Долгий рассвет (джен)

― А что, мне нравится, ― болтал Дегрис, ― хотя утомляет, конечно, пахать и за антрополога, и социолога, и этнографа, и фольклориста. Зато сколько полезной информации! Как вы сказали, тут, скорее, пять на пять?

― Да. Нужно позвать Ильсора, ― сказал Лон-Гор, потирая глаза. ― Он должен это знать. Скажите кому-нибудь привести его и возвращайтесь.

Дегрис спрыгнул с его постели, он стоял на ней на коленях, занимаясь графиком на большом листе бумаги, приклеенном на стену.

― Ещё бы я не вернулся, ― сказал Дегрис, затыкая за ухо красный карандаш и осматривая дело рук своих. ― Ещё одну давайте для верности, и я пошёл.

Лон-Гор взял из стопки ещё необработанных анкет верхнюю.

― Десять, ― сказал он. ― Портрет всегда стоял на рабочем столе, это тоже десять.

― Это кто такой умница? ― удивился Дегрис, ставя красную точку в нужном месте, на пересечении десяти и десяти.

― Не подписался, думает, я почерк не узнаю, что ли? ― фыркнул Лон-Гор. ― Это Мон-Со.

Он отложил анкету комэска в другую стопку и поморщился:

― А тут кто-то непонятно что нацарапал, карандашом и ещё и на коленке. Вы идите, я попробую разобрать, что тут написано.

Дегрис отошёл подальше, осматривая график. Точки шли полосой под углом сорок пять градусов относительно обеих осей координат.

― Прямая зависимость, мой полковник, ― сказал он. ― Вы гений.

Он вышел за дверь и скоро вернулся.

― Сказал Айстану, сейчас должен привести, ― сообщил он и снова забрался на колени на постель. ― Ну как там?

Лон-Гор покачал головой:

― Пишет, что относился к арзакам как к вещам, сам ставит десять. Портрет имел на рабочем столе и носил второй вложенным в тетрадь для записей. Оцениваю тоже на десять.

Высунув язык, Дегрис поставил точку, но Лон-Гор не спешил откладывать анкету.

― И ещё пишет, что арзак, который с ним работал, говорит, чтобы он… что? Шёл от него лесом, потому что попытки извиниться расценивает как угрозу.

― Бедолага, ― прокомментировал Дегрис. ― Подписался?

― Ву-Инн, ― сказал Лон-Гор, посмотрев в нижний угол листа. ― Не ждал от него. Следующий. Своё отношение оценивает на пять, портрета не имел, пишет, что не мог таскать с собой ещё и его, а на рабочее место поставить времени не было.

― Бу-Сан? ― угадал Дегрис. ― Подходит. Написал.

Открылась дверь.

― Мой полковник? ― произнёс Ильсор, замирая на пороге. ― К нам прилетел орёл, я подумал, вы должны знать. Это правитель орлов, он с дипломатическим визитом.

― Это хорошо, ― сказал Лон-Гор. ― Только я вас зову не за этим.

Он сам заметил, что руки у него подрагивают.

― Это что? ― спросил Айстан, который и не подумал уйти. ― А можно мне тоже остаться?

― Можно, ― разрешил Лон-Гор. ― Но, пока не поймём, что с этим делать, никому не говорите.

― Ладно, ― хором согласились Ильсор и Айстан. Ильсор пересёк комнату и сел в кресло, спиной к открытому окну, отложил сложенный плед на подлокотник. Айстан остановился за спиной Дегриса, глядя, что он делает.

― Так вот, ― объявил Лон-Гор, внутренне трепеща, ― я понял, как работает гипноз. На этот раз понял до конца. Было много тёмных мест. Например, мы догадались, что менвиты порабощены тоже и думают не своими мыслями. Как только они стали носить изумруды, чужая магия перестала иметь над ними власть. Но это не объясняло механизма. Гван-Ло утверждал, что он научил наш народ гипнозу и передал свои тайные знания, но никто из нас не помнит процесса обучения. Потому что никакого обучения не было.

Ильсор слушал внимательно, Дегрис таинственно улыбался.

― И когда меня сегодня осенило, мы с Дегрисом составили анкету, ― сказал Лон-Гор, показывая листок, подписанный Ир-Тоаном. ― Все вопросы, кроме двух, придуманы для отвода глаз. Настоящих вопросов здесь только два: как вы относились к арзакам раньше и был ли у вас на Рамерии в прямой постоянной видимости портрет Гван-Ло.

Ильсор выпрямился, глаза его засверкали, рот приоткрылся в изумлении.

― Не может быть! ― прошептал он.

― Прямая корреляция, ― сказал Дегрис, показывая на график. ― Чем чаще менвит смотрел на портрет, тем хуже он относился к арзакам. Вот это показатель Мон-Со, он был верным подданным, сам знаешь, и знаешь, как он к нам относился. Это ― Бу-Сан, он в своём кабинете бывал раз в полгода, а таскать с собой портрет не мог себе позволить, каждая вещь ― это лишний вес. Это Ву-Инн, который относился к Мевиру как к инструменту, а сейчас не знает, как извиниться. Полковник прав, гипноз передаётся через портрет.

Ильсор схватился за голову, взъерошил волосы, имея вид до крайности потрясённого человека.

― Вот почему нам было велено взять с собой такой большой портрет! ― воскликнул Айстан. ― И мы сами поставили его на видном высоком месте! Чтобы он работал как антенна!

― А когда мы все стали носить изумруды, он перегорел! ― закончил Ильсор. ― Не справился и перегорел!

Он выпрямился в кресле, движения его стали резкими и уверенными.

― Итак, что мы имеем? Гипноз по-прежнему принадлежит только Гван-Ло. Он подаёт его на портреты ― неизвестно, каким образом, но с этим можно разобраться ― гипноз порабощает менвитов, которые смотрят на портрет. Те начинают думать, что они избранная раса, и приказывают арзакам. Таким образом гипноз перераспределяется и служит порабощению. Мы все цель порабощения, а менвиты ещё и передатчики. И портреты развешаны по всей стране на каждом углу, висят в каждом кабинете, стоят на столах.

Лон-Гор и Айстан переглянулись. У Ильсора даже щёки порозовели от волнения, взгляд был ясным, брови нахмурены.

― Картина откровенно плохая, ― подытожил Лон-Гор. ― Пока у нас нет никаких идей, как с этим всем справиться.

― Предлагаю для чистоты эксперимента закончить построение графика, ― сказал Дегрис и снова взялся за красный карандаш. Ильсор и Айстан, не сговариваясь, взяли себе по половине уже обработанных анкет и стали их просматривать, Лон-Гор занялся ещё не обработанными, Дегрис ставил точки, картина становилась яснее, корреляция выражалась и была однозначной.

― Ман-Ра, ― сказал Айстан и передал анкету Ильсору, чтобы тот тоже посмотрел.

― Так уверен, что его ненавидят? ― с сомнением произнёс тот. ― Ошибается же ― и не замечает своей ошибки.

― Хотя психотерапия даёт свои плоды, ― заметил Лон-Гор. ― Впрочем, ими обоими я займусь плотнее уже в полёте.

― По крайней мере, ― сказал Дегрис, ― мы разгадали план Гван-Ло и поняли, как он это делает. И он не знает, что мы знаем. Так что это можно считать прорывом. По-моему, не было ещё От-Аля, Ри-Даана и Уль-Сэ.

― И ещё некоторых, ― поправил Лон-Гор, перебирая несколько оставшихся анкет. ― Восемь на… я бы сказал, семь.

Пока Дегрис аккуратно ставил точку, он остановил свой взгляд на Ильсоре. Тот забрался в кресло босиком, поджав ноги, за его спиной от ветерка развевалась занавеска. Ослабленный стрессом и депрессией организм ничтоже сумняшеся сидел на сквозняке, рискуя подхватить простуду! Ильсор поднял голову, словно почувствовав, что Лон-Гор на него смотрит. Хоть бы плед набросил, что ли…

― Да, мой полковник, ― сказал Ильсор и потянулся за пледом.

Лон-Гор ахнул и инстинктивно прикрыл половину лица оставшимися анкетами. Вот что значит не носить изумруд ― сам не замечаешь, как начинаешь отдавать приказы, подкрепляя их взглядом в глаза! Видимо, в нём, как и в других, было что-то, что только ждало позволения вырваться, и теперь он был обречён всю жизнь с этим бороться…

― Простите… ― проговорил он, готовый провалиться сквозь землю. По спине бежали ледяные мурашки. Он слишком часто срывался в последнее время, что будет потом? ― Простите, я не хотел… Я просто сказал, это был не приказ, простите!

― Да ладно, мой полковник, всё нормально, ― немного растерянно отозвался Ильсор. ― Вы правы, ведь уже холодно становится. Можно и вообще окно закрыть.

― Да он тебе ни слова не сказал! ― напряжённым тоном сказал Айстан, переводя взгляд с одного на другого. ― Что вообще происходит?!

― Я… ― начал Лон-Гор. ― Я пожелал, чтобы он накинул плед, и он…

― Вы не сказали ни слова! ― решительно заявил Дегрис. ― Всё, что я слышал, это ответ Ильсора. Я подумал, что вы просто показали ему на плед рукой, я же стоял спиной.

― А я не стоял спиной! ― с пылом произнёс Айстан. ― Он просто смотрел. Ильсор?

― Он… Вообще-то я не уверен, ― сказал тот, глядя на Лон-Гора с таким сомнением, что тому захотелось оказаться далеко отсюда. ― Вы хотите сказать, что я услышал его голос у себя в голове? Но ведь гипнотический приказ можно отдать только устно, и потом ведь у полковника есть изумруд…

― У меня сейчас нет изумруда, ― охрипнув, признался Лон-Гор. ― Я отдал его для исследований, но так как изумруд есть у вас…

― У меня тоже изумруда нет, ― сказал Ильсор. Анкеты сыпались у него с колен, но он даже не смотрел на них. ― Я положил его в карман спальника. Теперь я тоже могу задать вопрос, что вообще происходит.

― Я раньше не читал мыслей менвитов! ― заявил Айстан.

― Нам нужен эксперимент! ― воскликнул Дегрис. Он спрыгнул с кровати, уронив карандаш. ― Мой полковник, подумайте ещё что-нибудь!

* * *

Через полчаса, когда эксперимент было решено признать провальным, Лон-Гор подытожил, что всё могло быть случайностью.

― Исходя из ситуации, вы могли сами догадаться о моих мыслях, ― сказал он с облегчением. ― Вы знаете, как я не одобряю пренебрежение своим здоровьем. Отсутствие изумрудов у нас обоих ― тоже совпадение.

― Слишком много совпадений, ― проницательно заявил Айстан.

― Но эксперимент ничего не дал, ― печально сказал Дегрис. Ильсор только качал головой: за эти полчаса он не смог воспринять ни одной мысли Лон-Гора, о чём бы тот ни думал и как бы ни старался передать их ему, не задействуя при этом гипноз.

― И учтите, что вы оба могли сделать это ненамеренно, вы оба были расслаблены и настроены друг на друга, ― добавил Дегрис. ― Когда стараетесь нарочно, могло и не получиться.

― Вам так хочется, чтобы мы получили в свои руки новое оружие против вас? ― спросил Лон-Гор, изрядно напуганный произошедшим.

― Вы же не станете! ― решительно произнёс Дегрис, нагибаясь за карандашом.

― Лучше не проверять, ― мрачно сказал Лон-Гор.

Ильсор поднялся наконец, чтобы закрыть окно, но занавеска вырвалась у него из рук, мелькнул розовый отблеск, и Лон-Гор вскочил со стула, готовый поприветствовать фею Стеллу.

Они все поклонились ей, слегка растрёпанной и запыхавшейся, и Ильсор усадил её в кресло.

― Если это конфиденциальный разговор, мы пойдём, ― сказал он.

― Останьтесь, ― слабым голосом попросила Стелла. ― Мой полковник, возвращаю вам ваш изумруд.

Лон-Гор схватил его поспешнее, чем нужно было, и поскорее надел шнурок на шею. Теперь Ильсор был в безопасности. По крайней мере, он на это надеялся.

― У меня нет секретов, ― сказала фея. ― Я, впрочем, прошу у вас поделиться и результатами своего исследования.

Наперебой Ильсор, Дегрис и Айстан рассказали Стелле, как Гван-Ло поработил оба народа с помощью портретов.

― Мы изучали гипноз вдвоём, но я не догадалась провести анализ портрета, ― проговорила Стелла. Она явно расстроилась. ― Впрочем, возможно, мой анализ ничего бы не показал. Однако он показал другое. Теперь мне известно, как действуют изумруды. Они нейтрализуют любую магию.

― Это логично, ― признал Ильсор. ― Те менвиты, которые стали их носить, избавились от присутствия воли Гван-Ло, портрет перестал на них действовать. И арзаки стали нечувствительны к приказам.

― Верно, именно поэтому Гуррикап выбрал изумруд в качестве печати, ― живо подхватила Стелла. ― Тёмные силы не могли прорваться сюда, как и светлые ― на ту сторону. Он нейтрализовывал обе магии.

― Поэтому змея, которая посмотрит на изумруд, плачет и слепнет, ― догадался Ильсор.

― Но есть один эпизод в истории вашего пребывания здесь, который продолжал меня мучить, ― продолжала Стелла. ― Это слепота полковника Мон-Со. Она не укладывается в наши прошлые теории. Действительно, нельзя предположить, что в его слепоте виноват гипноз, ведь гипнозом владели все, но никто больше не ослеп. Тогда я предположила, что во всём виновато его происхождение.

― Но как? ― поразился Ильсор. ― Действительно, у нас нет больше полукровок, но…

― Это возможно, если будет катализатор, ― пояснила фея. ― В данном случае, я думаю, катализатором выступила сама магия Волшебной страны, и она заставила две силы сражаться в нём, что отразилось на зрении, так как оно напрямую связано с гипнозом.

― Две силы?! ― переспросил Лон-Гор. ― Можно подумать, что одной из них является врождённая склонность менвитов к магии, но ведь сейчас мы выяснили, что склонности нет, просто всех менвитов сделали чем-то вроде передатчиков.

― А если эта склонность и врождённая сила всё же есть? ― спросила Стелла. ― Я не могу точно утверждать, но это может всё объяснить. И то, почему менвиты боялись арзаков и согласились с тем, что их нужно поработить, остановить, запереть их силу. И то, почему они так легко восприняли магию Гван-Ло. Потому что у них уже была своя собственная, похожая.

― А я никогда не замечал за собой никакой магии, ― потрясённо произнёс Ильсор.

― Потому что она у вас с рождения? ― спросила Стелла.

― Но мы правда не умеем колдовать, ― растерялся Айстан. ― Не умеем приказывать, не умеем превращать или превращаться.

― А что вы умеете?

― Они умеют принимать, чувствовать состояние другого человека как своё собственное, ― сказал Лон-Гор, охрипнув. ― А мы умеем убеждать. И если ваше предположение верно, то Гван-Ло не придумал магию, он взял нашу и извратил её. Тогда дар убеждения стал умением навязать свою волю силой, а дар принимать сослужил злую службу… Конечно, кто захочет, чтобы его читали, как книгу, вместе со всеми его слабостями и недостатками?

― Так вот что это было! ― заорал Дегрис. ― Это не случайность! И вы оба были без изумрудов, конечно, они же магию блокируют!

Лон-Гор снова ощутил неприятный холодок, который пополз по спине. Телепатия реальна! Он гадал, нельзя ли прочитать чужие мысли, раз умеешь приказывать, а оказывается, читать мысли ― не их удел!

Но теория была стройной. Дело за новой серией экспериментов. И за тем, что делать дальше.

Стелле объяснили, в чём дело, и она загорелась воодушевлением.

― Я внесу это в свою волшебную книгу, если всё окажется правдой, ― сказала она.

― Разве у вас есть волшебная книга, с помощью которой вы колдуете? ― спросил Ильсор. ― Книгу феи Виллины я видел, а вот у вас нет…

― Есть, разумеется, просто я колдую, не глядя в неё, пока она поддерживает мои силы, ― сказала Стелла, для верности демонстрируя свою волшебную палочку.

Ильсор привстал со стула, упал обратно, глаза у него стали совершенно сумасшедшие, он схватился за грудь, как будто пытаясь унять колотящееся сердце.

― Так вот что она пыталась мне сказать! ― прохрипел он. ― Даже сказала, а я не понял! «У каждого уважающего себя волшебника есть волшебная книга»! А я был так занят своими страданиями, что пропустил мимо ушей!

― То есть, у Гван-Ло тоже есть волшебная книга, и из неё-то он и берёт гипноз, если можно так выразиться? ― уточнил Айстан. ― И если эту книгу отнять, то…

― То гипноза ни у кого не будет. Никто не будет думать его мыслями. Никто не захочет быть рабовладельцем дальше. Не будет крови, ― прошептал Ильсор. Выглядел он так, что страшно было смотреть, и Лон-Гор уже обеспокоился, что придётся колоть ему успокоительное. Но в этот момент на побелевшем лице с запавшими глазами словно вспыхнул свет.

― Крови не будет, ― повторил Ильсор, словно одни эти слова возвращали его к жизни. ― Никто не умрёт.

Лон-Гор хотел сказать, что кто-то в любом случае умрёт, пусть это будет и сам Гван-Ло, но слова застряли у него в горле.

― Ты вернулся, ― тихо сказал Айстан. ― Наш вождь вернулся.

И обнял Ильсора.

* * *

Дело было сделано, и Ранавир официально больше ни с кем не воевал, заверив местных жителей в своих добрых намерениях.

У Рудокопов генералу понравилось, как и в Жёлтой стране, как в Фиолетовой, как в Изумрудном городе. Он то летал на вертолёте, то ходил пешком, жал руки, как настоящие, так и искусственные, лапы и крылья. Он был ужасно рад, что всё в Волшебной стране пришло в порядок. Он приветствовал настоящего правителя Изумрудного города, который ожил вместе со всеми, когда вернулась магия, поздоровался с львом, который едва его не съел. Лев, который оказался правителем зверей, едва не провалился сквозь землю от стыда, извиняясь за то, что едва не натворил, и Баан-Ну от души простил его. Добрёл в Изумрудный город и медведь Топотун, зашитый и набитый свежими опилками. Это Баан-Ну сказал Джюсу, где его искать, и тот нашёл и починил. Если бы всё можно было вот так вот починить!

Побывал Баан-Ну и в Пещере, в которой едва не погибла часть его экипажа. Ему показали дворец, запряжённых в плуги Шестилапых и даже подарили одну из их шкур. Теперь она, свёрнутая в рулон, была привязана к рюкзаку, который генерал носил с собой.

Он не успевал записывать всё, что с ним происходило, хотя тут и выдумывать ничего не нужно было. Но он и не старался записать, напротив, казалось, что, если он сохранит всё в памяти, оно не потеряет своего очарования.

В зеркала он уже давно не смотрелся, а когда всё же увидел одно в подземном замке, едва себя узнал. Он загорел, лицо его обветрилось, волосы отросли и приходилось завязывать их в короткий хвостик, потому что не было времени состричь. Борода, хоть и короткая, топорщилась, потому что он забывал её расчёсывать, да и не до того было, одежда немного истрепалась, но никогда Баан-Ну не чувствовал себя таким счастливым. Он был героем, все дороги этой страны были ему открыты, и он с наслаждением окунался то в одно маленькое приключение, то в другое.

Через какое-то время он вспомнил про Ранавир. Все долги учтивости были отданы, следовало заняться и своим домом. Птицы доносили ему, что в Ранавире всё гладко и что менвиты и арзаки сажают огород, теперь он хотел убедиться лично, что они ничего не натворили.

Было утро, когда он дошёл до конца дороги ВЖК и отправился в сторону замка Гуррикапа, размышляя, стоит или нет разрешить приходить в Ранавир всем, кому захочется. Наверное, стоит. Местные доктора Бориль и Робиль очень уж просили его об этом, и он обещал подумать. Понятно, что им нужно было ― лазарет. Беллиорцы были любопытными и совсем не страшными, как оказалось. Пусть и умели становиться невидимками.

Он преодолел тропинку через рощи и вышел прямо к преображённой усадьбе Урфина. Во дворе никого не было, и Баан-Ну обошёл дом, чтобы найти хозяина в огороде и поздороваться. Но Урфина не было и там.

Вместо него возле цветущей сливы стоял Ильсор, осторожно наклонив к себе одну веточку, покрытую крупными белыми цветами, и уткнувшись в неё носом. На его лице блуждала улыбка, глаза были полуприкрыты.

Баан-Ну вспомнил, что после спасения с изнанки страны они так и не поговорили. Сначала к Ильсору никого не пускали, потом сам генерал путешествовал по всем местам Волшебной страны и знал только, что Ильсор ещё не поправился до конца, хандрил и хотел сложить с себя полномочия. Сейчас же, насколько он мог судить, Ильсор выглядел вполне здоровым. В нём не было той тьмы и смертельной усталости, которые мучили его раньше.

Он отпустил ветку, и один белый лепесток застрял у него в волосах. Потом обернулся, только что заметив Баан-Ну, и застыл, как будто не зная, что делать.

Тот тоже не знал, даже простое «привет» не мог сказать.

Что же, это будут долгие семнадцать лет.