Rehab для Темного Лорда (гет)

Ударение в названии главы ставится на усмотрение читателя

Шли дни, а убежище Гарри обнаружить не удавалось. Зато нашлась Джинни. Она, по сообщению французского Министерства Магии, не покидала страну со второй декады сентября. А вот Рон взял отпуск в парижском магазинчике товаров для квиддича, где работал несколько последних месяцев, и больше его никто не видел.

Получалось, что миссис Поттер, которую застала Гермиона у Гарри перед его исчезновением, была Роном под Оборотным Зельем. Поэтому Гарри постарался поскорее выставить Гермиону из дома, чтобы она не заподозрила неладное раньше времени. Теперь оба великих конспиратора скрылись в неизвестном направлении. Гарри покинул особняк, а Кричеру наверняка приказал не высовываться, кто бы ни пришел. Разумеется, он не чувствовал себя в безопасности в доме, куда бывшая подруга в любой момент могла привести Волдеморта. От Гермионы ему уже удавалось скрыть это место, но насчет Лорда он не мог быть полностью уверен.

Каким-то образом у Рона получилось убедить Гарри в предательстве Гермионы. И теперь они вместе болтаются по Британии и пытаются собрать доказательства грандиозного обмана, или придумывают способ окончательно упокоить Темного Лорда.

Гермионе пришлось изложить свои мысли Тому, поскольку она беспокоилась за сэра Гектора. В попытках раскопать историю внезапного появления Томаса Кадмуса Дагворт-Грейнджера, Гарри и Рон могли прийти к старику. Она не считала, что друзья способны перейти черту, стремясь к заветной цели, но не исключала, что они случайно могут наворотить дел, о которых потом пожалеют. Том принял ее мнение к сведению и позаботился о дополнительной защите. Кроме того, была выставлена слежка за домом Гарри, коттеджем Билла и лавкой близнецов. Повсюду висели плакаты с колдографиями «пропавших», снабженные проникновенным текстом, о том, что Поттер и Уизли могут быть ранены или дезориентированы, и солидной суммой вознаграждения за информацию, способствующей нахождению национального героя или его друга.

Департамент магического правопорядка недоумевал, зачем нужны такие серьезные меры. Пока Тому удавалось найти для них аргументы, но слишком долго это продолжаться не могло.

В связи со всем этим Лорд перманентно пребывал в дурном настроении.

— Порой мне кажется, что твой Поттер — моя хроническая заноза в заднице, — выговаривал он Гермионе, подписывая бумаги на дополнительное финансирование поисков.

— Думала, что с некоторого времени я успешно конкурирую с Гарри, — пожала плечами Гермиона.

— Ты — моя головная боль, — проворчал он в ответ. — Это диаметрально противоположные вещи.

В эти недели Гермиона, как могла, старалась сглаживать негатив вокруг Тома, чтобы не допустить повторного превращения в Волдеморта. Его мрачные эманации замечали многие коллеги. Это был угрожающий признак.

Чтобы отвлечь его, Гермиона подала идею создания приюта для детей-беспризорников из Лютного и других злачных мест, которые часто попадали в отчеты авроров. Том принял ее благосклонно и тут же набросал проект взаимодействия Министерства, Хогвартса и госпиталя Святого Мунго. Бывшие Пожиратели вскладчину выкупили у семейства Уизли пустующую обновленную «Нору», на их же деньги там было обустроено все для содержания, лечения и обучения сирот. Школа и госпиталь отвечали за отбор и подготовку персонала. Вскоре приют был готов принять первых воспитанников.

На начало ноября в Лютном была запланирована операция по изъятию детей-сирот из сомнительных заведений, где их использовали в качестве рабочей силы. Погода в тот день выдалась премерзкая. Холод и ледяной дождь не способствовал энтузиазму чиновников департамента по делам несовершеннолетних и сопровождающих их авроров. Часть детей разбежалась. В некоторых заведениях владельцы каким-то образом были предупреждены и сирот успели перепрятать. Спустя сутки на улице нашли тела нескольких замерзших детей. Об этом инциденте мгновенно раструбила утренняя пресса.

Спустившаяся позавтракать Гермиона привычным жестом согнала ворчащего Живоглота с каминной полки, подальше от Грампи, сделала себе кофе и открыла «Ежедневный Пророк». На первой полосе была статья о дилетантской работе сотрудников Министерства. Она мгновенно представила, что будет, когда это прочтет Том. Возможно, он уже прочел. Завтрак тут же был забыт.

Она взметнулась по лестнице в свою комнату. Там царил беспорядок из-за незавершенной уборки: вещи из шкафа и комода валялись на кресле и на полу. Времени на выбор одежды не было. Гермиона схватила просторную тунику из плотного материала и более-менее подходящую по цвету юбку. Возиться с колготками было слишком долго, поэтому она приманила чарами высокие гольфы. Так как в Министерство теперь можно было попасть через камин, мантия и теплая обувь были не обязательны. Гермиона обула туфли и помчалась со всех ног.

По правилам безопасности все сотрудники Министерства заходили через служебный вход с подтверждением личности и проверкой палочки.

— Министр у себя? — спросила она у дежурных авроров, забыв поздороваться.

— Созвал экстренное совещание, — был пугающий ответ.

«Только бы успеть!» — думала Гермиона, пока лифт опускал ее на первый уровень. Дальше был забег по коридору, и вот она добралась до нужного кабинета, ожидая услышать за дверью малого зала для совещаний стоны пытаемых и хрипы умирающих.

— Как можно было все проебать?! Как?! — донеслось из-за приоткрытой двери.

Гермиона набрала в грудь воздуха и распахнула дверь.

— Срочное сообщение для Министра. Всем освободить кабинет!

Позеленевшие чиновники департамента по делам несовершеннолетних и авроры, ответственные за операцию, с огромным облегчением покинули место несостоявшейся экзекуции. Том в совершеннейшей ярости сидел во главе длинного стола для совещаний, опустив на него сжатые кулаки. Этим ранним утром он выглядел не так безупречно, как обычно. Судя по всему, как и Гермиона, он тоже примчался в Министерство впопыхах, в одних штанах и сорочке, не захватив даже сюртука. Волосы были приглажены лишь с боков, а на макушке торчали в художественном беспорядке, что придавало ему сходство с взъерошенной хищной птицей.

— Хочешь, чтобы я наказал вместо них тебя? — с нехорошей интонацией спросил он.

— Если честно, не очень, — призналась Гермиона.

— Я готов сровнять с землей все Министерство с этими жалкими кретинами, которые неспособны выполнить простейшую задачу, — сказал Том, берясь за подлокотники кресла. — Но сначала я распотрошу их, расплескаю по стенам их прокисшие мозги.

Злость вокруг него ощущалась почти физически. Давяще. Дискомфортно. Гермиона осторожно подошла к Тому, он повернулся на кресле в ее сторону.

— Я поджарю их на медленном огне, — продолжал он, обхватывая руками подлокотники, чтобы встать. Она должна была что-то сделать. Нужно было остановить его. Как там успокаивают хищных птиц? Клобучок на глаза?

— Тс-с-с, — Гермиона встала вплотную, подняла край туники и накинула ему на голову. — Просто замолчите.

Том и вправду замолчал, и несколько долгих секунд Гермиона ощущала его неспокойное дыхание на коже под грудью.

— Что ты делаешь, Гермиона?

Так странно было слышать его холодный голос и буквально ощущать кожей тепло произносимых слов.

— Наверное, пытаюсь вас отвлечь. К пыточным проклятиям я сейчас совсем не готова. Как и вы, я ужасно расстроена случившимся.

— И тебе наплевать на последствия? — его тон переменился. Он все еще был угрожающим, но к нему добавились волнующие нотки. Том был в предвкушении.

— Может, мы просто побудем вот так? — дрогнувшим голосом спросила она. — И я не против обнимашек.

Гермиона, не успев произнести последнее слово, уже поняла, что этого будет мало. Она ощущала потребность Тома заглушить ярость и опустошительное одиночество, которое преследовало его после смерти и воскрешения. Эта отрицательная величина притягивала. Вместо того, чтобы держать дистанцию, Гермиона плавно подалась вперед, чтобы почувствовать тепло губ Тома на своей коже. Он откликнулся мгновенно. Его ладони уверенно легли ей на талию и стали медленно продвигаться вверх, поднимая полы туники.

Гермионе вдруг стало по-настоящему страшно. Ее пугало не только то, что должно случиться, но и то, что все окажется напрасным. Что тьма, таящаяся в Томе, поглотит, растворит без остатка весь ее порыв. Что останется лишь боль и разочарование.

Возможно, у нее бы еще получилось вырваться и уйти. Только Том, словно почувствовав ее сомнения, поднялся с кресла, оттесняя Гермиону к столу и одновременно стягивая с нее тунику.

— Не надо убегать от меня, Гермиона. Просто не смей.

— А вы знаете, как уговорить девушку, — пробормотала Гермиона, пряча взгляд. — Я, конечно, понимаю, что Темным Лордам не отказывают, но…

— Трусиха, — Том шагнул к ней, положил руки на плечи. — Тебе проще довести меня до бешенства, чем дать шанс.

Она порывисто вскинула голову, натыкаясь на его мрачный, требовательный взгляд. Их лица были совсем близко.

— Я на грани, Гермиона.

Он сказал это так, что было ясно — речь вовсе не о примитивном вожделении. Том наконец признал, что сопротивляться своей темной стороне ему стало почти не под силу. Раскаяние раскаянием, а ручки-то помнят, как легко управлять людьми, держа их в страхе.

— Сейчас очень важно направить ваши негативные эмоции в более мирное русло, — в духе доморощенного психотерапевта заявила Гермиона. В наполовину раздетом состоянии это наверняка выглядело комично, но попробовать стоило. Том хмыкнул. Его руки скользнули вниз, очертив изгиб талии.

— Вам стоит почаще снимать стресс, — торопливо залепетала Гермиона. — Говорят, практика с гончарным кругом дает неплохой результат.

— Какая жалость, что тут нет гончарного круга, — Том подхватил ее за бедра и усадил на стол прямо на ворох бумаг. — Впрочем, глина для меня слишком податливая. Материалы с высоким сопротивлением привлекают гораздо больше.

— То есть, мне лучше не кричать и не вырываться, чтобы вас остановить? — шепотом уточнила Гермиона.

— А ты хочешь меня остановить? — губы Тома оказались в опасной близости. Ей достаточно было слегка потянуться, чтобы попробовать их на вкус. В звенящей тишине обреченно щелкнула застежка бюстгальтера.

Гермиона, точно в замедленной съемке, покачала головой, а потом широко распахнула глаза, будто сама не ожидала от себя такой реакции. Том закрепил это молчаливое согласие обезоруживающим поцелуем. Как самая настоящая трусиха, Гермиона закрыла глаза, отдаваясь ощущениям.

Вот только исполнять пассивную роль ей не позволили. Том дразнил ее, оставляя в каждом поцелуе, каждом прикосновении чуточку незавершенности. Он вынуждал ответить.

Гермиона сначала несмело, а затем все решительнее, изучала тело Тома легкими касаниями, с затаенным восторгом замечая, как он реагирует на каждое движение. Это увлекательное действо, однако, не полностью притупило ее бдительность, поэтому, когда Том начал стягивать с нее трусики, Гермиона пугливо вцепилась в них рукой.

Том укоризненно поцокал языком.

— И что это я, в самом деле, — пробормотала Гермиона, отпуская заветный кусочек ткани и обреченно провожая его глазами, что весьма позабавило Тома.

Последующие события Гермиона запомнила как феерический коктейль из стыда и наслаждения. А где-то на задворках сознания ее рассудочная часть безуспешно пыталась совместить понятия «Темный Лорд» и «куннилингус». Все эти ненужные мысли довольно быстро вылетели из головы, смытые волной нахлынувшего оргазма.

Том не дал ей время опомниться. Он действовал без промедления, словно боялся потерять каждую секунду. Как нетерпеливый старшекурсник в укромном уголке Хогвартса. Несмотря на теоретическую осведомленность в вопросе, к вторжению Гермиона оказалась не готова. Она зашипела от боли, впившись ногтями Тому в плечо.

— Потерпи, — выдохнул он, скользнув губами по ее виску. — Можешь укусить меня в ответ.

На какой-то миг Гермиона представила, как впивается зубами в шею, как с силой проводит ногтями по спине, но потом решила, что это чересчур. Она же не дикая кошка. Гермиона нежно прихватила напряженную мышцу над ключицей губами.

Пораженный таким проявлением нежности Том прижал ее так крепко, что едва можно было вздохнуть, а потом, опомнившись, ослабил давление.

Его движения, жесткая поверхность стола, шуршащие под задницей бумаги — все это доставляло дискомфорт. Вот только одновременно с этим Гермиона чувствовала, как ее покидает страх разочарования. Она все сделала правильно. И доказательством этому был успокаивающий шепот Тома, его отвлекающие поцелуи.

Расслабиться и попытаться получить удовольствие Гермионе предсказуемо помешала ее рассудочность. Она вдруг вспомнила о необходимости контрацепции, но пока соображала, как лучше намекнуть об этом Тому, он позаботился обо всем сам.

Несколько долгих мгновений он стоял над ней, не отводя внимательного взгляда. Гермиона не решалась пошевелиться. По животу растекались брызги семени. Было до крайности неловко. Наконец Том отстранился и стал приводить себя в порядок.

— Вряд ли это соответствовало твоим романтическим ожиданиям, — полувопросительно высказался он, застегивая сорочку. Кажется, не только Гермиона чувствовала себя неловко.

— У вас предвзятое мнение о моих романтических ожиданиях, — пробормотала Гермиона, одергивая юбку, слезая со стола и невольно смахивая на пол часть лежавших под ней бумаг.

Она подняла с пола упавшее белье и тунику, а внутренняя фея чистоты вынудила прихватить и слетевшие документы. На списке работников Министерства, участвовавших в операции, бросалось в глаза внушительное влажное пятно с алеющей кляксой по центру. Гермиона вздрогнула и, конфузясь, убрала его при помощи заклинания.

Том уже полностью привел себя в цивилизованный вид, а она все еще возилась с бюстгальтером. Отчего-то было очень трудно переносить тишину.

— Мне жаль, что так вышло в Лютном. Это ведь была моя идея, — эти слова должны были прозвучать до того, как все странным образом усложнилось, но сделанного не хроноворотишь.

— Глупости, Гермиона. Идея стоящая. Просто я должен был сам все проконтролировать.

Неужели он только что снизошел до утешений? Гермиона отвернулась, поправляя лямки бюстгальтера. Губы сами собой растянулись в улыбке.

— Вы милый.

— Серьезно? Насколько? — стал допытываться Том.

— Как василиск. Новорожденный василиск, — уточнила Гермиона, подобрав степень милоты по шкале от клубкопуха до дементора.

Том хмыкнул.

— Вот, кстати, Поттера я еще из-за василиска терпеть не могу. Им с Лонгботтомом звездами предначертано — живодерами быть. «На исходе седьмого месяца», — передразнил он потусторонние завывания Трелони. — Знал бы, ни за что не ввязался бы в это пророческое дерьмо.

Гермиона только пожала плечами, поправляя тунику. Упоминание Гарри в данный момент, с ее точки зрения, было совсем некстати. Для нее это было болезненной констатацией факта, что предел перейден. Та Гермиона, подруга Рона и Гарри, никогда бы не позволила себе такого. Она поспешила к двери, чтобы побыстрее покинуть комнату и уединиться где-нибудь, предаться изнуряющему самокопанию. Дверь оказалась не заперта.

— Что, если бы кто-нибудь вошел? — ужаснулась Гермиона, останавливаясь как вкопанная. — Вдруг кто-то…

— Я тебя умоляю, — отмахнулся Том, обгоняя ее. — Все разбежались по кабинетам и боятся нос высунуть.

— Вам придется потрудиться, чтобы вас воспринимали по-прежнему, — заметила она, спеша следом.

— А может, я не хочу, — огрызнулся Том, притормозив.

Гермиона с разгона врезалась ему в спину и замерла, обхватив за талию руками.

— Хорошим быть трудно, — со вздохом согласилась она и добавила уже про себя: «Еще труднее — помогать кому-то остаться хорошим».

* * *

Импульсивный поступок не обошелся без последствий. И, разумеется, Гермиона много размышляла над этим. Кое с чем она столкнулась впервые.

Во-первых, ей было трудно определиться с собственными ощущениями от настоящей близости. Возможно, виной тому была внезапность, которая в совокупности со страхами Гермионы и порывистостью Тома не позволяла сделать вывод, насколько ей понравился сам процесс. Хочется ли, чтобы это повторилось? И повторилось именно с Томом? Сама Гермиона однозначно не собиралась форсировать события.

Во-вторых, ее начали беспокоить беспричинные проявления чувства собственности. Разговоры министерских девиц во время ланча теперь раздражали ее совершенно иначе. Раньше Гермиону просто бесила их ограниченность, а теперь к этому добавились доминирующие нотки ревности. Она отдавала себе отчет, что не имеет никаких прав ревновать, но желание проклясть болтливых девиц за одни фантазии о Томе никуда не исчезало.

Ну, а в-третьих, Гермиона открыла в себе навязчивое желание прикасаться к Тому. Хотя бы невзначай. Поэтому несколько последующих суток стали для нее настоящей пыткой. Работу никто не отменял. Заинтересованные взгляды Тома, которые тот бросал время от времени, нисколько не упрощали ситуацию. Напряжение зрело день ото дня. Как-то утром Гермиона поймала себя на том, что пытается выбрать среди своего не особенно откровенного гардероба более соблазнительные вещи. Ей удалось вовремя остановиться. Очень выручило одно из экстремально закрытых платьев, заказанных у мадам Малкин.

К сожалению, на Тома оно возымело обратный эффект.

— Твой сегодняшний наряд воскрешает в памяти дни моей юности, — шепнул он на ухо Гермионе прямо перед началом заседания Визенгамота, где должно было рассматриваться несколько дел. Этого было достаточно, чтобы выбить ее из колеи.

Сначала Гермиона подала Тому пергамент с повесткой заседания с прошлой недели. Он вовремя это заметил. Потом она перепутала папки с делами, создав временный хаос с подсудимыми. А когда рассерженный Том отправил ее прогуляться за маггловской едой на вынос, принесла ему вегетарианские бургеры с овощным соком.

— Ты сегодня особенно рассеянная, — раздраженно отметил он, с отвращением испепеляя пакет с едой.

— Да, сэр, — согласилась Гермиона. От расстройства она дергала кружевной манжет на рукаве.

— Серьезно? «Сэр»? Это глупо, Гермиона, — он разве что не добавил: «После всего, что между нами было».

— Согласна, сэр, — Гермиона не собиралась возражать, но у нее возникло непреодолимое желание подразнить Тома.

— Прекрати, — Том поймал ее за рукав и сильно сжал запястье.

— И не подумаю, сэр, — подчеркивая последнее слово, Гермиона наслаждалась произведенным эффектом.

— Ты же рассудительная девушка, Гермиона, — голос Тома стал вкрадчивым, а давление на запястье ослабло. — Ты должна понимать, что навязчивые мысли очень мешают работе.

— У меня нет никаких навязчивых мыслей, — попыталась оправдаться она.

— Придется это проверить, — Том поддел пальцем ее подбородок, пытаясь поймать взгляд, который Гермиона старательно отводила.

Ее охватила паника. Только легилименции сейчас не хватало. Если на Тома выльется вся эта мешанина из идиотских сомнений, необоснованной ревности и неуместного желания прикосновений, колоссальный позор будет ей обеспечен.

— Пожалуй, вы правы, — прошептала Гермиона. — Меня действительно отвлекает… любопытство.

— Значит, его следует удовлетворить. Исключительно ради повышения эффективности работы.

— Конечно, сэр. Исключительно ради этого, — сарказм потерялся в шумном вздохе, когда Том развернул ее, будто в танце, к себе спиной. Гермиона замерла. Звонко клацнул дверной замок.

— Запирающее. Ради твоего спокойствия, — прокомментировал Том.

Вдоль позвоночника прошла теплая волна магии. Мелкие пуговички на спине, которые Гермиона смогла самостоятельно застегнуть лишь при помощи хитрого заклинания от мадам Малкин, одна за другой расстегнулись.

Том положил ладони ей на плечи и медленно стянул наполовину лиф платья, оголяя грудь. Руки Гермионы оказались зафиксированы отворотом и длинными рукавами. Она недовольно дернула плечами, чувствуя себя будто связанной.

— Стой смирно, — Том опустил ладони ей на плечи, затем скользнул к обнаженной груди. — Не мешай удовлетворять твое любопытство.

В этот раз не было никакого надрыва и спешки. Наоборот, все происходило предельно медленно. Том растягивал каждый момент, доводя Гермиону до нетерпеливой дрожи. Все, чему он успел уделить пристальное внимание, стало невероятно чувствительным. Даже легкое касание распаляло невыносимую жажду и вызывало совершенно неприличные стоны. Наконец Гермиона не выдержала.

— Том, пожалуйста, — взмолилась она, ощущая пылающими кончиками сосков прохладную поверхность кожаного дивана. По внутренней стороне бедер раздражающе стекала смазка.

— «Пожалуйста» что? — изобразил непонимание Том.

Приличные девочки вслух о таком не просят, поэтому Гермиона обернулась и, пристально глядя в глаза, транслировала свое желание.

Том понимающе ухмыльнулся.

— Вот до чего доводит любопытство, — спустя некоторое время простонала Гермиона, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Теперь она была абсолютно уверена, что секс ей понравился. Это еще больше все запутывало.

— Если твое любопытство удовлетворено, может, все-таки раздобудешь мне ланч? — невинно поинтересовался Том.

— Вы чудовище! — возмутилась Гермиона.

— Можешь пожаловаться на меня в магический профсоюз.

* * *

После провального начала проект с приютом возобновился с новой силой. Чиновники, халатно отнесшиеся к обязанностям, получили материальное взыскание, и это замотивировало их вполне достаточно. Не прошло и недели, как три десятка маленьких волшебников и сквибов в чистеньких костюмчиках и платьицах носились по коридорам бывшей «Норы», а потом собирались в классных комнатах, где опытные педагоги обучали их основам основ и прививали дисциплину с этикетом. Том задумчиво наблюдал за всем этим во время неофициального визита-проверки. Гермионе показалось, что он все время думал о чем-то другом. Возможно, о прошлом.

Вечером он позвал ее через камин. Это был первый раз, когда они занялись сексом не в Министерстве. И первый раз, когда уснули в одной постели. Украдкой бросая взгляды на спящего Тома, Гермиона думала, что их отношения выглядят практически нормальными. Если закрыть глаза на нюансы. Она пыталась представить, как могла бы объяснить происходящее Гарри, если бы — не приведи Мерлин — его каким-то образом занесло в спальню Темного Лорда, и не находила слов.

Декабрь, помимо перманентного беспокойства о партизанах Поттере и Уизли, принес Гермионе новые тревоги. Зная расписание Тома назубок, она удивилась, обнаружив в нем пропуски. Он мог перенести запланированные дела и исчезнуть на час или два, не поставив ее в известность, куда направляется. Гермиону это сильно встревожило. Некоторое время она набиралась смелости, чтобы поговорить об этом.

— У вас все в порядке? За последние две недели из рабочего графика выпало шестнадцать часов, — как можно нейтральнее поинтересовалась Гермиона, когда теряться в догадках стало совсем невыносимо.

— Это подозрительно похоже на ревность, — хмыкнул Том, отрываясь от доклада департамента магического правопорядка. Судя по выражению лица, эта мысль грела восстановленную душу Темного Лорда.

— Я не об этом беспокоюсь, — поспешила оправдаться Гермиона, хотя сама мысль о другой женщине ядовитой каплей разъедала мозг. — Последнее время я не замечала вспышек эмоций, но…

— Если мне снова захочется кого-нибудь убить, я знаю, что сделать, чтобы это желание поутихло, — перебил ее Том.

Гермиона отшатнулась, как от пощечины. Том устало прикрыл глаза.

— Я совсем не то хотел сказать, правда. Тебя вдруг стало слишком много в моей жизни. Это сбивает с толку и…

Он не договорил, но Гермиона догадалась. Ее тоже беспокоило то, насколько тесно теперь переплелись их с Томом жизни. Работать с ним, быть при нем, заботиться о нем — к этому она привыкла, а делить постель, делить на двоих эмоции было чем-то совершенно новым. И отсутствие обязательств с обеих сторон вносило в эти отношения определенный подтекст.

— Понимаю. Я могу быть довольно назойливой, — она тоже не договорила. — «Особенно, с близкими». Она вдруг поняла, что такая гиперопека до боли похожа на ту, которой она окружала Гарри и Рона вплоть до разрыва отношений. Ни семейство Лонгботтомов, ни Минерва, Аберфорт или Хагрид, ни сэр Гектор не вызывали такого навязчивого желания позаботиться о них. Выводы были неутешительными.

Гермионе пришлось удерживать себя обеими руками, стараясь не вмешиваться в личные дела Тома. Но беспокойство никуда не делось. Было как-то сомнительно, что Темный Лорд в гордом одиночестве бродил по холодному декабрьскому Лондону или посещал музеи, театры и кафе. Сердце Гермионы сжималось от постоянного предчувствия беды.

Незаметно приблизилось Рождество. За пару дней до него, в свой выходной, Гермиона украшала дом. Она развесила светящиеся гирлянды в саду, чтобы их было видно из окна, украсила окна снежными узорами, потом принялась за елку. Живоглот приносил из коробки игрушки, изо всех сил доказывая свою полезность перед котом-полтергейстом. Грампи же с неизменно-мрачным видом пялился из своей колбы с каминной полки. Раздался хлопок, от которого тихо звякнули колокольчики на елке, когда под ней появился Эй.

— Хозяин передает порт-ключ. Сегодня в семь.

Это было что-то новенькое, учитывая, что в рабочие дни в это время Том частенько исчезал по своим тайным делам. Гермиону охватило волнение. Вдруг Том снизойдет до разъяснений? Понравится ли ей то, что она узнает? Или ужаснет? Перебирая варианты, Гермиона расколотила несколько елочных игрушек. После пятого Репаро она оставила елку на попечение Живоглота и поднялась в свою комнату, чтобы переодеться.

В семь вечера Гермиона в зимней мантии поверх традиционного платья стояла на пороге незнакомого дома в каком-то пригороде. Едва она взялась за дверной молоточек, как дверь приоткрылась.

— Заходи. Не уверен, правда, что тебе здесь все будут рады, — Том впустил ее внутрь.

Атмосфера этого дома очень напоминала особняк на площади Гриммо, когда Сириус еще был жив. Чуть меньше следов былой роскоши, заметно аккуратнее, но так же мрачно и давяще. На лестнице стояла высокая женщина лет сорока с небольшим, хотя с волшебниками сложно определить истинный возраст. А о ее магическом происхождении красноречиво говорила волшебная палочка, крепко зажатая в кулаке.

— Позволь представить тебе хозяйку дома. Юфимия Роули — Гермиона Грейнджер.

— Добрый вечер, — поздоровалась Гермиона, отмечая, как недовольно поджала губы мадам Роули. Ее светлые волосы, уложенные в тугую прическу, немилосердно удлиняли худое лицо, небольшие серые глаза зло блестели, отчего она становилась похожа на сердитую мышь.

Судя по фамилии, Торфинн Роули, один из немногих Пожирателей, приговоренных к заключению, а не поцелую дементора, приходился ей родственником.

— Идем, я собираюсь кое с кем тебя познакомить, — Том прервал их обмен взглядами.

Они поднялись наверх, вслед за мадам Роули, которая, едва они очутились на втором этаже, скрылась за одной из дверей, выразив свое отношение к гостье демонстративным хлопком. Том провел Гермиону вглубь коридора. Он открыл дверь и остановился на пороге, пропуская ее вперед.

Гермиона с любопытством заглянула внутрь. В узкой комнатке-пенальчике на коврике возле кровати сидела девочка трех-четырех лет. Она увлеченно беседовала с большой головастой куклой, предлагая ей выпить чаю из игрушечного сервиза и отведать воображаемый пудинг. Неброское коричневое платье и потертые парусиновые туфельки вкупе со скупой обстановкой создавали атмосферу приюта середины прошлого века. Заслышав гостей, девочка обернулась.

— Кто это, Том? — еле слышно прошептала Гермиона.

Можно было не спрашивать. Кудряшки на пару тонов темнее, чем волосы Тома, узнаваемое треугольное личико с молочно-белой кожей, пронзительный взгляд темно-карих глаз.

— Ее зовут Дельфи.