Шиворот-навыворот (гет)

Помимо того, что защищали от холода, пальто и куртка имели ещё одно достоинство — полностью закрывали их мантии, которые на лондонских улицах бросались в глаза за полтора километра. Паркинсон вручила ему все обнаруженные в карманах маггловские деньги, не забыв сопроводить едким комментарием про недоумков, вместо настоящих денег использующих долговые расписки, и он их тщательно пересчитал. Не очень много, конечно, но на завтрак в одной из забегаловок по дороге должно было хватить. Может, даже ещё и на обед после этого.

— Куда ты меня привёл, тупица? — прошипела она, с ужасом в глазах оглядываясь по сторонам в небольшом ливанском кафе, несколько мест в котором было занято восточного вида мужчинами с суровыми лицами, которые внимательными взглядами ощупывали их обоих — а особенно Гарри.

— Здесь вкусно, — махнул рукой Гарри, подходя к стойке.

— Что пожелаете, мисс? — расплылся в сладкой улыбке стоящий за прилавком хозяин заведения.

— Я… — задумался он. — Мне, пожалуйста, картофельный салат и жареного лосося...

— Чай будете? — спросил хозяин.

— Да, — кивнул Гарри и оглянулся на Паркинсон. — Нам чайник на двоих.

— Сделаем, — откликнулся хозяин, подавая знак помощнице, которая сразу пошла на кухню. — Мистер будет заказывать?

— Поттер, я тут ничего не понимаю, — нахмурившись, пробормотала она. — Хоть какая-нибудь человеческая еда есть?

— Мистеру, пожалуйста, два лаваша, — сказал Гарри.

— С чем? — спросил хозяин, показывая на стенд. — Баранина, курица, говядина…

— Один с бараниной, один с говядиной, — согласился Гарри. — И можно ещё лепёшек с закусками…

— Тарелку с закусками! — бросил через плечо хозяин. — Это всё? — Гарри кивнул. — Восемнадцать пятьдесят, мисс!

— Это что, галлеонов? — пролепетала Паркинсон. — Это грабёж какой-то!

— Около шести сиклей, — пояснил Гарри, принимая от хозяина сдачу с двадцати и отправляя её в банку для чаевых.

Взяв в руку флажок с номером заказа, он отправился занимать столик у окна. Паркинсон ещё несколько минут с открытым ртом пялилась на огромное меню над прилавком, периодически снимая очки, протирая их и снова водружая на место. Официантка принесла большой чайник, от которого на весь зал несло бергамотом и налила Гарри в большую глиняную кружку. Нахохлившись, он обхватил кружку в ладонях и принялся греться, с завистью думая о том, что Паркинсон-то сейчас ничуть не холодно — он по своему опыту знал, что его организм может противостоять даже зимней стуже, — недолго, правда, — а уж такая тёплая весенняя погода, пусть и с моросью и слякотью, ему и вовсе нипочём.

Мрачная Паркинсон уселась напротив, поправляя очки на переносице, и почти сразу официантка налила чаю и ей. Принесли тарелку со средиземноморскими пастами, и Гарри, оторвав кусок от лепёшки, щедро зачерпнул баба-гануша.

Как, оказывается, он был голоден!

— Ешь давай, — буркнул он, кивая на лепёшки.

Ещё через минуту он пожалел о своих словах. Голод пересилил невежество. Двумя пальчиками Паркинсон брезгливо ухватила за уголок лепёшку, макнула в хуммус и с непередаваемым выражением отвращения на лице откусила. А потом Гарри моргнул, прикрыв глаза на мгновение, снова их открыл и выпучил от удивления, чувствуя, как челюсть неотвратимо падает стол. Тарелка с закусками была девственно чистой, а Паркинсон украдкой слизывала с пальцев остатки цацика.

— Ты ведь всё равно не любишь, — сообщила она, заметив его изумление, протянула через стол руку и аккуратно приподняла пальцами его подбородок. — Рот-то закрой!

На самом деле, есть Гарри по-прежнему хотелось, но он всерьёз надеялся, что два лаваша смогут отвлечь Паркинсон на время достаточное, чтобы он успел съесть свой салат и попробовать рыбу. Рыбу, которую он заказал для себя совсем неожиданно — отчего-то под ложечкой засосало, именно когда он разглядывал картинку с этим блюдом. Это было не его. Абсолютно точно не его — рыбу Гарри не очень любил.

Тем не менее, когда принесли его тарелку с дымящимися, только с огня, розово-персиковыми кусочками, организм предательски пустил слюну.

— А мне какое-то мясо заказал! — с завистью заметила Паркинсон, недоумённо разглядывая два свёртка фольги в тарелке. — Это как есть-то вообще?

— Поставь вертикально, — посоветовал Гарри. — Разверни с одного конца, а лучше вообще оторви фольгу до середины и кусай себе.

— Какая чушь! — пробормотала она, но дальше Гарри не слушал.

Как раз в этот момент он положил кусочек рыбы себе на язык, закрыл глаза и блаженно откинулся на спинку стула. Нежный вкус заполнил рот, вызвав обильное слюноотделение, и Гарри почувствовал, как кусочек буквально тает на языке, распространяя по всему организму волны упоительного наслаждения. Когда он растаял совсем, и рот опустел, он раскрыл глаза и посмотрел на свою тарелку… на которой сиротливо покоились ещё два таких же кусочка. Салат, полная тарелка рассыпчатого риса с маслом и шафраном и половина его лосося исчезли так же бесследно, как и две шавермы Паркинсон, от которых остались лишь тщательно облизанные кусочки фольги.

— Ну, я подумала, что ты уже наелся и спишь, — смущённо пояснила она и поправила очки. — Извини.

Гарри одним движением наколол на вилку оба оставшихся кусочка и заправил их в рот, шмыгнув носом. В глазах всё расплылось, а рыба теперь казалась холодной и невкусной.

— Ну Поттер, — заискивающе протянула Паркинсон, но он отвернулся в окно вне себя от обиды.

Размазывая по щекам слёзы, дожевал проклятую рыбу, а потом сложил локти на стол, уткнувшись лицом в ладони, и разрыдался. Паркинсон отчего-то оказалась рядом, трогая его за плечо и подсовывая платок, который обнаружился в кармане её кофты… его кофты, но это не помогало. Хотелось просто сидеть и жалеть себя. К его удивлению, стало легче, когда она начала гладить его по голове. Наконец обида стала постепенно отступать, он взял у неё платок, высморкался и поднёс к глазам.

— Другой платок, тупица! — прошипела она. — В этот ты только что сморкался.

— Ну и что? — удивлённо спросил Гарри.

— На! — подала она ему пару салфеток. — И не три, а то глаза красные будут!

— Да плевать! — взвился он. — Сколько мне теперь в этой шкуре?..

— Столько же, сколько мне в этой, — хмыкнула Паркинсон. — Просто промокни. И щёки тоже. Вот и молодец.

— Что это было? — недоумённо спросил он.

Действительно, сейчас, когда он выплакался, и напряжение отступило, причина такого выброса была совсем непонятна. Уже сколько лет не плакал? Да ещё когда малышом был! А тут…

— Награда за пребывание в моей шкуре, как ты выразился, — съязвила она, отсаживаясь обратно. — Однако, долго ты держался!

— Не понял, — поднял брови Гарри.

— Да я бы уже раза четыре разрыдалась, — пояснила она. — Сначала когда поняла, что в моём теле сидит какой-то паразит, потом — что этого паразита зовут Гарри Поттер. Вылила бы потоки слёз, когда Снейп… — она запнулась и хмуро поглядела в окно. — Ну вот и сейчас бы… Прости меня, пожалуйста, я не со зла!

— Я знаю, — кивнул он. — Я привык, что всегда голодный…

— А что ты в школе не наедаешься? — перебила Паркинсон.

— В школе… — вздохнул он. — Не знаю. Сколько могу затолкать, столько ем. Невкусно мне.

— Мне тоже, — согласилась она, и на мгновение ему показалось, что на её лице мелькнула улыбка. — Я сейчас так хочу есть, что готова съесть тебя тоже. Много у тебя ещё этих долговых расписок с портретом старухи?

— Если ты с непривычки обожрёшься, то будешь мучиться животом, — заметил Гарри.

— Я уже мучаюсь животом, — возразила она. — От голода!

— Ты сама много ешь? — поинтересовался он.

— Да, то, что ты заказал, было бы в самый раз, — сказала Паркинсон и потупилась: — Прости, Поттер.

— Да уж, ты себя повела в лучших традициях Рона Уизли, — хмыкнул он.

— Ой, теперь мне по-настоящему стыдно! — воскликнула она, картинно прикладывая ладони к щекам.

— Я тебе возьму ещё один лаваш, — сказал Гарри. — А себе повторю салат и лосося.

— Три кусочка — мои! — воскликнула она и смущённо добавила: — Ну ты же три уже съел, правда?