Золотая мера (гет)

— Это что такое? — спросила Лили через месяц (готовилась к зачету, и поэтому не спала, а время было далеко за полночь). На пороге ее квартиры стояли уже двое: Снейп и еще один человек, ей незнакомый.

— Это Уилкс. У него приступ, — в панике выдал Северус. — Я не знаю, что делать!

Второй человек мелко дрожал, кусая распухшие губы. Нужно ли говорить, что оба были одеты, как Пожиратели.

— В гостиную! — рявкнула Лили.

Надо же. Эксперт по всем вопросам, мистер Снейп не знает, что делать. Уилкс рухнул на диван кучей. Руки и ноги дергались у него сами.

— Когда началось? Как? — Лили не спешила поднимать палочку.

— Полчаса назад. Лорд наказал…

— Crucio?

Снейп кивнул. Она видела похожие случаи в Мунго — но разве подобные проклятия применяют к собственным… союзникам? В недоумении, Лили потянулась к аптечке.

— Сев, у тебя что, своей огнецветки не нашлось?

— Он как раз ее и выпил. А ему нельзя. Аллергик.

— Черт.

— Я подумал, может, ты знаешь…

У Уилкса текла слюна из открытого рта, а воздуха не хватало. Он задыхался.

— Челюсть ему держи! — пока Северус держал, Лили ловко всунула Пожирателю в рот карандаш. — Ну вот, язык хотя бы не откусит. Есть у меня одна идея, — она порылась в аптечке и вытащила ампулу и стерильный шприц. Срезала колпачок, окунула иглу, потянула за поршень.

Перевернуть, подождать, выпустить немного жидкости, постучать по шприцу.

— Это что? — спросил Снейп, с трудом державший забившегося, как зверь, Уилкса за плечи.

— Эпинефрин. Поверни-ка его.

— А не опасно?

— Все опасно, — отмахнулась Лили, протирая спиртом кожу. — Ну вот, теперь можно и аналог…

Через полчаса обессилевший больной спал на ее диване, подложив ладонь под пухлую щеку. При ближайшем рассмотрении он оказался приятным на вид румяным блондином.

— Интересная у вас дисциплина, — заметила Лили, глядя, как Северус, в свою очередь, тоже осушил флакон противосудорожного.

— Какая есть, — буркнул тот.

— Передай своему прекрасному лорду, что в следующий раз Уилкса придется реанимировать. Хотя, о чем это я. Он же вас так ценит, так ценит, что ему, наверное, плевать! — последнее слово она почти выкрикнула.

— Лили!

— Ты мне не говорил, чем рискуешь!

— Это рабочие моменты… Всегда так было.

— Да? А что же тогда ваш Не-знаю-как-звать собственного целителя не заведет? Для дорогих сотрудников!

— Не кричи, тебя услышат…

Но ей было все равно.

— Садись, — сказала она. — Садись, я тебя посмотрю. Ты хотя бы знаешь, какие от Crucio осложнения на сердце?

Снейп подвинул табурет.

— Мне, может, мантию снять?

— Это волшебная диагностика, — сквозь зубы сказала Лили, — но будет легче, если снимешь.

Он потянулся к воротнику.

* * *

В мае (Лили была в экстазе — ее взяли в педиатрию!) кроме оравы плачущих малышей ей в качестве пациентов достались еще трое коллег Снейпа (все трое ушли на своих двоих, тихо ее благодаря и стесняясь глядеть ей, грязнокровке, в глаза). Куда большее удивление вызвал стонущий, не хуже ребенка, Питер Петтигрю.

Питера приволок на себе Ремус, тоже весь какой-то взъерошенный.

— Где это вы так? — спросила Лили, закрывая рану. Это был глубокий, длинный порез через все правое плечо, похожий на те, с которыми когда-то заявился Северус. — Я же вижу, что боевое проклятие. Питер, ты, вроде, не аврор?

— А сама как думаешь, где? — Ремус, когда нервничал, терял всю свою деликатность. — Война вообще-то. Это некоторые живут, ничего вокруг не замечая!

— Значит, и Пита вы втянули в эти дела! — разозлилась Лили. Питер плакал — ему было больно, а он не умел выносить боль спокойно. — Зачем? Мало вам, что сами можете погибнуть? Он же совсем не такой, как вы!

— Почему? Я тоже храбрый! — всхлипнул Питер, и ей сразу захотелось погладить его по голове и обнять.

— Конечно, храбрый. Просто эти трое не имели права решать за тебя!

— Лили, не нужно! Никто за него не решал. Мы все делаем свой выбор… И то, что ты держишь на Дамблдора какую-то глупую обиду, еще не значит, что его сторона — не правая.

— Глупая обида? Да ты посмотри на себя! Работы нет, худой, как скелет, еще хорошо, что ликантропное пьешь, а из-за кого все это? У вас больше ни на что времени не остается, кроме этого дурацкого Ордена Феникса!

Ремус побледнел.

— Я знаю, почему ты обижена. Это из-за Снейпа, так? Сириус мне рассказывал, а я, глупец, не верил. Ты с ним встречаешься?

— Тебя это не касается!

— Еще как касается! Он может, и не Пожиратель, но он тебя отравляет! Ты стала черствой! Циничной! А Орден Феникса, который ты так ругаешь, спас десятки людей!

— Хочешь спасать людей, — прошипела Лили, — иди санитаром в Мунго! Вас, доброхотов, там как раз не хватает! Десятки… Раните троих, а те в отместку взрывают скрипторий в Абердине! Кто пустил слух, что Дамблдор туда собирается? Вы? Можешь не отрицать. Там тридцать человек погибло! У нас оттуда восемь подростков лежат с четвертой степенью! А у одного вообще глаз нет!

Она отвернулась, не в силах смотреть на виноватое лицо Люпина.

— Питер, уж ты-то, самый осторожный, что ты среди этих разбойников забыл?

— Сириус сказал, что перестанет меня уважать, — проскулил Пит.

Больше Ремус не оправдывался.

* * *

После этого случая ее встречи с Ремусом становились все короче и реже — а со Снейпом, почему-то, наоборот, все дольше и чаще. Иногда он даже оставался на целый вечер. Лили объясняла это себе тем, что Северус не навязывал ей своих мнений. Просто, он верил в одно, а она — в другое, и они оба это знали.

Больше, собственно, у нее никого и не было.

Нет, она временами задумывалась над тем, чтобы влюбиться, но тут же накатывали воспоминания — веселый, невпопад смеющийся Джеймс, кофейня Паддифут, поцелуйчики в раздевалке для квиддича… Всему этому больше не нашлось бы места в ее жизни. Ночные дежурства, зубрежка, сверхурочные: понять ее смог бы только такой же, как она — но и ни с кем из стажеров и целителей Лили не торопилась завязывать отношений.

Действительно, как бы она объясняла своему гипотетическому парню, что посреди ночи делает преступник в ее квартире? Конечно, на человеке не написано, что он только что из Азкабана, но, отметив запущенный вид и худобу, Лили прониклась подозрением. А тут еще и Северус проговорился.

— Как ты его назвал? Антонин? — переспросила она тонким голосом. — Случайно, не Долохов? О котором в газетах пишут, что его украли прямо из зала суда?

Вышеупомянутый Антонин рыча, грыз зубами подушку. Ничего удивительного — ему сожгли какой-то химией спину, на щиколотках была стерта и гноилась кожа. Лили провозилась с ним до утра, но даже утром было ясно, что далеко Долохову не уйти.

— Я его аппарирую.

— Убить его хочешь? Я два часа этот купол над диваном поднимала. Он должен пробыть под ним хотя бы дня три.

— Но я не смогу здесь остаться!

— У меня выходной сегодня.

Северус колебался. Оставлять Лили наедине с Долоховым у него не было ни малейшего желания. Впрочем, убить этого черта, после того, как его с таким трудом вызволили из когтей Министерства…

— Да ты посмотри на него. Он же в коме, что он мне сделает?

— Может, мне кого-нибудь прислать?

— Не знаю. Родные у него есть? Жена, подруга?

— Жена? — нервно хмыкнул Северус. — Разве что сабля острая…

— Все понятно, — выпроводила его Лили. — Иди, куда ты там спешил.

Долохов вышел из комы на удивление быстро. Уже к обеду он, лежа на животе, смотрел на Лили волчьим взглядом. Говорить, правда, пока не мог.

— Так, мистер, рот откройте, — скомандовала Лили, подходя к нему с палочкой и стаканом зелья.

Антонин дернулся было в сторону, но чары держали крепко.

— Это лекарства. А я целитель. Не станете открывать — зачарую прямо внутрь, но вы после этого еще полдня говорить не сможете.

Он послушно разомкнул губы. Вылакал все до капли.

— Где я? — прохрипел.

— Вас сюда Северус Снейп принес. Это тоже пейте, от боли.

«Пришлось, между прочим, самой варить, потому что такие рецепты стажерам выписывать нельзя…»

— А он где…

— Ночью вернется.

— А ты кто…

Похоже, Долохов еще плохо соображал, но, получив свои зелья, успокоился, а потом и уснул. Снейп, вернувшийся к ночи, ходил по кухне из угла в угол. Лили устроила ему допрос.

— Кто Долохову так спину изувечил? Не лорд ваш, надеюсь?

— Аврор один, Муди. Энтузиаст своего дела.

— А ноги ты видел, Сев? Варварство! Скажи, пожалуйста, зачем волшебникам, которые не меряно заклятий знают, использовать кандалы?

Северус, кажется, думал о другом.

— Завтра я здесь буду. А в среду, ты не сможешь отгул взять? Потому что никто из наших… — начал он и оборвал себя.

— Мне ваши тайные планы не интересны. Ладно. Договорюсь со Сметвиком, он мне должен, за Рождество. Но только предупреди своего приятеля, чтобы вел себя вежливо!

— Лили, всегда знал, что ты — золото, — обрадовался ее друг.

* * *

В среду золото уже очень сожалело, что укрывает преступника от правосудия. У Долохова оказался острый язык и премерзкий характер.

— Ты что, спишь со Снейпом? — спросил он сразу, как проснулся. Утро обещало быть длинным.

— Нет! — Лили влила в него дозу обезболивающего и еле увернулась от шлепка. — Руки свяжу!

— Ты вроде, не из наших, — продолжал гадать Антонин. — Сочувствующая?

— Ага. Хайль Гитлер! — с издевкой сказала Лили.

Долохов рассмеялся.

— Где ж тебя этот змей такую выцарапал… красивую да умную. И квартирка маггловским барахлом обставлена. Не иначе как грязной крови? То-то он партизанит, боится, как бы Лорд не узнал.

— Слушай, ты, герой-подпольщик, — Лили направила палочку прямо Антонину в лицо, — я тебе жизнь спасла. Не хочешь, чтобы ее кому-нибудь во второй раз спасать пришлось — оставь Северуса в покое.

Жертва аврорского произвола и узник режима весело присвистнул. Палочка в руке девушки его, даже лежачего, не пугала.

— Чтоб ты знал, моя фамилия — Эванс, и вашему лорду про меня и так все известно, — добавила Лили, холодно глядя ему в глаза.

Ближе к вечеру Долохов перестал отпускать комментарии и лежал, уставившись в одну точку. Считал что-то, на пальцах.

— Эй, доктор, семь часов уже есть?

— Половина еще только, — откликнулась Лили. — Я смотрю, спина зарастает… Ну-ка, плечами пошевели.

Потом она заставила его двигать руками и поворачивать голову из стороны в сторону.

— Белле бы у тебя поучиться, — стонал Долохов, но делал, как говорят.

Губу прикусил, пока она ему регенератор втирала, вдоль позвоночника.

— Завтра встать попробуешь.

— Да я хоть сейчас…

«Рискни, идиот», — подумала Лили, а Долохов уже сидел. Она, в изумлении, шагнула назад: волчьи глаза радостно блестели.

— Завтра, доктор, я буду как новенький.

К счастью, в этот самый момент появился Северус. Он был тоже чему-то рад, даже возбужден от радости, и чуть было ее не обнял, но вовремя опомнился.

— Лили… Как Антонин?

— Антонин ждет, пока ты новости расскажешь, — заметил Долохов с дивана.

— Не здесь, — отрезал Снейп.

— А что? Доктор нас не выдаст. Она ж тебя, носатого, любит.

Северус пошел пятнами.

— Или ты — слепой, и не видишь?

Лили тоже покраснела.

— Знаешь, этот Долохов крепче, чем я думала. Можешь его прямо сейчас отсюда забрать.

— Уверена?

— Я вам с собой все рецепты дам.

— А, хорошо тогда, — сглотнул Северус, сам не свой.

— Две недели покоя, и никакой выпивки, слышал, коммунист? — добавила Лили специально для Долохова, которого Снейп осторожно повлек в прихожую.

— Слышал. Славная у тебя девка, Снейп, хоть и грязнокровка.

— Уводи его, и чтоб он мне больше не попадался!