Арифмант (джен)

Я все-таки решаю заселиться во флигель. Флигель, кстати, только так называется — просто в двух комнатах сделали отдельный вход, не снося дверь между остальной частью дома. Вдобавок есть большая терраса. И отдельный камин. Адрес у камина, кстати, интересный — «Ласточкино Гнездо». Причем просто произнеся «Ласточкино Гнездо», прибыть можно в любой из двух каминов — у Лестрейнджей или у меня. Но вот если уточнить «Ласточкино Гнездо, гостиная», то это уже камин Лестрейнджей. Мой — с «добавочным номером» «флигель».

С семьей Лестрейнджей знакомлюсь двадцать первого декабря. Они приглашают меня на чай к пяти часам.

Родольфус Лестрейндж встречает меня, сидя на маггловском кресле-каталке. Глаза устремлены в одну точку, как это бывает у незрячих людей. Он невероятно похож на свою сестру, только лицо более грубое, а голова рыже-пепельная от седины. Миссис Лестрейндж — маленькая, жгучая брюнетка со смуглой кожей, чем-то смахивающая на цыганку. И мантия у нее такая же яркая, и украшения. Кстати, на встрече присутствует и Бастиан Лестрейндж — у школьников начались рождественские каникулы, и он приехал из Хогвартса. Бастиан лицом похож на мать — такой же темноволосый и смуглый, а вот фигурой, видимо, пошел в отца — крупный, плечистый в свои четырнадцать. Ему легко можно дать шестнадцать.

А еще, что оказывается для меня полной неожиданностью, у Лестрейнджей есть трое рабов — пожилой чернокожий мужчина лет пятидесяти, круглолицая мулатка, на вид от тридцати до сорока, и темнокожий подросток.

Знакомство с Лестрейнджами оказывается приятным. Родольфус, несмотря на свою физическую ограниченность, оказывается весьма живым человеком, а его жена — веселой хохотушкой. Разве что Бастиан достаточно тих.

— Это он пока стесняется, — улыбается Жаннет Лестрейндж. — Со временем привыкнет.

Я, собственно, тоже стесняюсь — я никогда не была в гостях в магической семье, и чувствую себя не в своей тарелке. Один Том принялся вести себя по-хозяйски — он незамедлительно оттаскал Раймонда за волосы и отобрал игрушечного единорога. Растерянный Раймонд не нашел ничего лучше, чем искать защиты у матери, оглашая гостиную плачем.

Отбираю единорога у своего ребенка, отдаю владельцу, извиняясь. Но Раймонду уже не нужен единорог — он утешается, сидя на коленях у Жаннет Лестрейндж.

— Ничего страшного, — Жаннет возвращает единорога Тому. — Это дети. Они подружатся.

За разговорами выясняется, что завтра — Йоль, а Рождество празднуют не все маги, в основном полукровки и магглорожденные, а для чистокровных празднование Рождества считается чем-то неприличным. И каникулы в Хогвартсе называются не рождественские, а зимние. Соответственно, весной будут весенние, а летом — летние. Логично.

Разговор заходит о магическом праздновании. Лестрейнджи, памятуя о моем воспитании магглами, стараются восполнить мои пробелы и очень подробно рассказывают, как маги празднуют Йоль. И чем-то это празднование похоже на празднование Рождества у европейцев и американцев — такой же домашний праздник, так же наряжают елку, так же дарят подарки. Только одно отличие — Ритуалы.

— У вас же есть брат? — интересуется Родольфус. — Будет хорошо, если вы проведете Йоль с ним.

— Он не очень любит Тома, — признаюсь. — Если честно, то не выносит. Том слишком похож на отца, а Морфин его ненавидит.

— Есть дни, мисс Гонт, — наставительно произносит мужчина, — когда семья укрепляется единством. Только не чтящие свои корни грязнокровки будут отказывать своим родственникам в праздновании таких дней. Поэтому не бойтесь. Ваш брат не посмеет отказать в присутствии ни вам, ни вашему ребенку.

* * *

Собственно, Лестрейндж оказывается прав. Когда я появляюсь в доме Гонтов вечером двадцать третьего, Морфин ничего не говорит по поводу Тома, лишь старается не смотреть в его сторону.

На Йоль принято проводить Ритуалы Защиты и Долголетия. Хорошие Ритуалы. И проводит их Морфин на правах Главы Рода. И вот что значит — Маг. Он без запинки проговаривает нужные Воззвания, даже не споткнувшись на наших полных именах — Лина Меропа Гонт и Том Марволо Риддл, хотя они для него новость. И Магия откликается на его призыв, окутав уже знакомым сиянием нас троих.

После проведения всех положенных Ритуалов мы ужинаем. Особых кулинарных изысков я приготовить не смогла, но Морфин не привередничает. Я пытаюсь его разговорить, но он отделывается отдельными фразами.

А после ужина Морфин указывает мне на камин.

— Убирайся. И ублюдка своего захвати.

— Морфин, послушай… — пытаюсь вразумить брата, но он лишь качает головой и снова указывает мне на камин.

Закусывая губы, собираю Тома и возвращаюсь в дом Лестрейнджей.

* * *

Насколько же Морфин не похож на Влада! Морфин словно пышет неприязнью, в то время как Влад был в меру веселый, в меру серьезный…

Был… Или будет? Или же «есть», но в другой, параллельной реальности, в которой подходит к концу две тысячи двенадцатый год?

С празднованием дня рождения Тома возникают трудности. Нет, у меня есть некоторая сумма галеонов, но ее не хватит на большой праздник. Да и не хочу я приглашать многих.

В списке потенциальных гостей у меня пока значатся Лестрейнджи и Векторы. Возможно, приглашу еще Агнес Лонгботтом… и Вэнса. Больше ни с кем я толком не знакома достаточно близко. А еще надо как-то уговорить гостей не приглашать кого-то еще — считается обычным прийти на второй день рождения ребенка без приглашения. Наоборот, даже приветствуется.

Но не в моем случае. Мне до зубовного скрежета не нужно, чтобы про это узнал Альбус Дамблдор. Возможно, он и слышал где-то про появившуюся Лину Гонт, но то, что она и Элина Росс — одно и то же лицо, пусть не узнает как можно дольше. Желательно вообще еще лет десять, а то и двадцать. Или вообще никогда. О планах Дамблдора на моего Тома я имею достаточно ясные представления — спасибо маме Ро — но почему и зачем… Мерлин его знает, как говорят маги.

И с организацией дня рождения оказывается не так просто. Причин, по которой маги вынуждены не делать большое празднование второго дня рождения, всего две. Одна из них — если семья умудряется сильно провиниться в магическом мире, как Лестрейнджи. Тогда к ним гости сами не идут — считается зазорным. Вторая — готовящееся объявление Кровной Вражды. Тогда маги сами не приглашают — невместно есть и пить вместе с кровным врагом, пусть и будущим. Финансовая сторона дела в этих случаях, как и во всех остальных, дело второстепенное, у Лестрейнджей первая причина послужила и причиной нехватки денег. Когда мы говорили про празднование, я посчитала, что Анна понимает мои финансовые трудности, а она, видимо, имела ввиду что-то другое.

В моем случае можно отговориться второй причиной, но опять же — это может вызвать ненужные подозрения. Неприглашенные маги, кто в курсе дня рождения Тома, будут на меня косо поглядывать — вдруг я с ними враждовать собираюсь?

А денег у меня все равно нет. Я Питеру Вектору должна круглую сумму. Нет, от голода я уже не умираю, как десять месяцев назад, но сейчас у меня и траты другие. Урожай, кстати, остался у Морфина. Ну и хрен с ним.

— У вас есть враги? — интересуется Анна Лестрейндж, когда мы обсуждаем возможные отговорки для скромного празднества.

Альбус Дамблдор, конечно. Но стоит ли знать об этом моей учительнице?

— Я связана с вами контрактом, мисс Гонт, — напоминает мне Анна, видя мою нерешительность. — Даже если захочу, не смогу никому рассказать, даже брату.

— Есть, — признаюсь.

— Они знают об этом?

— Нет, — качаю головой. — Мой враг не догадывается даже о том, что я маг. И я очень хочу, чтобы и дальше не догадывался.

Анна Лестрейндж задумывается, а потом кивает.

— Однозначно второй вариант.

— А на меня потом косо смотреть не будут? — прищуриваюсь. — В смысле, будут думать, вдруг они мои возможные враги…

— Не будут, — хмыкает моя учительница. — Враги есть у многих. Почти все маги по идее могли бы делать этот праздник в узком кругу, так что сейчас это либо отговорка нехватки денег, либо это делают сильные магические Рода типа Блэков или Прюэттов, когда реально собираются объявить Вражду. А в вашем случае все поймут правильно. Но никто не осудит.

Значит, с гостями ясно.

А вот с крестными… Кандидатура, увы, у меня всего одна.

— Мисс Лестрейндж, — вздыхаю. — Будете крестной Тому?

Моя учительница одаряет меня внимательным взглядом. Напрягаюсь в ожидании ответа, учитывая, что крестный у магов вовсе не то, что крестный у магглов.

— Буду, — улыбается моя учительница.

Облегченно выдыхаю.

* * *

Праздник устраиваю в новом доме. Приглашаю Лестрейнджей, Векторов, Лонгботтомов и Вэнсов. Надеюсь, Лонгботтомы пока не сторонники Дамблдора…

Лонботтомов оказывается шестеро. Арфанг Лонгботтом и его жена Виктория, в девичестве Грюм, их двое детей — мальчик Эндрю трех лет и двухлетняя девочка Дороти. Из ПоттерВики я припоминаю, что Арфанг Лонгботтом вроде должен быть женат на Каллидоре Блэк… Но потом, повспоминав еще немного, до меня доходит, что Каллидоре сейчас всего двенадцать, она примерно на первом-втором курсе Хогвартса. Поэтому, скорее всего, она станет Арфангу второй женой… А вот что с первой будет, понятия не имею.

Так же прибывает Фрэнк Лонгботтом с женой Агнес, с которой мы знакомы по Гильдии. Векторов — аж двенадцать — Питер Вектор, его жена Нонна, пятеро его дочерей, младший брат Густав, его жена Вивиан и трое их сыновей — Калеб, Джеймс и Адриан. Адриан совсем кроха, даже младше Тома. Вэнс прибывает со своей пожилой матерью, Алисой. Других родственников у Вэнсов не оказывается — Алиса Вэнс магглорожденная, а отец Альберта — неизвестный персонаж.

В итоге «маленький» праздник собирает «всего» двадцать пять гостей, учитывая Лестрейнджей. Хорошо, Анна Лестрейндж вовремя меня предупредила — я представления не имела, что у магов такие большие семьи. Вдобавок не знала, что, пригласив одного из семьи, я автоматически приглашаю его братьев и сестер, а так же супругов и детей. На старшее поколение это приглашение не распространяется, поэтому для матери Вэнса пришлось писать отдельное приглашение.

Основным действом праздника, разумеется, является Ритуал. Ритуал принятия крестного. И происходит он очень торжественно. Под внимательными взглядами собравшихся я передаю Тома в руки Анны Лестрейндж, а она дает обещание заботиться о Томе. Так же она ручается, что никто из ее семьи не замышляет вреда малышу Тому, как и она сама.

А когда Ритуал заканчивается, и присутствующие по очереди съедают по кусочку жареного поросенка, который выступает в роли ритуальной еды, камин вспыхивает, и оттуда шагает Морфин Гонт.

Мое ошарашенное лицо заставляет присутствующих напрячься, но Морфин, словно не замечая чужих взглядов, смотрит мне в лицо.

— Не пригласила, — прищуривается он. — Врагом считаешь.

— Нет… — сглатываю и мотаю головой, ощущая накатившее чувство вины.

Черт, я ведь не пригласила Морфина потому, что видела его отношение к Тому и подумала, что ему может быть неприятно присутствовать на таком празднике… А надо было позвать? Блин, где была Анна, когда составляли приглашения?!!

— А я подарок приготовил.

Молчу.

— Только искать его сама будешь. Медальон Салазара Слизерина. Золотой, на крышке змейка из изумрудов. Она его унесла. Если бы он у тебя был, я бы знал. Куда она его дела, понятия не имею.

«Она» — видимо, Меропа.

Киваю.

— Спасибо, — говорю Морфину, но он лишь дергает плечом и шагает обратно в камин.

После ухода Морфина присутствующие расслабляются. Некоторые тихо прячут уже вытащенные палочки.

Я смущенно извиняюсь за поведение своего брата, готовая провалиться сквозь землю.

— Никогда не слышал, как говорят на парселтанге. Звучит очень интересно, — разряжает обстановку Питер Вектор. — Значит, мой подарок будет к месту.

Парселтанг?

Понимаю, что вся беседа с Морфином опять проходила на языке змей. Неудержимо краснею.

— Я… я прошу прощения. Я плохо различаю, когда говорю по-английски, а когда — на парселтанге, — признаюсь.

— Ничего страшного, — улыбается Вектор. — Такое часто бывает. Вейлы тоже регулярно путаются.

Мужчина достает из складок мантии старый сильно потрепанный пергаментный свиток, точнее, целый рулон. С интересом принимаю подарок.

— Это записи на парселтанге. Понятия не имею, что там. Но рукопись старая. Может, что-то интересное.

Ого…

Тихонько отгибаю край свитка.

«…Третий день пребывания в этом * * *

ном мире. Небо мерзейшего голубого цвета. Где благородный зеленый?..»

О, интересно. Похоже, дневник какого-то мага… тоже попаданца. Забавно, обязательно почитаю!

— Спасибо, — благодарю Питера Вектора.

— Думаю, наш подарок будет не менее ценен, — улыбается Арфанг Лонгботтом. — Легенды гласят, что Гонты — превосходные менталисты. Легенды, кстати, не врут. И именно поэтому я передаю вам, мисс Гонт, приглашение от Гильдии Менталистов вашему сыну обучиться практической Ментальной Магии. Не сейчас, разумеется, а когда он станет старше — после сдачи СОВ. Ученичество, а так же звание Подмастерья в случае успешной сдачи испытания Гильдия даст вашему сыну безвозмездно. Конечно, если ваш сын сам захочет это.

Э… Это ж… восемь тысяч галеонов минимум! Фигассе подарочек… Так, стоп. А свиток тогда сколько может стоить?!

— Наш подарок скромнее, — следующим говорит Родольфус Лестрейндж. — Мы видим, как тяжело вам, мисс Гонт, управляться с хозяйством и уделять время малышу. Поэтому котенок — ваш.

Какой котенок?!

Котенком оказывается один из трех рабов Лестрейнджей, темнокожий подросток. Зовут его так — Котенок.

Здрасти, рабовладельческие будни…

В ступоре хлопаю глазами. Спустя некоторое время маги начинают обеспокоено переглядываться, и это заставляет меня опомниться.

— Эм… спасибо, — судорожно пытаюсь прийти в себя от шока. — Я… признательна.

Смотрю, как негритенок сперва становится на колени перед Родольфусом Лестрейнджем и наклоняет голову вправо, а Жаннет Лестрейндж помогает мужу прижать палочку к шее раба, а затем паренек встает с колен и, подойдя ко мне, точно так же встает на колени и наклоняет голову вправо. Что все это значит, я понятия не имею, но меня выручает Анна Лестрейндж.

— Прижмите палочку к его шее и просто скажите, что принимаете его служение. Можно вполголоса, но он должен слышать, — на ухо подсказывает мне моя учительница.

Выполняю указанные манипуляции и с интересом наблюдаю, как под кончиком моей палочки на шее Котенка расцветает рисунок, до невозможности напоминающий Темную Метку, которую Волдеморт ставил своим последователям на руку — череп и выползающая изо рта змея. В уменьшенном, конечно, варианте, и светлее кожи негритенка. С «киноновской» не совпадает, и это логично. Но — череп и змея.

Жутко хочется тут же расспросить Анну Лестрейндж, что все это значит, но сдерживаюсь. Потом… когда все закончится, когда останемся наедине…

Альберт Вэнс мнется, но протягивает мне небольшую и, судя по напряжению в его руках, тяжелую коробку.

В коробке оказывается самый обычный арифмометр. Большой и железный.

Арифмометр я видела в своей жизни один раз. Хотя как сказать — видела. Он стоял у нас на полочке в классе математики, и всем детям строго-настрого было запрещено к нему прикасаться. Так все семь лет — с пятого по одиннадцатый класс — я разглядывала арифмометр, понятия не имея, зачем все эти рычажки, ручки и прочие приспособления.

К этому арифмометру в комплекте идет инструкция. На немецком.

Ладно, разберусь. В крайнем случае, попрошу кого-нибудь перевести.

Понятия не имею, сколько этот агрегат стоит в нынешнее время, в мое время старый «Феликс» можно было купить за пять-шесть тысяч рублей, но как антиквариат. В условиях засилья компьютеров и электронных калькуляторов актуальность арифмометра в расчетах — нулевая. Но сейчас подобное устройство нехило так может облегчить будни Арифманта… Хотя все равно долго. Только четыре арифметических действия, да и физические усилия для поворота ручки надо прилагать нехилые.

— Спасибо, Вэнс, — искренне говорю неловко мнущемуся парню.