Глава 1 Как вылечить любую хворь

Часть I Она вернётся

Действие начинается в 1352 г. Ю Инсу попадает на сто лет раньше указанного периода.

Повествование привязано к историческим событиям, но не сохраняет их порядок.

«Я слишком долго думал и всё не о том…

И даже сейчас на пороге смерти я упустил то единственно-важное.

Я должен ждать и верить, она бы сказала так.

Всё, что я могу сейчас, — дышать. Главное, не забывать это делать и не терять сознание, она сказала бы так. Этот истошный вопль: "Ты не должен терять сознание", — жаль, что только слышать его могу, будто она стоит надо мной…

Если я закрою глаза, чтобы увидеть её, боюсь, открыть сил уже не будет. За одно прикосновение её горячих рук сейчас я готов отдать душу и это последнее дыхание, но даже если сделаю это, нам не встретиться на небесах.

Мир моей милой — это не небеса…»

* * *

Смотреть на это было страшно, даже тому, кто не был брезглив. Этот живой труп имел мало общего с генералом королевской гвардии, который один в бою стоил двух тысяч воинов: его черты заострились; кожа на кистях рук и шее сначала имела синюшный оттенок, а теперь на глазах у Конмина отекала, покрывалась наполненными беловатой жидкостью волдырями⁽¹⁾. И всё же Чхве Ён был жив: бессмысленный взгляд, направленный в какую-то одну точку невидимого для Конмина пространства, напомнил монарху о том, что он совсем недавно так же вот потерял смысл жизни⁽²⁾, но видеть себя со стороны правитель не хотел, а этого человека считал сильнее. Из глаз генерала текли слёзы, которые тот не мог или не хотел сдержать, и это последнее проявление слабости вызывало у короля скорее отвращение, чем сочувствие.

— Вставай, Чхве Ён, как давно ты здесь лежишь? — воскликнул монарх.

Гвардейцы уже давно соорудили носилки и не раз пытались уложить на них тело своего командира, но Чхве Ён, будучи не в силах пошевелиться, окружил себя стеной грозовых разрядов, не позволяя не то, что прикоснуться, но даже и приблизиться к себе. Должно быть, он испытывал невыносимую боль — его лицо было искажено страшной гримасой — но ни один стон не сорвался с его губ, и король думал теперь, что генерал онемел.

— Мы нашли тело Ци Чхоля возле небесных врат, ваше высочество⁽³⁾. Врата вот-вот закроются, а Небесный лекарь⁽⁴⁾ исчезла.

Конмин всё-таки никогда не мог понять генерала — король отвернулся всего на секунду, но за это время Чхве Ён поднялся на колени, и правитель ахнул от удивления. В следующее мгновение тело Чхве Ёна пронзила судорога, и он рухнул лицом в траву.

— Переверните его, — проговорил король, обращаясь к обступившим генерала гвардейцам, — и уложите на носилки, даже если придётся связать и избить, — это мой приказ. Помощник, найди лекаря, лучшего лекаря на этой земле, этот человек нужен мне живым и здоровым. — Конмин отвернулся и направился к повозке.

* * *

«Она бы сказала: “Живи, даже если это сложно и больно”. Моя милая сейчас отчаянно ищет способ вернуться ко мне.

Не важно, сколько лет пройдёт, но каждое полнолуние я буду ждать её там.

Пусть через шестьдесят семь лет⁽⁵⁾, но врата откроются — надо только дожить.

Как бы сложно и больно не было, я буду ждать, чтобы проводить её домой…»

* * *

— Вы сможете вылечить его? — ссохшийся монах с длинной жидкой седой бородой и абсолютно лысым черепом, покорно сгорбившись, стоял перед королём.

— Я, наставник в буддийском законе Синдон, в милости вашего высочества…

— Опустим формальности, — Конмин перебил старика. — Вы осмотрели генерала, вы сможете вылечить его?

— Я, Синдон монах храма Пута⁽⁶⁾, могу вылечить любую хворь. Я осмотрел генерала, его болезнь не столь серьёзна, как могло показаться. Этот человек обладает демонической силой, раз способности принца Ток Сон Пувона не смогли убить его. Кровообращение в руках, плечах, лёгких, сердце и шее останавливалось, но ненадолго, что не привело к каким-либо последствиям, а то, что он не может пошевелить руками, связано в первую очередь с повреждением кожных покровов.

— Не надо подробностей, — проговорил король: он столь живо представил себе мучения Чхве Ёна, что, казалось, сам уже чувствовал ту же боль. — Я желаю знать, когда этот человек будет способен руководить войсками.

— Залогом выздоровления генерала является полная неподвижность. Отмершую кожу, не разрушая волдырей, необходимо плотно привязать к телу. Я приготовил лекарство. Если генерал будет принимать его, то через два-три месяца подвижность и речь восстановятся без каких-либо последствий.

— Два-три месяца⁽⁷⁾ говорите? Да за это время Корё падёт под натиском двух армий! — вскричал король и привстал с трона.

— Никто не сможет вылечить этого человека быстрее, ваше высочество, — проговорил старик и с невероятным для его возраста проворством опустился на колени.

Конмин оглядел лекаря, что-то отталкивающее было в его облике: жидкая бородёнка, сутулая спина, бегающие водянистые глазки и наигранная покорность, — но выбирать не приходилось. Поиски лекаря затянулись, уже три дня Чхве Ён находился в королевской лечебнице… Три дня! И новости об уничтожении клана Ци должны были достичь ушей императрицы⁽⁸⁾.

«Добиться встречи, убедить, собрать армию, продовольствие и двинуться к границе: сейчас весна, и Амноккан⁽⁹⁾ широк и буен, — нет, не три, но два месяца у них есть», — повторял про себя Конмин.

С тех пор, как король привёз умирающего генерала в столицу, он так и не смог набраться смелости, чтобы увидеть этого своего подданного. Конмин старался понять чувства Чхве Ёна. Ему докладывали, что тот постоянно порывается встать и не допускает к себе никого, кроме Тоги — хозяйка королевского сада лечит командира, как умеет, соорудила над ним что-то наподобие шатра, из которого видны только голова и ноги генерала. Его мучает адская боль и судороги. Король понимал, что жить генералу не хочется так же, как некогда и ему самому не хотелось, и именно поэтому не мог найти в себе смелости посмотреть своему верноподданному в глаза: этот человек когда-то подверг свой мир, свою женщину, опасности и вернулся, чтобы спасти его сердце, — но Конмин был слаб и не мог сделать для командира даже такой малости, он не мог отпустить его на небеса⁽¹⁰⁾.

— Я назначаю тебя главным лекарем этой страны, ты должен исцелить хогуна⁽¹¹⁾ как можно быстрее.

— Милость ваша безмерна, ваше высочество, — протянул старик и, пятясь, вышел.

— Тойча, я собираюсь повидать генерала, — проговорил Конмин, и евнух рядом с троном склонил голову в полупоклоне, не пряча сочувствия на лице.

* * *

Королевский госпиталь встретил монарха смятением: дежурившие возле постели больного гвардейцы прятали от него взгляд и тайком утирали слёзы; воспитанник генерала Тэман сидел в углу, покачиваясь, и раздирал слежавшиеся в жёсткий валик на голове волосы. Чхве Ён, без сомнения, был плох: его тело до пояса было закрыто кипенно белой тканью наподобие шатра, и сквозь небольшой разрез Конмин разглядел сорванную с шеи кожу и набухающие кровью простыни, — но полный какой-то странной решимости взгляд генерала и прежние черты на осунувшемся лице говорили обратное: «Я должен выжить, я хочу жить».

Конмин уселся на высокий табурет в головах больного и положил руку тому на пылающий от жара лоб:

— Врата на небеса закрылись, Небесный лекарь покинула нас, — проговорил монарх, не отводя взгляд от лица командира: оно на секунду омрачилось болью, но Чхве Ён быстро совладал с собой, как будто в знак подтверждения слов короля, закрыл и открыл глаза. Сердце Конмина забилось быстрее. — Ты должен жить, прошу тебя, ты нужен мне, — воскликнул король, Чхве Ён опять утвердительно закрыл и открыл глаза — сердце Конмина запело от счастья.

Губы командира зашевелились — он силился что-то произнести — страшная покрытая красноватыми язвами рука выпросталась из-под простыней и потянулась к королю, Конмин склонился над генералом:

«Она вернётся, у меня есть надежда, вера и цель. Я должен обезопасить её возвращение, вернуть земли до Амноккана, чтобы небесные врата оказались на территории Корё».

Этих слов Конмин не услышал, даже если бы Чхве Ён нашёл в себе силы произнести их вслух, потому что их заглушил истошный вопль:

— Ах ты — девка! Ты пыталась убить личного телохранителя короля?! — Тоги, которая встретила нового главного лекаря мотыгой, в ужасе пятилась к стене при виде четырёх слишком мощных для этого вида занятий травников.

Услышав эти обвинения, Чхве Ён попытался подняться, но Конмин удержал его:

— В чём дело, главный лекарь? Что вы хотите этим сказать?

— Посмотрите сами, ваше величество, эта девка живьем сдирала с больного кожу в надежде, что тот умрёт от боли. — Старый монах сбросил заботливо сооруженный Тоги шалаш, король увидел обнажённый торс генерала и отшатнулся: не только руки и шея, но грудь и очевидно спина были покрыты красными язвами, в которые превратились те белёсые волдыри после того, как их срезали. Генерал поднялся и сел. Правитель понял, отчего набухали кровью простыни под Чхве Ёном, — под весом тела язвы открывались и кровоточили. — Велите пытать её, ваше высочество, она всё расскажет под пыткой. — Лицо Чхве Ёна исказила гримаса боли и негодования — молния ударила в потолок. Командир поднялся и, пошатываясь, направился к тщедушному монаху и травникам, выглядевшим как его личная охрана, но Тэман опередил Чхве Ёна — схватил вконец растерявшуюся Тоги в охапку и вылетел кубарем через окно. Усилие дорого стоило больному: командир королевской сотни схватил старика за грудки и поднял над полом, — на этом силы его покинули, тело пронзила судорога, и он потерял сознание. — Быстрее смените простыни, — командовал главный лекарь, гвардейцы удержали своего командира от падения и осторожно уложили в чистую постель, после чего травники, прикрываясь мечами, оттеснили их, — валик под спину, поднимите голову выше, чтобы больной не опирался на обмороженные участки. — Король осознал, что стоит на дрожащих ногах, вжимаясь в стену, его мозг лихорадочно искал объяснение происходящему. — Язвы необходимо перевязать плотнее, ещё плотнее. Осторожно! Он приходит в себя! Держите его, чтобы он не навредил себе.

Усилия мощного вида травников были тщетны, очередной удар молнии разбросал их по сторонам, и только старый лекарь устоял на ногах. Чхве Ён оглядел комнату горячечным взглядом, будто бы моля присутствующих о спасении, — король с трудом выдержал этот взгляд — генерал отчаянно старался сорвать с груди и шеи врезавшиеся в тело и намокавшие от крови бинты. Командир удальчи долго бился, но судорожные попытки освободиться только окончательно измотали его — он смирился, откинулся на подушки и затих. — Это снадобье, ваше высочество, генерал должен выпить, оно уменьшит боль и поможет ему заснуть. — Монах поднёс к губам Чхве Ёна плошку с лекарством, но тот отталкивал сосуд а, когда лекарю удавалось влить снадобье насильно, выплевывал красноватую вязкую жидкость. Зрелище было невыносимым — Конмин направился к выходу:

— Ты не хочешь жить, ты сам просил её сделать это, ты и меня хотел об этом просить, но я не отпущу тебя! Ты будешь жить, как бы мучительно больно для тебя это не было. Хозяйку королевского сада будут преследовать. За то, что она сделала, Тоги заслуживает смерти. Я приказываю вылечить генерала против его воли, даже если для этого придётся приковать его к постели.

— Прикажите не подпускать гвардейцев к больному: отдай командир им такой приказ, и они помогут ему покончить с жизнью, — проговорил старый лекарь.

— Ни один удальчи не смеет приближаться к генералу и приходить в лечебницу. Это королевский приказ, — произнёс Конмин и оставил самого верного из своих подданных на произвол судьбы.

* * *

«Что же тогда пошло не так? Могла ли тень сомнения так изменить направление небесных врат? За что судьба так зло подшутила над ней?» — сейчас, разбирая вещи из доставшегося ей рюкзака, Инсу понимала, что это не было злой шуткой: судьба была мудра и сделала всё, чтобы этот человек выжил, значит, и теперь ему ничто не грозит. Инсу успокаивала себя, а её сердце разрывалось от боли и неясных подозрений. Всё это она должна будет оставить здесь: проектор, хирургические инструменты, дневник, половину которого она потеряет⁽¹²⁾; пластиковый контейнер с предупреждающей запиской она должна положить под камень, чтобы спасти его от самой мучительной смерти⁽¹³⁾. В этой заброшенной хижине небесный лекарь будет жить, осторожно дыша, изучая травы, яды и иглоукалывание, день за днем следующий год, два, три…, неужели шестьдесят семь лет? Даже если ей удастся прожить все эти годы, он будет давно мёртв, когда она вернётся. Инсу должна была наблюдать за солнцем⁽¹⁴⁾, чтобы повторить свой расчет, — она могла ошибиться.

* * *

— Ваше высочество, королева смиренно просит об аудиенции, — протянул евнух за дверью.

— Я никого не желаю видеть, — ответил Конмин, на секунду оторвавшись от листа тонкой бумаги, на котором уже было запечатлено искажённое нечеловеческой болью лицо командира королевской сотни.

— Ваше высочество, я всё равно войду, — проговорила принцесса Юань, — расступитесь.

— Не смейте это делать, — вскричал монарх, сминая рисунок и запуская испачканные краской пальцы в волосы, — вы разбиваете мне сердце.

— Ваше высочество, — принцесса Ногук ворвалась в комнату, — ваше высочество, — она должна была успокоить его. Она знала самый действенный способ. Королева аккуратно подняла голову мужа, нежно отняла его руки от лица и вытерла испачканные краской пальцы; теперь его руки вместо того, чтобы рвать собранные на затылке в тугой пучок волосы, должны были обнять её за плечи — для этого ей придётся сесть мужу на колени; потом она положит голову ему на плечо, прижмётся лбом к его щеке (жаль, эта причёска мешает); и как только она почувствует, как его сердце успокаивается от наслаждения их близостью, она поднимет голову и тихонько поцелует его в щеку — один, второй, третий раз — его руки упадут с её плеч и сожмут талию, и тогда уже он сам поцелует её в губы страстным долгим поцелуем.

— Нет, — истошно завопил Конмин, — не смейте делать это! — и королева отшатнулась от мужа, таким она его ещё не видела: правитель с силой сжимал её плечи, не позволяя приблизиться. Сердце юаньской принцессы отозвалось болью, и она с трудом совладала с собой. Поднять руки было сложно, но Ногук сделала это и прикоснулась ладонями к лицу Конмина — говорить что-то было бесполезно, он всё равно не услышит — его глаза увлажнились. — «Хорошо, вот так, это только первый шаг, теперь надо как можно нежнее посмотреть тебе в глаза и не отрывать взгляд», — Конмин шмыгнул носом. — «Хорошо, только смотри на меня, смотри! Как же больно ты сжимаешь мои плечи. Смотри! Нет!» — Конмин отпустил жену и отвернулся. — Уходите, я не хочу вас видеть.

Нет, принцесса Юань не была готова сдаться так быстро: «Пусть ты повернулся ко мне спиной, пусть!» — и королева обняла мужа со спины: «Что произошло? Что пошло не так? Как же больно, останутся синяки. Почему ты отводишь мои руки?»

— Уходите, трижды повторять уже не буду: я просто прикажу охране вывести вас.

Ногук подняла последний скомканный Конмином рисунок и направилась к дверям. Придворная дама Чхве ждала её. Королева передала смятый лист в её руки и оглянулась — как раз вовремя, Конмин упал на колени и беззвучно рыдал. Принцесса кинулась к мужу — секунда, и она была возле него, опустилась на колени и заглянула в лицо.

— Я лишил его всего, что было ему дорого: из-за меня он потерял отца⁽¹⁵⁾, воспитанника⁽¹⁶⁾, женщину. Теперь он не хочет жить, а я заставляю его! Как я сам могу наслаждаться тем, что отнял у него?! — Ногук просто обнимала мужа, позволяя ему выплакаться. — Но ради этой страны… ради страны я должен заставить его жить. Стража! Стража! — закричал король, и четыре гвардейца вошли в двери. — Проводите королеву в её покои.

— Разверните рисунок, — проговорила Ногук, усаживаясь за стол, и дама Чхве осторожно расправила измятый листок. Картина, представшая глазам двух женщин, заставила обеих содрогнуться.

— Это Ён, — воскликнула дама Чхве, — это мой племянник!

— Мой муж говорит, что генерал не хочет жить… — королева аккуратно свернула рисунок, будучи не в силах выдержать искажённый мольбой и болью взгляд.

— Мерзавец не в первый раз пытается свести счеты с жизнью, и я охотно верю, что он способен на такую подлость. Небесный лекарь вернулась на небеса, врата закрыты, и единственный способ ему увидеть её — это умереть.

— Но зачем Тоги помогать ему? — руки Ногук подрагивали, она не могла побороть испуг. — Тоги лечила генерала, она могла ошибаться, но в этом не было злого умысла.

— Если хозяйка королевского сада хотела убить командира удальчи из обычного человеческого сочувствия, она могла зарезать или отравить его. К чему выбирать такой мучительный и неверный способ смерти? — подтвердила слова королевы дама Чхве.

— Тоги пользовалась записями лекаря Чана, а он был лучшим из лучших… Достаньте эти записи, они должны храниться в лечебнице.

— Слушаюсь, моя королева, — придворная дама опустила голову в полупоклоне.

— Обратитесь к Сурибан и узнайте у них всё про этого монаха Синдона.

— Да, моя королева.

— Я должна сама увидеть Чхве Ёна и своими глазами убедиться в том, что говорит король.

— Ваша слуга пыталась увидеть племянника, но меня не пустили в лечебницу. Всех старых травников оттуда выгнали, и там только Синдон с помощниками.

— Это очень подозрительно, я должна заставить мужа ещё раз увидеть генерала, чем раньше, тем лучше. Каждый день приближает Чхве Ёна к смерти, а эту страну к гибели, погибнет эта страна, и сердце моего мужа разобьётся от горя.

— Я попробую подкараулить, когда Синдон покинет лечебницу, и проникнуть туда.

Женщины переглянулись, подбодрив друг друга сочувствующими взглядами, и придворная дама поспешила исполнить поручения.

* * *

— Тойча, пригласи главного лекаря ко мне после Совета, я хочу узнать о здоровье генерала. — Конмин вошёл в зал приемов и проследовал к трону. — Я собрал вас здесь, чтобы посвятить в свои планы и испросить у вас мудрого совета и поддержки. Наша страна уже не одно десятилетие пребывает в состоянии войны, и сейчас мы должны быть готовы в любой момент ответить на военное вторжение с севера или востока. Для этого у нашей страны должна быть сильная армия. Армия — это, прежде всего, люди, готовые пойти на смерть ради своей страны. Во-вторых, армия — это оружие, продовольствие, своевременное снабжение. Я собираюсь решить обе эти задачи одновременно. Рабы получат свободу и земли, отнятые у них незаконно: лично свободные люди, заинтересованные в сохранении своих земель, будут сражаться не на жизнь, а на смерть и обрабатывать эти земли своим потом и кровью. Так мы получим и рекрутов, и продовольствие. Присутствующие здесь чиновники должны просмотреть земельный реестр. На первом этапе выявить незаконные сделки, на втором — излишки земель, необрабатываемые владельцем, — Конмин закончил длинную речь и довольный собой опустился на обложенный подушками трон⁽¹⁷⁾.

— Советник первого ранга, икджэ Ли Чжэхён просит милостью короля выслушать его, ваше высочество.

— Слушаю, — Конмин снисходительно махнул рукой, ожидая заслуженного славословия в честь своих планов.

— Вы собираетесь создать армию из рабов, которые умеют только пить и есть, — проговорил глава Совета громко и чётко, растягивая слова в соответствии с придворным этикетом. — Кто поведёт эту армию, кто научит таких людей держать оружие и биться? В Корё нет такого человека.

— Армию поведёт хогун Чхве Ён, — Конмин не пытался скрыть раздражение недомыслием чиновника.

— Милостью короля, ваше высочество, измените решение. Ци Чхоль убил генерала. Чхве Ён при смерти, ему не подняться боле, ваше высочество, — затянул советник и упал на колени.

— Да, как вы смеете до времени хоронить человека, которому все вы здесь обязаны жизнью?! Чхве Ён жив! — гневно вскричал монарх и привстал с трона.

— Ваше высочество, милостью короля измените решение. Как получившие личную свободу люди смогут сохранить земли при такой ставке налога?

— Я готов изменить ставку налога… — растерянно проговорил Конмин и опустился на прежнее место, но Совет уже не слушал его. Чиновники падали ниц.

— Ваше высочество, милостью короля измените решение…

— Ваше высочество, милостью короля измените решение, — протяжные вопли со всех сторон будто тисками сжали голову молодого правителя, и мир перед глазами Конмина покачнулся и поплыл.

— Замолчите, — вскричал король и вскочил с трона, — земельный реестр просмотреть должны и незаконные сделки выявить. Отчет должен быть готов через неделю, — а сейчас пойдите прочь. — Чиновники, кланяясь, удалились, и правитель, отдышавшись от поднимавшегося в душе гнева, позвал евнуха. — Тойча, приведи лекаря.

В тот же миг старик вошёл в двери. Монах теперь уже не производил на короля такого гнетущего впечатления: белая одежда гармонировала с жидкого вида бородёнкой, а лысый череп говорил лишь о возрасте и мудрости человека, на которого Конмин возлагал большие надежды.

— Как здоровье генерала? — проговорил монарх, отвлекаясь от мучившей его головной боли.

— Монах храма Пута Синдон может вылечить любую хворь, ваше высочество.

— Я уже слышал это. Как здоровье генерала? — повторил Конмин, ещё больше раздражаясь.

— Позвольте вашему слуге подойти к трону и избавить ваше высочество от головной боли, — смиренно пропел монах.

— Подойди, — проговорил Конмин.

Старик с невероятным проворством взобрался на помост и в одно мгновение оказался у трона — длинная серебряная игла сверкнула в его руках, и боль правителя прошла...

— Позвольте мне сказать, ваше высочество, о том, что я слышал, пока аудиенции ждал. Чиновники на службе владеют землями, которые не обрабатываются, а иногда и получены незаконно. Для выполнения вашего поручения нужен человек, не владеющий землёй и не связанный родственными узами с землевладельцами.

— Ты прав, монах, но кто может быть таким человеком? — сознание молодого правителя было на удивление ясным, будто все волнения и тревоги покинули его, и Конмин с благодарностью взирал на лекаря.

— Такой человек должен быть сведущ в буддийском законе, чтобы не держаться за земную жизнь, он должен быть стар и беден, чтобы не стремиться к обогащению и не быть уязвимым для насмешек.

— Дело говоришь, монах, моё поручение исполнить хочешь? — спросил король.

— Милость ваша безмерна, ваше высочество, — Синдон опустил взгляд, и его сморщенное от времени лицо исказилось не приятной усмешкой.

— Тойча, вели приготовить указ о создании управления по упорядочению земель и податного люда и назначении монаха Синдона его главой с чрезвычайными полномочиями⁽¹⁸⁾.

— Милость ваша безмерна, ваше высочество, — пропел главный лекарь и, пятясь, направился к выходу.

— Так, как здоровье генерала? — Конмин окликнул старика уже в дверях.

— Монах Синдон может вылечить любую хворь, но заставлять жить того, кто не хочет, — непосильная задача. Чхве Ёну хуже с каждой минутой, он отказывается принимать лекарство и постоянно использует свою силу, чтобы не подпустить лекарей, чем сам убивает себя. Хогун — человек, обладающий демонической силой. Ничто не может подавить его жажду смерти.

— Послушай монах, этот человек должен встать на ноги и взять в руки меч, иначе эта страна будет растоптана копытами двух⁽¹⁹⁾ армий, а люди, живущие здесь по своим законам, уничтожены более многочисленными народами. Мы все погибнем вместе с ним, монах.

Синдон поклонился и вышел.

* * *

— Ваше высочество, королева смиренно просит об аудиенции, — это разноголосое завывание не давало покоя правителю с тех самых пор, как он вернулся с Совета.

— Я не звал королеву, пусть уходит, — отвечал король и удивлялся искусству монаха, который излечил его одним прикосновением.

— Ваше высочество, если вы не выслушаете меня сейчас, я сниму верхнюю одежду, распущу волосы и буду бить челом у стен этого дворца, — эти слова заставили короля вскочить с места и броситься к дверям. Дочь императора Вей⁽²⁰⁾ стояла на коленях за порогом правителя слабого вассально-зависимого от Юань государства, и Конмин не впустил, а внёс её в свои покои.

— О чём вы думаете? — проговорил он, возбуждённо меряя помещение шагами. — Что будет с этой страной, если в Юань узнают, что я заставил вас встать предо мной на колени?

— Ваше высочество, милостью короля умоляю ответить мне на один вопрос…

— Королева… — простонал Конмин, но Ногук проигнорировала его стон.

— Ваше высочество, почему вы считаете, что Чхве Ён не хочет жить?

— Он потерял смысл жизни, — король произнёс заученную фразу.

— Генерал сказал вам, что он потерял его, этот смысл? Что сказал вам генерал, ваше высочество?

— Генерал сказал… — Конмин вспомнил лицо командира королевской сотни, когда он говорил с ним сердцем, и сердцем Чхве Ён сказал: «Я должен выжить, я хочу жить». — Генерал был нем, за него говорили его поступки — он просил Тоги убить себя.

— Чхве Ён просил её вскрыть волдыри на своём теле, смазать мазью и накрыть чистой простынёй? Если генерал нем, как он мог просить о таком? Не проще ли ему было попросить воткнуть нож себе в сердце?

— Вас не было там, королева, я видел всё своими глазами: он не позволял лекарям приблизиться, выплёвывал лекарство, будто это яд…

— Что, если это был яд, ваше высочество? — вскричала Ногук.

— Вы издеваетесь надо мной?! После долгих поисков я привёл сюда монаха, который может вылечить любую хворь, и вы хотите сказать, что он просто убивает моего брата?

— Я умоляю, ваше высочество, — проговорила королева и пала ниц, — посетите того, кого только что назвали братом. Если такой лекарь занят здоровьем генерала, то ему должно быть значительно лучше сейчас, и вид больного больше не испугает вас. Если не верите генералу, сами поднесите ему лекарство. Из ваших рук Чхве Ён выпьет любой яд…

Король не стал ждать — схватил юаньскую принцессу за руку и повёл за собой, а ко времени приближения к госпиталю почти бежал, — пока дюжие травники мечами не перегородили ему дорогу.

— Как вы смеете преграждать дорогу своему королю?! — вскричал Конмин.

— Ваше величество, это измена, призовите гвардейцев, — вторила ему Ногук.

Травники переглянулись, но остались стоять на месте. На шум из дверей выскочил взволнованный Синдон и повалился Конмину в ноги:

— Ваше высочество, мы не можем допустить посетителей к больному, сейчас даже чужое дыхание может повредить ему.

Конмин судорожно втянул носом воздух и замолк, но его жена не была столь же впечатлительной и легковерной:

— Ваше высочество, этот старик лжёт! — воскликнула она. — Этот лекарь способен вылечить любую хворь и пользует генерала неделю, неужели за это время к воину Корё не вернулась даже речь...

— Я должен увидеть генерала, — Конмин оттолкнул Синдона с дороги, но тот проворно вскочил на ноги и поспешил вслед за королём.

— Ваше высочество, хогун не принимает лекарство. Если он не примет его в ближайшие сутки, то я уже ничем не смогу помочь.

Конмин замер на месте и жестом остановил уже готовых опередить его спутниц.

— Значит, я собственноручно поднесу лекарство генералу.

— Ваше высочество, — Конмин проигнорировал оклик жены, быстро миновал знакомые коридоры госпиталя и замер на пороге очередных покоев, ужаснувшись увиденному: тот живой труп, что был так неприятен королю у небесных врат, больше походил на командира удальчи, чем то, что король увидел перед собой сейчас. Губы генерала были покрыты запёкшейся кровавой коркой, глаза ввалились, будто этот человек не позволял себе спать сутками; во взгляде, обращённым на короля, было столько мольбы и боли, что Конмин не выдержал и отвернулся. Комната, прежде чистая и опрятная, теперь была закопчённой, видимо, от тех молний, которыми окружал себя командир, чтобы не допустить лекарей, но даже в лёгком угаре этого не раз горевшего помещения явственно ощущался запах крови. Не веря до конца в реальность происходящего, Конмин сделал шаг от дверей. Кровь от быстрого бега и волнения стучала в висках, и это биение, казалось, уже не помещалось в черепной коробке, а звук был почти осязаемым — где-то совсем рядом капала вода. Конмин подошёл к лавке, оскользнулся и посмотрел под ноги: пол под лавкой был несколько темнее остального пространства, закованные по королевскому приказу в кандалы руки Чхве Ёна под весом тяжёлых цепей не могли удержаться на ложе, обмотанные грязными бинтами длинные пальцы генерала судорожно подрагивали, и в такт прошивавшей тело больного дрожи с них капала кровь — капля разбивалась об пол, подпрыгивала и падала на подол платья короля…

Конмин вздрогнул и посмотрел единственному другу в лицо.

«Я должен выжить. Я обещал, я жизнью клялся. Ну, как же это скажешь, когда в горле пересохло так, что язык не двигается. Совсем не верите мне, ваше величество».

— Ваше высочество, вот, это лекарство, — голос плешивого монаха прорезал воздух вороньим карканием.

«Нет, это яд, я знаю его. Заставлять меня выпить это, прошу, умоляю, не надо, не надо...

Если я выпью, то докажу тебе, что хочу жить, хотя тогда это будет уже не важно»

Король взял плошку с вязкой тёмно-красной жидкостью и, поддерживая тело генерала под спину, поднёс лекарство к разбитым губам. Чхве Ён послушно выпил содержимое плошки, закрыл глаза и отвернулся. Конмин ощущал, будто бы он поднёс яд Чхве Ёну, хотя для того, кто не хотел жить, лекарство должно было быть ядом.

— Благодарю вас, ваше высочество, теперь больной пойдёт на поправку — видите, он уже спит. Сон — лучший лекарь.

Слова монаха, который с гаденькой улыбочкой щупал пульс генерала, не обрадовали короля — Конмин больше всего хотел покинуть это место и сменить испачканную чужой кровью одежду.

— Как чувствует себя генерал? Позволите мне увидеть его? — Ногук ждала мужа за дверью.

— Нет, королева, — проговорил Конмин и ускорил шаг.

— Отчего же нет? Постойте ваше высочество, да, постойте же. — Принцесса Юань, попирая устои и приличия, бежала вслед за супругом. — Что произошло, ваше высочество, что с вами? Что это на ваших руках, кровь? — Ногук, наконец, нагнала мужа и теперь удерживала его в объятиях. — Что случилось, что произошло?

Конмин деревянно выпрямился, стараясь найти как можно меньше точек соприкосновения с завернутым в шелка телом любимой женщины:

— Я убил его, — сдавленно проговорил он. — Неважно, что я заставил его выпить: лекарство или яд, — я всё равно убил его. Если он хотел жить, то это был яд, если не хотел — то лекарство. И то, и другое для него — смерть.

Ногук отшатнулась от короля и оглядела его долгим изучающе-печальным взглядом:

— Судьба Чхве Ёна воистину трагична. Этот человек простился с жизнью, чтобы сказать вам что-то столь важное, а вы его так и не поняли.

— Как же я мог понять его, если не знаю, чем напоил? — воскликнул Конмин.

— Вы дали генералу яд, ваше высочество, это мог быть только яд. Неужели, вы так мало доверяете ему?! Если бы он не хотел жить, то лекарство мог не принять и из ваших рук. Впрочем, теперь это не важно, — принцессе Юань с трудом удавалось сдерживать слёзы.

* * *

— Королева, моя королева — Синдон уехал, охрана лечебницы удвоена, но один отряд дворцовой стражи готов поддержать нас — пойдём напролом, — дама Чхве без соблюдения необходимых приличий вбежала в покои.

— Поспешим, как бы не было слишком поздно: я заберу его оттуда, чего бы мне это ни стоило. Не забудьте про книгу, когда увидите племянника, — проговорила Ногук и выбежала из своих покоев.

— Именем королевы расступитесь, — вооружённые дюжего вида травники преградили дорогу, но небольшой численный перевес был на стороне дочери императора Вей, — если будут сопротивляться, можете убить, — юаньская принцесса не собиралась отступать. — Дама Чхве, книга лекаря Чана, только книга. — Отдав эти распоряжения, Ногук заробела и медленно переходила из одного помещения в другое, прислушиваясь к звукам. Дочери императора Вей не приходилось раньше бывать в корёской лечебнице, поэтому она не знала куда идти: где-то капала не ровно вода, то замирая, то ускоряясь, — и Ногук решила идти на этот звук. Ей было страшно, она хотела, чтобы дама Чхве сейчас оказалась рядом, но... Ногук переступила через очередной порог и вскрикнула, оступившись, посмотрела под ноги и ужаснулась — подол её белого, украшенного замысловатой вышивкой платья был испачкан кровью. Королева пошатнулась, с трудом удержавшись на ногах, и, наконец, посмотрела перед собой:

— Чхве Ён!? — узнать генерала было невозможно, хотя королева и понимала, что это может быть только он, верить в это не хотелось. — Очнись генерал! Генерал! — юаньская принцесса в отчаянье трясла командира корёской гвардии. — Чхве Ён очнись, очнись же, прошу, — принцесса боялась вида крови, а на теле этого человека живого места не было, и, прикасаясь к нему, она утопала пальцами рук в крови. Чхве Ён, наконец, пошевелился, зашёлся бесшумным кашлем, отчаянно пытаясь вздохнуть, — струйка алой крови потекла из угла рта к подбородку, и генерал открыл глаза. Юаньская принцесса не смогла сдержать слёзы. — Именем королевы кто-нибудь, дама Чхве, — голова у неё кружилась. Чхве Ён приподнял перебинтованную набрякшими от крови повязками руку и придержал бившуюся в истерике принцессу за локоть, его затуманенный болью взгляд оживился — королева зашлась рыданиями. — «Неужели, он пытается успокоить меня, он — меня?» — подумала Ногук, а вслух произнесла, — потерпи ещё немного, я сейчас заберу тебя, — она не могла совладать со своим голосом, чтобы позвать на помощь. Чхве Ён держал её за руку и благодарно смотрел в глаза. — Именем королевы приказываю снять с генерала цепи. Эй травники или, как вас там… стража! — голос Ногук сорвался на визг, слёзы потоком хлынули из глаз. — Отнесите генерала в мои покои, усильте караулы, позовите удальчи.

Едва убедившись, что услышана, принцесса постаралась покинуть страшную комнату, — помещение наполнилось знакомыми голосами, криками, лязгом металла, — но Чхве Ён не был готов отпустить спасительницу: она склонилась, вздрагивая от рыданий, прижалась мокрым поцелуем к переносице измученного, терпеливо ожидая, когда он сможет совладать с собой и ослабить рукопожатие:

«Если не сейчас, то уже никогда. Я должен сказать это».

Ногук не была уверена в том, слышала ли она этот слабый шёпот или ей примерещилось, оглянувшись в дверях, она увидела белое как снег лицо дамы Чхве и схватила наперсницу за ворот рубашки:

— Дама Чхве, книга при вас? — Какие-то бумаги заменили ткань в её руках, и королева пробежала глазами отмеченную красным шёлком страницу. — Да, обморожение… Убедитесь, что Чхве Ёна перенесут в мои покои.

— Ваше высочество…

Ногук твёрдо не понимала, кто к ней обратился, но не позволила ему договорить:

— Именем королевы этой страны я приказываю, — закричала она, — отнести генерала Корё Чхве Ёна в мои покои и уложить в постель, утроить караулы, в караул поставить удальчи.

Принцесса Юань не помнила себя от пережитого потрясения: в испачканном кровью платье она спешила к покоям мужа и, добежав, просто распахнула двери, не позволив евнуху договорить челобитную.

«Ты — чудовище», — собиралась сказать она, но, оказавшись внутри, совладала с собой.

— Вам опять не спится, ваше высочество. Что вас гнетёт? Быть может, совесть? Я не имела счастья видеть вас в своих покоях уже две недели и решила прийти сама. Поверьте мне, нельзя работать так поздно — я почитаю вам на ночь и уйду.

Конмин поднялся с места, взял со стола чистую тряпицу и пошёл навстречу жене.

— Вы видели генерала. Вы не могли остаться равнодушной к страданиям умирающего, но поберегите своё здоровье и не переживайте так: к смерти Чхве Ёна вы не причастны, генерал будет счастлив на небесах, а его кровь с ваших рук я сотру.

— Это книга лекаря Чана, её использовала Тоги, когда лечила генерала. Вот, здесь она сделала закладку.

— Не сопротивляйтесь королева, — Конмин вложил в слова всю нежность, на которую был способен.

— Выслушайте меня! — голос юаньской принцессы сорвался на крик. — Обморожение. Величина сердечных сокращений становится угрожающе минимальной, вплоть до тридцати пяти ударов. Пульс слабо прослушивается, частые судороги, возможна потеря сознания. Дыхание поверхностное, плохо ощущается, крайне редкое, три-четыре вдоха, черты лица заостряются, взгляд бессмысленный. Характер обморожения раскрывается при согревании. Через несколько часов после согревания на обмороженных участках возникают волдыри, заполненные прозрачным гноем. Гной вместе с волдырями необходимо удалить, так как его присутствие может привести к заражению крови. После удаления волдырей остается рана розового цвета, вызывающая резкую боль при прикосновении. После заживления ран рубцов не остается. На раневую поверхность не накладывать плотные повязки, поддерживать чистой, не допускать попадания пыли, — задыхаясь и прерываясь рыданиями, королева с трудом дочитала лист с записями до конца и выронила книгу, ей было сложно устоять на ногах, и Конмин усадил жену в кресло, перед которым сам опустился на колени.

— Кровь Чхве Ёна на мне, ваше высочество, вы ничего не знали, вы не причастны, — король нежно стирал кровь с рук юаньской принцессы, пока та заливалась слезами, — внезапно он отпустил её руки и схватился за рукав её платья. — Что это? — услышав страх в голосе мужа, Ногук прекратила рыдания и проследила за его взглядом. На белом рукаве принцессы кровью было начертано: «Я, воин Корё Чхве Ён, хочу жить». — Этот человек, где он сейчас, где? — Ногук подумала, что теперь они с королем поменялись местами: Конмин побледнел и выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание.

— Я велела перенести его в мои покои, — пролепетала она. Конмин поцеловал светлые дорожки слёз на лице жены, коротко обнял её, схватил за руку и потащил за собой. Ногук пришлось перейти на бег, чтобы успеть за ним. — Генерал ещё жив, жив, ваше высочество, — кричала принцесса вслед мужу.

Резные стены дворца сливались в расплывчатую пелену, и вскоре решётчатые двери распахнулись перед ней. Конмин вошёл в альков и остановился — Чхве Ён лежал поперёк кровати чёрным пятном, безвольно разбросав кровоточащие руки. Король отпустил жену, и она села на кровать рядом с генералом:

— Хогун очнись! Король пришёл — очнись, — принцесса Юань гладила командира королевской сотни по голове, не решаясь прикоснуться к его плечам и тормошить его, сначала нежно, потом всё настойчивее. — Чхве Ён очнись, очнись, — глаза королевы наполнялись слезами, она потянула генерала за рукав рубашки: тело безвольно подчинилось, голова покачнулась и опустилась на плечо юаньской принцессы. — Очнись же, прошу тебя, командир, — заливаясь слезами, принцесса баюкала труп.

— Он мёртв, — произнёс Конмин, удивившись звуку собственного голоса.

— Нет-нет, просто не может прийти в себя. Чхве Ён очнись, Ён-а⁽²¹⁾…

Дама Чхве вошла в альков и поднесла руку к лицу племянника:

— Он не дышит⁽²²⁾, — произнесла она, и Конмин вздрогнул всем телом, дама Чхве склонила голову и, пятясь, вышла.

— Нет, этого не может быть! — королева оттолкнула от себя бездыханное тело и стала отчаянно трясти его. — Генерал, генерал…

— Глава управления по упорядочению земель и податного люда просит аудиенции его высочества по неотложному делу, — протянул евнух снаружи.

— Пускай войдёт! — взвизгнула королева. — Пускай умрёт на моих глазах! Нет, смерть будет для него слишком мягким наказанием… Пусть с ним поступят так же, как он с Чхве Ёном: снимут кожу, крепко перевяжут и прикуют тяжёлыми цепями. Я буду навещать его каждый день и вливать яд ему в рот. Слышишь, воин Корё, очнись, пришёл тот, кто убил тебя! Поднимайся же, именем королевы приказываю тебе — вставай! Что будет с этой страной, если все её воины вот так полягут?

— Кровь Чхве Ёна на моих руках, — прошептал Конмин.

— Ваше высочество, милостью короля глава управления по упорядочению земель и податного люда Синдон подготовил отчёт по земельному реестру. В отчёте основания на возвращение девяноста трёх земельных участков и проекты освобождения восьми сот двадцати двух рабов.

— Как здоровье генерала, старик, ответь мне, — проговорил Конмин.

— Генерал королевской гвардии Чхве Ён мёртв, ваше высочество. Яд, что вы дали ему, разрушает дыхательные пути, лёгкие заполняются кровью, и человек умирает. Кровь горлом пошла у генерала сегодня утром, я знал, что жить ему оставалось считанные часы, и поэтому смог оставить его и приступить к выполнению обязанностей главы управления по упорядочению земель и податного люда.

— За что ты убил его, старик? — королева заливалась слезами, лаская тело. — Ты хоть знаешь, скольких он спас, хоть знаешь, сколько великих дел свершил…

— Я знаю, скольких он убил, ваше высочество, если я ошибся, то заслуживаю смерти. Я учитель принца Ток Сона, и мой ученик был великим человеком, который мог многое сделать для этой страны, а Чхве Ён обладал демонической силой и не может больше топтать эту землю. Вам не стоило убивать Ци Чхоля, он мог бы служить вам, как я теперь служу. Моя жизнь в милости короля, ваше высочество, — Синдон опустился на колени.

— Иди прочь и занимайся делами, — произнёс Конмин.

— Что? Вы вот так отпустите его? — королева оставила в покое труп и поднялась на ноги.

— Дорогая, Чхве Ёна не вернуть, а этот человек полезен мне. Ради этой страны…

— Ты, глупец… ты хоть понял, кого сейчас потерял? Армии пошли бы за ним. Эти люди, которые охраняют тебя, обязаны ему жизнями так, что он им дороже родственника. Чиновники, которые служат тебе… он был тот, кто привёл их и убедил встать за твоей спиной, рискуя жизнью. Люди вокруг передают легенды о его подвигах из уст в уста, а тот, кто шпионит для тебя на улицах этой страны, называет этого человека племянником. Ты — чудовище. Ты ничего не помнишь? Ты хоть считал, сколько раз уже умер бы, если не он? Как бы называлась сейчас эта твоя страна, если не он? Ты хоть понимаешь, какой смертью он умер? Сколько крови он пролил ради тебя, сколько страданий и унижений перенёс? Ты, ты… — королева билась в истерике. Она отвернулась от мужа и опять обратилась к бездыханному телу. — Послушай меня генерал! Генерал очнись! Я… я, королева Корё, дочь императора Вей, Борасигин Ботташири, встану на колени и склоню перед тобой голову, если ты сейчас откроешь глаза, только откроешь глаза…

— Дама Чхве, пусть лекарь осмотрит королеву… — проговори Конмин и отвернулся от жены.

— Я всё поняла, ваше высочество, я милостью короля приготовлю успокоительный отвар, заберу тело племянника и похороню его рядом с отцом…

— Нет, он жив, жив… этот человек не мог умереть, — Ногук билась в истерике.

— Вам лучше уйти, ваше высочество, сейчас вам лучше уйти… — проговорила дама Чхве.

— Я искуплю свою вину перед вашим племянником, после смерти на небесах я буду служить ему рабом, пока не вымолю прощение, — проговорил Конмин, направляясь к дверям.

— Простите королеву, она слишком впечатлительна, молода и мало видела горя. Я не осуждаю вас, ради этой страны вы потеряли слишком много. Мой племянник никогда не пойдёт на небеса — это место страшило его — а, если и пойдёт, то там ему не будут нужны рабы, он даже не додумается о том, чем бы вас занять. Чхве Ён был слишком ленив, чтобы помнить плохое или кого-то обвинять…

1) Симптомы обморожения второй степени. Оледенение, которое показано в двадцать четвёртой серии канона, чаще всего приводит к IV-й степени с частичным некрозом тканей. Автор надеется, что сверхъестественная живучесть героя и своевременные реанимационные действия Ю Инсу позволили избежать таких последствий.

Легенда о Чхве Ёне (гет)

Часть I Она вернётся

Глава 1 Как вылечить любую хворь