Приют раненых душ (джен)

Вода обжигала холодом, давила со всех сторон, заполняла легкие, вытесняя из них весь воздух. Больно. Когда же это кончится? Не надо! Карл вырывался изо всех сил, но крепкие руки держали — не вывернуться. «Здесь у тебя нет власти над собой, — прохихикал чей-то противный голос в голове, — да и когда она у тебя была? Сорок окунаний, вдруг одумается! А потом — в камеру. Помнишь?» Нет! Каким-то чудом Леманну удалось вырваться от своих мучителей, и, прежде чем выбежать из ненавистного помещения с узкими окошками под самым потолком, он успел заметить перекошенное злостью лицо.

Коридоры казались бесконечными, темные, неосвещенные, они изгибались под невозможными углами. Темнота была наполнена криками и стонами, иногда Карл натыкался на кого-то, его пинали и кусали, в ноздри бил тошнотворный запах немытых тел и нечистот. Только бы уйти отсюда, только бы успеть! Дыхание сбилось, в голове бил набатный колокол. Впереди — свет. Выход.

«Разве для тебя существует выход? — Это отец! — Иди сюда, ко мне».

Посреди освещенной канделябрами залы — гроб. Отец стоит в гробу во весь рост, смотрит свысока, презрительно кривит губы. Карл не помнил его таким.

«Ты забыл. Теперь ты пойдешь со мной.»

Уйти? Куда угодно! Лишь бы подальше отсюда. Карл уже занес ногу для шага вперед, когда кто-то схватил его за плечо. Экхарт. Брат держит крепко и качает головой: «Не сегодня».

Сознание возвращалось медленно. Со стонами раненых в лазарете, с переговорами лекарей. Лейтенант Леманн приподнял кажущиеся тяжелыми веки.

— Чего тебе? — собственный голос казался чужим, надтреснутым. — Я пока еще живой.

Высокий дородный мужчина в безрукавке нахмурился, но уходить пока не спешил.

В лазарете было довольно шумно. Раненых было не так много, как могло бы быть, но больше, чем они ожидали. Мейнард держался рядом с капитаном, но капитан молчал, не обращая особого внимания на суету вокруг. Он был погружен в свои мысли, но всё-таки в лазарете капитан то и дело поглядывал на раненых, оценивая их состояние. Кажется, он, как боцман, знал их всех по именам и лицам.

— Мейнард, — разочарованно протянул капитан. — Я их не вижу. Ни Карла, ни Хенрика.

— Так куда же им деться, — неуверенно протянул Мейнард, оглядываясь вслед за капитаном.

Боцману было не по себе находиться тут, среди раненых. Одно дело в бою, другое — вот так, быть живым и здоровым, когда твоим товарищам повезло меньше.

Лекарь Хенрик сам вышел к визитерам. Вытирая руки тряпкой, служащей ему полотенцем, лекарь подошел к капитану и боцману, уже понимая, ради чего те пришли.

— Лейтенант там, — махнул он рукой в сторону отгороженного от остальной части лазарета матерчатой перегородкой закутка. — Начал приходить в себя, но кажется несколько дезориентированным.

О внезапном исцелении Хенрик решил поведать уже после, когда закончит работу над другими.

— Ну, вот, вы нашлись. А то мы вас тут уже потеряли, — довольно протянул капитан. У него вообще наблюдалась какая-то патологическая любовь к лекарям. — Я проведаю беднягу?

Последнее было скорее утверждением, чем вопросом, поскольку капитан, не дожидаясь согласия, прошёл в указанном направлении. Лейтенант был бледен и вообще казался нездоровым, несмотря на отсутствие ран. Капитан же выглядел озабоченным.

— Карл? Ты меня слышишь? — Бюнц аккуратно убрал слипшиеся волосы с лица своего помощника.

— Не теперь.

Проклятая тень все не желала уходить, маячила в ногах койки. Что-то говорила, но Карл не желал слушать. Только не снова. Прикосновение чужих пальцев заставило вздрогнуть. Леманн перевел взгляд на своего посетителя.

— Мой капитан… — Бюнц оказался рядом так неожиданно, а что если он видел? — Со мной все хорошо.

Во взгляде его застыл вопрос: «Ведь так я должен ответить?». Впрочем, очень быстро выражение замешательства сменилось привычной маской спокойствия, Карл давно научился владеть лицом.

— Я помню, как вы возвращались на «Птицу», потом — ничего.

Бюнц вздохнул и, присев на край койки, повторил прощальный жест перед абордажем — потрепал лейтенанта по голове, взъерошив волосы.

— Ну, ведь лжёшь ведь... Про самочувствие.

Капитан улыбался, но улыбка эта была грустной и даже немного обиженной.

— Не доверяешь мне, что ли?

Бюнц не любил раскрываться другим людям, зато любил залезать в чужие души и старался помочь навести там порядок. Правда, с Карлом выходила какая-то накладка.

— Как я могу не доверять своему капитану? — Удивление Карла было неподдельным. — За вами я пойду куда угодно.

Только бы не видеть ничего, не слышать ничего. Как жаль, что нельзя вот просто так попросить — чтобы отец и брат никогда больше не трогали его. Осторожно переведя взгляд туда, где все еще маячил призрак Ганса Леманна, он продолжил:

— Мне кажется, я был ранен. Но теперь я не чувствую ничего. А вы лекарю показывались, капитан?

— Хотел бы я сам знать как ты можешь мне не доверять. Но не доверяешь же... Доверял бы, не боялся бы говорить правду. Видать, я сам виноват. — Бюнц помолчал, глядя в пол, перебирая в руках свой браслет из чёрного жемчуга. — Я... А мне-то зачем? Я вполне себе здоров. А скажи-ка мне, друг мой...

Капитан повернулся в полкорпуса и таинственным шёпотом спросил, кивая на край кровати, на который лейтенант то и дело косился:

— Что ты там видишь?

Казалось, побледнеть еще больше было просто-напросто невозможно, но Карлу это удалось. Несколько секунд он лежал, плотно зажмурив глаза, в глубине души надеясь, что его оставят в покое. Но капитан — не тот человек. За время службы под его началом Леманн мог убедиться, что добиваться своего тот умеет. Что же, он ответит.

— Я могу расценивать ваш вопрос как приказ?

Капитан скривился, будто лимонного сока выпил. Он очень любил свой экипаж. Но в редкие моменты испытывал страстное желание лично придушить каждого. По крайней мере, тогда у него не будет поводов для волнений.

— Ты можешь расценивать мой вопрос как вопрос человека, которому небезразлична твоя жизнь. — Бюнц говорил медленно и устало, словно объясняя ребёнку прописные истины. — Или как вопрос человека, который хочет хотя бы иногда, хоть на минутку, увидеть тебя счастливым. Или как вопрос человека, который считает тебя своим другом и товарищем. У меня ещё много разных «или». Но я не могу приказать кому-либо быть откровенным... Я лишь прошу таковым быть, если это представляется возможным.

Капитан зажмурился и встряхнул головой, хотя от гадких мыслей это его, пожалуй, не избавило. Он встал и, налив стакан воды, сел обратно, покачивая стакан в руке:

— Воды хочешь? Кстати, предложение выпить воды можно и нужно расценивать как приказ.

Карл молча кивнул и приподнялся на локте, чтобы принять стакан из рук капитана. Пальцы чуть онемели и слушались плохо, но это было привычно, с этим можно было справиться. Вода была отсрочкой, позволяющей тщательно обдумать свой ответ. «Будь таким, каким тебя ожидают видеть. Делай то, что от тебя хотят, и тогда тебя не будут трогать». Что-то подсказывало, что усвоенная с детства истина тут не срабатывает. Отдав стакан, лейтенант, уже не таясь, посмотрел прямо туда, где теперь стояли отец и брат. Хорошо, он скажет. Криво улыбнувшись теням, Карл заговорил:

— Ганс-Дитер Леманн, купец. Похоронен в фамильной усыпальнице баронов Штерн восемь лет назад. Экхарт Леманн, инженерные войска. Похоронен там же девять лет назад. Я сдам оружие и сложу все полномочия, как только смогу встать.

Тоже глотнувший воды капитан совершенно неприлично выплюнул её обратно. Он ожидал от своего лейтенанта всякого, но это было уже слишком.

— У тебя, кажется, нет травм уже, да? — участливо поинтересовался он, постукивая пальцами по краю койки. — Ну, так сейчас появится. Одна. Травма головы.

Капитан снова раздражённо тряхнул головой и обошёл небольшой круг возле койки.

— Ещё раз услышу какую-нибудь чушь про сдачу полномочий — и отправлю тебя драить палубу. Говорят, смена занятий способствует отдыху. Чьей-то головушке явно не помешает хорошенько отдохнуть.

Бюнц ворчал скорее по привычке, хотя его действительно разозлило предположение лейтенанта, будто Бюнц его прогонит. Даже думать невозможно! Прекратив кружить у койки, капитан снова сел рядом, задумчиво вглядываясь в пустоту, где, по утверждению лейтенанта, были не то призраки, не то кошки их разберут что ещё:

— Родственники, получается... Не выходцы. И давно? — Капитан кивнул в угол с призраками. — В смысле, видишь их давно?

Карл наблюдал за перемещениями Бюнца с несколько снисходительной улыбкой на губах. Ну как же он может остаться на прежнем месте, если ОНИ снова пришли? Если от него отказалась даже горячо любимая сестра?

— Отца сразу после похорон, брата два года спустя. — Было очень странно говорить об этом с кем-то посторонним. Раньше его никогда не спрашивали. Поддавшись, Леманн пояснил:

— Я вижу их не всегда. Долго уже не видел. Иногда они разговаривают со мной.

Отец явно был недоволен откровениями сына. Стоял, нахмурившись и сжимая кулаки. Этими самыми кулаками он давил яблоки для яблочного вина. Так, для забавы. Экхарт же казался спокойным, его скорее интересовал Бюнц, нежели брат.

— Я хочу и дальше служить у вас, капитан, — признался лейтенант, — но разве это возможно теперь?

— Карл, ну ты вообще думаешь, что говоришь, а? — Бюнц всё-таки не сдержался, дал волю раздражению. — И что, хотелось бы знать, мешает нам работать вместе дальше? Ну, появились какие-то призраки прошлого. Пф! — Капитан легкомысленно махнул рукой. — Прогоним. И не из такого дерьма выкарабкивались. Откуда вообще у старшего помощника капитана «Весенней Птицы» такие упаднические настроения? Поправь меня, если я ошибаюсь, но я не могу припомнить ни единого случая, чтобы твой капитан не нашёл способа решить проблему.

Что же, Карл Леманн действительно представляет собой весьма тяжелый случай. Но ничего. И не с такими справлялись.

— Знаешь, я верю и в магию, и в выходцев, и ещё много во что. Но отношусь к этому более... просто? — Бюнц неопределённо пожал плечами. — Я не знаю, как это правильно сказать. Просто не думай, что я не понимаю или издеваюсь.

Он помолчал немного. Кажется, подбирал слова.

— Знаешь, ты нужен нам. Ты нужен «Весенней Птице», Калле. И если нужно будет прогуляться в Закат, чтобы помочь тебе... Мы прогуляемся. И привезём тебе оттуда кошку. Кошек любишь?

Капитан подмигнул Карлу, но быстро сосредоточился.

— А теперь вернёмся к твоим родственникам. Расскажи подробно. Когда приходят, как часто, несут ли угрозу... Сможешь?

— У Ио была кошка, — неожиданно для самого себя проболтался лейтенант, не особенно любивший распространяться о своей семье. Да и при чем здесь кошки...

А капитану хотелось верить. Быть может, есть еще возможность оставить все как есть? И не придется возвращаться. Некоторое время Леманн молчал, размышляя. Пальцами он непроизвольно поглаживал поверхность потрепанного одеяла, которым его укрыли. На капитана и родственников он старался не смотреть.

— Я не уверен, что это магия, капитан, — наконец-то нашел в себе силы признаться Карл. — Вы знаете место под названием Башня Шутов? Весьма занимательное место. — При воспоминании о больнице он передернул плечами. — Там много таких, как я. Я там был… Родственники, — он бросил осторожный взгляд на не желающих уходить призраков, — приходят, когда захотят. Отец чаще. Он не злой, хотя часто ворчит. Экхарт реже…он приказывает.

Ио. Сестра? Мать? Нет, мать бы по имени не позвал. Значит, сестра. Или девушка? О Башне Шутов капитан слышал. Даже видел, хотя лучше бы не. Омерзительнейшее место. Надо же... Такой молодой, а уже с таким грузом жизни за спиной. Бюнц неодобрительно покачал головой, в его экипаж всегда попадали очень странные люди, да и он сам, наверно, не от мира сего. Капитан нахмурился, когда лейтенант заговорил о брате. Надо бы навести справки. В кармане что-то звякнуло. Лекарство! Хенрик ведь велел обязательно дать его Карлу... И ведь едва не забыл.

— Давай-ка вот что сделаем, — сказал капитан, наливая лекарство в стакан. — Хенрик хотел, чтобы ты это выпил. Хенрик — лекарь с многолетним стажем, дурного не присоветует. Да и тебе следует отдохнуть. Выспишься — и мы побеседуем ещё раз, так сказать, на трезвую голову.

Он поднёс стакан к губам Карла, поддерживая ему голову так, чтобы тому было удобно пить. Лейтенант не спорил, не сопротивлялся, молча подчиняясь. Кажется, этот короткий разговор его совсем измотал.

Что-то интересное дал Карлу Хенрик. Лейтенант только допил, а через пару минут уже провалился в глубокий сон. Бюнц постоял немного рядом и, глупо улыбаясь, поглаживал спящего парня по голове. Надо же. Карл ненамного младше самого Бюнца, но капитан относился к нему почти как к ребёнку. Или к младшему брату. Он ведь и сам младший. Жаль, нельзя остаться. Развернувшись, капитан покинул лазарет, попутно выискивая глазами Мейнарда.