Приют раненых душ (джен)

Фок Гроссера на полуюте не оказалось, и Фейнбрахт развернулся, ища кого-то, кто мог его видеть. Вместо этого в поле его зрения попал Хенрик, споривший с каким-то кэналлийцем. Из знакомых Фейнбрахта южную внешность имел только Беккер, второй помощник капитана, но это определенно был не он. Значит, тот самый секретарь Серхио Молина.

К тому времени Хенрик раздраженно махнул рукой и скрылся в лазарете.

— Господин Молина? — спросил Фейнбархт, стоя за спиной у оставшегося на палубе.

— Да? — спросил тот, обернувшись.

— Капитан приказал вам прибыть в каюту лейтенанта Леманна, — прокашлявшись, известил Фейнбрахт. Услышав это, Молина резко помрачнел.

— А если я ослушаюсь приказа капитана?

— Согласно уставу флота кесарии Дриксен капитан будет вправе определить вам наказание на свое усмотрение, — оттарабанил Фейнбрахт. Кажется, ему снова предстояло спорить ни о чем.

— Но идти мне не придется? — уточнил Молина.

— Капитан разрешил мне использовать любые методы для доставки вас по назначению.

— А разве я товар, чтобы меня доставлять?

— Нет. Прошу прощения за неверную формулировку. Капитан приказал мне сопроводить вас в каюту лейтенанта Леманна и пресечь ваши попытки избежать неисполнения его приказа. — Фейнбрахт сам не понял, что завернул, но вышло внушительно.

— Меньше канцелярщины, пожалуйста. Стряпчего из вас все равно не выйдет, не тужьтесь.

— Соблюдаю манеру общения, предписанную уставом.

— И это говорит член экипажа «Весенней Птицы»? — деланно удивляясь, всплеснул руками Молина.

— Осмелюсь напомнить, что вы тоже часть ее экипажа, — не смог удержаться Фейнбрахт от маленькой шпильки.

— Так вы не только по уставу говорить умеете?

— Будьте добры проследовать к каюте лейтенанта Леманна. — Фейнбрахт демонстративно не заметил провокационный вопрос.

— Так используйте те самые «любые методы», позволенные капитаном! Отчего же вы так нерешительны? — Молина снова попробовал его поддеть.

— Использование этих методов видится мне оправданным только в чрезвычайных случаях. Сейчас же я имею дело с обычной вопиющей безалаберностью. — Фейнбрахт бы четырежды подумал, прежде чем сказать такое кому-то из сослуживцев, но, кажется, общение с капитаном накладывало свой отпечаток: он совершенно разучился следить за языком.

-Ну надо же, как вы заговорили, — еще больше заартачился Молина. Фейнбрахт набрал воздуха, чтобы продолжить спор, но тут краем глаза увидел фок Гроссера, с озабоченным видом пробиравшегося куда-то вдоль борта.

— Мичман фок Гроссер! — окликнул Фейнбрахт.

— Да, мичман Фейнбрахт?

Подошедший фок Гроссер нервничал и не знал, куда деть руки.

— Будьте добры, помогите мне отконвоировать господина Молину в каюту лейтенанта Леманна. Это приказ капитана.

Фок Гроссер состроил понимающее лицо, подхватил кэналлийца под руку и потащил в направлении каюты Леманна.

— Так вот ваши методы, Фейнбрахт, — прошипел Молина. — Да еще и чужими руками!

— Вы сами жаждали их увидеть, — пожал плечами Фейнбрахт. — Мичман фок Гроссер, вы тоже будете нужны капитану.

Фок Гроссер кивнул в ответ.

Фейнбрахт по привычке постучал, прежде чем войти в каюту, толкнул дверь, и с трудом подавил желание нецензурно высказаться. Лежащий на полу капитан, судя по всему, без сознания, кортик, лежащий там же, испуганно смотрящий на вошедших пленник... За спиной удивленно хмыкнул Молина.

— Что здесь происходит? — спустя несколько мгновений Фейнбрахт все-таки смог облечь свои эмоции в более приличную форму.

Успев перепугаться, Айсен, тем не менее, быстро совладал с собой. Он понимал, как можно увидеть сцену, представшую глазам вошедших, но понимал и то, что не вправе рассказывать о произошедшем. Капитан вел себя слишком странно, чтобы делать это достоянием команды.

— Полагаю, — сказал Конрад, стоя на коленях над лежащим капитаном, — он сам объяснит, когда очнется.

— Ну, я надеюсь, — протянул Молина, выдвигаясь из-за плеча Фейнбрахта. — А пока ждем, расскажите-ка мне, пожалуйста, кто вы такой?

— Он — пленник капитана, — ответил за Конрада Фейнбрахт.

— Я, вообще-то, спрашивал не вас, — неодобрительно сощурился Молина. — Но все равно спасибо.

Отто так и не понял, от чего потерял сознание. А от чего? Что это вообще было? В груди как-то неприятно ноет и немного горит. Ах, да. Точно. Мудак... Он же сам себя... что? Чуть не убил? Ну, да. Именно так. Конченый идиот.

Капитан хотел приподняться, но не вышло. Более того, в голову так ударила кровь, что он зажмурился и шумно выдохнул, сжав зубы. Медленно поднеся руки к голове, Бюнц сжал виски и едва слышно отчеканил угрожающим тоном:

— Или мне сейчас дадут воды, или я убью по очереди всех, кто попадётся под руку.

Приоткрыв глаза, он скривился от показавшегося слишком ярким света и снова зажмурился, недовольно простонав:

— Какое блядство...

Конрад так испугался, что первым схватил кувшин. Сначала он вылил всю воду капитану на голову и только потом подумал, что, наверное, надо было дать капитану попить, налив в стакан.

Вспомнив, что Бюнц обещал всех убить, Конрад отступил, закрывшись кувшином.

Капитан, которого столь неожиданно окатили холодной водой, молча лежал, ошарашенно глядя на подволок и оценивая произошедшее. От воды всё-таки полегчало, хотя он куда больше хотел пить, нежели купаться... Посмотрев на Айсена, он с трудом сел и рассмеялся, но смех резко оборвался стоном:

— Та-а-ак... Смеяться, похоже, пока противопоказано. Воду, господин Айсен, раненым обычно дают пить.

Стягивая рваную рубаху, капитан провёл пальцами там, где должна была быть рана, и покосился на Айсена, но ничего не сказал. Медленно встав, Бюнц перебрался на стул и, прищурившись, с любопытством спросил:

— А что это вы тут все делаете с такими... хм... специфическими выражениями лиц? Создателя лицезрели, что ли? Отомри, ребята, всё в порядке, — капитан закашлялся, в глазах у него потемнело, и он хрипло закончил: — Ну почти.

— Ваш приказ выполнен, секретарь Молина и мичман фок Гроссер к вам сопровождены, — строго по форме доложил Фейнбрахт, и, поколебавшись с минуту, добавил: — С вашего позволения, я все-таки схожу за водой и позову лекаря.

— Капитан, так что это было? — Молина обвел каюту рукой. «Ну надо же, каков наглец», — удивился Фейнбрахт. При таком нежелании встречаться с капитаном тем более странным выглядит такой интерес. Фок Гроссер только повернулся к Фейнбрахту, немного придя в себя и собираясь что-то спросить, но наткнулся на раздраженный взгляд — мол, отвяжись, сам не знаю, что делается — и промолчал.

— Сходи, — кивнул Бюнц и наставительно добавил. — И не напрягайся так. Ещё будет повод.

Голова гудела как после отменной пьянки. Интересно, это побочный эффект магии или ранения? Проклятье, он стал совсем несдержан. Это же надо было такое выкинуть. А если бы Айсен не стал вмешиваться?.. Он бы умер, вероятно.

Ох, Молина, ты как всегда!

— Серхио, поправь меня, если я ошибаюсь, но, спрашивая «что это было», ты предлагаешь мне огласить тебе весь список моих душевных заболеваний? — оскалился капитан, насмешливо глядя на секретаря.

Айсен же сверлил секретаря и мичмана недоверчивым взглядом, как будто решал, можно им доверять или нет. Кувшин он держал в руках, как оружие.

Выходя, Фейнбрахт чуть не заявил на прощание: «С вами и повода напрягаться не надо!». Оставалось надеяться, что, вернувшись с Хенриком, он найдет капитана и остальных в нормальном состоянии.

— Я предлагаю вам, капитан, — поморщился Серхио, — пояснить причины, по которым я застал вас без сознания. Если это душевные заболевания, с удовольствием выслушаю весь список.

Капитан медленно обвёл взглядом оставшихся в каюте людей, задерживая взгляд на каждом, что-то оценивая. На комментарий Молины он только скривился и язвительно заметил:

— Серхио, ты засранец. Нет чтобы пожалеть любимого капитана.... Считай, что здесь было нечто, смешанное из истерики, незаконченного убийства и маленькой капельки бесшабашности. Чудесный утренний коктейль. Хочешь попробовать? И вообще, я тебя по делу звал.

Голова по-прежнему гудела, в горле пересохло. Определённо что-то не так. Но что, капитан пока сказать не мог. Немного поведя плечами, Бюнц поморщился. Боли будто усиливались от каждого движения. Он осторожно потёр место ранения и свесился со стула, чтобы поднять кортик. Перехватив взгляд Айсена, направленный поочерёдно на Серхио и Штефана, он покачал головой и потребовал:

— Поставьте кувшин и сядьте куда-нибудь.

Айсен сглотнул и поставил кувшин на стол, а потом сел, стараясь держаться подальше. С его лица не сходило выражение озабоченности.

— Вас и без меня пожалеют, так что воздержусь, — фыркнул Серхио. — От пробы откажусь: такие смеси выдерживает только ваша голова. И по какому же? Жалеть я вас все равно не стану, и не надейтесь.

Фок Гроссер зашевелился, видимо, желая что-то спросить, и Серхио отступил в сторону, давая ему возможность обратиться к капитану.

— Беру свои слова обратно, — ухмыльнулся Бюнц, покачнувшись на стуле. — Ты не засранец, ты бесчувственная скотина. Я хочу навестить братишку. Ты идёшь со мной. Возражения не принимаются. Проклинать меня можно про себя.

Переведя взгляд на фок Гроссера, капитан добавил:

— Вы, кстати, тоже идёте. И я бы рекомендовал подготовиться к худшему. Господин Айсен, — обернувшись, он внимательно посмотрел на пленника. — Несмотря на наш маленький инцидент, моё приглашение в силе.

Айсен смерил капитана взглядом задумчивым и многообещающим.

— Господин капитан, — сказал он очень вежливым тоном, — я был бы рад навестить вместе с вами вашего брата и вернуться на «Весеннюю Птицу». — Последнее он убедительно выделил.

Ему только что пришла в голову одна замечательная мысль.

Серхио только фыркнул в ответ, намекая, что, если он и скотина, то скотина очень чувствительная. Вон, обижаться умеет, например. Серхио, с недоверием покосившись на Конрада, подумал, а почему еще и этот так к капитану душой прикипел? Позже выяснится, так что ладно. Общество Пауля обещало отдых от сумасбродства капитана: младший Бюнц умел его одергивать не хуже самого Серхио.

Когда он уже взялся за ручку двери, с другой стороны постучали, и вошли Фейнбрахт с Хенриком.

— Вальтер, вы чудовище, — простонал капитан, предвкушая всё, что ему предстоит вынести, — вы же ушли за водой, маленький предатель! Уйдите и не попадайтесь мне, пока сам не позову, иначе я вам живьём сожру, без соли и без соуса!

— Воду я тоже принес. — Фейнбрахт поставил кувшин на стол и попытался спрятать улыбку. — Вы приказали мне сходить и за водой, и за лекарем, так что оба ваши приказа выполнены. Разрешите идти?

Не дожидаясь ответа, Фейнбрахт пропустил Хенрика вперед и скрылся за дверью, чтобы капитан, не приведи Создатель, не вздумал выполнять обещанное. Несмотря на то, что это, понятное дело, было всего лишь фигурой речи, лишний раз рисковать не хотелось, ведь от Бюнца можно было ожидать чего угодно.

Умоляюще глядя на лекаря, Бюнц воззвал то ли к жалости, то ли к сочувствию, будто ему предстояла целая экзекуция:

— Хенрик, не надо! Клянусь, я в порядке! Он всё наврал!

Но это вряд ли помогло. Капитан опять закашлялся, в глазах потемнело и Бюнц уткнулся лбом в стол.

Стоя в углу и кусая губы, Конрад наблюдал за происходящим. Он не мог помочь, не выдав себя.

— Капитан, — укоризненно произнёс Хенрик. — Ну-ка, повернитесь и не мешайте мне.

Хенрик — мастер своего дела. Он не задавал ненужных вопросов, он изумительно знал своё дело, он видел то, чего не видят другие. Никто на корабле с ним не спорил, включая капитана. Достаточно было посмотреть в эти мудрые глаза, чтобы понять: этот старик знает если не всё, то уж поболе, чем весь экипаж вместе взятый. А стоит однажды удостоиться этой укоризненной улыбки — и даже закалённые жизнью матросы испытывали угрызения совести. К счастью или к сожалению, капитан Бюнц не был исключением.

С тяжёлым вздохом он повернулся и сел прямо, не мешая лекарю осматривать... не раны, ведь их не было, но что-то же Хенрик там пытался найти?

Лекарь осматривал капитана не меньше четверти часа, постоянно приговаривая «странно, очень странно». Наконец, он закончил и вынес вердикт:

— Не вижу ничего, что могло бы угрожать вашей жизни или здоровью, мой капитан. Но... ваше общее состояние свидетельствует о ранении, коего я у вас так и не обнаружил. Я бы рекомендовал вам немного отдохнуть в положении полусидя, обязательно в тишине и покое, и наложить холодный компресс. А теперь позвольте, я пойду, у меня ещё много дел.

Капитан кивнул и немного виновато улыбнулся, когда у дверей Хенрик пробормотал что-то о том, что на этом корабле стало слишком много странностей. Когда лекарь ушёл, Бюнц встряхнул головой и жестом указал на дверь, обращаясь к кэналлийцу:

— Серхио, до вечера свободен. Если планы изменятся, я оповещу. Господин фок Гроссер, прогуляетесь со мной до моей каюты, — он недобро улыбнулся мичману. — Если не убью вас по дороге, считайте, родились под счастливой звездой. А пока подождите за дверью.

— Да, мичман, подождите, вас, в отличие от Фейнбрахта, съедят и с соусом, и с солью, — ухмыльнулся Молина на пороге. Штефан промолчал, затравленно поглядывая на капитана. Он явно не понимал, что происходит и чем он успел отравить жизнь Бюнцу. Кивнув, он молча вышел.

Когда все вышли и в помещении остались только капитан и Айсен, Бюнц обернулся к пленнику:

— Я учту ваше пожелание, господин Айсен. Есть что-нибудь ещё, о чём мне следует знать?

— Смотря что вас интересует, — осторожно промолвил Айсен, держась подальше. — Но, как мне кажется, нет. За тем исключением, что я надеюсь вернуться к нашему разговору. Полагаю, вы больше не станете так бурно реагировать на мои заявления относительно того, как я оцениваю данную ситуацию. И... — тихо сказал он, — вам сейчас нужна помощь?

— Честно говоря, меня интересует всё и ещё немного, — признался Бюнц, — особенно после этого...

Капитан очертил круг на груди и прикусил губу. Ему хотелось сказать что-то ещё, но он не стал. Покачал головой, возражая самому себе и пожал плечами:

— Постараюсь не быть таким бурным следующий раз. Кстати, вы обзывались... Ну, да ладно. Помощь? Если можете помочь, нужна. Омерзительнейшие ощущения, знаете ли.

— Я помню, что говорил, — холодно сказал Айсен. — И еще вы теперь знаете, что у меня есть препаскуднейшая особенность. Я всегда бросаюсь на помощь. Всегда. Кому угодно. Вот как сейчас.

Подойдя к капитану, Айсен секунду помедлил, а потом кончиками пальцев коснулся его висков. Под шепот Айсена магия потекла, словно вода, давая Бюнцу силы.

— Ох... — капитан недоумённо смотрел на пленника, прислушиваясь к ощущениям, — А вы... вы знаете что чувствует человек, когда вы... я не знаю как это назвать. Когда вы делаете нечто подобное?

Оценивая происходящие в теле метаморфозы, Бюнц прокручивал в голове слова Айсена.

Я всегда бросаюсь на помощь. Всегда. Кому угодно.

Знал бы он это сразу, стольких недопониманий они могли бы избежать.

Айсен чуть улыбнулся.

— Нет, не знаю. А что вы чувствуете? Кстати, вы теперь будете пользоваться моими... особенностями, верно?

— Что я чувствую? Хм...Сложный вопрос. Наверно, я чувствую что-то вроде блаженства. Как будто я очень счастлив и мне ничего больше не нужно в жизни. На самом деле это ужасно. Только задумайтесь, вы ведь могли бы манипулировать людьми... Кстати, а ваша магия никак не вредит вам или тем, на ком вы её применяете? — Отто задумчиво склонил голову, аккуратно убирая руки Конрада. — Нет, не буду. Я вообще не сторонник магических сюрпризов. Просто мой братик доведёт меня не меньше вашего, если узнает о случившемся. А скрыть от него такие факты, задыхаясь через каждые три предложения, было бы потенциально проблематично.

— Наверное, все чувствуют по-разному, я, кажется, чувствую это просто как тепло. — Айсен пожал плечами и отвернулся. — Что же до манипулирования людьми... я никогда не пробовал и не хочу знать, умею это или нет.

Он отошел подальше и сел на стул вполоборота.

— Магия не может навредить, — продолжил он, — я развею ваши опасения. Ножом можно убить, а можно — вычистить рану. Понимаете?

Он взглянул искоса.

— И мне кажется, ваш брат слишком любит вас, чтобы доводить. Впрочем, не могу судить об этом, у меня никогда не было братьев и сестер.

— Честно говоря, понимаю лишь частично, — развёл руками капитан, вставая. — И если совсем честно, не уверен, что хочу понимать. Знаете, знание иногда приводит к желанию силы, власти, ещё какой-нибудь пакости, а эти желания — к печальным последствиям. Лучше и вовсе не знать, чем провоцировать себя.

Подойдя к дверям, Бюнц обернулся и добавил:

— Жаль, что у вас нет ни братьев, ни сестёр... Это чудесное чувство, когда у тебя есть кто-то, неважно младший или старший. Что до Пауля... Он любит меня слишком сильно, что чревато излишней моралью, а мораль делает меня излишне, хм... неспокойным. Доброго вам дня!

Оставшись один, Айсен пересел за стол поудобнее и положил голову на руки. Как всегда, после того, как он отдавал кому-то свои силы, хотелось спать.