Долгий рассвет (джен)

Генерал проснулся рано, вопреки своему обыкновению. В Ранавире, судя по всему, творилось полное безобразие, и пора было брать дисциплину в свои руки.

Первым, кого он встретил, спускаясь по лестнице во двор, был арзак с орденом Двойной звезды на груди.

― Доброе утро, мой генерал! ― поздоровался он. ― Я иду к вам от полковника Лон-Гора сообщить новости.

― Доброе утро, ― ответил Баан-Ну. Здороваться с арзаками было непривычно. ― Новости хорошие?

― Сначала плохие, потом хорошие, ― уклончиво ответил арзак. ― Этой ночью Ман-Ра пытался покончить с собой. Хорошая новость ― Ар-Лой его вовремя остановил. Ох, как полковник на него орал, когда он очнулся… Сам слышал!

― А ты что там делал?

― Лез в окошко, ― чистосердечно признался арзак.

― Зачем?

― По личным соображениям, ― хитро ответил тот.

― Ну если по личным, тогда ладно, ― ответил Баан-Ну. Он был встревожен. Ещё самоубийств среди экипажа не хватало! ― К Ман-Ра можно?

― Пока нет, ― ответил арзак, переминаясь с ноги на ногу. Казалось, он в нетерпении готов бежать по своим делам.

Баан-Ну присмотрелся к нему повнимательнее.

― Так это ты совершил подвиг? ― спросил он. ― Как тебя зовут?

― Риган, мой генерал, ― ответил тот. Баан-Ну отметил, что, несмотря на то, что в лагере всё вверх дном, вежливое обращение никуда не делось. Что, после всей этой революции в миниатюре он всё ещё командует экспедицией? Этот вопрос немедленно стоило прояснить, но разговор про подвиги был важнее.

― Расскажи! ― попросил Баан-Ну. ― Это же замечательно. Кстати, ты навёл меня на одну мысль ― ведь за спасение меня и Бу-Сана на цветочном поле Ар-Лою самому полагается два ордена, а я об этом как-то забыл… Да и Мон-Со, вообще-то…

Риган фыркнул.

― А ему ― семь? Ничего, у вас ещё много времени, чтобы их вручить. Вы хотите услышать мой рассказ прямо сейчас?

Вдоволь наговорившись с Риганом, Баан-Ну попрощался с ним и пошёл во двор. На первый взгляд, лагерь жил обычной жизнью, но уже на второй всё было не так. Хотя бы потому, что на границе Ранавира десятка три человек, и менвиты, и арзаки, убирали колючую проволоку. Генерал решил, что это символично, и отправился осматривать территорию. Вскоре он понял, что всё действительно только выглядело таким, как прежде. Часовые, как обычно, стояли на положенных местах, но больше не напоминали застывших кукол. Баан-Ну не кивнул им, как раньше делал, а сказал «Доброе утро» и отправился дальше, через двор и прочь, к остывшим за ночь кострам. Там, как водится, собрались кучей, и он вскоре понял, зачем, ― рассматривать троих беллиорцев и разговаривать с ними. Старший беллиорец держался с достоинством, но его жадный взгляд то и дело возвращался к «Диавоне». Баан-Ну встревожился, не хочет ли он навредить, но скоро отмёл эту мысль. С Фредом были Тим и Энни; последняя при виде генерала вскочила с ящика, на котором сидела, болтая о чём-то с арзаками, и явственно смутилась. Она была одета в арзакский комбинезон взамен изорванного в приключениях платья, а её причёску украшал обруч, которого генерал раньше у неё не видел.

― Доброе утро, ― сказал Баан-Ну в который раз за утро и по очереди пожал руки всем троим. Энни спрятала взгляд, хотя прежде никогда особо не боялась гипноза. Только потом Баан-Ну понял: ей стыдно.

― Эн-Ни, ты в порядке? ― спросил он, понизив голос. ― Мне показалось, я видел на тебе кровь, тёмный тебя ранил?

― Нет, ― ответила она. ― Лон-Гор сказал, что со мной всё нормально.

Окружающие опять занялись Фредом и Тимом, оживлённый разговор возобновился. Энни и Баан-Ну отошли в сторону, чтобы поговорить без лишних ушей.

― Послушай… ― начал Баан-Ну и понял, что не знает, о чём говорить. ― Мне показалось, между нами есть кое-что непрояснённое, а нехорошо, когда между напарниками такое.

Только сейчас Энни подняла на него взгляд, тяжёлый и мрачный.

― Я вас предала, ― сказала она сдавленным голосом. ― Я не могу называться вашей напарницей. Я поступила плохо.

Генерал в задумчивости взъерошил бороду и посмотрел на темнеющий за порушенным периметром лес. Лес обзаводился новой листвой взамен старой, и это было хорошо.

― Ты поступила так, как считала нужным, ― сказал он наконец. ― Все принимают неверные решения, всегда можно было бы поступить лучше, но это понимаешь уже потом. Только это не повод совсем ничего не делать и переложить ответственность за себя на другого. У нас так военных учат… Учили раньше.

― А теперь? ― заинтересовалась Энни, отвлекаясь.

― А теперь истинный избранник не имеет права на ошибку, ― вздохнул генерал. ― И те, кто младше, думают, что это единственный вариант. А я ещё застал другие времена.

― Хотите сказать, надо уметь ошибаться? ― не поверила Энни. ― Но ошибка ― это плохо?

― А ты сделала выводы из своей ошибки?

― Я больше никогда так не поступлю, ― пообещала Энни и снова скуксилась.

― Да не зарекайся ты, ― поморщился Баан-Ну. ― Вот что ты сделала? Взяла и отрезала себе целую возможность поступить в другой раз так, а не иначе.

― Я больше никогда никого не предам! ― вытаращилась Энни.

― Предала ты меня или нет ― решаю я! ― не выдержал Баан-Ну. ― В тот момент у меня даже мысли такой не было, я думал, тебя украли, а не сама пошла. И потом, смотри, как всё в итоге обернулось! Наилучшим образом! Если бы ты не пошла с тёмной тварью, я бы не отправился в столицу, не встретил бы там Ильсора, не спас бы его от злых горожан, не пошёл бы с ним на подвиги, не спас бы его от Льва…

― От Смелого Льва?! ― воскликнула Энни.

― Да, ― гордо подтвердил Баан-Ну и как бы невзначай принял героическую позу, словно стоял на постаменте. ― Между прочим, если бы ты меня не бросила в лесу, у меня бы не было твоего рюкзака со сковородкой, которая и спасла нас от Льва!

― Так я не зря её таскала?! Нет, постойте, вы что, били Льва сковородой?!

― Не бил. Дал обнюхать и отвлёк, а потом появилась Стелла и выхватила нас у него из-под носа. Вообще-то тебе есть о чём жалеть: какие приключения пропустила!

― Я жалею… ― вздохнула Энни. ― Хотя нет. Приключений с меня хватило.

Они помолчали.

― К Ильсору нельзя, ― вспомнила Энни. ― Но Фред сказал, что мы можем вернуться попозже, когда у вас всё придёт в порядок.

Генерал хмыкнул и осмотрел лагерь.

― Когда-нибудь обязательно придёт, ― сказал он. ― Надо спросить у Тонконюха, что делать, когда династический брак невозможен, и как хорошо уживаются на одной территории два вожака сразу.

― Спасибо за гостеприимство, ― поблагодарила его Энни, когда переварила эту мысль и решила не комментировать. ― И за приключения. И за то, что меня простили.

― В последнее время я широко смотрю на вещи, ― признался Баан-Ну. ― И тебе счастливого пути. Если хотите, велю вас доставить в Изумрудный город по воздуху. Что скажешь?

Глаза Энни так и разгорелись, и понятно, почему: на вертолёте она ещё не летала.

― Спасибо! ― сказала она и подняла руку поправить причёску. ― До встречи! ― И пропала с глаз.

Баан-Ну отскочил от того места, где они стояли.

― Вы видели? ― завопил он, хватаясь за сердце. ― Невидимые беллиорцы!

― Как мы могли их видеть, если они невидимые? ― педантично начал Ву-Инн, который оказался поблизости, но его перебили несколько арзаков сразу.

― Мы видели! ― с непреходящим изумлением сказал один. ― Я смотрел прямо на неё, а она взяла и исчезла! Растворилась!

Из пустоты донёсся звонкий смех и топот ног.

― Я же говорил! ― повторял Баан-Ну, как заведённый. ― Они есть! Невидимые беллиорцы! А мне никто не верил, а то я не знаю, что вы не верили!

― Приходится признать, что они есть, ― сказал подошедший Бу-Сан. ― Я считал вашу идею фантазией, но…

Энни появилась перед ними из воздуха и отвесила шутовской поклон.

― А мы есть, ― сказала она. ― Бойтесь невидимых беллиорцев! Они за вами следят!

На лицах менвитов отразился шок, арзаки хихикали, раньше поняв, что опасности нет, мальчишка Тим и вовсе покатывался со смеху.

― Почему же ты не стала невидимой, когда была в опасности? ― не выдержал Баан-Ну.

― Не могла, ― призналась Энни. ― Я же говорила: при особых обстоятельствах. Но ваши лица надо видеть! Не бойтесь! Теперь, когда вы исправились, мы вам ничего плохого не сделаем.

Баан-Ну усомнился в том, что они исправились, но ничего не сказал.

* * *

Утро было уже далеко не ранним, в открытое окно доносились голоса, пение птиц, влетал душистый свежий ветерок, а просыпаться было легко и приятно.

― Привет, ― сказал Мевир, зевая и потирая глаза. ― Поверить не могу, что всё закончилось!

― Что ― всё? ― уточнил Эйгард. Он лежал на спине, закинув руки за голову и косился на Мевира, ожидая, пока тот проснётся окончательно.

― Всё, ― ответил Мевир, для верности показывая на окно. ― И нашествие тумана, и наша болезнь. М-м-м… ― И он сладко потянулся.

Судя по задумчивому взгляду, Эйгард прислушивался к себе, пытаясь понять, выздоровел или ещё нет, но Мевир ждать не собирался. Он-то точно знал, что уже здоров, правда, во всём теле была слабость, но это должно было пройти.

― Так, ― сказал он, озираясь. ― Предлагаю такое: сначала в душ, потом переодеться, а потом выбираться отсюда. Если хочешь.

― Во-первых, нас отсюда так просто не выпустят, ― фыркнул Эйгард, ― во-вторых, я бы ещё повалялся в тишине и спокойствии. Но насчёт душа я не против. Кстати, где мы одежду возьмём?

Мевир выбрался из постели, порылся в шкафу и нашел ещё два комплекта пижамы.

― Выбора нет, ― сказал он. ― А вот и полотенце.

― Наконец-то можно смыть с себя всю эту дрянь! ― воскликнул Эйгард, и Мевир не был уверен, что он говорит только про пот и грязь, которые остались после их болезни. Это случилось с ними до победы над захватившим страну злом и отчасти ему принадлежало, поэтому мысль про тёплую воду казалась тем более заманчивой.

― Тебя можно трогать? ― с осторожностью спросил Эйгард, намыливая мочалку.

― Отчего же нет? ― удивился Мевир. ― Ай, щекотно!

― Здесь не щекотно, врёшь! ― сказал Эйгард, нарочно щекоча ему бока. ― Да стой спокойно!

― Это ты мне не даёшь! ― захихикал Мевир, прижимая локти к бокам и пытаясь увернуться. ― Вот доберусь я до твоих пяток, только мочалку дай!

― Ты прав, ― сказал Эйгард, когда они навозились и успокоились. ― Душ ― это святое.

― С некоторых пор, ― поправил Мевир. ― И я бы не сказал, что это хорошо.

Эйгард открыл один глаз, по лицу у него текла мыльная пена.

― Зато ты всегда чистый, ― сказал он. ― Во всём надо искать положительное. Ты сам говоришь. Хочешь, я кое-кому вмажу?

― Не надо, ― испугался Мевир. ― Только этого не хватало.

― Ты сам?

― Никто! Потому что незачем! Я просто на него посмотрю. Проникновенно.

― Ага, и он тут же раскается, ― не поверил Эйгард. ― В любом случае, если что, зови меня на помощь.

Вымывшись и переодевшись, они расселись по своим местам, но ждать им пришлось недолго. Открылась дверь и вошёл Лон-Гор, который нёс им завтрак.

― Сам полковник приносит нам еду! ― восхитился Мевир. ― Доброе утро! А мы уже здоровы, можно нам отсюда…

И он сделал красноречивый жест.

― Нельзя, ― строго ответил Лон-Гор и достал сканер. ― Сначала обследования, потом еда, потом посмотрим.

― Так вы нас выпустите? ― через некоторое время спросил Эйгард с надеждой, прихлёбывая компот.

― Выпущу, ― неохотно сказал Лон-Гор. ― Принесу одежду и выметайтесь, свежий воздух полезнее для восстановления… Никакой работы, никаких купаний!

Он присел на край их сдвинутых коек.

― И вот ещё что. Ман-Ра. Я подумал, вы должны знать.

― Что ― Ман-Ра? ― насторожились оба.

С ужасом они выслушали рассказ о спасении незадачливого биолога, и лицо Эйгарда становилось всё более жёстким.

― То есть, сейчас самый подходящий момент, чтобы доломать его окончательно? ― уточнил он.

Мевир и Лон-Гор на мгновение лишились дара речи.

― А вы хотите? ― с осторожностью поинтересовался полковник. Эйгард прислушался к себе.

― Хочу посмотреть, как он мучается, ― признался он. ― А в следующую секунду уже хочу его никогда не видеть больше. И что мне делать?

― Давай навестим его? ― неуверенно предложил Мевир. ― Только ничего тяжёлого и острого я тебе в руки не дам.

― Но при виде Эйгарда Ман-Ра так испугается, что… ― начал Лон-Гор и оборвал себя. ― Когда он был на тёмной стороне, его мучил ваш призрак, некто, очень похожий на вас, и он не мог ничего сделать. Он был на вашем месте, понимаете?

― Приятно думать, что за меня уже отомстили, ― ответил Эйгард таким тоном, что у Мевира по спине пробежали мурашки. ― Мой полковник, постойте, но это же и есть та дрянь, которую вы из меня вытащили не до конца!

Его лицо вмиг стало растерянным.

― Я думаю, вы имеете право на ненависть, ― серьёзно сказал Лон-Гор. ― Я скажу Ман-Ра, что его хотят навестить.

― Я боюсь, ― беспомощно сказал Эйгард перед дверью в палату и остановился. Мевир обнял его сзади и уткнулся носом ему в шею.

― Если не хочешь ― не ходи, ― посоветовал он. ― Но я в любом случае буду с тобой.

― Решайте, ― сказал Лон-Гор. ― Если войдёте, я тоже. На всякий случай.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Эйгард потянул дверь на себя.

В палате было тепло, окна открыты, ширмы отдёрнуты. Ар-Лой лежал сразу у двери, Ман-Ра ― на следующей койке. При виде вошедших лейтенант попытался приподняться, но тут же, поморщившись, прилёг обратно, а Ман-Ра, поняв, кто пришёл, вскочил в панике. Мевир увидел, что обе руки у него забинтованы от запястья до локтя.

― Спокойно, ― произнёс Лон-Гор, адресуясь, видимо, к обоим. Эйгард и Ман-Ра смотрели друг на друга, потом Эйгард сделал шаг вперёд, и Мевир увидел, что Ар-Лой потихоньку стягивает с себя одеяло ― готовится прийти на помощь, если вдруг что. Неплохой, оказывается, парень, этот лётчик Ригана…

Ман-Ра отодвинулся, не глядя на Эйгарда. Тот, дрожа, обошёл койку, медленно протянул руку. Мевир и сам не заметил, что стоит позади него, готовый в любой момент то ли схватить, то ли подставить плечо. Ман-Ра уже некуда было отодвигаться, и он замер, вжавшись в спинку койки и пряча взгляд.

― Привет, ― выдохнул Эйгард едва слышным шёпотом. Ман-Ра вздрагивал, ожидая прикосновения, и наконец оно случилось.

Эйгард осторожно потрогал его плечо, отдёрнул руку, потом снова набрался смелости. С затаённым ужасом, изредка переглядываясь с Лон-Гором, Мевир следил, как пальцы Эйгарда путешествуют по лицу Ман-Ра, словно Эйгард был слепым и узнавал новое для него лицо наощупь. Изучив лицо, он потрогал бинты, взял Ман-Ра за руки и долго и сосредоточенно касался кистей с внутренней и тыльной стороны.

― Ага, ― сказал наконец Эйгард и выпустил его.

Ман-Ра ничего ему не ответил, только спрятал руки под одеяло.

― А у тебя, наверное, такие же шрамы, как и у меня останутся, ― ласково сказал Эйгард. ― Я зайду ещё. Ну, пока.

Выражение его лица было жутким, когда в кабинете Мевир догнал друга и развернул к себе.

― Что это было? ― спросил он.

― Вы его изучали, ― догадался Лон-Гор. ― Теперь больше не страшно?

― Теперь он больше ничего мне не сделает, ― ответил Эйгард. Мевиру захотелось отойти от него подальше, но он сдержался. ― Я могу его навещать?

― Зачем?

― Ну, буду приносить ему еду, подтыкать одеяло, помогать подняться, менять перевязки, рассказывать сказки на ночь. Он будет от этого мучиться, а я ― смотреть, как он мучается.

В этот раз Лон-Гор и Мевир смотрели друг на друга дольше, чем того требовал момент.

― Не знал, что ты можешь быть таким жестоким, ― наконец сказал Мевир.

― Послушайте, ― вмешался Лон-Гор. ― Вы выбрали самую убийственную месть! Вы хотите, чтобы он попробовал ещё раз, когда его не смогут остановить? Сначала он будет бояться вашего появления, потом ― мучиться от того, что вы ему помогаете и всегда находитесь рядом. А вы будете невзначай напоминать ему о шрамах и всё такое! И до чего это дойдёт? Я как раз подбираю ему программу реабилитации и освежаю в памяти курс психотерапии. Ваше вмешательство сведёт это на нет.

― Ага, как же, ― выплюнул Эйгард. ― Ему-то реабилитация нужнее, чем мне! Вы хотите вернуть его в строй, а я просто хочу, чтобы он умер и помучился как следует перед смертью!

Мевир схватил его за плечи и встряхнул так, что у Эйгарда стукнули зубы.

― Ты себя слышишь?! ― закричал он. ― Ты доводишь человека до самоубийства! Хладнокровно и расчётливо! Ты хоть понимаешь, во что превращаешься?!

Эйгард стряхнул его руки, и тут же в нём произошла какая-то перемена.

― Хочешь сказать, это и есть моя тёмная сторона? ― тихо спросил он. ― Как у Ильсора? Но что если я правда хочу его смерти, как он хотел моей?

― Он не хотел, ― растолковал Мевир. ― Иначе бы ты тут не стоял.

― Нет, ― ответил Эйгард. По его щекам покатились слёзы. ― Ему просто было всё равно. Мне больно, понимаешь?

― Понимаю, ― ответил Мевир и обнял его. ― Я с тобой. Я с тобой буду всегда, что бы ты ни натворил.