Удивительные приключения Бильбо, сычика-эльфа из Кунира, или Туда и Обратно (джен)

Совы несколько раз наведывались в ближайшие к сокровищнице залы и с печалью констатировали, что в Горе у змея, даже раненого, было больше преимуществ. Тотчас разверзся ещё один совет, в ходе которого план стал более-менее обрастать подробностями. Было решено выманить Смауга из пещер наружу и забаррикадировать главный вход, пока змей не будет повержен. Оставалось лишь выяснить, кто будет приманкой. Бобры отпадали по размерам: во многие залы и туннели ход им был заказан; большинство птиц плохо ориентировались в темноте и боялись замкнутых пространств; а те, что подходили по размерам и были не из пугливых, не знали, куда именно идти. И тут пещерные совы вспомнили о Бильбо! Их сыщик был не в лучшем расположении духа. Он нервничал, и даже дружеская поддержка Гэндальфа уже не помогала. Меньше всего хотел он вновь оказаться в мёртвом чреве Горы.

— Будьте воином, Бильбо! — сурово ухнул Торин, когда сычик-эльф, услышав поручение, весь взъерошился. Из-за размеров это и правда выглядело забавно, и Бильбо стал похож на маленького больного воробья. Торин выдержал его взгляд и добавил решительно, но немного мягче: — Мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Вы рассердите змея и заставите его выползти наружу, а там уже спрячьтесь где-нибудь или улетите к реке — битва не ваша забота. Будьте уже воином наконец!

— Я никогда не был воином и не держал оружие, — огрызнулся Бильбо, уязвлённый тоном Торина. Он честно выполнил свою часть сделки и был неприятно удивлён тем, что пещерные совы продолжали от него что-то требовать. Конечно, он понимал, что это сделать было нужно, но как же его рассердило поведение Торина, который словно забыл, что Бильбо не был обязан ему подчиняться.

— Это, — Торин, не обратив внимание на резкость в голосе Бильбо, постучал когтём по надетым на лапы сычика-эльфа железкам, — боевые когти. Так что считайте, что я посвятил вас в воины ещё там, в сокровищнице.

— Прелестно.

— Ты уверен, что этот малыш справится? — Бард был начисто лишён тактичности и привык спрашивать обо всём, что его интересовало. Он давно заметил среди пещерных сов маленькую и смешную большеглазую сову, но вначале думал, что это младой совёнок, которого те зачем-то взяли с собой. Лишь позже, поговорив с огромной серой совой, что звала себя Гэндальфом, он узнал, что этот "совёнок" был ничем иным, как уже взрослой совой откуда-то с далёкого юга. "Бильбо, может, и не вышел ростом, но его сердце полно отваги и решимости. Он вас всех удивит", — заметил тогда Гэндальф. Пока что удивлял сычик-эльф лишь размером.

— Сомневаешься во мне, зубастый? — Бильбо прищурился и будто враз стал выше. Материнская порода, та самая, которая брала часть свою от титовских сипух и которая когда-то толкнула его в лапы приключениям, на данный момент снова взяла над ним верх. Бильбо так осточертели все и всё вокруг, что он тоже решил забыть о тактичности. В конце концов, они находились на войне, а здесь не до вежливости, даже если бы Бильбо был в куда более приятном расположении духа.

Бард оскалил пасть, не зло, но весьма обидно.

— Южная птичка, холодно, небось, — бросил он и повернулся к Торину. — Отпусти уже мальца в Тёмный лес, к сипухам. Пусть побудет в тепле и спокойствии. А то Смауг восстановится и сам вылезет, чтобы нас пожрать, раньше, чем мы уговорим этого пузатого малыша.

Чу! Не успел Бард закончить, как зрачки Бильбо расширились. Снова его называли бесполезным и пузатым, а ведь он уже давно не такой! Он выскользнул вперёд и остановился прямо перед бобром, глядя на него снизу вверх, но при этом выглядел он ни разу не приниженным.

— Сам убирайся прямо в хагсмир, бобёр, — просвистел он. И пока бобры недоумевали (их богом был Беверли, хранитель вод и плотин, и они абсолютно не знали, что такое хагсмир, ужасный совиный ад), а совы вокруг возбуждённо переваривали жутчайшее оскорбление, хуже которого могло быть только презрительно брошенное "мокрогузка", Бильбо выскочил из караульной пещеры, избранной местом проведения собраний, и решительно полетел к главному входу.

Сидевшие у входа птицы замолчали, увидев сычика-эльфа. Это были мелкие жители ближайших лесов — трясогузки, зяблики, воробьи и прочие пташки, на которых мало кто обращал внимания даже в обычные дни, не то что тогда, когда внимание сильных Горы сей было зациклено на иных вещах. Увидев Бильбо, они спорхнули на землю и попрыгали к нему, наперебой интересуясь новостями. Но Бильбо, всё ещё взбешенный словами Барда, едва ли их заметил. Отмахнувшись от особенно настырной трясогузки, он прошёл сквозь вход — и звуки птиц словно отрезало. Вся эта неразбериха, гомон собравшихся пернатых — всё осталось позади. Внутри Горы было очень тихо, лишь ветер холодно свистел в трещинах да капала откуда-то в сумраке вода.

"Вот и угораздило тебя, старина, идти в поход с этими неблагодарными птицами! Сидел бы сейчас возле своего сагуаро, лакомился сверчками и не думал о том, как спасти свою шкуру!" — такие мысли гуляли в голове маленького сычика-эльфа, когда тот, замирая от каждого непонятного звука, пробирался по мрачным туннелям.

Смауг лежал, свернувшись в тугой клубок, на горе драгоценностей, и его злые глаза горели в сумраке, как пара рубинов.

— Я слышу тебя, вор, — прошипел он, и Бильбо, съёжившись от страха, юркнул в ближайшую трещину.

Вблизи Смауг выглядел неважно. Чешуя вокруг шеи покрылась буроватой засохшей кровью, глаза потускнели, а дыхание стало хриплым. Всё же Бард сумел пошатнуть его всесилие. Почувствовав чужое присутствие, Смауг рассвирепел: он сразу понял, кто пришёл к нему. Только у Летящего над рекой, или как он там себя называл ещё, хватило бы наглости вернуться в логово истинного короля-под-Горой.

— Смеёшься, поди, со своими дружками пещерными совами над раненым Смаугом, — продолжал он вкрадчивым и тихим голосом. — Делите мою неубитую шкуру, не так ли? — он скрипуче рассмеялся.

Бильбо нервно перебрал лапами.

— Пока неубитую, — негромко уточнил он.

Смех прервался резко, будто его кто-то отключил. Смауг тотчас прищурился и громко втянул носом воздух.

— Всё кончено, Смауг, — продолжал курлыкать Бильбо, боясь замолчать. Теперь, когда Смауг скинул с себя болезненную сонливость и пристально смотрел по сторонам, на сычика-эльфа напала нервная дрожь. — Ты ранен, а мы, совы, не лыком шиты. Мы сможем победить и такого большого и великолепного хищника, как ты. Мы больше не боимся тебя!

— Но ты то прячешься, — усмехнулся змей, — значит, боишься. Или будешь спорить? Выйди из своего укрытия, жалкий комок перьев, — и тогда я поверю, что ты действительно такой бесстрашный речной Летун, каким хочешь показаться перед самим собой.

И словно какая-то неведомая сила подхватила Бильбо под пёрышки. Он выбрался из трещины и вспорхнул на ближайшую золотую гору. Страх вдруг всосался в кровь, и лишь судорожно бьющееся сердце шумело так, что его Смауг наверняка слышал. То были удивительные гипнотические особенности морских змеев — способности, которыми они нечасто пользовались, но которые всё же имели на случай, подобный оному. Бедный Бильбо попался на уловку старого змея, как мышь, приманенная завораживающими движениями гадюки. Оцепенев, он даже забыл про свою крупинку-невидимку, которую так и не вытащил из нашейного мешочка.

Смауг высоко поднял голову и чуть склонил её набок, разглядывая его.

— Так вот ты какой, мелкий вор, Летящий над рекой, — прошипел он. — Я представлял тебя иначе. Ну да ладно, какая разница, как я тебя представлял, если вскоре тебя будут звать Закуска?

Это была ещё одна характерная черта морских змеев — чувствуя себя победителем, они могли долго-долго рассуждать, как именно расправятся со своим пленником, что сделают после, какие они великолепные и неподражаемые. Смауг не был исключением; будучи уверенным в действенности своего гипнотического взгляда и голоса, он мог позволить себе расслабиться и насладиться неспешным монологом.

Бильбо съёжился, когда самый кончик хвоста провёл по его крыльям. Мускусный желудок молчал, подавленный чужой волей, но Смауг не брал в расчёт то, что Бильбо был разумным существом. И разум этот никуда не делся. Оцепеневший, маленький сычик размышлял, сможет ли быстро разорвать влияние Смауга и вылететь из залы. Такое пренебрежение змей наверняка не потерпит и забудет о всякой осторожности, бросившись за ним в погоню.

— Такой крошечный и неказистый... Неужто ты думал, что сможешь перехитрить меня? Меня, великого и могучего Смауга? — Змей высунул наружу раздвоенный язык, кончик которого тотчас попробовал воздух, затрепетав, как лист осины на ветру. Бильбо сглотнул вязкий комок, в горле стало жарко. "Только бы не погадка! Он же съест меня сразу за такое пренебрежение!" — подумал он.

— Я ненавижу пещерных сов, ненавижу воров и тех, кто им помогает. Но знаешь, кого я ненавижу больше всех? Лжецов. Ты был хорош в этом, — шипение Смауга превратилось в едва различимый шелест. — Ты лгал мне прямо в глаза, и когда я проявил к тебе милость, отпустил, не подчинил, не заставил выйти, стать видимым и запрыгнуть мне в пасть, ты воспользовался этим и проник в мою обитель. Я знаю, что ты и твои дружки тут были, летали под моими сводами, таскали мои сокровища... И после этого ты решил вернуться сюда. Зачем? Глупая птица...

Смауг не знал ещё, что бобры, которые так отчаянно сопротивлялись ему на реке, отправились за ним в Горы. Не знал он и о птицах, окруживших Гору. Был змей в счастливом неведении и потому было ему удивительно возвращение воришки. Он думал и думал над этим, пока говорил. Он чувствовал какую-то загадку, которую следовало быстро разгадать, но не мог понять, о чём она и чего ему стоит предпринять. Но одно Смауг знал точно — от наглого мелкого вора следовало избавиться.

— Сейчас я наклонюсь к тебе и раскрою пасть, — произнёс он. — Ты заберёшься в неё, вор, и проникнешь как можно глубже. Не бойся, больно не будет, хотя мне и следовало бы заранее перекусить тебя пополам. Ну да ладно, интересней будет, если ты будешь умирать медленно, заживо перевариваясь внутри моего совершенного тела. Всё понял?

Бильбо заторможено кивнул. И тогда Смауг склонил могучую голову. Положил её на золотую горку и широко раскрыл пасть. Перед Бильбо распахнулась ужасная зубастая пещера, из которой несло мертвечиной.

Сычик-эльф сделал шаг, потом второй... Под лапой оказался склизкий горячий язык, а разум Бильбо пронзительно завопил, как вопят только испуганные сычики: "Чиур!!!". Смауг вздрогнул от резкого звука, который вдруг издала его жертва, поспешно захлопнул челюсть, отрезая сове путь наружу. Вот только он просчитался — Бильбо пришёл в себя раньше и успел отскочить в самый последний момент, напоследок больно клюнув змея за язык. Ох, что тут началось! Смауг взревел, да так, что стены Горы содрогнулись, а находившиеся снаружи птицы замерли от страха. Бешено размахивая головой, он отшатнулся, с силой ударил хвостом по золотым горкам — во все стороны брызнули монетки, драгоценные камни и прочие сокровища. Бильбо поспешно "встал на крыло" — и вовремя: убедившись, что вор не был съеден, Смауг пришёл в настоящее бешенство. Мелкий Летун снова провёл его! И не просто провёл — скинул гипноз, словно паутинку с клюва, клюнул, унизил... Болезненное шипение перешло в полное безграничной ярости рычание. Смауг различил порхающего у входа в пещеру сычика и рванул к нему, забыв про раны и слабость.

Бильбо чуть не умер от страха, когда оскаленная пасть Смауга снова оказалась рядом. Громко заверещав, что только сильнее распалило змея, он бросился прочь, по памяти пересекая залы. Снижать скорость, мелькать перед глазами змея, чтобы распалить его сильнее, как они задумали изначально, не было смысла. Смауг нёсся с такой скоростью, был в такой ярости, что не нуждался в дополнительном стимуле. Наружу вылетел он так резво, что камни посыпались со скал, который задел он телом и бешено размахивающим хвостом.

Снаружи было ярко — солнце нежданно вернулось в мрачную долину, и скалы матово переливались в его лучах. Один из этих лучей ослепил Бильбо. Он заметался в воздухе, не понимая, куда летит и что делает, забился об скалы. Смауг заметил его беспомощность и зло расхохотался.

— Вот тебе и конец, крыса, — рыкнул он, двинувшись вперёд.

Сзади вдруг загрохотало, и Бильбо, неистово моргая — глаза сразу же заслезились — юркнул в одну из трещин, покрывавших скалы. Смауг резко обернулся, чтобы увидеть, как главный вход, его единственный путь внутрь Горы, оказался под завалами камней. А следом раздался дикий ор — и тысячи самых разных птиц налетели на него со всех сторон.

Так началась битва, которая ждала исполнения многие годы, её назвали потом битвой под Горой. Птицы клевались, кидали в змея камни, били его крыльями — но для Смауга это всё казалось лёгкой щекоткой. Было понятно, что таким способом его не победить. На миг отступили птицы, и Смауг подумал было, что победил, но не тут-то было — в битву вступили бобры. Они визжали и нападали на него со всех сторон, умело уклонялись от хвоста, чей удар был бы смертельным, и делали как можно больше раздражающих Смауга движений. В этом была их функция — отвлечение. Смауг, увлекшись ловлей юрких зверьков, совсем забыл о птицах, а вот они о нём не забыли. Незаметно налетали они сзади, садились на тело, на голову змея и терзали чешуйки, покрытые железом и драгоценностями. Повезло им, что Смауг был уже старым змеем. Вскоре земля была усыпана чешуйками, которые горели на солнце всеми цветами радуги. А птицы побольше, вроде сов и воронов, издав торжествующие крики, бросились на оголившиеся участки кожи.

Ох, как взвыл Смауг! Как завертелся, когда острые клювы и когти впились в него! Извиваясь, словно большой дождевой червь, он мотал головой, пытаясь поймать птиц за крылья и лапы, но те уворачивались и тут же атаковали новые места. В воздухе плавал запах крови. Бобры учуяли его, и глаза их налились кровью. Пуще прежнего принялись они прыгать на Смауга и кусать его.

Страшная то была битва. Самое опасное из приключений Бильбо, которым впоследствии он больше всего гордился и которое с удовольствием вспоминал, хотя роль его тогда была весьма незначительна. Собственно говоря, едва он только вновь смог видеть, он сжал крупинку в клюве и исчез из виду, не избавившись, однако, полностью от опасности. Волшебная крупинка не спасает в полной мере от случайных атак змея и не отводит летящий в него камень. Зато она всё-таки помогает выскальзывать из-под самого змеиного хвоста, и нет опасности, что Смауг, завидев его, захочет во что бы то ни стало расправиться с ним.

Птицы и бобры теснили Смауга к обрыву, но силы их уже были на исходе. Смауг заметил это, и его атаки стали куда более жестокими. Трупы пернатых усеяли скалы и площадки, а пара бобров выбыла из битвы, получив серьёзные раны. Змей готовился дорого отдать свою жизнь; его глаза горели ненавистью и решимостью.

На эту картину с горестью взирал Бильбо. Он занял позицию на одной из скал, повыше от битвы, и убрал ненужную уже крупинку. В бою от него было мало прока — сычик не умел сражаться с такими сильными хищниками, да и его самого могли не заметить в драке и просто растоптать. Вместе с ним на скалах сидели воробьи и прочие маленькие птицы. Они скакали по камням и громко кричали, подбадривая товарищей.

"Они не справятся, — подумал Бильбо с внезапным прозрением. — Смауг один, он ранен, но он всё ещё зол и силён. Мы все слишком устали, чтобы дать ему достойный бой. Он перебьёт их всех!"

— Надо что-то делать, — ухнул он, и ближайшие птицы тотчас окружили его.

— Что? Что мы можем сделать? Мы же такие мелкие! — раздавалось со всех сторон.

Бильбо махнул крылом, и все послушно замолчали. Так уж вышло, что сычик-эльф был едва ли не самым большим и опытным из всех собравшихся на скалах. Так что не было ничего удивительного в том, что птицы избрали его своим временным лидером.

Бильбо осмотрел скалы, и его разум посетила идея.

— Громите скалы! — ухнул он. — Заставьте их осыпаться на старого вонючего змея! Это только в одиночку мы слабые и маленькие, но нас ведь много! Что, покажем старине Смаугу, что могут маленькие птицы? — Восторженный свист, щёлканье, крики и хохот стали ему ответом.

Птички налетели на скалы и принялись нещадно тарабанить их кто чем горазд. Бильбо не сидел в стороне — подбадривая остальных резкими пронзительными "Чир-чир-чир!", он царапал когтями и клювом скалу, на которой сидел до этого.

Бобры взвизгнули и рассыпались в стороны, когда камни полетели на них сверху. Вначале мелкие, они с силой падали со склонов и увлекали за собой другие, более большие камни, камнища, огромные булыжники. Торин быстро смекнул, в чём дело.

— Быстро, поможем им! — ухнул он пещерным совам, и те, мигом залетев на скалы, принялись кромсать их сильными лапами.

Смауг шипел, плевался, пытался уползти в сторону, но ему не давали этого сделать. Оставшиеся птицы, не столь хорошие в сдвигании камней, с возросшей яростью бросались на него и били, били со всей силы, а бобры рисковали сунуться под самый камнепад, чтобы оставить на его коже новые кровоточащие раны. Всё двигалось к концу, как и предсказывал некогда Гэндальф.

— Молодцы! Мы почти справились! — громко ухнул Бильбо, и глаза Смауга вспыхнули лютейшей ненавистью, когда змей услышал знакомый голос. Оскалившись, он, игнорируя нападавших, развернулся — и со всей силы ударил хвостом по скале, на вершине которой трудился Бильбо. Содрогнулась она от основания до самого высокого камня, а сычик-эльф не удержался на дрогнувшей площадке величиной с кролика и упал на камни, что лежали внизу. Упавший следом камень заставил его пискнуть и дёрнуться, но крыло уже оказалось придавлено до противного болезненного хруста. Бильбо затрепыхался, но у него не хватало сил сдвинуть его.

— С-убью-с-с-с! — взревел Смауг, брызгая слюной.

Торин пронзительно завизжал, бросился на него сверху, но змей уже навис над трепыхающимся сычиком. Битва словно замерла, когда Бильбо увидел, как к нему словно в замедленной съёмке, приближаются ужасные клыки. И тут словно огонь вспыхнул рядом, да так ярко, что Бильбо заморгал слезящимися глазами, а Смауг невольно отвлёкся. На поле боя появился Гэндальф, неизвестно где пропадавший до сего момента; в его клюве полыхал самый настоящий уголёк. Не снижая скорости, ястребиная сова подлетела к змею и зашвырнула этот уголёк прямо в широко распахнутую пасть.

А следом произошло несколько молниеносных событий одновременно. Дико завизжал Смауг, из пасти которого повалил дым; Торин всё же добрался до змея и налетел на него со всей присущей пещерным совам яростью, отшвыривая от Бильбо; другие птицы, пришедшие в себя, пришли королю-под-Горой на выручку и налетели все разом, толкая змея в пропасть. Бобры бросились на его хвост, Бард цапнул за глотку... И Смауг, никогда никем не побеждённый ранее, соскользнул с обрыва, полетев прямо на острые пики скал далеко внизу.

Так бесславно закончил своё самопровозглашённое правление ужасный Смауг. Бильбо слышал его затихающий вдали рёв и не мог поверить в происходящее.

— Мы победили, — пискнул он, но тут камень, сорвавшийся сверху, ударил его по голове.

Бильбо рухнул на неровную каменистую землю и больше ничего не видел и не слышал.