Приют раненых душ (джен)

Пустота затягивала, тишина — сковывала. Карл слышал слова капитана Пауля, искаженные, словно доносящиеся откуда-то издалека, но ответить ему ничего не мог и не хотел. На какое-то мгновение промелькнула мысль, как бы было хорошо остаться вот так, в тишине, навсегда. Чтобы никто не трогал. Уснуть.

Прикосновение к щеке отрезвило, ответ Отто брату ― заставил устыдиться собственной слабости.

― Обещай, что будешь бороться, Карл.

― Я буду бороться, даю слово.

«Леманны держат слово, ― говорил сыну купец Ганс, ― всегда».

Он должен бороться. Хотя бы просто потому, что обещал.

Когда его губ коснулся край стакана, Леманн все-таки поднял взгляд на капитана и чуть заметно кивнул, давая понять, что слышал его. И понял.

С водой приходили и силы, растекалось по заледеневшей душе тепло, уходило оцепенение. Пришла ярость. Еле сдерживая рвущуюся наружу бурю, Карл почти что прорычал:

― Как ты посмел угрожать моему командиру? Уйди.

Брат не ответил. Да и был ли он сейчас в состоянии отвечать? Лейтенант просто вдруг ощутил, что воля брата, подавляющая его, куда-то исчезла.

― Я ведь обещал, мой капитан, ― обратился он к Бюнцу-старшему, переводя сбившееся, будто после долгого бега, дыхание.

― Обещал, ― кивнул Отто своему лейтенанту. ― И я надеюсь ты и впредь будешь следовать своему обещанию.

Создатель милосердный, спасибо! Сколько лет он не обращался к богу, в которого никогда и не верил? Но оно вырвалось как-то само собой. Достаточно было увидеть, что Карл приходит в себя, услышать его голос, чтобы вздохнуть свободно, будто с души ― не камень ― гора свалилась. Повинуясь секундному порыву, он обнял Карла, тихо спросив:

― Как ты себя чувствуешь?

С языка чуть было не слетело привычное «все в порядке», но Карл вовремя оборвал себя. В порядке он не был. Так зачем же врать самому себе?

― Бывало и лучше, ― тихо ответил он, ― но терпимо.

Он сказал брату всего несколько слов, но чувствовал себя так, будто весь день ворочал гранитные глыбы, но одновременно с этим каюта и окружающие его люди приобрели большую четкость, словно в помещении разом прибавилось света. Только теперь Карл смог оглядеться и заметить, что за время его «отсутствия» в каюте стало на одного человека больше. Они сидели прямо на полу: Конрад Айсен и незнакомец в бесформенном сером одеянии. Было в нем что-то, приковывающее взгляд, но разбираться в своих ощущениях сейчас Леманн не собирался. Потом, если будет возможность.

Когда Якоб только передавал Отто стакан, Пауль, с легким беспокойством наблюдая за происходящим, заметил странную чуть заметную улыбку на губах своего лейтенанта. Удовлетворенную и... понимающую, наверное.

― Я знаю, ― тихо сказал он и недовольно обернулся на фыркнувшего капитана. Пауль отмахнулся, продолжая улыбаться, хоть и понимал, что для веселья выбрал не подходящий момент.

Но он верил в брата, и в его лейтенанта ― тоже.

― Я знаю, ― повторил капитан вслед за Якобом на реплику брата. ― А голодовкой тебе пока никто не угрожает. Сейчас закончим и будем обедать.

Виски Якоба уже сдавило, что было вполне закономерно. У каждого действия есть своя цена, и за всю магию этого дня придется расплачиваться неделей слабости. Особенно если учитывать, что еще не все закончено. Нужно продержаться до полуночи, сохранив достаточно сил.

На Эссера Отто взглянул с лёгким недоумением. Но внимательно всмотревшись в глаза Якоба, капитан "Весенней Птицы" понял, что лейтенант Пауля действительно знает. Отто не стал ничего говорить, предпочтя ответить взглядом и благодарной улыбкой. Эссер не дурак, должен понять.

― К тому моменту, когда мы закончим, надо будет уже не обедать, а в лучшем случае ужинать, ― возразил он брату и, скептически цокнув, добавил. ― А в худшем ― укладываться спать.

Якоб чуть заметно улыбнулся в ответ и поднялся. Оставил бокал на столе, с интересом и легким беспокойством посмотрел на Айке и Конрада, но промолчал.

― Ужин, обед... какая по сути разница. А спать тебе точно до полуночи не грозит, братец, ― усмехнулся Пауль. Сочувственно посмотрел на Айсена, покачал головой. ― Тогда постарайтесь не слушать его, Карл. Оставьте мертвых нам, и позаботьтесь о живых, если вам это под силу.

Когда Карл впервые подал голос, Пауль облегченно улыбнулся и, обернувшись, встретил радостный взгляд Якоба. Получилось. Но это только временное облегчение.

― Лейтенант Леманн, ваш брат не ушел. Вы все еще связаны с ним, однако теперь он не сможет контролировать ваше тело. ― Пауль расслабленно опустился на стул. ― Однако он наверняка будет пытаться как-то иначе навредить вам. Сейчас все зависит от силы Отто и вашей воли.

Когда Пауль начал вот так с ходу выворачивать подробности, Отто напрягся. Ну, нельзя же так внезапно! Он, может, только в лучшее уверовал! За это он потом ещё с братца спросит. Ведь, считай, весь момент временного облегчения испортил.

― Хотелось бы теперь заодно прояснить имеется ли какая-нибудь информация о том, как эта.. этот... как это существо может навредить теперь и о какой такой "силе Отто" идёт речь, ― осторожно спросил Карл, с сомнением глядя в глаза Паулю. ― И что рекомендуется предпринимать тем несчастным, которых постигнут проблемы со вторым пунктом?

Возможно, это было жестоко, но у Карла действительно были проблемы с силой воли. Разве мог он проигнорировать такую брешь?!

― Да, ― кивнул лейтенант, выслушав слова капитана Пауля, ― они все еще не ушли. Я чувствую.

Экхарт все еще находился непозволительно близко, но теперь давление его воли ослабло настолько, что хоть ненадолго, но можно было вздохнуть спокойней, отец же словно не решался подойти ближе, и Карл чувствовал его тревогу. Ганс-Дитер всегда беспокоился о сыне. Интересно, знал ли он, что тот ему не родной?

Слова Отто кольнули, и на мгновение губы Карла скривились в горькой усмешке. Но ведь тот был безоговорочно прав. Если бы он, Карл, был сильнее, разве бы позволил всему этому случиться?

Немного помедлив, лейтенант вложил фамильный кинжал в ножны, а затем отстегнул их.

― Мой капитан, возьмите это, ― обратился он к Отто, ― пусть хранится у вас.

От мыслей Отто отвлёк Карл. Он протягивал ему кинжал, которым ему не так давно угрожал Экхарт. Просил оставить у себя. Бюнц даже забыл, о чём думал. Медленно он переводил недоуменный взгляд с кинжала на Карла и обратно. Вздохнув, он накрыл руку, держащую кинжал, своей и осторожно заметил:

― Я тебе доверяю, Карл. Если ты сам себе не доверяешь, что ж, я присмотрю за тобой, только и всего. Ты же прекрасно знаешь, что я не позволю навредить ни тебе, ни другим. Можно убить вилкой, ножом для сыра, бокалом вина и, что самое забавное, голыми руками. Думаешь, удалить от себя оружие суть есть обезопасить? Увы, всё сложнее. Но если ты настаиваешь... хорошо. Пусть останется у меня. Просто помни: это ничего не изменит.

Он немного сжал пальцы и расслабил руку, позволяя лейтенанту принять окончательное решение.

Это ничего не изменит. Капитан был прав, и Леманн это понимал. Он аккуратно освободился от руки Отто, аккуратно потащил клинок из ножен. Красивая старинная работа, хотя по сути своей кинжал представлял собою обломок меча одного из предков Карла. Прямой, сужающийся обоюдоострый клинок, рукоятка из темного дерева, на навершии вырезана восьмилучевая звезда. Символ победы над тьмой, говорил отец. Юрген помнил, как старший Леманн проводил широким пальцем по рукоятке фамильного кинжала, по орнаменту на ножнах и говорил, объяснял, что значат все эти зигзаги, колеса и кресты… Мать ругалась, не позволяла слушать, называла все это никому не нужными сказками… Победа над тьмой, защита от злых сил. Карлу он не помог.

Капитан прав, отдаст он кинжал или нет, это уже ничего не изменит. Но как сказать ему, что после всего, он на него и смотреть-то не сможет? Чуть заметно вздохнув, Леманн вернул ножны на место.

― Вы правы, капитан, ― кивнул он в знак принятого решения,― я поддался ненужным сейчас чувствам. Мне следует извиниться.

А Карл опять за своё. Пришлось снова возражать. Удивительно, откуда только у Отто столько терпения?

― Не "ненужным", ― мягко поправил он Карла, ― И не должен. Просто это...

Он запнулся на секунду, прогоняя в памяти собственную жизнь, все события, которые хотелось когда-то вычеркнуть к закатным кошкам и никогда не помнить. Покачав головой, Отто улыбнулся сам себе и продолжил, стараясь подобрать слова так, чтобы их истолковали правильно:

― Знаешь, если бы я взял за привычку избавляться от всех вещей, которые напоминают мне о малоприятных страницах моей биографии, то мне следовало бы начать с этого браслета, ― он помахал в воздухе левой рукой, на запястье которой виднелся чёрный браслет, ― и закончить нашей "Птахой". Со всем экипажем в придачу. А потом застрелиться. Бежать от собственной памяти, даже если она периодически преподносит крайне омерзительные "подарки", в лучшем случае смешно. В худшем ― глупо. И однозначно ― не нормально. А кинжал очень красивый.

Смещать акценты сейчас, наверно, было неправильно, но когда это он поступал правильно?

Почти весь оставшийся диалог Отто прослушал молча, удостоив только Якоба скептического взгляда. Он не особо сведущ в этой магической дряни, а та магия, с которой он знаком, не несёт вреда не заслужившим оного. Но он был абсолютно уверен, что отпустить того, кого искренне любишь и в ком нуждаешься не так-то просто. Особенно, опустить по-настоящему, осознанно.

Глядя, как кинжал вернулся на пояс хозяину, Пауль со смешанным чувством посмотрел на брата. С одной стороны, это было правильно, тем паче что теперь ситуация повторится не сможет. С другой это все-таки слишком легкомысленно. Однако стоило представить на месте Карла Якоба, и возражения угасли сами собой. Краем глаза капитан заметил, как вскинулся его лейтенант, беспокойно обводя глазами каюту.

С силой проведя ладонью по лицу, Пауль вздохнул. Виновато улыбнулся Отто.

― Пока ты жив и бодрствуешь, Экхарт не сможет управлять телом и действиями лейтенанта Леманна. Но он все еще может смутить разум словами, ибо чтобы заткнуть ему рот, ― Пауль покосился на Айке, ― требуется слишком большая цена.

― А ваш отец?.. ― подал голос Якоб. ― Я чувствовал его присутствие, но он не похож на того, кого назвали Экхартом. Мы можем поговорить с ним?

Пауль чуть нахмурился:

― Не думаю, что в этом есть смысл. В полночь мы с этим закончим.

Лейтенант только упрямо качнул головой.

― Он не такой. Он привязан. Если его отпустить, он сможет уйти сам... Если захочет.

Отто задумчиво вглядывался в лицо Карла, потом кивнул. Поверил.

Он искренне верил, что они справятся и всё будет хорошо. Что бы ни случилось.

― Только до полуночи? ― весело уточнил Отто, ― Какой пустяк.

Если задуматься, в свете последних событий это действительно был пустяк. Не спать по несколько суток было так привычно, что несколько лишних часов бодрствования просто смешили.

Отто с усмешкой смотрел на брата, приподняв брови, взглядом спрашивая "это что за жест был, а?!", но потом слегка нахмурился, всё же обдумывая услышанное:

― Другими словами, вред от Экхарта остаётся только моральный? А если я ― вот неожиданность-то! ― усну? ― Выжить из старшего Бюнца ребячество, наверно, не смогли бы даже боги. ― Вероятность осады и захвата возрастает в разы?

Пауль только покачал головой, глядя на брата.

― Это обычно пустяк. А сейчас вся твоя выносливость и жизненная сила поделена на двоих, это стоит учитывать. ― Капитан "Надежды" вздохнул. ― В словах может быть больше силы, чем в поступках. Поэтому, лейтенант Леманн, чтобы он ни говорил, не слушайте и не верьте. Он не обычный дух, и вполне может лгать. Может статься, что Экхарт попробует увести Карла за собой. Он уже был достаточно близок к этому. Поэтому спать Отто нельзя точно. Пока мы не разорвем эту связь.

На возражение брата Отто только демонстративно хмыкнул, но приготовился к худшему. Ну, мало ли. Пауль хорошо знает брата, он не стал бы зря говорить так серьёзно. Худшее не заставило себя ждать.

― Хорошо, что у меня рекордная система по бодрствованию. А если бы не было? ― ехидно уточнил он и ткнул брата в бок, насмешливо требуя, ― В глаза мне смотри.

Отто покосился на Айсена и мальчишку-священника. Хороша цена, ничего не скажешь. Не зря он выбрал Западный флот, ох, не зря! Воевать с живыми капитану "Птицы" упорно казалось занятием куда более простым, чем то, чем занимался его младший брат. Айсен то ли тянулся к такому же, как он, то ли просто не смог сдержать очередного порыва кому-нибудь помочь. Но не было похоже, что им обоим что-то угрожает, значит, можно пока снова сосредоточиться на происходящем. Полночь...

Карл тем временем слушал слова младшего брата Отто так, будто и не о нем сейчас говорят. Такими отстраненными они казались, относящимися совсем не к нему. Или это ему только хотелось, чтобы так было?

Слишком большая цена. Карл проследил взгляд Пауля, туда, где сейчас у стены сидел кажущийся таким одиноким незнакомый ему человек и Конрад, видимо, пытающийся его хоть как-то поддержать. Интересно, что с ним? Так, значит, цена.

«Долг должен быть уплачен». ― Отца Леманн видеть не мог, но присутствие он чувствовал, а теперь еще смог и услышать его слова. Нечасто Ганс обращался к нему.

― Долг должен быть уплачен, ― процитировал он слова отца вместо ответа на вопрос Якоба и тут же пояснил: ― Это слова отца. Он только что сказал это. Отец практически не говорит со мной. Он просто есть… я не знаю, как объяснить. Это не слова, я просто чувствую его. Но вы правы, он совсем не такой, как Экхарт. И я бы хотел отпустить его сам, но не знаю, как, ― добавил он уже тише.

― Чей долг? ― нахмурившись, переспросил Пауль, ― и кем уплачен?

Мертвые любят говорить загадками, и это каждый раз раздражало. Не поймешь, не то издеваются, не то помочь хотят.

― Это не сложно, если ты захочешь, чтобы он ушел. Чтобы обрел покой, ― тихо заметил Якоб. Внимательно посмотрел на Карла: ― Если ты действительно этого захочешь. Никаких сомнений, никакого страха потерять снова, никакого подспудного желания чувствовать его присутствие и поддержку. Ничего из того, что заставило вас позвать отца в день его похорон.

Пауль вздохнул, насмешливо глядя на своего лейтенанта. Действительно, так "просто"... Впрочем, иного пути действительно нет.

Способен ли он не верить Экхарту? Раньше Карл бы ответил однозначно ― нет. Ведь он ― любимый старший брат. Был им. Теперь же…интересно, когда тот ему врал: при жизни или сейчас?

― Для чего ему меня уводить? ― поинтересовался Карл, ― он столько раз мог убить меня. Не единожды, благодаря брату, моя жизнь подвергалась опасности. Если бы он хотел, Экхарт давно бы сделал это.

«Ты сам хочешь уйти,― промелькнула мысль,― ведь так легко просто сдаться, да?» Сила, поделенная на двоих. Знал бы Бюнц, ради кого рискнул. Нет, Карл будет бороться, пусть даже пока и не знает, для чего.

Слова Отто прозвучали как отповедь. Все правильно, нельзя просто избавляться от чего-то, напоминающего о слабости или ошибке. Будто так станет легче. Нет, не станет. Он ничего не ответил капитану, да и нужно ли было отвечать?

― Я хочу, чтобы отец обрел покой, ― ответил Юрген лейтенанту фок Эссеру,― я чувствую вину перед ним. Он хотел уйти — я не дал. Не понимаю, как у меня удалось,― добавил он, ни к кому не обращаясь.

Поднявшись наконец-то с пола, на котором и оставался сидеть все это время, Леманн попросил:

― Помогите мне. Как мне объяснить отцу, что я не держу его, что он свободен?

Потом Пауль обернулся на Айке, удивленно вскинул брови, но кивнул.

― А твой... гость мне все больше нравится.

Пауль никогда не решался трогать Айке, когда он впадал в это странное и страшное состояние, боясь напугать или навредить, но, похоже, зря ― кажется, в компании пережить это было проще. Безмолвно общающиеся маг и священник казались ― а, может, и были на самом деле ― мальчишками, сбежавшими от надзора опекунов и прятавшимися в каком-то своем потаенном месте ― разве что не обменивались новостями и байками сбивчивым шепотом. Пауль тихо хмыкнул, вспоминая детство, и коротко покосился на отвлекшегося Отто.

Якоб тем временем беспокойно смотрел на Карла.

― Может, он и не хочет вас уводить. Вы ― его якорь в этом мире, но сегодня вы были опасно близки к смерти. Точнее, к тому, чтобы отказаться от жизни. ― лейтенант замолчал, потер переносицу, ― это сложно объяснить, простите, но мне кажется, вы чувствовали.

― Ваш отец здесь? ― уточнил Пауль у Карла. Нахмурился, задумчиво покосился на Айке. ― Если у вас с собой есть принадлежавшая ему вещь, можем попробовать один старый способ... но, возможно, брат Дитмар сможет вспомнить более простой путь.

Отто тихо фыркнул, выражая своё отношение к словам Пауля: мол, на кого ты так полагаешься? Вот на этого балбеса, что ли?

― Мне он тоже нравится, ― заметил Отто и добавил доверительным шёпотом:

― Правда, я его боюсь.

Это было чистой правдой, Отто побаивался как-либо контактировать с Конрадом. Айсен, похоже, имел за плечами тяжёлый груз негативного опыта общения с людьми ― или нелюдями, если быть точным ― что сильно усложняло общение. Поэтому Отто попросту старался держаться на некоторой дистанции.

В дальнейшее он пока не вмешивался. В конце концов, магия ― не его стезя.