Когда б имел златые горы... (гет)

На этот раз я проснулась вместе с Фрит. Не то чтобы я враз стала сознательной сельчанкой, нет, просто мелкая, перелезая через мои ноги, пнула меня под зад со всей дури. Хотелось бы думать, что не со зла, но оттого было не менее больно. Ладно уж, все равно я хотела устроить стирку с утра, и чем быстрее высохнут мои зайчики, тем лучше. Как я поняла, лишней одежды в семье нет, как и денег. А я и так похожу.

Завернувшись в простыню, я вышла во двор. Эогар был уже здесь — расчищал своей лошади копыта. Завидев меня, он отпустил лошадиную ногу и стал наблюдать, как я таскаю воду из бочки в корыто, как, поправляя сползающую простыню, жамкаю белье, кое-как отжимаю и развешиваю на веревки. «Не помог», — отметила я про себя, закончив нехитрую стирку. Я тоже уставилась на него, щурясь на утреннем солнце.

Эогар не выдержал первым:

— Вот гляжу я: вроде, нормальная ты, Грызлова.

Я вздрогнула — это прозвучало так, будто меня отчитали у школьной доски. "Вроде, нормальная ты, Грызлова, а контрольную на "два" написала"...

— Я Оля…

— Поехали со мной, — Эогар даже не заметил моей попытки вставить слово. — Мой дом не хуже, чем… — он не закончил фразу и резко отошел, замолкнув, — из сарая выводил вторую лошадь Хэтсвит. Эогар легко вскочил в седло, и лошадь, описав по двору полукруг, вынесла его за ворота и зарысила прочь по дороге.

Отец тоже уже был в седле, и Винлинд, спустившись с крыльца, прильнула к его бедру, подав мужу меч в ножнах. Да, меч, из железа, как у рыцарей, спасающих принцесс. Такого я в передаче точно не видела: крестьяне не должны быть рыцарями, и я, вроде бы, не так уж много уроков истории проспала, чтобы не знать этого.

Отец и мать уже простились, и он снова уехал. «Рубить тварей» — поняла я. Все это было очень странно. Фрит и Винлинд начали свое обычное домашнее утро — скотина сама не накормится и трава не скосится, а я стояла, не зная, что и думать теперь.

Мать вчера вечером совсем не удивилась сообщению о «тварях», которых где-то порубили ее муж и его брат. Это нормально? А еще они явно не собираются никуда меня возвращать, иначе давно бы что-то предприняли. Эогар вообще странный, и мне, наверное, с ним лучше не разговаривать. Да если честно, они все были странными, даже малышка Фрит. Может, они с ума сошли в такой дали от цивилизации и хотят, чтобы я тоже к ним присоединилась?

«Это только гриппом все вместе болеют, а с ума поодиночке сходят!» — вспомнилась мне фраза из мультфильма. Не то чтобы я не доверяла папе дяди Федора, но вряд ли он имел в виду группу вооруженных крестьян.

Я решила начать с Фрит. Девчонка снова мыла полы, истоптанные ночью двумя парами больших сапог. Вспомнив, как она была неприветлива в первую нашу встречу, я взяла вторую тряпку и встала на колени рядом.

— Если бы они разувались при входе — не надо было бы так часто мыть, — проворчала я и поймала на себе гневный взгляд мелкой. Кажется, я задела какие-то правила их семьи. — Я шучу, Фрит, шучу!

Очередное «ага» стало мне ответом.

— Вчера твой отец сказал, что они дрались с какими-то тварями у ручья. О чем он? — решила я пойти в лоб, не придумав никаких обходных путей.

— Так это он об орках, вестимо.

Ее тон был таким обыденным, будто она рассказала, что папа сходил в магазин. А у меня кончились нормальные вопросы. Остались только всякие глупости вроде «Вы сумасшедшие?», «Как мне сбежать отсюда?» и «Что вообще происходит?» И пока я раздумывала, стоит ли спросить о чем-то таком, Фрит начала говорить сама:

— Раньше они так близко не подходили, а теперь вон чего, столько деревень уже пожгли и людей поубивали. Отец их бьет, бьет, а они все приходят и приходят… Так ты ж не хуже меня это знаешь, — Фрит остановилась и уставилась на меня с подозрением. — Мать сказала, что тебя нашли бегущей от них по полю.

— Ага, — только и смогла ответить я, надраивая половицы.

* * *

Днем мы больше ни разу не коснулись этой темы — дел было так много, что я даже представить не могла, как до меня Фрит справлялась со всем одна. Один только поход за картошкой занял у нас часа два, а еще надо было накормить кур, вымести двор, вычистить сарай за лошадьми, перетрясти белье, постирать простынь, в которой я помыла пол, и приготовить обед. Каждодневная готовка была просто кошмаром, ведь для нее приходилось колоть дрова, таскать воду, ловить куриц, а сегодня еще и идти к соседям за мясом — они резали барана. Вот как бы, спрашивается, маленькая девочка несла половину барана из соседнего двора без меня?

«Волоком», — буднично ответила Фрит, когда мы, нагруженные, словно вьючные лошади, тащили поделенную баранину домой. И я поняла, что ей приходилось это делать уже не раз.

Еще один двор в пятнадцати минутах ходьбы от нашего стал для меня сюрпризом. Наверное, если бы при мне были очки, я бы давно рассмотрела темные крыши за желтым полем, но без них все расплывалось, и я едва могла бы узнать того, кто подошел бы к нашим воротам.

У соседей дома мы застали только одинокую женщину. Фрит рассказала, что ее муж и сын тоже ездят по округе и «рубят тварей». Видимо, этим занимались все парни и взрослые мужчины в этой местности. Мне все меньше нравилось пребывание здесь.

— А где твои братья? Почему они уехали? — спросила я, пока мы сидели на кухне, где в котле над очагом булькал наваристый суп, и ждали возвращения Винлинд.

— Они воины Эдораса! — в голосе Фрит прозвучал такой восторг, что я сразу поняла: Эдорас — это какой-то великий человек. Наверное, огромный бородатый воин, крушащий тварей сотнями, и попасть в его дружину — огромная честь. Воображение мое так благосклонно пустилось рисовать картинки вереницы длинноволосых всадников, что я даже сама удивилась, как легко приняла правила игры в рыцарей и принцесс.

Хэтсвит с братом вернулись, едва начало смеркаться, и мы наконец-то могли собраться за одним столом все вместе. Я нервничала, как перед экзаменом, только, пожалуй, это было еще страшнее. Чтобы не нарушить никаких правил и никого не рассердить, я решила все повторять за Фрит. Она была младше всех, но я была чужой в доме.

Половина ужина прошла в молчании. Отец, кажется, не очень-то хотел рассказывать, как прошел день, а без его слова никто не осмеливался заговорить первым.

— Хватит ерзать, — Хэтсвит тяжело посмотрел на меня, отламывая себе новый кусок хлеба. — Надо — выйди.

— Нет, я это… хотела спросить… — я сделала паузу, выжидая, не заткнет ли кто меня, но все молчали. — Когда вы отвезете меня в полицию?

Отец нахмурился.

— Слышал когда-нибудь? — кивнул он Эогару. Тот покачал головой. — Нет, Грызлова, я не знаю такой деревни. У тебя там родня?

Я сникла. Либо они совершенно безумны, либо я оказалась так далеко от цивилизации, что даже не знаю, как теперь поступить и на что надеяться.

— Останешься здесь — никто тебя не гонит. Лишние руки не помешают, хотя я и наслышан уже, что ты не особенно хорошая хозяйка, — Хэтсвит произнес это таким осуждающим тоном, что мне стало просто невыносимо стыдно, и я подняла на него заплаканные глаза, молясь про себя, чтобы мне сейчас не прописали десять ударов палкой или что тут у них принято в качестве наказания за нерадивость. Но отец улыбался. Кажется, бить и наказывать меня никто не собирался.

— Брат?

Как по команде, мы все уставились на Эогара.

— Нет, она не поедет с тобой. Неспокойно у вас, опасно, ты сам знаешь. Я все еще предлагаю вам с Хельд переселиться к нам.

— Нет, брат, — Эогар покачал головой. — Это моя земля, и я ее не покину.

— А что Хельд думает об этом? — подала голос мать. В ее тоне я с удивлением услышала такой металл, что по спине пробежали мурашки. — Не жжет ли эта земля ей ноги?

— Жена при муже, — отрезал Эогар и поднялся со скамьи. — Что ж, звезды разгорелись, а путь домой неблизок. Благодарю тебя за гостеприимство, Винлинд; будь здоров, брат мой. Надеюсь, свидимся еще.

Мужчины вышли во двор, и неожиданно для самой себя я спросила у матери:

— А что случилось с его женой?

— Их единственная дочь погибла зимой, и тетя Хельд не может с этим смириться, — Фрит ловко собрала со стола посуду и сгрузила в корыто. — Вот дядя и думает, что твое появление ей поможет.

Кажется, теперь понятно, почему он так меня рассматривал.

— Я на нее похожа?

— Совсем не похожа, — сурово закончила разговор Винлинд. — Вы, обе, — спать!

* * *

Зимой я схватила ужасную простуду и несколько недель провалялась в полубреду. Как мне удалось не помереть без врачей и таблеток, которыми дома меня пичкали с первых соплей, — я даже не представляю. Судьба, наверное, готовила меня к чему-то более интересному, чем горка камней в степи и эпитафия «А была такая девочка, да только никто ее не помнит уже».

За морозной зимой пришла тяжелая весна, когда развезло все дороги, и лошади утопали в грязи по колени. Но зато и орки не могли передвигаться с привычной скоростью и предпочитали пережидать распутицу в своих убежищах в горах. Отец почти все время был с нами, и мы, почувствовав внушительную мужскую помощь в хозяйстве, даже стали находить время, чтобы сшить новые платья и украсить дом. Да, нелегка жизнь в деревне, но, кажется, я стала привыкать.

В конце весны, когда отец снова стал выезжать в дозор и поля наши зазеленели, пришла страшная весть, что деревня дяди была сожжена, а сам он погиб в бою. Хельд тоже не нашли среди спасшихся. Тот семейный ужин поздним летом оказался последним разом, когда мы его видели.

В этом же доме я встретила следующую зиму, а потом еще одну, и еще. Иногда к нам заезжали такие же воины, как мой отец, но никто из них никогда не слышал про Томск или полицию. А также про Москву, Токио и Нью-Йорк. Я сама сто раз выезжала с лошадью в то поле, где меня подобрали, истоптала гектары урожая, но так ничего и не нашла.

На исходе четвертого лета в наш двор въехал молодой воин. Он не задержался, по обыкновению, на ночь, но оставил радостное для моей семьи и совершенно трепетное для меня послание: через две недели на побывку приедут мои названые братья, которых я никогда не видела!