Self Preservation (джен)

В кабинете пахло чаем, бисквитами и старыми книгами. Эти запахи, любимые запахи Северуса Снейпа, поглощали его, усыпляли, заставляли зевать. Мужчина напротив него говорил и говорил, но Северус не мог слушать. Кресло, хотя и имело ужасную расцветку — фиолетовую — но было очень удобным; кроме того, там была очень мирная атмосфера. Несомненно, это было как-то связано с запахом, но Северус не возражал. Он не спал всю ночь, занятый проверкой домашних заданий и варкой зелий, и сейчас искренне наслаждался минуткой покоя. Он покрутил головой и свел плечи вместе, и его позвонки с клацаньем стали на место.

Он откинул голову на мягкую спинку кресла и на секунду закрыл глаза. Очевидно, секунда оказалась слишком длинной, поскольку он тут же почувствовал тычок в бок. Он подпрыгнул, как всегда, когда его кто-нибудь тыкал в бок — его единственная слабость — и снова открыл глаза.

— Ты можешь хотя бы притвориться, что слушаешь меня, мой мальчик, — весело сказал Альбус Дамблдор, как всегда, улыбаясь и сверкая глазами. Но Северус, все еще сердитый на то, как хитро использовали его слабость, только что-то буркнул себе под нос.

— Теперь ты меня внимательно слушаешь? Что ж, я говорил, что я удивляюсь качеству этих лимонных долек. Кажется, оно ухудшилось за последние два месяца. Как ты думаешь, не стоит ли мне написать компании-изготовителю и поинтересоваться?

Северус — не то чтобы он хоть чуточку беспокоился о лимонных дольках — снова что-то пробурчал и хлебнул чаю. Он был слишком сладким, но все же помогал не засыпать окончательно, слушая, как директор безустанно бубнит. Директор пригласил его в свои личные комнаты, чтобы обсудить важное дело. И, очевидно, лимонные дольки и были этим делом.

— И Минерва просит не снимать так много баллов с Гриффиндора. Она говорит, что это начинает быть чрезмерным, — продолжал он, и Северус признал, что он окончательно упустил нить разговора. Но, серьезно, даже узор на ковре был более интересным.

Он нахмурился, но промолчал. Здесь было спокойно — правда, было бы намного спокойнее, если бы директор просто заткнулся. Северус почти пожелал, чтобы Минерва была тут. У нее всегда как-то удавалось заставить его замолчать. С другой стороны, она обычно пыталась говорить и с ним, и сейчас он бы предпочел избежать этого.

Он почувствовал чью-то ладонь на своем плече — видимо, он снова отвлекся. Директор закончил говорить через камин, потом отступил, и из зеленого пламени вышла женщина. Она была невысокой, среднего возраста, сквозь ее волосы пробивалась седина. Она куталась в домашний халат, из-под которого выглядывали долговязые ноги в клетчатых тапках.

— Северус, ты знаешь Арабеллу? — мягко спросил он, затем указал на стул, и женщина села, тяжело вздохнув.

— Теперь да, — ответил он, впервые за весь разговор чувствуя небольшой интерес.

— Это Арабелла Фигг, член Ордена Феникса. Арабелла, ты знаешь Северуса?

Женщина кивнула — и вздохнула опять.

— Конечно, я слышала о вас, — сказала она. — Но я здесь не поэтому, — добавила тут же, пристально посмотрев на директора. — И я не уверена…

— Северусу можно доверять. Вы можете говорить при нем все, что хотели сказать мне, — прервал ее Альбус, и в его голосе появилась резкие нотки. Нотки, которые он уже давно не слышал.

— С Гарри Поттером плохо обращаются, — выпалила она. — Я видела это на протяжении некоторого времени. Я больше не буду стоять в стороне. Петуния Дурсль — ужасная женщина, и ее муж — просто жирный боров, который то и дело орет на мальчика. И их сын… Их сын — это хуже всего. Он устраивает «охоту на Гарри», Дамблдор. Он и его прихлебалы травят его и гоняются за ним по всей округе. Сейчас это стало еще хуже, чем раньше. — Она глубоко вдохнула. — Петуния раздает ему пощечины. Ее муж кричит, потому что он слишком ленив, чтобы драться, и их сын со своими друзьями избивают его. Если ты не вмешаешься, то это сделаю я — сообщу в магловскую социальную службу, и они заберут его. Он никогда не получает достаточно еды, он работает больше, чем должен ребенок в его возрасте, и они заставляют его спать в кладовке под лестницей.

Ее выражение лица было свирепым, и искорки в глазах директора внезапно пропали. Его собственный мозг пытался охватить все, что было только что сказано. В его голове осталась только одна связная мысль.

— Мальчишка живет с Петунией Эванс? — спросил он, пытаясь звучать нормально.

— Сейчас ее имя Петуния Дурсль, но действительно, она сестра Лили,— раздраженно ответила Арабелла. — Ужасная женщина.

— Вы оставили мальчишку жить с ней? — спросил Северус, чувствуя, как внутри него поднимается гнев. — Вы знаете, что она за человек? И что он ничему не научится, живя с этой… женщиной? — он буквально выплюнул последнее слово. — Он должен выполнить пророчество. И пребывание рядом с этой су… с этим кошмарным человеком или сломает его, или заставит ненавидеть магию. Это может даже сделать его сквибом.

Женщина свирепо посмотрела на него, но потом ее лицо смягчилось. — Он прав, Дамблдор. Она ударила его особенно сильно на прошлой неделе, когда он внезапно появился на крыше школы. Он всего лишь спасался от детей, которые снова преследовали его!

— Я должен оставить его там, — грустно сказал директор. — У меня нет другого выбора. Только рядом со своей семьей он получит нужную защиту.

— Полный вздор! — внезапно прогремел Северус. — Я полагаю, вы говорите о Кровной Защите. Любой приличный волшебник может наколдовать более сильную и надежную защиту. И Темный Лорд никогда не будет полностью уничтожен, если вы позволите этой семье, этой — мегере — превратить его в ничтожество.

— Северус… Я не могу.

— Ты знаешь Петунию Эванс? — грубо проревел он. — Ты думаешь, я хочу поставить на кон свою жизнь, потому что ты позволил мальчику, который — единственный — имеет силу, чтобы уничтожить Его навсегда, влачить жалкое существование рядом с гнусной женщиной, которая больше всего ненавидит магию? Которая ненавидела собственную сестру, потому что она обладала магией? Которая называла свою сестру уродом?

Арабелла Фигг возмущенно закивала:

— Он прав, Дамблдор. Она никогда даже не вспоминает о Лили. Когда бы я ни спросила ее о семье, она никогда ничего не говорила. Ничего о Лили. Или о Джеймсе. Они всегда были всего лишь ее ни на что не годной сестрой и ее мужем-пьяницей. Я никогда не слышала ни одного доброго слова о них из ее уст.

Каким-то образом до этого момента Северус игнорировал тот факт, что мальчик был Гарри Поттером. Упоминание Петунии сделало кристально ясным то, что мальчик был сыном Лили. Только сыном Лили. Но да, да, конечно. Он был щенком Поттера. В конце концов, отродье Поттера сыграет огромную роль в падении Темного Лорда и, следовательно, в его собственной судьбе.

Тем не менее. Никто, даже его худший враг, даже Джеймс Поттер, даже Сириус Блэк, не должен быть оставлен на растерзание Петунии Эванс и ее злобе. Тем более, сын Лили. Он знал Петунию Эванс. Петуния Эванс была отродьем дьявола. Даже Темный Лорд в конце концов сломался бы под ее давлением. Нет, он не мог позволить этого. Любая семья была бы лучше. Любая чертова семья.

— Кто угодно лучше нее, — сказал он ядовито. — Кто угодно!

— Я согласна с ним, Дамблдор, — так же злобно добавила женщина. — Я сообщу в магловскую социальную службу.

— Я не допущу, чтобы судьба единственного человека, который может победить Сами-Знаете-Кого, зависела от магловской социальной службы. Они не сделают ничего хорошего. Даже я справился бы лучше!

— Ты бы позаботился о нем? — внезапно спросил директор — искорки так и не вернулись в его глаза, и между его бровями залегла глубокая складка.

— Я мог бы, если — и только если — не было бы другого пути помочь найти для него новую семью.

До того, как директор имел возможность как-то ответить, прозвучал короткий стук в дверь, и без малейшего промедления в кабинет зашла Минерва МакГонагалл. Жена Альбуса Дамблдора и Глава Гриффиндора. Она кивнула Северусу в знак приветствия, потом своему мужу, до того, как заметила Арабеллу Фигг.

— Арабелла, — вскричала она радостно и кинулась к женщине, чтобы расцеловать ее в обе щеки. — Что привело тебя сюда?

Лицо женщины потемнело.

— Я здесь по поводу Гарри Поттера, — сказала она громко и ясно.

— Почему? Что с ним не так?

— Петуния Эванс! Вот что с ним не так. Почему никто не сообщил мне, что он живет с этой проклятой женщиной? Я думал, родители Лили еще живы? — взорвался Северус. — Петуния Эванс, Минерва. Он не может быть в порядке, если она воспитывает его.

— И она не воспитывает его, — Арабелла Фигг твердо посмотрела на Минерву. — С ним ужасно обращаются, и я пришла сюда поставить директора в известность, что я сообщу в магловскую социальную службу, если он не заберет его оттуда.

— Альбус! — пронзительно вскрикнула Минерва. — Я говорила тебе! Не раз, не дважды, не пятьдесят раз. Я, должно быть, говорила тебе тысячу раз, что они — худшие из маглов. Он просто не может быть счастливым мальчиком, как ты утверждал.

— Гарри Поттер несчастлив, — ядовито согласилась Арабелла Фигг.

— Никто не может быть счастливым рядом с Петунией Эванс, — выплюнул Северус.

— Хорошо, — вздохнул Дамблдор. — Вы все знаете о защите. Но если вы все так настаиваете, и до то, как он окажется в маггловском приюте, мы укрепим защиту вокруг Хогвартса и перенесем его сюда, пока Северус найдет для него новую семью.

— Почему я? — возмущенно вскрикнул он.

— Ты сказал, что ты сделаешь все возможное, — мягко возразил Дамблдор.

— Если нет другого пути.

— Его нет, мой мальчик. Мы с Минервой усилим безопасность, Арабелла составит тебе компанию. Посмотри, сможешь ли ты забрать мальчика. Если он не захочет уходить, не заставляй его. Узнай сначала, что он думает о своих родственниках. Но аккуратно. Ты знаешь, как легко можно разрушить ум ребенка, если бить слишком настойчивым с Легилименцией. И никакой иной магии. Это понятно? — непривычно строго сказал Альбус Дамблдор.

Северус недовольно кивнул. Конечно, он не мог позволить, чтобы мальчик остался в когтях Туни, но он определенно не хотел заботиться о нем самому. Он просто не мог. Не только из-за того, что это был ребенок Поттера, но так же потому, что он не любил детей. Дети были грязными, шумными и требовали постоянного внимания. Дети ревели, вечно чего-то хотели, требовали и устраивали ужасные выступления, если не получали того, что хотели и требовали.

Он не хотел ребенка. Он вообще не хотел детей. И он, определенно, не хотел заботиться о Гарри Поттере.

— Пойдем, пока он опять не передумал, — Арабелла Фигг дергала его за рукав, сопя у него под боком в своей странной одежде. Он согласно кивнул и, кратко склонив голову в сторону Альбуса и Минервы, которая все еще бросала убийственные взгляды на своего мужа, ступил в камин вслед за своей спутницей.

хх

Он слышал их. Обычно они были настолько безмозглыми и шумными, что он мог услышать их за милю, и это давало ему достаточно времени, чтобы спрятаться или хотя бы немного оторваться от толстого, медленного Дадли его шайки. Обычно Пирс был самым быстрым из них и мог поймать Гарри, но Пирс никогда не осмеливался бежать быстрее Дадли. Потому что тогда Дадли возненавидел бы Пирса, а Пирс не хотел этого. Гарри совершенно не понимал, почему Пирс не хотел этого. Он вообще не понимал, как кто-то может хотеть дружить с Дадли.

Дадли был подлым хулиганом и вообще имел отвратительный характер. И дядя Вернон, и тетя Петуния всегда покупали ему все, что он хотел. Просто потому что Дадли был их сыном, а Гарри — всего лишь племянником-уродом, который иногда совершал вещи, о которых даже не думал. Он и сам не знал, как это у него получалось. Но иногда это просто случалось. Это пугало и поражало его точно так же, как и остальных. Но ни дядя Вернон, ни тетя Петуния не верили ему.

Они никогда не верили ни слову из его уст. Когда Дадли протопал через весь дом в грязной обуви, тетя Петуния не поверила, что это был не Гарри. Или когда Дадли оставил жирные отпечатки пальцев на стеклянном столе, тетя Петуния не поверила, что это был не Гарри. И как только она вытерла стол, его вдоволь потрепали за уши. Но гораздо обиднее было то, что даже несмотря на то, что отпечатки были слишком толстыми по сравнению с его собственными пальцами, и он никогда не ел столько жирного, они отказывались признавать очевидный факт. И он ненавидел это. Он честно, честно ненавидел это.

Спать в кладовке под лестницей было нормально (за исключением тех случаев, когда Дадли топотал по лестнице), и выполнять домашние обязанности, и готовить иногда было тоже не так уж и плохо. Но то, что они постоянно думали, что он лжет, и все время говорили, что он просто маленький урод, который совсем не заслуживает здесь жить, и что они должны были давно отдать его в приют, очень обижало его.

Конечно, иногда Гарри мечтал, чтобы кто-то пришел и забрал его. Кто-то, кто бы любил его и хотел заботиться о нем. Но он уже выучил к своим семи годам (его день рождения был пару дней назад, и в подарок он получил пару носков с тринадцатью дырками — он посчитал), что жизнь не всегда была сказкой. И что не существовало никакого таинственного человека (возможно, высокого мужчины, который бы пугал всех вокруг, но был бы добрым к Гарри и хотел защитить его. Кого-то, кто бы убедился, что за ним больше не охотятся, и что Дадли больше не будет его обижать. Кто-то, кто позволил бы иметь столько книг, сколько он хотел, и позволил узнавать новые вещи, и никогда-никогда не говорил бы ему, что он нежеланный ребенок). Его родители погибли в автокатастрофе, оставив ему на память странный шрам на лбу, и не осталось больше никого, кто бы любил его.

Возможно, когда-нибудь он найдет жену, будет иметь собственных детей и сможет любить их. Это было бы чудесно, но сейчас было не время думать об этом, не сейчас, когда Дадли визжал и орал на него. И науськивал на него своих друзей. Сейчас нужно было нырнуть в кусты и спрятаться под ними, между домом и колючими ветками.

Он мог только наблюдать сквозь густые зеленые листья, как Дадли с Пирсом и с двумя другими, Томом и Марком, брели вдоль дороги, загребая носками пыль. Это было плохо. Если они гнались за ним, Дадли всегда выбивался из дыхания и слишком уставал бить его. Его друзья, хотя и были намного выносливее, тоже притворялись уставшими, и Гарри мог легко отделаться. Если они просто шагали по улице и находили его, в Дадли оставалось слишком много энергии.

Так тихо, как он только мог, Гарри сжался в маленький клубок. Он не осмеливался закрыть глаза. Для этого будет время позже, когда они найдут его и начнут пинать. Он только надеялся, что они не сломают снова его очки. Тетя Петуния ужасно рассердилась в последний раз, когда они свисали с его носа под странным углом, и одно из стекол было разбито. Она только сунула ему скотч и проворчала, что лучше бы ему починить их, потому что новых он пока не получит.

Но, к счастью, оказалось, что он оторвался от них. Возможно, это было из-за миссис Фигг, которая брела вниз по улице. Дадли и его друзья любили миссис Фигг даже меньше, чем Гарри. Может быть, благодаря тому, что миссис Фигг не думала, что Дадли милый, сладкий или прелестный. Миссис Фигг не очень любила Дадли и иногда спускала на него одного из своих котов. Гарри тоже не очень любил миссис Фигг. У нее дома очень неприятно пахло, и еще она всегда слишком много говорила о своих глупых старых котах, и Гарри приходилось слушать.

Но прямо рядом с миссис Фигг шагал мужчина. Он был высоким, широкоплечим и выглядел очень зловеще. Он бы очень хотел, чтобы кто-то вроде него был его отцом. Никто бы не посмел обижать Гарри, если бы он шел рядом с таким мужчиной. Никто бы не посмел ударить его или охотиться на него, если бы они знали, что этот мужчина заботится о Гарри.

Возможно, это был сын миссис Фигг, как подумал Гарри, но они совсем не выглядели похожими. У мужчины был длинный, крючковатый нос и тонкие губы, и он носил черный плащ. Как Бэтмен. "Ох,— подумал он,— было бы отлично иметь такого отца. Или дядю. Возможно, этого было бы достаточно".

И это было очень странно, потому что миссис Фигг и высокий мужчина в плаще, как у Бэтмена, направлялись прямо на Прайвет Драйв, 4. Они прошли очень близко к Гарри. Так близко, что он мог разглядеть ботинки мужчины и тапки миссис Фигг. У него были большие ноги. И неплохие ботинки. Начищенные. Гарри на секунду задумался, чем мужчина намазал свои ботинки, поскольку ни одни ботинки, которые Гарри когда-либо чистил, не были столь блестящими. Не то чтобы он делал это часто, потому что тетя Петуния никогда не была довольной результатом.

Он мог задуматься только на секунду, потому что тетя Петуния внезапно взвизгнула. Взвизгнула странное слово. Что-то вроде Севвус Снейк. Или Снейп. Снеп. Севрус? Северус? Снейп? Что-то вроде этого, в любом случае, и Гарри старался не подпрыгнуть в своем убежище между стеной дома и колючими кустами, но ничего не мог с этим поделать. Визг был таким громким и странным, как будто кто-то душил ее, и она визжала, используя весь воздух, который у нее остался (а это было довольно много, как мог убедиться Гарри, когда она без конца кричала и визжала на него), и на секунду это испугало его.

— Гарри? — еще раз завизжала она. — Гарри Поттер! — и, через секунду, — Даддлик?

Тетя Петуния никогда не звали их так громко. Она не любила устраивать представления для соседей, поэтому ее крик был действительно странным, и еще несколько секунд Гарри не решался вылезти из своего убежища. Это могло быть опасно для него. Но там была миссис Фигг. Она была странной и помешанной на своих котах, но, по крайней мере, она никогда не причиняла ему вреда. И она всегда кормила его, даже если это была немного странная еда. Так что, поколебавшись несколько секунд, он выбрался из кустов и встал перед своей тетей, лицо которой выглядело ужасно бледным. Даже немного зеленоватым.

И там же, медленно поворачиваясь лицом к Гарри, стоял высокий мужчина в плаще. Гарри моргнул. У него были самые темные глаза, которые Гарри когда-нибудь видел. Черные как смоль, они смотрели прямо на него, не моргая, — хотя Гарри с лихвой компенсировал это, моргая слишком много и слишком часто.

— Он не останется здесь, — спустя некоторое время сказал мужчина и снова повернулся к тете Петунии.— Туни, — сказал он странно. Как будто он действительно ненавидел ее.

— Гарри, — взвизгнула она опять. — Собери свои вещи.

Он не понимал. Он совсем ничего не понимал. Куда он должен был идти? Какие вещи он должен был собирать? Старое одеяло? Или его школьные книжки? Или свои обноски?

— Я не… что я должен собрать, тетя Петуния? — спросил он медленно и неуверенно.

— Все, — сказала миссис Фигг, и он еще никогда не видел на ее лице такой доброй улыбки. — Ты идешь с профессором Снейпом в свой новый дом.

— Это мы еще посмотрим, — внезапно сказал высокий мужчина, и его голос был непревзойденным. Кто угодно испугается такого голоса. Он был глубоким, угрожающим, но звучал так мягко и гладко. Как будто он мог выскользнуть из пальцев и ужалить в одно и то же время. — Но, мистер Поттер, пока что вы пойдете со мной.

— Правда? — спросил Гарри до того, как смог остановить себя. Мужчина забирал его? Правда? На самом деле? Мужчина в плаще как у Бэтмена, высокий мужчина, которого любой побоится задирать, с опасным бархатистым голосом заберет его? С кем-то вроде него, с кем-то, кто выглядит как этот 'фессор Снейп, никто больше не будет устраивать охоту на Гарри. И что-то в глазах этого 'фессора убедило Гарри, что он больше не должен ничего бояться.

Кто-то пришел за ним.