Правила игры (гет)

Март кончается. Гермиона отчетливо ощущает приближение родов. На нее накатывает липкий, холодный страх. Она боится рожать в принципе, но рожать здесь, у Сопротивления, боится в несколько раз больше. Ей чудится, что ей не помогут просто из вредности, чтобы они с малышом погибли. Снятся сны, в которых она кричит от дикой боли в животе в темноте, сырости и полном одиночестве. И ощущение близящейся смерти не проходит.

Гермионе так нужны сильные объятия Люциуса, что она готова душу отдать за них. И лучше не вспоминать, что муж вовсе не хочет ее обнимать, а считает предательницей, перебежчицей. От этого сердце болит еще сильнее, а страх крепче сжимает грудь. Гермиона убеждает себя, что у нее еще есть время, есть шанс спастись и оказаться рядом с Люциусом, и конечно, он поймет ее и простит.

Только во снах Малфой не прощает. Он приходит в видения под утро, прямой как струна, отстраненный, чужой. Кто бы знал, как больно видеть совершенно пустой, холодный, безразличный взгляд на любимом лице! Как хочется броситься на шею и расцеловать, а в глазах такие айсберги, что боишься пошевелиться. Во снах Люциус презрительно смотрит на Гермиону и уходит, оставляя ее гибнуть в родовых муках.

Страшно думать, что это может быть правдой. Ужасно! Хуже только сама смерть.

В первых числах апреля в подвал спускается Дин Томас. Гермиона думала, что он придет раньше, ведь они неплохо общались, пока ее еще не заперли. Вот только Дин не шел, а теперь она настолько погрузилась в собственные переживания, что не уверена, что хочет его видеть.

‒ От тебя остался один живот, ‒ констатирует бывший однокурсник.

Гермиона и так знает, что сильно похудела от нервов и плохого питания, организм все ресурсы отдает ребенку, который уже достаточно большой.

‒ Мне рожать со дня на день, ‒ безэмоционально отвечает она. Сил нет, Гермиона сама выжгла себя отчаянием и самобичеванием.

‒ Боишься?

‒ Да.

‒ Они тебе помогут. Миссис Уизли поможет. Они считают, что ребенок ни в чем не виноват, даже Рон с этим согласен.

‒ Миссис Уизли не акушерка, ‒ парирует Гермиона, хотя на душе все-таки становится легче.

Дин продолжает просто смотреть. О чем он думает? Загадка. Но Гермиона замечает кончик его волшебной палочки, торчащей из нагрудного кармана. Все мысли сразу же улетучиваются из головы. Это путь к спасению. Послать патронуса, рассказать Люциусу, где она! Шанс, что ее ребенка спасут. Конечно, самой Гермионе не жить ни в одном из лагерей, но ее мальчик будет с отцом, вырастет настоящим Малфоем, станет наследником Волан-де-Морта! Это было бы самым счастливым исходом, который Гермиона может представить.

Как беременной женщине отобрать волшебную палочку у сильного мужчины, не имея собственной?

‒ Ты хоть немного раскаиваешься? ‒ спрашивает Дин. Гермиона неопределенно пожимает плечами. Мозг лихорадочно ищет способ. Вспоминается беспалочковая магия. Снейп учил их на шестом курсе, и Волан-де-Морт учил саму миссис Малфой. У нее должно получиться! Она чувствует резерв магической силы своего сына, который словно специально предоставляет матери магию для собственного спасения. Конечно, сотворить без палочки патронуса или трансгрессировать Гермиона не сможет. Но на простое «Остолбеней!» ее должно хватить.

«Я же Малфой! Я не могу не справиться!» ‒ твердит внутренний голос.

Все силы Гермиона направляет на Дина.

‒ Остолбеней!

И он сползает по стене, замерев с крайне удивленным выражением на лице. Дин явно не ожидал нападения. Гермиона кидается вперед, хватает волшебную палочку.

‒ Прости, Дин. Ничего личного. Просто мы с сыном хотим домой.

Дин не может пошевелить ни одной мышцей, но кажется, что на его лице написано осуждение. Конечно, сторонник Сопротивления не может понять подобного предательства. Но гриффиндорки Грейнджер больше нет, есть миссис Малфой.

Гермиона вспоминает руки Люциуса на своем теле, его поцелуи, первое признание в любви, свое счастье. Всю любовь к Малфою, которая живет в ее сердце, она вкладывает в заклинание.

‒ Экспекто Патронум! ‒ на полу появляется красивая серебристая выдра. Гермиона любуется ей лишь мгновение, а потом дает ей задание. Дин с минуты на минуту придет в себя, и тогда легко справится с миссис Малфой, даже без палочки.

‒ Черт бы тебя побрал! ‒ раздается от двери. Гермиона в ужасе оборачивается. У входа в ее камеру стоит Рон Уизли, его лицо перекошено от гнева. На полу начинает шевелиться Дин Томас, заклинание спало. Но серебристая выдра скрывается за каменной стеной, и остановить ее невозможно. Гермиона с сыном вложили достаточно магии, чтобы выдра выполнила свою миссию даже после их смерти.

В голову приходит, что она выполнила свой долг. Даже если Рон и Дин убьют ее, Сопротивление все равно будет уничтожено, в Магической Британии наступит мир под властью Волан-де-Морта. Ведь последние полгода она хочет именно этого. Значит, все не зря. И Гермиона с решимостью встречает взгляд Рона. Она тверда и готова встретить свою судьбу.

* * *

«Яксли ранен», — эта новость появилась сегодня утром и уже наделала много шума. Люциус даже не ужасается. Сопротивленцы в конец обнаглели. А главное, Малфой уже не верит, что доживет до их падения. Все его тело болит, взывая к милосердию, но Темный Лорд не ведает жалости. С каждым днем он все больше звереет. Люциус уже не обманывается на его счет. Повелитель хочет вернуть Гермиону и сам убить ее за предательство. Сомнительно, что он даже Малфою даст заглянуть ей в глаза. А так хотелось бы! Посмотреть еще раз на продажную тварь, которая острыми зубами прогрызла солидную дыру в его сердце.

Люциус уже не обманывает себя. Он безумно скучает по жене. Убить за предательство, конечно, хочется, но сжать в объятиях и поцеловать — не меньше. А ведь она еще и носит его ребенка! Интересно, что по этому поводу думает сама Гермиона? Как она собирается рожать у Сопротивления?

Никогда еще Вселенная не была так скора на ответы, как в этот день. Стоит Люциусу, развалившемуся на своей кровати, подумать, как перед ним появляется маленькая серебряная выдра. Малфой ни разу не видел Патронуса Гермионы, поэтому не сразу понимает, что это он.

‒ Люциус, Эйвери сказал, что ты считаешь меня предательницей и ненавидишь. Мне ужасно больно об этом думать, потому что я никогда бы тебя не бросила. Меня похитили! Люциус, если в тебе осталось еще хоть капля сострадания ко мне, уговори Повелителя спасти меня! Я в плену у Сопротивления. Мне страшно. Если тебе плевать на меня, то подумай о нашем ребенке, который родится совсем скоро, он ни в чем не виноват.

Малфой слушает вполуха, его куда больше занимает магический след. Нужно точно знать, откуда послали Патронуса, это самые нужные координаты последнего года! А все вопросы и сантименты подождут. К моменту, когда серебряная выдра тает в воздухе, Люциус уже знает, где находится убежище Сопротивления. Ненаносимый замок Рейделов, значит, символично. Последний из Рейделов был близким другом Альбуса Дамблдора по ученичеству в Хогвартсе.

Спустя пятнадцать минут он стучится в хозяйский кабинет Лестрейнджей, который теперь занимает Волан-де-Морт.

‒ Я занят, Люциус! ‒ раздается холодное шипение из-за двери. Повелитель в человеческом теле вернулся к своим прежним замашкам. Даже странно, что к таким изменениям привела девчонка-грязнокровка, которую никто и никогда не брал в расчет.

‒ Милорд, это очень важно! ‒ сейчас Малфой готов настаивать даже ценой пыток. Чем быстрее они спасут Гермиону и уничтожат гнездо Сопротивления, тем лучше будет для всех.

Дверь распахивается. На пороге возникает высокая фигура Темного Лорда в черной мантии. Его лицо горит гневом.

‒ Ну? ‒ шипит он, и звучит это так, что при другом раскладе Люциус уже дрожал бы от страха как осиновый лист. Но сейчас он вовсе не думает о себе.

‒ Я знаю, где логово Сопротивления, ‒ объявляет Малфой.

Волан-де-Морт чуть ли не за шиворот втаскивает Люциуса в кабинет, где сидят Руквуд, Родольфус Лестрейндж, Трэверс и Джагсон. В мозгу ощущается острый щуп чужого сознания, требовательного и неосторожного. Малфой выбрасывает на поверхность недавнее воспоминание о выдре, но это не сильно облегчает муку, которой подвергает его Повелитель.

Наконец, все заканчивается.

‒ Даже если это ловушка, мы попадемся в нее. Потому что нас много, а Сопротивление слабо. Не найдем логово, так хоть уменьшим их ряды, ‒ объявляет Волан-де-Морт, и в его голосе слышится настоящее воодушевление.

Люциус тяжело дышит после пережитого, но все-таки замечает, как просветлело лицо Темного Лорда. Он тоже надеется, что скоро увидит Гермиону, в любом качестве. Малфою это ясно как день. В душе ворочается ревность. Вот только есть ли смысл ревновать, если жена все равно предала их, а значит, будет убита? Или все-таки не предала, и у нее есть объяснение? Люциусу очень хочется в это верить. До дрожи тянет прижать ее к себе, уткнуться в пушистую макушку и никуда не отпускать. Боль последнего месяца перемешивается с надеждой на воссоединение, и этот коктейль буквально сшибает с ног.

‒ Что стоишь, болван? ‒ рычит на него Волан-де-Морт, уже полный жаждой кипучей деятельности. ‒ Собирай людей! Мы отправляемся как можно скорее.

Люциуса как ветром сдувает из кабинета. Наконец-то можно что-то делать! Ведь последнее время он был в опале, его почти не подпускали к делам. Теперь снова в работе. Можно поучаствовать в операции, побить как можно больше сопротивленцев и, возможно, самому спасти жену.

Малфой настолько рад возможности ее увидеть, что почти забыл о предательстве. Какая разница, сбежала Гермиона или нет, если снова будет дома?