Враг (джен)

«Бендомир», — сказал ему Палпатин.

Провонявший паленой рудой и гнилой рыбой порт захолустной планеты, которую Вейдер и из головы-то выбросил, едва вылетел отсюда в прошлый раз.

Он уже командовал местным князькам «К ноге!» — однажды показал им место, и они поняли.

Значит, недостаточно хорошо.

«Лети туда и оттаскай этих кретинов за хвост, чтоб научились работать».

Сейчас в расход пошли приставленный к губернатору с понижением агент и десятый зам какого-то паршивого министра, у которого из-под носа и выкрали макет прототипа. Все, что нужно было от этого дурацкого зама, — просто уничтожить макет три месяца назад, когда через его руки и прошел проект разработки перехватчиков. Решил оставить себе сувенир.

Идиоты. Какие же они все идиоты.

Мертвые идиоты. Сила ему в свидетели, своим присутствием на их орбите он очищает планету.

Этот перехватчик был сырым, его скорее всего бы забраковали, да и сам по себе он был неважен, и не важен по сути этот макет, да вот незадача: по их душу сюда пришел джедай. Джедай, которого тут кто-то покрывал. Кто-то, кого Вейдер недожал несколько лет назад.

Перед его глазами нарисовался Палпатин, удрученно качающий головой. Вейдер вспомнил себя в те годы — нахмурился, подумал о своих ошибках. А не пережал ли?

Он скосил взгляд к иллюминатору. Земля спряталась за шаром, Великое море отсвечивало под облаками своей бездонной унылой бездной.

Да нет, не пережал. Пережимал он в первый год, а к третьему-то году уже кое-чему научился. Палпатин был слишком умен, чтобы держать в учениках идиота.

Джедай-недобиток ожидаемо работал на повстанцев. Пожалуй, мог быть из сельхозкорпуса: у них могли остаться тут старые связи. Сила великая, он охотится на агронома.

Вейдер склонил голову к досье, коснулся свободной рукой маски. Инквизитор подле него задержал дыхание. Это он упустил тут джедая. Можно было тоже пустить в расход, но Вейдер был в политике девять лет, и еще дольше в войсках. Расточительство.

— Давай свой доклад.

Вокодер скрыл в его голосе усталость, оставил хрипотцу и гул.

— Он прибыл на планету месяц или два назад.

— Или?

— Было два лица. Мы не уверены, что это одно и то же.

Вейдеру захотелось потереть маску рукой. Потом, все потом.

— Прототип захватило второе, а первое виновно в диверсии на северной глубоководной шахте. В результате диверсии к закотрактованным рабочим попало оружие, и они перехватили управление понтоном. Туда стянули все военные силы, включая частную полицию корпораций, центральный порт остался практически без охраны. Тогда второе лицо и появилось в министерстве.

— А что рабы?

— Приемлемые потери, производство не встало.

Вейдер убрал руку от шлема, посмотрел на инквизитора.

— Никто из них не смог указать зачинщика.

— Не смог?

— Они пытались.

Вейдер кивнул, принялся изучать досье. Инквизитор перед ним встал навытяжку и перестал дышать. Получается, он даже дважды упустил джедая.

— Он скрылся в каналах, милорд, но далеко не уйдет. Мы оцепили город.

Лучше бы он молчал.

— Иди на кордон.

Он кивнул, дверь закрылась. Его следовало хотя бы разжаловать, но в досье парень действовал по протоколу, и до того протокол работал. А Вейдер не любил, когда кто-то обставляет его протоколы и выставляет дураками его солдат.

Макет, криффов бесполезный макет. Это даже финалкой не было: так, достоверный слепок по всем схемам и чертежам, чтобы инженеры покрутили его и придумали, куда поверх всего запихнуть еще и ионитовые ракеты. Но безопасники были готовы: они обрубили сеть, подняли вкруг планеты тройной файрволл — осталось только выжать из ублюдка прототип с файлами и познакомить его с кессельскими рудниками. Вейдер знал там теплое местечко, знал и коменданта. Уж он-то не поскупится на гостеприимство.

А еще Вейдер его узнавал. Он был уверен, что тут замешен тот же, кто уже ушел от него на Гаросе. Никто не связал два случая, но чутье не обманывало: все тот же почерк, все те же средства.

Начальник безопасности был на связи:

— Оставьте каналы, ищите среди людей. Он меняет лица. Он будет выбираться в толпе.

* * *

И они его нашли. Нашли — и тут же потеряли, как только прогремел взрыв на подстанции, распределявшей напряжение между добывающими понтонами корпораций, искусственными жилыми островами и центральным городом-портом. Файрволл и орбитальный щит выстояли на аккумуляторах, но весь сектор накрыла черная ночь.

Вейдер прорезал воздух мечом. Он зашипел, сжигая распыленную морось водопада. Этот трус из мятежников скрывался в центральном парке. Пусть, пусть смотрит на него, ищет его взглядом и боится. Он поиграет с ним в театр, пока безопасники с инквизитором проберутся к нему со спины и пропустят по жилам ток. Он разил в толпе страхом. Стоило лишь отыскать его среди щита из двухсот гражданских тел.

Какая-то панторанская девчонка в ста метрах от них заревела, вцепившись в нянину юбку; няня смотрела поверх ее головы и тихо переругивалась с телохранителем. Морщила нос, когда солдаты стали собирать всех в людские кучи. Элита планеты, золотые детишки корпораций. Один подвернет ногу, и сенат на Корусканте на неделю разразится скандалом. Мятежник знал, среди кого скрываться лучше. Людские загоны среди собранных по загонам зверей, на которых они пришли глазеть.

Плевать.

— Никого не выпускать.

Стоящей подле него военный губернатор скосил на него взгляд с неодобрением.

— Группы разделить по десяткам, приставить к каждому по паре солдат и не спускать глаз.

Не то чтобы они что-то там разглядели. Но мятежник хочет этого от него — он ему это даст. Вейдер стоял в центре, из центра смотрел на то, как минута за минутой улетучивается терпение избалованных, разъевшихся горожан. Корпоративная аристократия в подметки не годилась военной знати. На Корусканте их влияние затухало с самого начала Империи, но тут в глуши, они еще позволяли себе на него скалиться.

Пока солдаты наводили шум, безопасники раскинули по воздуху сеть автономных дроидов. Собранная ими рваная карта уже транслировалась Вейдеру на визор.

Звери волновались, словно сливаясь с возмущением толпы, чувствуя приближение бури. Гораки клекотали, сбившись в стаю и усевшись спиной к спине, драйгоны разминали крылья, рывками мечась в загоне.

Минута за минутой. Долго, слишком все было долго. Глаза Вейдера скользили по плану, кружась у дыры в оцеплении курсантов. Мятежник не хватал наживку.

Люди орали, смели локтями проталкиваться к выходу, кричали свои имена. Вейдер дал отмашку на парализующие — пошел ропот и плач. Громкий тви’лек принялся угрожать, разодетая пышная корускантка пыталась договориться, а один человек взялся отвлекать хнычущего ребенка, склонившись с ним у большого загона драйгонов. Вейдер хмурил брови.

Нет, мятежник не был из джедаев.

Он не прошел испытаний, не завершил обучение в храме. Вбитые нормы не дали бы рыцарю сделать из толпы щит, и Вейдер знал всю их породу. Кроме него самого, к концу войны только Винду был готов разменивать жизни гражданских. А этот на каждом шагу совал чужие головы в петли.

В досье от инквизитора было сказано, что первый бунтовщик прибыл сюда с рабочими и жил во времянках, но во времянках помнили, что перевели его на южный остров, а на южном говорили о северо-западном. Нигде не помнили лица, даже расу не могли назвать. Все тот же белый шум в головах, что уже был на Гаросе. С Гароса у Вейдера остался лишь слепок его голоса.

Мужчина, гуманоид по выговору, смешанная без акцента речь. Куски записи были восстановлены напрямую из разрушенного терминала. В сети свои хвосты парень затирал начисто.

Перед глазами внезапно вспыхнуло белым; предвидение на миг ослепило Вейдера. В груди слово искры пошли от резкого импульса Силы, что вечность назад плясали за ним в войну, когда сам он, Тано или Кеноби брали ее всю и выворачивали, играя наперегонки со смертью. Если она поддавалась, они выживали. Она всегда поддавалась.

Падаван или удачливый юнлинг. Необученный, талантливый самородок...

Ребенок перед Вейдером закричал. Перед ним стоял драйгон, на земле валялась прорезанная сетка. Человек, который минуту назад показывал ему зверей, уже взобрался одному из них на спину. В свете прожекторов мелькнуло лицо панторанской девчонки, которой прикрывался повстанец, пока резаком снимал барьер.

Вейдер вскинул руку, нащупывая Силой птицу и наездника. Наездник отбросил назад ладонь, и хватка соскользнула. Вейдер бежал к ним, в спину повстанца стреляли, но птица уже была под самым потолком купола, и блеск меча сиял в темноте так ярко, что даже цвет было не разобрать. Пока визор перестраивался, беглец одним взмахом успел срезать купол; Вейдер вслепую ухватился за что-то, поднялся клекот, но его руку обожгло, и птица вырвалась.

Световой меч погас, и фигуры истаяли в темноте. Они поднялись выше раскинувших карту дроидов. Городские дроны защитного периметра вырубились вместе с сетью. Орбитальные войска были слишком громоздки и неповоротливы для работы в атмосфере, безопасники на спидерах слепыми туками кружили над парком.

Вейдер опустил голову. Бестолковая няня тянула мелкую панторанку за руку и ругалась с солдатом, который тащил их к выходу. Другие держали на прицеле телохранителя.

И никто, никто не знал, что делать. А делать тут было и нечего.

Вейдер развернулся, за ним шаг в шаг следовал военный губернатор.

Девчонку, конечно, допросят, но ничего не добьются. Тут даже и мозги чистить было не надо: темнота и страх сделали все за юнлинга.

Оставалось ждать. Ждать они оба умели.

Но Вейдер знал: он появится.

* * *

Ночь была тихой, спокойной и бессонной. Он сам не мог понять, почему. Никакой опасности, нетерпения, адреналина, ничего личного, всего лишь еще один джедай. Сколько их уже было? Сотни с теми, что легли в храме? Десятки, что были после? Одним ребенком больше — это все не играло роли.

Корускант в кои-то веки был спокоен. Император распоряжался, Пестаж правил. Учитель купался в Силе, а Вейдер — в бюрократии, как-то незаметно подменившей собой флот и армию. Исполняющим обязанности главнокомандующего Таркин был не лучше и не хуже прочих, и иногда Вейдер задавался вопросом, хочет ли он занять его место. В каждый такой момент он желал Уилхаффу долгой жизни, и тот в ответ одаривал его автономией «Вымогателя». Все были на своих ролях, все стояло по своим местам.

И Вейдеру не спалось.

Что-то было в этом джедае знакомое. Он не мог понять, что, не мог понять, почему. Смутное чувство на грани мысли, словно это уже было когда-то. Сила шла вокруг него мелкой рябью, отзываясь на беспокойство.

Вейдер задумался о нем. Вспомнил день, досье. Все складывалось так, будто он и вправду был из местного сельхозкорпуса. Он был юркий и ловкий, как и все огрызки общества, а сельхозка как раз размещалась на Бендомире, и пока Империя про нее вспоминала, никого тут ни осталось: ни переросших юнлингов, ни их учителей-неудачников. В тот год они, наверное, молились на волю Силы и благословляли судьбу, что у них не сложилось с карьерой.

Повстанец знал город, знал местную живность, которую побаивалась и половина бендомирцев. Внезапно вспомнилось, как Кеноби однажды рассказывал Энакину и Асоке про то, как здесь начался его путь. Тогда тоже должна была быть бессонная ночь: они потеряли взвод, им всем надо было отвлечься, и он травил старые байки, как однажды ему пришлось оседлать эту летучую тварь. Вейдер хорошо это помнил: они тогда все вместе смогли отпустить призраков и все-таки поспали.

Даже ярость к Кеноби за одиннадцать лет из пламени обернулась углями. Прежде Вейдер не мог вспоминать его без слепой ненависти, потом перестал думать, а сейчас, стоило оказаться здесь, внезапно вспомнил вновь.

И хорошо, лучше будет убивать.

Так или иначе, все выходило так, что полет на диком драйгоне здесь вообще был почти тривиальным досугом.

Но повстанец не мог уйти далеко. Небо оставалось закрыто, зверь не фонил электроникой и не засвечивал радары, но и в космосе на нем было не полетать, а на побережье не так много чистой земли, чтобы на ней теряться. Если, конечно, парень не был счастливчиком и не родился рыбоголовым. Впрочем, жабры бы крыльев ему все равно не дали.

В сводках кроме береговой линии было отмечено несколько дюжин диких островов. Каждый от пары десятков метров до пары сотен — губернатор этой же ночью отправил на них солдат и выделил роту прочесывать берег.

Вейдер восстановил перед глазами все карты. Вейдер знал, что повстанца на них не было — это знала Сила. Он прикрыл глаза, проваливаясь в медитацию. Когда-то давно, на войне, она заменяла сон. А после — сон заменял ее. Слишком многое было потеряно в Силе, слишком больно было ее касаться.

Сам не заметил, как заснул, так из нее и не вынырнув.

Еще два дня было спокойно.

А потом началось. Случилось и вернулось, будто не отмирало.

Сила ожила, ток Силы шел волнами, но искажал его не он. И не так, как он мог бы сам, но обычно джедаи и вовсе его не меняли. Источник не был далеко, но стоило попробовать. Лишь только Вейдер устремился к нему разумом, как источник угас.

Повстанец и сам медитировал, пытаясь что-то понять и отыскать. Интересно.

Впрочем, Вейдеру все равно удалось уловить направление: каналы.

Еще интересней.

Он был там уже через час, прочесывая тоннели вместе с солдатами, непрерывно ориентируясь на Силу и позволяя ей вести себя, опережая шаги отряда.

Они отыскали лагерь к вечеру. Он стоял на поверхности у люка, скрытого пожухлой травой. Прямо посреди криффова зоопарка, в кустах, внутри обжитого драйгонами загона. Драное одеяло, брошенная горелка, полусъеденный рацион, от которого отдавало чем-то до боли знакомым… Сейчас, через одиннадцать лет, Вейдер словно вновь окунулся в войну, упиваясь кострами и болью каждого выжженного дня той жизни.

Все это уже было.

И никогда этот парень в сельхозке не был.

Нестреляные неудачники, что они могли? Уж точно не цедить воду сквозь фильтры, собранные на коленке из старого, пропитанного бактой бинта и раздробленных в пыль таблеток. Вейдер наклонился, разорвал потрепанное одеяло: внутрь была вшита фольга. Он сам так когда-то делал, в бесконечно длинную бойню последних лет, когда на земле воевали дольше, чем в космосе, а стандартный набор годился только на то, чтобы залатать им прожженные дыры в палатках.

Этот человек прошел вместе с ним войну, он ко всему этому привык, а вот Вейдер, к своему стыду, и позабыл. Джедаи бы сказали, что ток Силы, который он искажал, шел от искажения души. Если бы тогда спросили Скайуокера, он бы ответил, что это из-за того дерьма, которым они дышат каждый проклятый день мясорубки. Он знал, что так делал Вос, и этого боялась Секура. Он чувствовал, как насильно Сила переплеталась вокруг Винду в последние минуты его жизни. Война всех поломала, всех вывернула и исказила.

Джедаи не были на ней святыми, и она сделала из падавана солдата. А Вейдер и сам не понял, что слишком заигрался в генерала.

Инквизитор указал ему кивком на землю, раскапывая дерн ногою. Там как в холодильник было зарыто то, что осталось от драйгона к исходу третьего дня.

Вейдер рассмеялся прямо в вокодер. Инквизитор настороженно поглядел на него. Он махнул ему рукой на лагерь, а сам отошел в сторону. Сила молчала.

Сила тут и не была нужна. Он знал все это слишком хорошо. Он сам когда-то мог быть по ту сторону этой охоты. Ему стоило лишь увидеть, дать снова стать себе тем, кем он когда-то был, вспомнить вызубренные с кровью уроки...

Где лучше всего прятаться, когда на твоем хвосте весь мир? Там, где уже искали.

Где лучше взять корабль, когда на тебя объявлена охота?

— Подготовьте мой шаттл.

Офицер кивнул, связался с портом и тут же побелел.

— Милорд, он вылетел полчаса назад.

Вейдер улыбнулся под маской.