Однажды в Нью-Йорке (гет)

В широкие окна участка заглядывает вечер, мягко мерцая уличными фонарями. Где-то вдалеке слышен протяжный гудок автомобиля, медленно растворяющийся в тишине сумерек. Лёгкий ветерок робко пробивается сквозь открытую створку, шелестя страницами оставленных на столах документов.

В помещении детективов горит только одна настольная лампа.

Тина стоит над разложенной на столешнице картой города и, сверяясь со своим блокнотом, ставит крестики в тех местах, где расположены нужные ей ювелирные.

Из комнаты отдыха раздаётся взрыв смеха, и Тина невольно поворачивается в ту сторону.

Детективов во второй смене совсем немного, поэтому они предпочитают просиживать ночь на удобных диванах в помещении для отдыха полицейских.

Их отчёты всегда написаны очень криво: заполнять документы на коленях крайне неудобно.

Тёплый ветерок ласково треплет волосы Тины, окружая её запахами вечернего города.

Она откладывает карандаш в сторону и замирает, опираясь руками на столешницу.

Ей нужна минута, чтобы выгнать из головы ненужные мысли.

Короткая стрелка часов уже давно указывает на цифру девять, когда работа с картой закончена.

Тина трёт пальцами веки: у неё рябит в глазах от нарисованных линий улиц.

Уже окончательно стемнело. Куинни, наверное, давно поужинала без неё.

Тина подходит к окну и присаживается на узкий подоконник, прислоняясь лбом к прохладному стеклу.

Из этого окна прекрасно виден вход в участок.

На верхней ступеньке лестницы одиноко сидит какой-то парень. Из сигареты в его руке поднимается тонкая струйка дыма и рассеивается над его головой.

Напротив участка, рядом с закрытой табачной лавкой, без движения стоит мужчина в шляпе. Куда он смотрит — непонятно; полы шляпы бросают тень на его лицо.

Если бы Тина подошла поближе, она бы увидела отметины от оспы на его щеках.

Но Тина не придаёт этим двоим значения: возле полицейских участков всё время кто-то ошивается.

Что привлекает её взгляд, так это машина капитана: чёрная Альфа Ромео всё ещё стоит на стоянке.

А это значит, что Грейвз в десяти метрах от Тины.

— Мисс Голдстейн?

Или в трёх.

Тина соскальзывает с подоконника и выпрямляется по струнке.

В полумраке лицо Грейвза кажется выточенным из камня.

Она смотрит на него, и старательно подавляемые ощущения наваливаются всем скопом.

— Капитан, — говорит Тина.

Голос не дрожит.

В борьбе с эмоциями выигрывает пока она.

— Ваш рабочий день закончился несколько часов назад, — уведомляет её Грейвз.

Тени от уличного фонаря причудливо падают на его пиджак.

— Ваш тоже, — отзывается Тина и тут же прикусывает язык.

Дерзость начальству наказуема, но Грейвз только усмехается.

Тину бросает в жар от этой ухмылки.

Хорошо, что освещение не позволяет увидеть её горящих щёк.

Она в замешательстве поворачивается в сторону окна, не зная, куда деть взгляд.

Слишком сложно не думать.

— В вашем деле уже появились новые зацепки? — интересуется Грейвз, против воли любуясь профилем Тины.

Она кивает, и ему хочется поправить выбивающуюся прядку её волос.

Он знает, что её волосы очень мягкие.

— Всё благодаря мистеру Скамандеру, — Тина чувствует себя гораздо уверенней, когда предмет обсуждения — работа.

Упоминание о британце заставляет Грейвза стиснуть челюсти.

Он прекрасно помнит их объятия.

— Оказывается, раньше под Нью-Йорком была целая сеть катакомб, — увлечённо продолжает Тина. — Я думаю, сейчас они используются для передачи оружия или что-то вроде того, — уже не так уверенно добавляет она: эти сведения ещё предстоит проверить.

Она смотрит на Грейвза, но по его лицу сложно понять, что он думает.

Нет, не сложно.

Невозможно.

Он кивает и смотрит на наручные часы.

Маленькая стрелка уже добралась до десяти.

Слишком поздно, чтобы одной ходить по улицам.

— Я довезу вас до вашего дома, — говорит он. — Если, конечно, вы не планируете тут ночевать. — Он выразительно поднимает брови.

Тина не знает, что ответить. Она судорожно ловит обрывки мыслей, чтобы сказать хоть что-то.

— Капитан, сэр... — начинает она, впрочем, не имея ни малейшего понятия, что говорить дальше.

Ведь Тина совершенно не против предложения Грейвза.

— Это даже не обсуждается, — он не говорит — приказывает.

Грейвз собирается добавить, что он просто не хочет потерять лучшего сотрудника, но вместо этого молча наблюдает, как Тина быстро приводит в порядок рабочий стол и гасит лампу.

Темноту разгоняет только уличный фонарь.

Тине кажется, что Грейвз прекрасно слышит стук её сердца.

Грейвзу кажется, что Тина видит его насквозь.

На улице прохладно, и Тина с удовольствием подставляет разгорячённое лицо ночному воздуху.

Парнишка со ступенек куда-то ушёл, а вот мужчина в шляпе всё ещё стоит напротив, но Тине сейчас не до этого.

Грейвз открывает перед ней дверцу машины, и Тина как можно изящнее — он ведь смотрит! — садится на переднее сиденье.

В автомобиле пахнет кожей и парфюмом Грейвза. Она с интересом разглядывает стильную приборную панель, подавляя желание открыть бардачок.

Грейвз садится на место водителя и заводит машину, привычным жестом вдавливая ключ в замок зажигания.

Двигатель мягко урчит, будто приветствуя хозяина. Тина сидит совсем рядом, но Грейвз старается об этом не думать.

Она отводит взгляд, когда он поворачивает голову в её сторону.

В его глазах — отсветы огоньков на панели.

— Может, скажете адрес? — наконец произносит Грейвз, и Тина готова сгореть со стыда.

Ты думала, что он хочет тебя поцеловать?

Ну ты и дура, Порпентина.

Она мысленно проклинает свою глупость, а вслух спокойно говорит улицу и номер дома.

— Рядом с Ленокс-роуд? — уточняет Грейвз, выезжая на дорогу.

— Да, — Тина смотрит, как его пальцы уверенно сжимают руль. — Вы там бывали? — любопытствует она, пытаясь забыть о своём конфузе.

Грейвз кивает.

— Проезжал, — отвечает он. — Там же Уингейт парк?

От неё пахнет чем-то тонким — он не может понять, чем.

— Да, через улицу. — Тина отворачивается и смотрит в окно. Убегающие назад дома подмигивают ей окнами. — Весной там цветёт сирень; так красиво... — забывшись, добавляет она: какое дело капитану до какого-то там парка?

Грейвз ловит каждое её слово.

Он вспоминает пейзаж на одном из её рисунков: резная металлическая скамья под развесистым цветущим деревом.

Кажется, теперь он знает, где это место.

Поворот на нужную улицу появляется впереди слишком быстро, и Грейвз нехотя сворачивает.

Он сбавляет скорость, проезжая мимо ряда домов.

— Так, следующий... — диктует Тина, и дом номер восемь остаётся позади, — следующий... — номер десять и двенадцать. — Вот и мой!

Номер четырнадцать.

Грейвз останавливает машину и выходит на улицу, оставляя водительскую дверь открытой.

Тина украдкой проводит пальцами по рычагу переключения передач.

Обтягивающая его кожа всё ещё пропитана теплом руки Грейвза.

Он открывает дверцу, и Тина выходит из автомобиля, подхватывая свою сумку.

На улице тихо.

Фонарь стоит совсем рядом с её домом, и его желтоватый свет смягчает черты лица Грейвза.

Сердце Тины замирает, а потом гулко ударяется о грудную клетку.

Грейвз уже должен был сесть обратно в машину, а Тина — подняться по ступенькам к двери.

Где-то хлопает окно, и резкий женский голос разрушает оцепенение.

Тина едва заметно вздрагивает и смущенно проводит рукой по волосам.

— Спасибо, что довезли, — шепчет она: на большее её голос не способен.

Грейвз молча кивает.

Он уже должен был повернуть на Кларксон-авеню, а Тина — открыть дверь квартиры.

— До завтра, — он медлит, — Тина.

В её глазах мерцают отблески фонаря.

Его глаза темнее обычного.

— До завтра, — эхом отзывается она и быстро идёт к лестнице.

Её руки дрожат, когда она достаёт ключи из сумки: она чувствует взгляд Грейвза на своей спине.

Тина не понимает, что это значит.

Она закрывает за собой входную дверь, в последний раз бросая взгляд на чеканный мужской силуэт, а потом с тихим стоном сползает на пол.

Грейвз заводит двигатель, но так и не включает первую передачу, откинувшись на спинку сиденья.

Он уже должен был подъезжать к своему дому, а Тина — объяснять Куинни причину своей задержки.

Ни один из них не делает то, что должен.