Король и маг (джен)

— Эй, вам не кажется, что это будет не самая честная игра? — шутливо возразил Балинор. — Король Камелота и величайший маг в одном тандеме... У других пар не будет и шанса!

— Не честно, когда король в силу... невыясненных колдовских явлений не может законно занять свой трон, потому что все считают его мертвым! — тон Артур казался настолько рассудительным, словно он разъяснял основы бытия. — Если мы с Мерлином вернемся именно в день Турнира, это ли не будет добрым знамением для всего Камелота?

Мерлин улыбался. Артур пытается сделать вид, что верит в знамения?! О нет, он просто хочет предать помпезности и блеска своему «воскрешению»! Маг смотрел на друга — мысленно Артур уже был там, на турнирном ристалище, в сиянии славы, с развевающимся знаменем с алым драконом, среди победоносного звука труб и ликующего рева толпы.

Мерлин же не разделял энтузиазма Артура — всему виной извечные дурные предчувствия. А если ты обладаешь даром предвидения, твоя ноша становится еще тяжелей: терзать себя в попытке понять, чем же являются твои тревоги на сей раз — простыми фантазиями или же предзнаменованием...

Долгие четыре года он жил без надежды на счастье, но вдруг все так резко поменялось... Слишком резко. «Сейчас моя жизнь стала слишком счастливой для того, чтобы дальше продолжаться так же», — постоянно повторял про себя Мерлин.

И магия... Королева Гвиневра была благосклонной лишь к светлой магии, любые же проявления темной стороны этого древнего искусства, включая некромантию, оставались под запретом и могли повлечь за собой суд и даже публичную казнь. Эмрис не знал, насколько его деяния можно было назвать некромантией, но то, что призванные им Балинор, Ланселот и Фрея не были людьми в полном смысле этого слова, было очевидно. Не нуждающиеся ни в пище, ни во сне, боящиеся огня и яркого света, они больше походили на призраков и отчасти даже на восставших мертвецов, подробно описанных в старинных колдовских книгах. Мерлин старался выбросить это из головы, а также радовался тому, что Артур на подобные детали не обращает внимания — все его мысли занимал лишь предстоящий Турнир.

— Сегодня ночью мы должны выдвинуться в путь, — сообщил Мерлин домочадцам в один и вечеров.

Разумеется, недовольство выразил только Артур, причем сразу по двум поводам: во-первых, он любил сладко поспать, а ночь в дороге лишала его подобной радости, во-вторых, его величество был уверен, что такие важные решения, как время отправления на Турнир, должен решать он и только он, а уж никак не его слуга (который, хоть и оказался могущественным магом, но в восприятии Артура по-прежнему оставался слугой и оруженосцем). Благо, Мерлин знал «волшебное слово», способное заставить Артура забыть как о лени и усталости, так и о королевской гордости.

— Мы можем отправиться в путь, когда ты пожелаешь, но в таком случае мы опоздаем и не сможем принять участие в Турнире.

Маг попал в точку: Артур тут же схватил свой дорожный плащ, объявив, что отправляются они в путь не ночью, а на закате.

Мерлин старался улыбаться, отгоняя тревожные мысли. В конце концов, с ним его маг-отец и двое лучших воинов Камелота, да и сам он весьма силен... Даже если какая-либо напасть и приключится с ними в пути, наверняка они сумеют дать достойный отпор.

* * *

Чучело, изображающее воина и предназначенное для тренировки мечников, было изрублено почти в клочья — так усердно тренировался молодой рыцарь. Женщина, облаченная в черное, холодным и тяжелым взглядом смотрела на него издали.

— Довольно, Мордред. Глядя на тебя, я и впрямь начинаю думать, что ты основательно готовишься именно к Турниру, но не завоеванию Камелота.

— Леди Мор… ваше величество, вы, бесспорно, сильны, но вы не справитесь одна без помощи верного рыцаря! Вам нужна моя помощь, и я готовлю себя для этого.

— Мне будет нужна помощь, это верно. Но не рыцаря — помощь палача. Ты должен будешь убивать непокорных, не желающих признать мое могущество. Пронзать сердца и отрубать головы. Ты к этому себя готовишь?! Игры с тряпичной куклой не помогут тебе — ты должен почувствовать запах крови. Собирайся, Мордред, — сегодня вечером мы идем на охоту.

Мордред грустно опустил голову. Вовсе не об этом он мечтал. Палач... Разве слава о палачах остается в веках, и разве менестрели слагают о них баллады?! Он — рыцарь, и должен быть рыцарем! Он должен стать таким же, каким был и Артур когда-то. Подвиги и слава — вот то, чего жаждала душа Мордреда. А что до власти... Когда-то он поддержал Моргану, поскольку та обещала вернуть магию в Камелот. Но магия вернулась и без ее помощи. В глубине души Мордреду было безразлично, кто будет сидеть на троне — Гвиневра или Моргана. Турнир он рассматривал лишь как возможность прославиться, заложить начало легенде, которая потом будет долгие годы окутывать и воспевать его имя.

Моргана же была другого мнения. Заполучить трон было ее единственным желанием, и не важно, какой ценой. Сначала надо было убить Гвиневру — прямо там, на Турнире, при множестве свидетелей. Конечно, королева будет окружена защитными чарами — но то, что наложил один колдун, другой может и разрушить. Тем более, куда уж придворным магам Камелота до нее!.. Вот если бы при королеве был могущественный и таинственный Эмрис, тогда бы у Морганы был повод серьезно опасаться за свой план... Сейчас же план казался ей идеальным. Смерть Гвен непременно должна вызвать панику, а это колдунье на руку. На тех, кто бросится в бой — мстить за смерть королевы, Моргана пошлет Мордреда. Конечно, против десятков опытных рыцарей мальчишка не устоит... Вероятно, он будет ранен или даже убит — Моргана не исключала такой исход. Нет, она вовсе не желала смерти Мордреда, но останавливаться на полпути ради его спасения она не будет. Выживет — хорошо, а если нет... Что ж, Мордред мечтал о вечной славе, он ее получит. Посмертно.

* * *

Около сиротливо стоящей в степи палатки полыхал приветливый костерок, но трое путников держались поодаль. Мерлин, оторгевавший у костра замерзшие руки, опят погрузился в раздумья... Как много еще времени пройдет перед тем, как народ станет догадываться, что его друзья — нежить? Не все же такие невнимательные, как Артур — боясь не успеть к началу Турнира, он гнал свой отряд несколько часов кряду, потом, окончательно выбившись из сил, объявил привал и тотчас же уснул в наспех расставленной палатке, не обращая внимания ни на что на свете... От горестных мыслей его отвлек голосок Фреи.

— Мерлин, иди сюда!

Он поспешил к девушке. Та улыбалась.

— Я бывала в этих местах когда-то. Здесь неподалеку чудное озеро. Ты не хочешь прогуляться со мной? Раз уж все равно не спишь...

Он хотел, и даже очень... Прогулка под луной с самой прекрасной девушкой на свете — именно то, что так необходимо магу, уставшему от навалившихся на него серьезных проблем. Фрея взяла его под руку и повела за собой. Мельком взглянув на нее (смотреть дольше помешало внезапно нахлынувшее смущение), Мерлин заметил, как восторженно и маняще сияли ее глаза. Он хотел бы утонуть или раствориться в них, вернувшись в то прекрасное время, когда все еще были живы... Маг тяжело вздохнул. Хоть когда-нибудь он перестанет жалеть о прошлом? Наверное, никогда.

Лесное озеро, в глади которого отражалась луна, и впрямь было прекрасно. Фрея держала его за руку, увлекая за собой.

— Не хочешь искупаться? — девушка лукаво улыбалась Мерлину.

— Да, пожалуй.

Мерлин оглядывался по сторонам, но вдруг удивленно застыл, увидев, как беззастенчиво Фрея начинает снимать платье. Ему захотелось отвернуться, уйти, но девушка только засмеялась:

— Нас никто не видит, Мерлин. Тебе некого стесняться! Сними свою одежду, чтобы не намочить ее во время купания.

У него задрожали коленки. Конечно, он был немало осведомлен об интимных взаимоотношениях между мужчинами и женщинами, но никогда раньше не задумывался о том, что однажды и ему придется вкусить «запретный плод»... Столько раз ему приходилось покрывать Артура, когда тот, путешествуя по селам и деревням своего королевства, находил в трактире молоденьких девушек и уединился с ними. (До начала отношений с Гвиневрой Артур не утруждал себя моральными принципами и нормами, предпочитая брать от жизни все, особенно когда речь заходила о красивых девушках.)

Теперь же все было реальным и пугающим. Обнаженная Фрея в свете луны была прекрасна. Она манила его за собой, загадочно улыбаясь. Он и не заметил, как его одежда оказалась на земле, и вслед за красавицей он вошел в воду.

— Обними меня, Мерлин, — прошептала она.

Он нежно обхватил ее за талию, потом поднял руку выше, тихонько тронув нежный сосок. Фрея потянулась к нему, все ближе и ближе, тихонько коснувшись его губ своими, еле слышно прошептала ему:

— Скажи, ты хочешь этого?..

— Да, — произнес Мерлин одними губами.

Сейчас он не мог думать больше ни о чем, кроме Фреи. Все его заботы, включая Турнир магов, возможные последствия его колдовства, неясные, но устрашающие предупреждение Килгарры, — всё отошло на второй план.

— Идем к берегу, — прошептала Фрея.

И он послушно пошел за ней, сладостно предвкушая дальнейшее. Она легла на траву, смешанную с песком, около самой воды. Ее волосы и кожа остались сухими, как и в тот самый день, когда он призвал ее из мира мертвых. Впрочем, это не имело значения. Сейчас она с ним, такая прекрасная, такая желанная...

Забыв все на свете, Мерлин отдался страсти и чувственному наслаждению. Он был счастлив.