородства еле слышно заметил едва стоящий на ногах герой.

— Не могло, — мрачно сказал Грюм. — Всё, что она могла бы сделать, — это шарахнуть для острастки по Министерству, что не уберегло, и по тюрьме, куда мы запихнули пару-тройку Пожирателей. Всё. Она не может надолго покидать, — он сделал странный жест рукой, — то место, где живёт. Сторожит там каких-то тварей, которые не хуже Пожирателей трясутся от одного её вида.

Глава Аврората кивнул, подтверждая его слова. Сгрёб в кошелёк поданную Грюмом последнюю пачку бумаг, ещё раз внимательно оглядел кабинет, бросил изучающий взгляд на распластанного Пожирателя и достал маленькие часы. — Ещё две минуты, — сказал себе под нос и повернулся к храбрейшему герою с таким видом, что не оставалось сомнений: что бы ни должно было случиться по окончании этого времени, но до этого момента он намерен во что бы то ни стало вытрясти из слабого, едва живого и абсолютно беззащитного писателя всю нужную ему информацию.

— В общем, с этим мы выяснили, документы забрали, осталось лишь понять, что случилось на самом деле. Чем вы так насолили ему, что он готов убить вас любой ценой? Вот только не надо рассказывать мне, что это из-за Гарри, хорошо? — резко сказал он, не дав Гилдерою и рта раскрыть. — У него было две цели, на которые он мог бросить все силы: Хогвартс и Министерство. В Хогвартсе куча детей со всей страны, родители некоторых из них занимают не самое последнее место в правительстве — идеальные заложники. Ко всему прочему, там Дамблдор и Гарри Поттер — можно сказать, луч надежды для многих. А Министерство… Министерство тоже символ, но не того плана. Сам-Знаете-Кто прекрасно об этом знал и, тем не менее, всё-таки выбрал именно его и бонус в виде Мунго. Выбрал, подозреваю, во многом из-за вас. Кстати, можно вам сказать спасибо за то, что именно благодаря вам Министерство не только стало первой жертвой, но и хорошо подготовилось к этому нападению. Та лекция и то, что произошло во время неё, произвели большое впечатление на окружающих и самого Фаджа. Так что когда они попытались использовать свои старые штучки с Империо и оборотным зельем, мы быстро объяснили им, что с этой стороны им нас не взять. И вот они пошли брать с боем, как я понимаю, отправив и для штурма Мунго пару людей.

Гилдерой молчал. Понимал, что после этой фразы от него ждут ответа, но вещать о важности и незаменимости его личности исключительно из-за неимоверного писательского таланта, а также из-за того, что он устранил пару-тройку опасных зверушек, существ и духов, было, по меньшей мере, глупо. Скримджер в это не поверит. А правду он сказать не мог.

— Локхарт, сейчас нет времени для долгих увещеваний. Просто поверьте, что я не только пытаюсь, но и действительно могу вам помочь!

Гилдерою Лохарту при этих словах оставалось лишь мысленно усмехнуться. С какой-то странной тоской пришло воспоминание о том, как он отчаянно искал любые мало-мальски приличные способы спихнуть почётное бремя на двух авроров. Как стремился стать центром всеобщего внимания, чтоб старый надменный мракоборец смотрел на него без снисходительной насмешки.

Заместитель главы аврората, как и его начальник, смотрел на него внимательным взглядом, в котором не было и тени насмешки — только мрачная сосредоточенность.

Он мог бы всё рассказать им. И они наверняка бросили бы все свои силы на поиск и уничтожение крестражей. Но стоило ли это делать? Определённо не стоило. И только сейчас, стоя в разгромленном кабинете Долорес Амбридж, он понял почему.

— Локхарт, нас всех убьют!

Гилдерой хотел сказать что-то едкое на тему, что убьют-то всех, но его в первую очередь, но сил на это уже не было. Останки фикуса теперь не просто двоились в глазах, а кружились в вальсе, весело помахивая уцелевшими листьями.

— Он, похоже, всё, — мрачно сказал Грюм, одновременно с этим делая шаг вперёд, буквально в последний момент успевая подхватить начавшего оседать на пол писателя.

Он, кажется, сказал что-то ещё, и, кажется, к ним присоединился кто-то ещё. И они, кажется, о чём-то спорили. Вроде о том, кто его потащит.

Затем погрузили на носилки — велев лежать смирно, чтобы не свалиться, и куда-то понесли.

Он отчаянно цеплялся за ускользающее сознание, будучи не в силах решить, что более унизительно: валяться без чувств и ничего не осознавать, пребывая в блаженном неведении, или быть в сознании, прекрасно понимая, что он сейчас находится в атакуемом Министерстве магии. Вокруг царит смерть, его окружают несколько авроров, которые несут его в какое-то безопасное место, при этом наверняка прекрасно знают, что мало того, что он никого ещё не победил, не может толком пошевелиться, так и — о ужас и конец лелеемой годами репутации — на нём халат, из-под которого предательски выглядывает ночная рубашка в цветочек.

Последнее было особенно унизительно даже в том, мягко говоря, плачевном состоянии, в котором он находился. А потому надо было, во-первых, показать всем этим людям, что он, несмотря ни на что, ещё держится, а во-вторых, напомнить, что он, вроде как, попал сюда прямиком из Мунго!

— Я вижу, многое изменилось за время моего отсутствия, — спросил он движущееся рядом размытое тёмное пятно, которое, судя по еле слышному сквозь грохот стуку палки, было Аластором Грюмом.

— Ни черта, если не считать того, что Фаджа вынудили уйти в отставку.

— Да? — одними губами прошептал Локхарт. Он бы никогда и ни под какими пытками не признался вышагивающему рядом с ним волшебнику, что зачитал чуть ли не до дыр его книгу, в которой, помимо тысячи и одного совета для мракоборца, приводился и краткий анализ ситуаций, складывавшихся в прошлом. Разбор ошибок как предыдущих глав Аврората, так и Министерства, которое периодически проявляло даже для него чрезмерную медлительность и косность, в результате чего, казалось бы, незначительные проблемы оборачивались крупными неприятностями. Обычно после любых внештатных ситуаций, приведших к большим жертвам и угрозе раскрытия перед маглами, во главе Министерства незамедлительно становился кто-нибудь из бывших или нынешних мракоборцев. Чаще всего именно глава аврората. Но Скримджер по-прежнему аврор — почему? Почему он не стал министром?

То ли вопрос был слишком очевиден, то ли по его лицу было понятно, что он хочет спросить. Во всяком случае, мракоборец пояснил:

— Нас с Руфусом и близко не подпустили. Они все, конечно, благодарны нам за заботу, за методички, за проверки, за ту Рождественскую демонстрацию, за меры предосторожности и прочие нововведения, но, наверное, мы всё-таки где-то перегнули палку. Так что когда встал вопрос о новом министре, они всем скопом заголосили: «Если Скримджер устроил такое, будучи главой аврората — что же он устроит, когда станет министром?!»

В голосе старого мракоборца Гилдерой не услышал ни капли сожаления, скорее удовлетворение от мысли, что он всё сделал так, как хотел, и никто не смог ему помешать, а потому просто спросил:

— И кто же теперь у нас министр?

— Тот, кому все доверяют и у кого есть опыт управления всей этой бюрократией, — нехорошо усмехнувшись, сказал Грюм, чуть ли не выплюнув последнее слово, столько презрения в нём было.

Назвать имя он не успел. Послышался шум, не имеющий никакого отношения к творящемуся вокруг безумию, скрежет, чьи-то приглушённые голоса. Очевидно, они достигли наконец убежища или временного штаба.

— Артур? Сколько линий в магловском метро и какого дементора ты тут делаешь?

— Одиннадцать, и в Мунго сказали, чтоб мы помогли вам здесь. Пожиратели ворвались на верхние этажи, но буквально через пару минут отступили, так что мы оставили там только несколько добровольцев, чтобы помочь завершить эвакуацию.

— Естественно отступили, то зачем они туда вообще явились находится у нас.

— Великий Мерлин, это Локхарт? Что он здесь делает?!

— То, что должны делать все. Пришёл Министерство защищать. Из палаты для неизлечимых вылез — и прямиком сюда. Сюда, Артур! Так и передай, когда увидишь это ходячее недоразумение — Венса!

За эти слова, во всеуслышание сказанные у ложа умирающего героя, Гилдерой Локхарт был готов простить старому мракоборцу добрую треть невольных обид и даже приблизился к тому, чтобы забыть произнесённое, кажется, сто лет назад обвинение в том, что его шедевры — «слащавая белиберда и чтиво для домохозяек».

Где-то в его душе даже трепетала робкая надежда на то, что тот скажет ещё что-нибудь в том же духе, однако грохот, от которого в прямом смысле содрогнулось всё Министерство, не дал ей и шанса.

— Ха! — довольно сказал Грюм, мигом забыв и про героя, и про ходячее недоразумение. — Я же говорил, что кто-нибудь из них обязательно сядет в кресло министра!

Его поддержало несколько радостных голосов, которые разом смолкли, когда Скримджер обратился к кому-то, кто тихой, но уверенной походкой подошёл к ним:

— Я забрал все подлежащие эвакуации документы, господин министр. Как и предполагалось, никому из наших противников и в голову не пришло там их искать.

— Да, это был прекрасный план, — произнёс чей-то обманчиво мягкий голос.

Голос, при звуке которого Гилдерой Локхарт едва успел подавить желание вцепиться в пропахшую дымом и гарью мантию Аластора Грюма. Перед его глазами всё плыло, а голова кружилась от лёгкого запаха, который не имел никакого отношения к царящему вокруг безумию.

Он был… много лет прошло, Вронский давно ушёл на покой, передав управление своей парфюмерной империей сыну, презентованный девять лет назад аромат давно вышел из моды, но один человек по-прежнему предпочитал его всем остальным. Человек, что сейчас стоял рядом с ним. Человек, которого Скримджер называл не просто по имени, как принято в подобных экстренных ситуациях, а обращаясь уважительно официально — господин министр. Человек, которого Гилдерой Локхарт опасался даже больше, чем Волан-де-Морта со всеми его Пожирателями смерти вместе взятыми.

Наверное, это и была та самая, последняя соломинка, что ломает хребет верблюду. Или, возможно, остатки зелья наконец выветрились из его крови, окончательно лишив его власти над собственным телом? Хотя, скорее всего, мифический дух Хэллоуина просто решил, что на этом можно закончить. Хватит на сегодня, надо же что-то оставить июню или самому себе на следующий, финальный для Гарри учебный год, пережить который Гилдерой Локхарт после всех событий этой ночи — да и чего греха таить, последних двух лет — если и надеялся, то уже не так твёрдо, как раньше.

Собственно, промелькнувшие мысли о грядущем светлом будущем были последними. Сознание его, медленно, но верно уплывавшее в блаженную темноту, прекратило настойчиво цепляться за размытые пятна лиц и неразборчивый шум голосов, отдав всё на волю судьбы. На волю тех, кого эта чертовка отрядила оказаться в этот момент рядом с ним. Тех, кто… Ну не бросят же его тут, на растерзание Волан-де-Морту и его приспешникам?!

Его не бросили. Его куда-то снова потащили. Чувствовался запах гари, серы, жжёного пластика и смерти. Где-то совсем рядом с ним крошились от срикошетивших заклятий стены и ругался Грюм, а над всем этим шумом, гамом и грохотом где-то вдалеке надрывались волынки.