В лабиринте кривых зеркал (джен)

Черный Плащ явился в офис к обеду следующего дня, едва волоча ноги от усталости.

Гризликов, напротив, был бодр и отвратительно свеж, точно огурец. Судя по тому количеству папок и бумаг, которым был завален его стол, он был поглощен какой-то бурной офисной деятельностью (или, по крайней мере, делал вид, будто поглощен) и на появление Дрейка как будто особенного внимания не обратил.

— Ну, что? Нашел Антиплаща? — осведомился он мимоходом.

— Нашел, — буркнул Дрейк. — На старом судоремонтном заводе на Кроу-лейн.

— И… что?

— Да ничего. Он нас провел, сволочь, и удрал… оставил нас с носом… Мы всю ночь и начало дня прочесывали эту чертову верфь!

— И неужели ничего не обнаружили?

— Обнаружили… пару бродяг и их вонючий притон…

— Что-то ты сегодня на редкость немногословен.

— А ты что-то сегодня на редкость любопытен. Знаешь что?.. Мне надо составить рапорт. — Черный Плащ опустился на стул и положил перед собой чистый лист бумаги. Секунду помедлил. — Гриз…

— Что?

— Да нет, ничего. — Дрейк немного посидел, опустив голову на руки и массируя кончиками пальцев лоб, точно пытаясь собраться с мыслями, потом достал из кармана авторучку и задумчиво покатал её на ладони. Пощелкал кнопкой на колпачке. Покусал нижнюю губу. Гризликов, перелистывая очередной отчет, время от времени искоса поглядывал на напарника — и метания Дрейка от него явно не укрылись.

— Ты что-то хотел мне сказать? — проницательно заметил он.

— Н-нет. — Черный Плащ покачал головой. Он как-то неловко повернулся и дёрнул локтем — ручка выскользнула из его негнущихся пальцев и со звяканьем упала на пол. Дрейк проводил её растерянным взглядом. — О, черт! Закатилась… — Он заглянул под стол, потом выпрямился и поднял глаза на Гризликова. Сказал небрежно: — Дай мне фонарик, Гриз.

Гризликов невозмутимо наклонился, открыл нижний ящик стола, извлек оттуда фонарик — черный, с красной полосой — и протянул его Дрейку. Черный Плащ повертел фонарик в руке.

— Он у тебя, помнится, раньше на стеллаже лежал… С каких это пор ты держишь его в столе?

Гризликов сердито фыркнул.

— А тебе-то какое дело? Не все ли равно, где я его держу? Да, раньше он стоял на стеллаже… а теперь я убрал его в стол… чтобы его не хватал кто ни попадя. А что?

Дрейк вздохнул. Взвесил злосчастный фонарь в руке. Внимательно посмотрел на напарника.

— Это не тот фонарик, Гриз.

Гризликов как будто не расслышал. Спросил негромко:

— Что?..

— Это не тот фонарик, который стоял у тебя на стеллаже. Тот был старый, потертый, со щербинкой возле окуляра… а этот — такой же, но совсем новый. Почти такой же.

— И что? — помолчав, спросил Гризликов еще тише. — Дался тебе этот фонарик… Что ты хочешь всем этим сказать?

— Где твой старый фонарик, Гриз?

— Да не знаю я… Тебе-то какое дело? Я его… потерял.

— Где потерял?

— Откуда мне знать?

— В сейфе Прэтта?

— Что? — спросил Гризликов одними губами.

На окно тяжело приземлился какой-то упитанный голубь, царапнул когтями по подоконнику, потоптался на месте, раздувая зоб, переливающийся в полуденном свете всеми цветами радуги. Громко, уютно заворковал — в другом углу подоконника сидела его подруга: маленькая изящная голубка с темными блестящими глазами.

...Гризликов отвел взгляд первым. Опустил глаза. Уставился на забавного лупоглазого чертика, стоявшего на столе — черный канцелярский магнитик, ощетинившийся кнопками, булавками и затейливыми разноцветными скрепками.

— В сейфе Прэтта? При чем тут… — пробормотал он. — Ты… что ты болтаешь? Ты в своем уме?

Вместо ответа Черный Плащ со вздохом вынул из-за пазухи строгий, официального вида документ и положил его на стол перед напарником.

— Читай. Это заключение экспертизы. Дактилоскопическое исследование фонарика, изъятого с места преступления.

— Ты говорил, что на нем нет отпечатков.

— На рукоятке — нет. Взломщик… или взломщики были в перчатках. Но на стекле все-таки нашелся нечеткий отпечаток, оставленный, по-видимому, за день-два до взлома… Угадай, кому он принадлежит.

— Антиплащу.

— Тебе, Гриз. Фонарик, найденный в сейфе Прэтта, принадлежит тебе.

Голубь все еще беспечно курлыкал на подоконнике, распушив хвост, красуясь перед подругой своей упитанной сизой тушкой. Она, склонив голову к плечу, смотрела на него внимательно и заинтересованно,едва ли не с обожанием.

Гризликов несколько секунд сидел неподвижно, уронив голову на грудь, потирая пальцами край злосчастного "заключения". Потом неторопливо, очень осторожно, точно оно представляло для него какую-то неимоверную ценность, положил "заключение" на стол и провел по нему ладонью, разглаживая; неопределенно хмыкнул. Поднял голову и пристально посмотрел на Черного Плаща. На лице его не отражалось никаких чувств. Почти никаких.

— И что? — сдержанно спросил он. — Что из этого, Пинкертон? Этот фонарик лежал на стеллаже в свободном доступе. При чем тут я? Абсолютно любой… да кто угодно мог его взять!

— Да, любой… — Дрейк устало прикрыл глаза. — Любой из тех, кто вхож в этот офис. Гриз, а если я завтра найду этого… Гирсона и предъявлю ему твою фотографию? Что он мне скажет?

— Что в первый раз меня видит.

— Ты уверен? По-твоему, он предпочтет пойти по делу обвиняемым, а не свидетелем?

Гризликов хрипло усмехнулся. Тяжело откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок. Запустил руки в и без того вечно взлохмаченную шевелюру. Потом — вдруг! — рывком поднялся и шагнул к окну. В какую-то секунду в голове Дрейка мелькнула идиотская мысль, что его собеседник намеревается разом со всем покончить, и Черный Плащ даже привскочил, чтобы ему помешать… Но Гризликов только чуть приоткрыл фрамугу, извлек из кармана ломтик хлеба, разломал его на кусочки и, к радости голубей, высыпал крошки на подоконник. Скрестил руки на груди. Прислонившись плечом к оконной раме, задумчиво смотрел куда-то вдаль, в туманные сентябрьские просторы, поверх крыш соседних домов и — молчал. Молчал. Так глухо, тяжело и невыносимо долго, что Дрейку вконец стало не по себе…

Опустив голову, он разглядывал свои пальцы — длинные и тонкие, чуткие, чувствительные, пальцы, которые скорее могли бы принадлежать хирургу или музыканту, нежели простому копу. Вот только с музыкой у Дрейка, к отчаянию родителей, отношения никогда не ладились, да наладить их он не особенно и стремился. А сейчас ему тем более ухаживать за руками было некогда, и они вечно оказывались покрыты цыпками, пятнами оружейной смазки, какими-то царапинами и ссадинами, появлявшимися будто по волшебству каждодневно и невесть откуда. Ноготь правого мизинца был неаккуратно обгрызен, и, обнаружив это, Черный Плащ слегка удивился. Когда это я успел обгрызть ноготь, с вялым недоумением спросил он себя, я даже и не заметил…

— Гриз, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Гризликов, не поворачивая головы, по-прежнему задумчиво смотрел куда-то на горизонт, на другой берег реки, на плывущие по небу темные клочья осенних туч, на вонзавшиеся в небо пилоны далекого вантового моста. Отрывисто вздохнул. Видимо, он наконец принял какое-то решение.

— Рассказать? Ну, хорошо. Да, это был я. Месяц назад я свел знакомство с алкашом Гирсоном, а через него — с милейшим хозяйским псом. Две ночи назад я был в доме Прэтта и обыскивал его сейф, хотел проверить кое-какие подозрения… Ты докопался до истины, молодец. И что теперь, Плащ? Прикажешь мне написать чистосердечное признание?

Дрейк уперся взглядом в его взлохмаченный затылок.

— Какие подозрения ты хотел проверить?

Гризликов медленно обернулся. Лицо его было угрюмо и бледно, но абсолютно спокойно.

— Эхехе, если бы я мог внятно их сформулировать, я бы, поверь, пошел к Прэтту не темной ночью с фонариком и отмычками в рукаве, а белым днем и с санкцией прокурора на руках. Но, так и быть, я тебе расскажу… Где-то с полгода назад в руки ШУШУ попала электронная переписка одного из агентов ВАОН… Его звали Долгоносик, он подвизался в ВАОН кем-то вроде технического снабженца, ну да не суть важно. Так вот, среди прочей корреспонденции в его почтовом ящике обнаружились и несколько писем к Прэтту.

— К Прэтту?

— Да. Они оказались зашифрованы, что уже само по себе было странным и наводило на подозрения. К делу, по которому проходил этот агент, эти письма отношения не имели, а впоследствии в липкой бюрократической волоките они и вовсе как-то… затерялись. Но я все-таки обратил на них внимание. И спросил себя: к чему бандиту Долгоносику, скользкому продажному типу, темной лошадке и презренному прихвостню ВАОН, поддерживать тайную переписку с таким славным, уважаемым в обществе и во всех отношениях замечательным человеком, как Родерик Прэтт?

— Да уж, действительно, ни к чему…

— Вот и я тоже так подумал.

— А почему он эти письма не уничтожил?

— Ну почему же — не уничтожил? Пытался уничтожить... но для ребят из технического отдела восстановить их оказалось нетрудно.

— И что? О чем там шла речь, в этих письмах? Их дешифровали?

— Да. Там говорилось о каком-то проекте… под названием «модель ВОРГ-560», разработкой которого Прэтт в тот момент занимался. Это было с полгода назад, если ты помнишь.

— ВОРГ-560? Хм, хм. Неужто новая модель пылесоса?

— Да что-то мне как-то показалось, что к пылесосам эта «модель» имеет очень мало отношения. Вот и я этим фактом — а также фабрикой Прэтта, которая называется «Тау-сити» — заинтересовался. Проверил контакты Прэтта. Полюбопытствовал насчет его производства. Просмотрел сметы за прошедшие месяцы. Даже, черт возьми, подсуетился, вооружился нужными бумажками и устроил проверку у него на фабрике под видом контролера из налоговой инспекции!

— И… что?

— Да как будто ничего подозрительного… Я посоветовался на этот счет с Хоутером, но он только развел руками. Прэтт — не какой-нибудь вшивый Квага, который в припадке клептомании ворует конфеты и шоколадные батончики из гипермаркетов… господин Родерик — человек известный и достаточно влиятельный, его не так-то просто прищучить и схватить за хвост. Никаких доказательств его противозаконной деятельности и, тем более, связи с ВАОН у нас нет.

— И ты решил попытаться их добыть?

— Да.

— Таким вот… сомнительным способом?

— Я надеялся хотя бы для себя решить этот вопрос. И выяснить, насколько обоснованы мои подозрения.

— А ты уверен, что они действительно обоснованы? Ты столько лет прослужил ШУШУ, Гриз, не отрывая носа от отчетов и протоколов, что уже в каждом встречном-поперечном склонен видеть агента ВАОН.

— Ты думаешь? — Гризликов задумчиво поскреб пятерней затылок. — Ну, возможно… в чем-то ты и прав. Да, как ни пафосно это звучит, но с самого своего основания ШУШУ пытается искоренить... или хотя бы обезвредить ВАОН, которая успела запустить щупальца почти во все сферы общественной жизни и неубиваема, словно пресловутая гидра… то есть обладает способностью на месте одной отрубленной головы тут же отращивать десяток других, еще более зубастых и злобных. Но мы все время ходим где-то вокруг да около, ловим какую-то шушеру, каких-то шестерок, сявок, исполнителей, в то время как по-настоящему крупные преступники, лидеры и главари ВАОН по большему счету остаются в тени. А я — да… я слишком много лет отдал служению ШУШУ, Плащ, чтобы меня не грызла досада от осознания того, что все эти годы, в сущности, пропали впустую. И я хочу наконец сделать что-то настоящее... что-то такое, о чем я мог бы говорить с гордостью и отрадой, и о чем мне было бы не стыдно вспоминать долгими зимними вечерами в кругу друзей, семьи и любящих внуков, м-да... Кроме того, я слишком долго варился в этом кипучем полицейском котле, чтобы не почувствовать сейчас, что мне наконец-то посчастливилось напасть на действительно горячий след. Тебе ведь, я надеюсь, известно, что такое «профессиональное чутьё»?

— Ну, еще бы!

— Так вот, моё чутьё мне подсказывает, что с Прэттом действительно не все чисто. И что на своей фабрике он не только пылесосы производит…

— А что еще? Оружие? Взрывчатку? Занимается какими-то секретными разработками?

— Ну, вероятно. Я надеялся найти эту информацию… или хоть что-то на неё похожее… какую-нибудь улику, зацепку… в его домашнем сейфе.

— Нашел?

— Нет. Вполне вероятно, он держит подобную ксиву в более надежном месте. Может быть, на своей фабрике. Или... где-то еще.

Некоторое время оба молчали. Смотрели в окно, на простирающийся внизу город — шумный, суетливый, сверкающий огнями автомобилей и светофоров, кишащий толпами озабоченных прохожих, ползущих хаотично коловращающимся множеством в столь же хаотичном множестве направлений. Муравейник, обреченно подумал Дрейк. Огромный, живущий собственной жизнью неведомый муравейник, все обитатели которого вроде бы действуют сплоченно и в едином порыве, но на самом-то деле здесь каждый — сам по себе… Осиное гнездо, полное озлобленных, вооруженных ядом, беспрерывно жужжащих ос. Нет, не так, скорее — каменный лес. Опасный неизведанный лес человеческих страстей, где правят звериные законы, где в темных дремучих недрах бродят свирепые хищники и беззащитные жертвы, где у источника жизненных благ подстерегают простодушных антилоп зубастые крокодилы... Где пробираются по извилистым житейским тропам хитрые лисы, где ломятся напролом сквозь чужое мнение твердолобые носороги, где прыгают с ветки на ветку глупые, поглощенные самолюбованием мартышки. Где сидят по глубоким берлогам угрюмые медведи, и набивают свои норы добром припасливые хомяки, и бродят, огрызаясь на всех, одинокие волки, и жадно выслеживают добычу злобные завистливые глаза гиен, и вольготно чувствуют себя вороны, шакалы, стервятники и падальщики всех мастей, без стеснения жирующие на беде соплеменников…

Он сказал негромко, едва разжимая губы:

— Знаешь, Гриз… Я могу понять твой интерес к фабрике Прэтта. Я могу понять твое неудержимое желание во что бы то ни стало докопаться до истины. И даже твое идиотское намерение прошерстить его сейф я тоже могу понять. Может быть… может быть, на твоем месте я и сам поступил бы точно так же. Но одно, извини, одно все-таки остается выше моего понимания… Зачем тебе понадобилось связываться с Антиплащом? Ну вот зачем, а? — Нервно дернув плечом, он быстрым коротким движением взъерошил волосы надо лбом. — Ну зачем?

Гризликов пожал плечами. Потер пальцем какую-то незаметную царапинку на стекле.

— Что тут непонятного? Мне нужен был искусный взломщик, который сумел бы вскрыть прэттовский сейф, не оставляя следов. Сам я такими навыками не обладаю… увы. А твой двойник…

— Что?

— Он давно меня интересует, Плащ. Ты этого не заметил? При всех его недостатках, он — человек бывалый и не робкого десятка… во всяком случае, из тех, кто способен не терять голову в любых ситуациях. Ты никогда не думал о том, что он… мог бы оказаться для нас полезным, м-м?

— Угу. Полезным? Это в каком качестве, а? Осведомителя? Курьера? Двойного агента? Может, мы уж тогда заодно и полицейский значок ему вручим? И предложим поработать на ШУШУ?

— Да почему бы и нет, в конце-то концов? Неофициально, конечно… Ладно, ладно, не будем развивать эту тему. Ты предубежден против Антиплаща и априори не станешь меня слушать.

Дрейк поджал губы.

— Отнюдь. Я просто не питаю на его счет никаких иллюзий, вот и все… в отличие от тебя.

— Ты просто не хочешь приглядеться к нему повнимательнее.

— Да, не хочу. С меня достаточно того, что он — мой двойник. Мой… мой доппельгангер, черт бы его побрал! Не будь он так на меня похож, я бы, наверное, плевал на него с высокой колокольни. Но это… это проклятое сходство между нами попросту выводит меня из себя! Тем более что похожесть-то только внешняя, а в действительности мы с ним люди абсолютно разные и находимся на далеких, диаметрально противоположных полюсах.

— Абсолютно разные? На диаметрально противоположных полюсах? Да брось, — Гризликов смотрел на Чёрного Плаща искоса, едва заметно посмеиваясь. — На самом-то деле, уж извини, общего... и общности между вами гораздо больше, нежели противоположностей. Только ты один этого не видишь.

— Да, не вижу! — прошипел Дрейк. — И не желаю видеть, черт побери! Что, ну что между нами общего, а? Я что, такой же, как он, оголтелый разбойник с большой дороги? Такой же наглый бандит, плюющий на всех и вся, попирающий грязным сапогом общественные нормы, ни во что не ставящий закон и порядок? Я такая же бесстыжая, хитрая и циничная сволочь, не признающая никаких принципов, моральных границ и правил — так, да? Ты именно это имел в виду? Ну, говори уж, раз начал! Может быть, по-твоему, он и вовсе — мой дальний... или даже не особенно дальний родственник? Дядя? Кузен? Или, черт побери, вообще мой единокровный брат-близнец, по нечаянности потерянный во младенчестве?

— Да кто его знает-то? — сердито проворчал Гризликов. — Про мамашу этого проходимца нам все отлично известно, а вот насчет папаши…

Дрейк в ярости вскочил — так резко, что с грохотом отлетел к стене отброшенный стул.

— Слушай, ты! Если я еще раз услышу… от тебя, или от других идиотов, которые думают так же… если я еще раз услышу хоть слово о моем отце… а тем более — о том, что он мог иметь какие-то дела с этой шалавой, антиплащовской мамашей, то… то я… Я за себя не отвечаю, честное слово!

— Ну-ну, не бесись. — Гризликов невольно отшатнулся. — Псих ненормальный! — Он, кажется, и сам был уже не рад тому, что ненароком затронул эту скользкую тему. Буркнул сердито, себе в нос: — Не прыгай, стул сломаешь... Бессонные ночи плохо на тебя действуют…

Дрейк отчаянно сжал кулаки.

— Спасибо за откровенность, черт бы тебя побрал! Теперь, кажется, я ненавижу этого мерзавца еще больше, если только это возможно… Ладно, черт с ним, с Антиплащом, сбежал он — и хорошо, я теперь рад, что его не поймал. Но с Прэттом-то мне как быть? Он ведь очень скоро потребует результатов расследования. И что я ему отвечу? Что? Заварил ты кашу, Гриз, нечего сказать…

— Да ладно тебе, выкрутимся как-нибудь…

Они замолчали — потому что в этот момент в офис, позвякивая ключами от своего кабинета, вошел Хоутер. Скользнул устремленным поверх очков взглядом по Дрейку и Гризликову, застывшим друг против друга, словно готовые броситься в бой противники на ринге, удивленно пошевелил бровями.

— Что у вас тут за шум? А драки, вижу, нет, странно… — Он поманил Дрейка пальцем. — Зайди ко мне, Плащ.

Дрейк молча последовал за ним в кабинет. Черт бы побрал этого ишака Гризликова, твердил он себе, если Хоутер сейчас потребует результаты экспертизы нашего злосчастного фонарика, что я ему скажу? Ну вот что? Дрейк не имел обыкновения что-либо от шефа скрывать, и потому чувствовал себя на редкость преотвратно... Мне бы самому сначала решить, что теперь делать с этим некстати свалившимся на меня гризликовским признанием, уныло сказал он самому себе, а потом уже строить стратегические планы...

К счастью, про фонарик Хоутер ничего не спросил.

— Ну, что у тебя там с Антиплащом? На верфи ничего не нашли?

— Нет, мистер Хоутер.

— Плохо искали.

— Это вопрос?

— Нет. Боюсь, это констатация факта, мой дорогой. — Хоутер задумчиво тронул пальцем офисную безделушку — маятник-мобиль, и тот негромко, умиротворяюще защелкал и закачался; застучали друг о друга пришедшие в движение блестящие пластмассовые шарики. — Провал операции — серьёзный удар по репутации ШУШУ, Плащ. Косуэлл, начальник Департамента полиции, рвет и мечет.

Дрейк молчал. Он не думал, что это, в сущности, пустяковое дело вдруг ни с того ни с сего дойдет до Департамента полиции. Или Прэтт уже и со всемогущим Косуэллом успел закорешиться?

— Мистер Хоутер, я...

— Не надо, Дрейк. Я знаю, что вы с Роджерсом сделали все возможное. Территория верфи очень обширна и труднодоступна, и искать там этих пронырливых проходимцев — труднее, чем искать иголку в стоге сена. У нас слишком мало людей, чтобы полностью держать этот район под контролем, тем более что он граничит с портом и Лоуленд-плейс... — Чуть помедлив, он пристально, испытующе посмотрел на Дрейка. — Слушай, Плащ, ты меня тревожишь. Ты что, заболел?

— Н-нет... С чего вы взяли?

— Вид у тебя нездоровый. Ты бледен, как привидение.

— А, это... Ну да. Я просто... устал.

— Ладно. Видишь ли, Прэтт хочет, чтобы ты держал его в курсе дела касательно розыска злоумышленников.

— Не слишком ли многого он хочет, а? — проворчал Дрейк. Он чувствовал себя сейчас слишком выжатым и измочаленным для того, чтобы выдерживать изнурительную моральную осаду еще и напыщенного фуфыря Прэтта.

— Он просил у меня номер твоего телефона, — помолчав, небрежно добавил Хоутер. — Я ему не дал. Еще не хватало, чтобы он своим брюзжанием тебя начал доставать.

Дрейк криво улыбнулся. Уж кто-кто, а старина Джей умеет читать мысли своих агентов, этого у него не отнимешь.

— Мистер Хоутер?

— Да?

— Вам что-нибудь известно насчет «Тау-сити»? Это фабрика Прэтта, если не ошибаюсь?

Хоутер хмыкнул. Снял очки, извлек из кармана мягкий носовой платок и принялся протирать и без того сверкающие, ослепительно чистые стекла. Дрейк знал за шефом такую привычку... и подозревал, что старик носит очки с единственной целью — чтобы в те моменты, когда ему требовалось собраться с мыслями, под рукой был предмет, который можно было бы вот так тщательно, задумчиво и в то же время вдохновенно протирать.

— Почему ты этим интересуешься, Плащ?

— Прэтт сам говорил, что попытаться вскрыть сейф мог кто-то из его конкурентов. Возможно, это связано с его бизнесом... ну, грубо говоря, с его фабрикой. Поэтому я и хочу выяснить, что она вообще собой представляет.

— Вот оно что… Что ж, я знал, что рано или поздно ты это спросишь. По этому вопросу тебе стоило бы проконсультироваться с Гризликовым. Он, помнится, одно время тоже интересовался этой фабрикой, даже собирал сведения о ней в отдельную папочку.

— Отлично. Я… проконсультируюсь.

Хоутер устало вздохнул. Нацепил очки на нос — и они тут же неумолимо сползли на самый кончик.

— Знаешь что, Дрейк, иди-ка ты домой и выспись хорошенько. Выглядишь отвратительно. Рапорт напишешь завтра.

— Хорошо, мистер Хоутер. — Черный Плащ не стал спорить. Попросту не мог. Он действительно чувствовал себя сейчас абсолютно больным: никчемным, разбитым и вусмерть изломанным, словно груда старого металлолома... Нет, не так: словно крепкий, неудержимо рвущийся к цели автомобиль, не вписавшийся — увы! — в очередной неожиданный поворот и на полном ходу рухнувший с крутого откоса.

* * *

Домой он явился к четырем часам дня. Зак, жизнерадостно громыхающий на кухне посудой, позвал его сквозь открытую дверь:

— ЧП, будешь обедать?

— Нет, — пробормотал Дрейк. Голова его была набита мокрыми опилками, и глаза неумолимо смыкались… Джоселин бочком выскользнула из кухни и торопливо прошмыгнула мимо него к двери в свою комнату, но Дрейк все-таки успел бросить взгляд на её лицо.

— Эй! А ну-ка постой! Что это у тебя?

На щеке Джоселин красовался фингал — не большой, но все-таки достаточно заметный. Насыщенного фиолетово-желтого цвета.

— А, это… — Джесси как будто не придавала этому «украшению» особенного значения. — Это я нечаянно…

— О, господи, что — нечаянно? Нечаянно с кем-то подралась?

— Ну, подралась…

— С кем?

— С Напильником, — буркнула Джесс.

— С кем?

— Говорю же — с Напильником! Ну, с Бобом Леннером. Запомнит теперь, как обзываться… Кстати, — она замялась, — тебя это…

— Что?

— Ну, это… вызывают в школу.

Дрейк устало рухнул на диван.

— О, черт побери, Джесс! Только этого не хватало! Что у вас там опять стряслось, а?

— Да так, ерунда... Напильник снова начал выкобениваться и обзывать меня "рыжей ведьмой". И подставил мне подножку! Я сказала, чтобы он не лез, а он все равно полез и начал дергать меня за волосы. И тогда я ему врезала линейкой по лбу. И он мне тоже врезал, я чуть не упала... И я бы ему еще наподдала, но меня Джейкоб опередил... и Томми Гроулз, которого Напильник тоже достал… А потом Бадди Кинчер заорал: "Долой сатрапа!" — и двинул Напильника сумкой по хребту! Так что Напильнику здорово досталось. Так ему и надо, уроду... Будет знать, как над нами издеваться! Думает, раз он самый старший и сильный, так ему все позволено...

Джоселин бурчала еще что-то, но Дрейк почти не прислушивался к её болтовне: он сидел, закрыв глаза и бессильно распластав руки, откинув голову на спинку дивана. Ему не хотелось ни о чем думать и ничем заморачиваться.

— Понятно... Справедливость восторжествовала, значит? С помощью школьной сумки?

— Во-во. Получился скандальчик... А Напильника теперь, скорее всего, исключат… переведут в интернат, его мамаша сказала, потому что в нашей школе плохо обращаются с её сыночком. Вот так.

— Драться нехорошо, — пробормотал Дрейк назидательно.

— Ага, — тут же согласилась Джоселин. Но её лукавая рожица лучилась отнюдь не раскаянием, а скорее торжеством и довольством. Дракой она была нисколько не огорчена, скорее наоборот, воспринимала её как настоящий подвиг и настигшее наконец мерзкого узурпатора справедливое возмездие. — Папа, а кто такой "сатрап"?

— Тиран и деспот. — Дрейк чувствовал, что неотвратимо засыпает: вот так, сидя на диване, склонив голову к плечу. — Синяк пластырем заклей... Носишь его напоказ, словно орден...

— Ладно, заклею...

— Ну, а это... что новенького у Джейкоба? Ты была у него дома?

— Ага, мы с Гогой ходили… Он действительно живет в трейлере! А коллекцию динозавров держит в настоящем пиратском сундучке, ему отец однажды с Тортуги привез, он у него в торговом флоте служил… Круто, да?

— Но от него все еще воняет?

— Да не, не очень. Я посоветовала ему хороший дезодорант.

— Ага, молодец…

— Кроме того, его мама уволилась с рыбозавода и работает теперь фасовщицей на кондитерской фабрике. Так что, если Джейкоб сейчас вздумает ей помогать, от него будет пахнуть овсяным печеньем!

— Ну, я рад, — сонно, сквозь дремоту пробормотал Дрейк, — что у него все так чудесненько складывается… А теперь всё, я — спать! Не пойду я ни в какую школу, идите вы все к черту.... Мне некогда. Дай сюда подушку с котятами.