Последний герой (джен)

На’Тот действительно очнулась от своего забытья, но сказать, что она пришла в себя, было нельзя. Она никого не узнавала, а потом начала бредить, сначала чуть слышно и короткими отрывистыми фразами, но под вечер бормотала почти непрерывно.

Всем нам было тяжело видеть это, слышать ее голос, и знать, что сейчас мы ничего не можем изменить, разве что упрямо налегать на весла в надежде, что помощь, о которой думал Дейта, недалеко.

Периодически На’Тот начинала повторять одно и то же слово, с разной интонацией. То ее голос звучал испуганно, то нетерпеливо и почти гневно.

Дейта вопросительно посмотрел на Г’Кара, который, нахмурившись, стиснул зубы, не сводя застывшего взгляда со своей помощницы.

— Она зовет отца, — ответил посол, предугадав вопрос андроида. И вздохнул.

Питер Блад осторожно тронул нарна за плечо, встав в шлюпке.

— Я думаю, посол, вам лучше побыть возле нее. А я посижу вместо вас на веслах, — хрипло сказал он.

Г’Кар кивнул, и они поменялись местами.

Шлюпка качнулась, и это, видимо, встревожило нарнийку. Она вскрикнула, снова позвав отца.

Г’Кар закрыл на мгновение глаза, а потом ответил ей на нарнском языке. Голос его был очень спокойным и ласковым. Мы увидели, что На’Тот замолчала, прислушиваясь, а потом чуть улыбнулась, заметно расслабившись.

Блад схватил весло и с удвоенной яростью принялся грести.

Воспользовавшись тем, что Г’Кар пытался о чем-то поговорить с На’Тот, я подвинулась поближе к Зене и прошептала:

— Неужели мы совсем ничем не можем ей помочь? Наверняка есть какие-то способы…

Воительница, не мигая, посмотрела на меня, ожидая продолжения. А я пыталась совладать с внезапно накатившей робостью и косноязычием. Возможно, мне не стоило говорить все это Зене. Но и молчать, зная, что есть подобный шанс, я не могла.

— Ты же училась у самой Лао Ма, — я еле справилась с заиканием, — и, быть может, те знания и сила, которые ты обрела у нее, могли бы исцелить рану На’Тот…

Зена вздрогнула, услышав имя, которое я назвала, но потом покачала головой.

— Я была неважной ученицей, — ответила она чуть слышно. — И никогда не владела контролем настолько хорошо, чтобы подчинить и направить в нужное русло ту силу, что скрыта в каждом из нас. Без спокойствия, без тишины внутри, эта сила не способна ни на что, кроме тупого и бессмысленного разрушения.

— Но…

Зена резко повернулась ко мне, и я увидела в ее глазах ярость и горечь.

— Нет, Кэтрин, эта сила ушла. Я потеряла ее, когда блуждала в Стране Смерти в поисках Габриэль. Возможно, это было ценой, которую мне пришлось заплатить за ее возвращение в мир живых и за победу в поединке с Алти. Теперь… теперь я ничего не чувствую. Ничего, Кэтрин.

Воительница покачала головой и провела рукой по лицу.

— Я… я пыталась делать это раньше. Пыталась повторить то, чему меня учили, вспомнить. Поймать то удивительное ощущение. Но… тщетно. Мне очень жаль.

Мы беседовали очень тихо, но Г’Кар все равно услышал и сразу насторожился.

— О чем вы говорите, мисс Зена? Вы знаете какое-нибудь лекарство?

Воительница быстро посмотрела на меня, а потом повернулась к нарну.

— Увы, посол, моих знаний и мастерства недостаточно, чтобы оказать помощь На’Тот. По крайней мере, здесь, посреди моря, без средств и инструментов. Если бы ваша помощница была человеком, я могла бы попробовать облегчить ее боль, воздействуя на особые точки на теле. Но я не знаю, совпадают ли эти места у людей и нарнов. Неверное прикосновение может принести гибель вместо исцеления.

— Я понимаю, — тихо ответил Г’Кар, еще больше помрачнев.

На’Тот снова заметалась в бреду, и посол поспешил окликнуть ее, успокаивая.

— Мне очень жаль, — повторила Зена, а потом, отвернувшись, принялась рассматривать предметы, лежавшие на дне шлюпки. Что-то привлекло ее внимание, и воительница наклонилась, пошарила среди палок и досок, которые выловили из моря Блад и Джек, и достала нечто, напоминающее багор.

По всей видимости, это был отпорный крюк, хранившийся в шлюпке. Зена покрутила его в руках, внимательно рассматривая, попробовала пальцем острие, а потом поджала губы, синие глаза ее сузились и яростно блеснули.

Сжимая в руке тонкую рукоять, воительница наклонилась над водой, вглядываясь в ее мерцающую поверхность. Почти сразу к ней скользнули серые тени — небольшие акулы продолжали сновать вокруг нашей шлюпки.

— Проклятые твари, — проговорила Зена негромко. — Хорошо! Вы сами не оставили нам выбора!

Прежде чем Блад и Джек успели окликнуть ее, чтобы спросить, что она затеяла, воительница замахнулась и с резким криком вонзила отпорный крюк в плывущую совсем близко от шлюпки серую тень. Вода мгновенно вспенилась от удара плавников и хвоста акулы. Я сидела совсем рядом от Зены и могла видеть, как эта зубастая бестия бьется, пронзенная багром. Воительница била без промаха и в полную силу. Наконечник крюка вошел в тело жертвы на всю длину. Акула, которую она проткнула, была небольшой, но шуму подняла много.

— Кэтрин, возьми весло или палку, я попробую вытащить эту гадину! — прорычала Зена, вцепившись в багор двумя руками. — В конце концов, акула тоже сгодится на ужин! Но ее надо будет оглушить, иначе она натворит дел…

Шлюпку изрядно тряхнуло на поднявшейся волне.

Блад и Дейта заработали веслами, стараясь удерживать ее так, чтобы качка чувствовалась как можно меньше.

Солнце уже коснулось горизонта, но я еще могла видеть в воде длинный алый шлейф, окутавший добычу Зены.

Облако крови из раны мгновенно привлекло других акул. Сначала они кружили вокруг, а потом начали грызть свою товарку.

— Проклятие! — это привело Зену в бешенство. — Прочь от нашего ужина, твари!

Она пыталась приподнять акулу над водой, но та билась так сильно, что багор едва не выскользнул из рук Зены.

— Стукни ее как следует! — рявкнула Зена, продолжая удерживать багор. От брызг, поднятых акулой, древко намокло, и я видела, что руки воительницы скользят.

Я схватила палку, как она просила, и попыталась дотянуться до твари.

— Осторожно, мисс Зена! — услышала я голос Блада.

Возле меня возник Джек Воробей с веслом.

— Ну-ка, цыпа, посторонись! — сказал он мне, а потом, размахнувшись, огрел извивающуюся акулу со всей силы по голове. Та стала биться чуть слабее, и Зена снова попыталась подтянуть добычу поближе к шлюпке. Но тут из воды высунулась акулья пасть и щелкнула зубами совсем близко от ее руки.

Зена отшатнулась и чуть не упала, но ее подхватил Блад.

— Осторожно, это опасное дело! — сказал он, пытаясь оттащить ее от борта. — К тому же эти твари уже почти доели ее.

Зена заскрипела зубами, увидев, что капитан был прав. Несмотря на все ее усилия, от туши акулы уже осталась половина. И вокруг нее творилась сущая оргия: акулы всех размеров метались, разинув зубастые пасти, пытаясь урвать кусок для себя.

Джек сделал попытку отогнать их, но, когда одна хищница неожиданно вцепилась в весло и с треском оттяпала кусок, с руганью отшатнулся прочь.

Зена попыталась освободить багор от остатков туши, но и это ей не удалось. Приплыла крупная акула и, вцепившись в истерзанный кусок мяса, еще недавно бывший ее сородичем, рванула с такой силой, что багор выскользнул из рук воительницы.

Она бы упала в воду, если бы Блад не продолжал удерживать ее под локоть.

Акулы так возбудились и разбушевались, что нам пришлось отодвинуться от бортов шлюпки и некоторое время сидеть в середине, пока они пировали.

Джек Воробей расстроено рассматривал поломанное весло.

— Чтоб им было пусто, мерзавкам, — проворчал он, трогая расщепленную лопасть со следами зубов.

— Зря вы это затеяли, мисс Зена, — негромко сказал Блад, пока они сидели бок о бок на банке, в ожидании, когда акулы перестанут беситься. — А если бы я не успел вас подхватить? Вы могли пострадать…

— Ах, перестаньте, капитан! — огрызнулась Зена, у которой было скверное настроение. — Я имею опыт в такой ловле, поверьте мне. Лучше уж попытаться и проиграть, чем сидеть, сложа руки… хоть что-то делать, чем…

Она хотела еще что-то сказать, но неожиданно замолчала, поймав напряженный взгляд Г’Кара.

— И как мне теперь этим недоразумением грести? — продолжал жаловаться Джек Воробей, тыкая сломанное весло под нос Дейте.

Зена провела рукой по мокрым от брызг волосам и, нахохлившись, замерла на сидении, глядя на солнце, исчезающее в лиловом море. Капитан Блад сидел рядом, такой же мрачный.

Джек еще некоторое время чертыхался, но потом, почувствовав растущее напряжение в шлюпке, тоже замолчал и послушно сел на свое место, поставив сломанное весло в уключину.

На несколько минут в шлюпке воцарилось полное молчание, нарушаемое только плеском весел.

А потом На’Тот снова чуть слышно застонала и позвала отца.

* * *

Г’Кар взял ее за руку, мягко сжав в своей большой ладони, но нарнийка звала все громче, и голос ее стал тревожным.

— Отец? Отец, где ты?

Г’Кар, испугавшись, что она закричит, быстро ответил:

— Я здесь, На’Тот. Я рядом. Успокойся.

Она тут же расслабилась, откинувшись на дне шлюпки.

— Хорошо… Хорошо, что ты здесь, — прошептала она, глядя в сторону невидящими затуманенными лихорадкой глазами. — Я так боялась, что не успею с тобой поговорить.

— Я внимательно тебя слушаю, — ответил Г’Кар, оглянувшись на Дейту. Андроид смотрел на него серьезно, чуть наклонив голову.

— Я… ты ведь не сердишься на меня за то, что я не смогла приехать, когда ты звал меня? — бормотала На’Тот. — Я знаю, что это тебя расстроило, ведь мы не виделись почти год, но я действительно не могла уехать со станции… не могла, понимаешь?

— Конечно, понимаю, — ответил Г’Кар очень ровным и мягким голосом. — Я… у меня тоже много работы, и я… знаю, как трудно вырваться двум таким, как мы. Но, На’Тот, я уверен, если бы ты обратилась к… послу Г’Кару, он бы пошел тебе навстречу. Ведь он предлагал тебе съездить на Нарн, насколько я знаю.

Он увидел, что на потрескавшихся сухих губах помощницы появилась кривая улыбка.

— Ты всегда все знаешь, отец, — прошептала она. — Да… посол предлагал мне уехать.

— Тебе надо было воспользоваться этим предложением. Я знаю, что посол Г’Кар смог бы справиться с делами… он ловкий малый и умеет вертеться, если припрет…

Г’Кар невольно тоже скривил губы в улыбке, когда говорил эти слова. И почувствовал, как пальцы На’Тот стиснули его ладонь. Голос ее стал чуть громче и более напряженным.

— Я не могла, отец. Если бы я так сделала, посол остался бы на станции совсем один. О, не смейся, отец, послушай! Выслушай меня до конца, хорошо? Я… знаю, что ты о нем не особо высокого мнения. Как и многие советники в Кха’Ри, особенно в последнее время. Наверное, они правы, что ненавидят его. Он может вести себя очень… неприятно… Но, отец… Конечно, посол никогда в этом не признается… но если бы ты знал, как он одинок здесь, на этой станции! Он постоянно окружает себя этими инопланетными проститутками, пытается сбежать от своего одиночества, скрыться от него в чужих объятиях, хотя бы на ночь, но не может. Потому что это всего лишь иллюзия, только прикрывающая пустоту в душе, но не наполняющая ее…

Г’Кар приоткрыл рот, слушая тихий голос своей помощницы, чувствуя, как ему вдруг стало трудно дышать. Он в изумлении посмотрел на На’Тот, отметив, что на ее лице появилось совершенно непривычное для него выражение: мягкое, почти нежное. И очень печальное.

— Да работать с ним очень тяжело, и иногда я думаю, что зря осталась, хотя могла попросить перевод на другое место еще год назад. Но я… я просто не могу так с ним поступить, отец. Не могу ударить в спину. Особенно сейчас, когда весь мир ополчился против него. Ты может сказать мне, что я поступаю, как дура, и что посол этого не стоит. Но я же твоя дочь, отец, и не могу поступать подло. Да, тебя называли предателем, но я же знаю, что это не так. Ты не предатель! И твоя дочь тоже никогда никого не предаст, никого не подведет… никого… никогда… никогда!..

Голос На’Тот стал громче и яростнее, она попыталась приподняться и тут же застонала от боли.

— Тише, тише… — Г’Кар тщетно пытался ее успокоить. — Тебе нельзя двигаться! Конечно, ты поступила правильно… и… твой отец будет гордиться тобой… И посол тоже. Он все время хвалит тебя, когда твой отец… когда я звоню ему по межзвездной связи…

Нарнийка перестала метаться, услышав эти слова.

— Ты шутишь, отец, — прошептала она, прикрыв глаза. Длинный разговор заметно утомил ее, и Г’Кару пришлось наклониться к ней совсем близко, чтобы расслышать, что она говорит. — Ты снова меня разыгрываешь.

— На сей раз я абсолютно серьезен, — ответил Г’Кар.

На’Тот покачала головой, а потом снова сжала его пальцы.

— Ты не уйдешь?

Г’Кар помотал головой.

— Я рядом.

— Хорошо… — она улыбнулась и обмякла, распластавшись на дне шлюпки.

Перепуганный Г’Кар позвал Блада, но тот, пощупав пульс, сказал, что она просто потеряла сознание.

— Возможно, сейчас это для нее лучше, — сказал капитан после паузы, всматриваясь в лицо Г’Кара, пытаясь понять, как он отреагирует на его слова. — Ее лихорадит… и терпеть боль от раны, будучи в сознании, ей было бы сложнее.

Г’Кар кивнул, хлопнув Блада по плечу. Лицо его было застывшим и осунувшимся.

— Я могу сменить вас, капитан. Пока она… не позовет снова.

Питер Блад отдал ему весло, понимая, что лучше для посла сейчас заняться хоть каким-нибудь делом. Зена была права, как ни крути. Ожидание выматывает…

* * *

— Прошу прощения, я не уверен, что сумел разобрать все, что сказала ваша помощница, — сказал Дейта, когда Г’Кар сел рядом с ним и взялся за весло. — О каком предательстве она говорила?

Я услышала, как тяжело вздохнула Зена.

Но Дейта был неисправим. И абсолютно невыносим в своем по-детски жестоком любопытстве.

Г’Кар поджал губы и сказал, мрачно глядя перед собой.

— Джек был прав. Если бы не я и не мой эгоизм, На’Тот бы не оказалась сейчас в таком состоянии.

Капитан Воробей встрепенулся.

— Да я это сгоряча ляпнул, посол. Не принимай это так близко к сердцу…

Г’Кар мотнул головой.

— Тем не менее, ты попал в точку. Мне надо было настоять на том, чтобы она уехала на Нарн. Надо было приказать уехать. Она бы не посмела ослушаться. И была бы сейчас цела и невредима.

— Не стоит сожалеть о том, что могло бы случиться, Г’Кар, — попыталась успокоить нарна Зена. — Такие мысли только зря тревожат душу, а пользы от них никакой…

— Вы не понимаете! — сердито прошипел Г’Кар. — Но я-то знаю, что виноват! Ведь это я втянул ее во всю эту грязь! Из эгоизма, да. Тут ты, Джек, сказал верно. Это было опасное дело с самого начала, и я не должен был перекладывать этот груз на ее плечи. Я заварил эту кашу, как любят говорить земляне, мне и надо было ее расхлебывать. Я должен был предвидеть, что она не захочет остаться в стороне. Она же ничего не боялась. Святой Г’Кван! Мне надо было отослать ее еще до начала войны с Центавром… о, теперь я это понимаю! Но так получилось, что я… был нездоров какое-то время, и ей пришлось заниматься моими делами… а потом, конечно, она ни за что бы не уехала… она же такая упрямая…

Он расстроено провел рукой по лбу.

— Я ведь видел, что ей не по душе то, чем я занимался на станции. Все эти бесконечные дипломатические интриги, дрязги и постоянная ложь. Если даже мне иногда было тошно от этого, что говорить о На’Тот? Она слишком прямая, слишком честная для дипломата. А я? Я лгал и постоянно строил козни нашим врагам, и ее заставлял лгать, совершать бесчестные поступки, потому что иначе в нашем деле не выкрутиться. Заверял, что всё это мы делаем ради блага нашего мира и народа…

— Г’Кар… — мягко попыталась перебить его Зена, но нарн яростно взмахнул рукой, остановив ее.

— А потом что я сделал? Втянул ее в это безумие с Древним Врагом. Я ведь знал, что это опасно, и что многие из моих друзей, кто пытался разведать, насколько старые легенды верны, пропали или погибли. Мне не стоило посвящать ее в это проклятое расследование. Если бы я не разговорился с ней тогда в Саду, она бы здесь не очутилась. Не полетела бы со мной на этом злосчастном шаттле, и не попала бы в такой переплет…

Тут он резко оборвал свою речь и посмотрел на Зену и Дейту, которые внимательно слушали его сбивчивые и яростные слова.

— Впрочем, вы правы, мисс Зена. Причитаниями сделанного не исправить. Я надеюсь, мистер Дейта, что курс, который показывает компас, верен, и мы плывем туда, где найдем помощь. Всё, что я сейчас способен сделать — это грести из последних сил.

И он яростно налег на весло, замолчав.

* * *

Последние лучи солнца отразились в стремительно темнеющем море, окрасив волны в самые причудливые цвета от оранжевого до зеленого. А потом все погрузилось в бархатистую тьму.

Я тщетно пыталась устроиться между сидениями так, чтобы можно было хоть немного вздремнуть. Но тревожные мысли о На’Тот и то, что недавно говорил Г’Кар, не давали покоя. Особенно удручало то обстоятельство, что я могла бы избавить посла от мук совести, если бы сказала ему, что вряд ли его помощница оказалась в безопасности, даже если бы улетела на Нарн. Но, если бы я сообщила ему об этом, пришлось бы давать пояснения, и тогда он бы неминуемо узнал о том, что Центавр готовит бомбардировку его родного мира масс-драйверами. О, нет. Я не могла сказать ему такое! Это наверняка только усилило бы его беспокойство.

Нет-нет, мне надо крепко держать язык за зубами и не терять осторожности, если я не хочу посеять хаос и смятение среди своих спутников. На ум неожиданно пришел сюжет из «Илиады», где бедняжка Кассандра тщетно пыталась предупредить свой народ о грядущих бедах. Но никто ей не верил…

Усталость все-таки взяла верх, и я ненадолго задремала. В темноте я слышала сквозь сон, как периодически меняются местами Блад и Джек. Весло, погрызенное акулой, было почти непригодно для использования, поэтому теперь наша шлюпка двигалась усилиями трех гребцов.

* * *

Где-то под утро капитаны совсем выдохлись, и я услышала негромкое ворчание нарна, предлагавшего Джеку и Бладу поспать.

Питер Блад, осознав, что Г’Кар дал мудрый совет, пристроился где-то рядом со мной на банке. С моря снова потянуло прохладной сыростью, и я поспешила закутаться в бархатное платье Зены. Но это мало помогло.

Что-то стукнуло почти у меня над ухом. Снова и снова.

Я приоткрыла глаза и увидела картину, которая была забавной и чуть печальной одновременно: Питер Блад, задремал, сидя на банке, и наклонился набок так низко, что пару раз стукнулся лбом о борт шлюпки. Он тут же вздрагивал и, тряся головой, выпрямлялся. Снова начинал засыпать и опять клонился набок, пока не стукался головой о планшир.

В предрассветной дымке я заметила, что за капитаном уже наблюдает Зена. Поймав мой взгляд, она криво улыбнулась. Действительно, все это выглядело очень забавно.

Капитан снова начал клевать носом. Зена вздохнула и, привстав, поймала его за плечи. Легонько толкнула, заставив лечь, и положила его голову себе на колени.

Капитан настолько вымотался от ночной неистовой гребли, что даже не проснулся от всех этих манипуляций. Наоборот, как только оказался в более удобном положении, начал похрапывать.

Зена посмотрела на меня и шепнула, подмигнув:

— Пусть поспит нормально. Хотя бы часок.

Меня поразил тон ее голоса. Так мягко воительница никогда еще не говорила.

Я кивнула с улыбкой и попыталась снова заснуть, стараясь не обращать внимания на озноб.

Зена посмотрела на капитана, а потом осторожно провела рукой по его лбу, убирая с лица прядь черных спутавшихся волос. Питер Блад шевельнулся, но глаз не открыл. По его загорелому лицу пробежала быстрая улыбка, а потом он прошептал негромко:

— Милая…

Зена замерла, явно не ожидая от него именно таких слов. И медленно убрала руку. Ее черные брови недоуменно поползли вверх, а на лице появилось недоверчивое выражение.

Она подождала немного, не двигаясь, а потом, бросив на меня выразительный взгляд, снова провела ладонью по его волосам, пытаясь хоть немного их пригладить. Это было бесполезно, потому что от морской воды они стали жесткими и торчали в разные стороны беспорядочными вихрами.

Блад улыбнулся и снова произнес:

— Любимая моя…

Зена покачала головой, недоверчиво улыбнувшись. И я снова подумала, что воительница может выглядеть вполне милой, когда не хмурится.

— Арабелла, любовь моя, — повторил Блад негромко.

Зена резко выпрямилась, отдернув руку. С лица ее мгновенно исчезла улыбка, а темные брови привычно сдвинулись на переносице.

Капитан Блад открыл глаза, потревоженный ее движением, и какое-то время моргал, пытаясь понять, что происходит и где он находится. Когда он осознал это, то резко подскочил и сел, потирая переносицу.

— Ох, простите, мисс Зена, — забормотал он смущенно. — Кажется, я заснул и…

— Все в порядке, капитан, — очень ровным голосом ответила воительница, сосредоточенно созерцая море за бортом нашей шлюпки.

Смотреть, правда, было особо не на что. Вокруг нас поднялся очень густой туман, и солнечные лучи пробивались сквозь него яркими алыми полосами. Завеса была настолько плотной, что ничего не было видно уже на расстоянии в несколько футов. Клубы тумана образовывали причудливые тени.

«Вот отчего так сыро», — подумала я, кутаясь в отяжелевшее от влаги платье.

Я приподнялась и посмотрела на Зену. Она продолжала всматриваться в белесую пелену, неподвижная и напряженная. Питер Блад, взъерошив волосы, передвинулся к На’Тот и принялся ее осматривать.

Г’Кар и Дейта дружно налегали на весла. Уключины громко скрипели в утренней тишине, мокрые лопасти с плеском опускались и поднимались, ударяя по воде.

В тумане все эти звуки были особенно громкими.

Через некоторое время проснулся Джек Воробей и достал бочонок с пресной водой, качнул его, пытаясь понять, сколько воды осталось. Она совсем испортилась и отвратительно пахла. Но другой воды у нас не было, так что приходилось пить то, что есть, и молиться, чтобы не подхватить какую-нибудь жуткую хворь.

Питер Блад, закончив осматривать нарнийку, привстал в шлюпке и аккуратно протер тент куском тряпки. Я увидела, что наш самодельный навес весь влажный от тумана. Капитан принялся обтирать лицо На’Тот этой тканью, и она слабо застонала.

— Тихо! — вдруг сказала Зена, привстав на своем месте. — Вы слышите?

Мы замерли, пытаясь понять, о чем она говорит.

Воительница шикнула на Г’Кара и Дейту, заставив их прекратить грести.

Вокруг нас воцарилась полнейшая тишина. Только волны мерно бились о борта шлюпки.

А потом я услышала это.

Гулкие отрывистые звуки, больше всего похожие на собачий лай.

Но откуда здесь, посреди безбрежного моря, взяться собаке?

Кажется, не одна я пребывала в такой же озадаченности.

Я видела, как нахмурился Питер Блад, как напряженно вертел головой Г’Кар, пытаясь понять, откуда идет этот странный звук.

— Как будто собака лает, — сказал, наконец, Джек Воробей. — Что за чертовщина?

— Да, очень похоже на собаку, — согласилась Зена, не менее растерянная.

— Собака… — пробормотал Блад, проведя рукой по щетинистому подбородку, а потом вдруг вскочил на ноги, качнув шлюпку, и принялся пробираться к Г’Кару и Дейте. — Плывем на звук! Полный вперед!

— Но откуда здесь собака? — продолжал недоумевать Джек Воробей.

Г’Кар и Дейта яростно налегли на весла, заразившись уверенностью капитана.

А Питер Блад сложил руки рупором и громко закричал:

— Эй! Эге-гей! Мы здесь!

Мы с Зеной посмотрели на него в изумлении.

— Кричите, дамы! — воскликнул он, махнув нам рукой. — Да погромче!

И мы закричали.

Это все выглядело очень глупо. Мы орали во всю глотку, до хрипоты. А потом услышали совершенно отчетливый собачий лай где-то совсем рядом.

— Так держать, мистер Дейта! — воскликнул капитан Блад. Я увидела, что он весь дрожит, вглядываясь в туман.

Невидимая собака истошно заливалась где-то по правому борту.

А потом я услышала резкий звон колокола.

Туман расступился, и я заметила, как прямо перед нами начали вырисовываться темные контуры, очень похожие на очертания большого корабля.

— Эй, на корабле! — крикнул Блад, и я едва не зажала руками уши, настолько громким был его голос.

Тень перед нами вдруг стала совсем плотной и осязаемой, и я невольно ахнула, когда обнаружила, что наша шлюпка едва не врезалась в высокий деревянный борт.

Теперь я слышала топот ног на палубе неведомого корабля и громкие крики людей. Нас заметили и подняли тревогу.

— Кто плывет? — гаркнул зычный мужской голос откуда-то сверху. — Кто на борту?

— Готовьте трап! — отозвался Блад все тем же громоподобным голосом. — Капитан на борту!

Я изумленно посмотрела на него, а потом уставилась на корабль, вдоль которого мы теперь плыли.

Борта его были алыми, а пушечные порты сверкали позолотой.

Собачий лай сменился истошным визгом и скулежом…

Сверху раздались громкие крики, а потом я увидела, что Питер Блад вытянул руку, готовый ухватиться за конец веревочного трапа, свесившегося с борта…