nordwind

Чтобы отпустить — и быть, в свой черед, отпущенным. Не опоздать навеки, не застрять в своем гневе, как Моргана, в своей ненависти, как Пивз… И чтобы можно было уйти — в «свет и покой». В вечность, как обещает финал — и «пророчество Аль-Хазреда».
Немного напомнило «Двери» tavvitar… https://snapetales.com/all.php?fic_id=25968

Один момент не поняла: глава «Любовь» пуста случайно — или это входило в замысел автора? (Любовь как таковая вроде была — хотя бы в виде возможности, как показывает визит Панси к Малфоям.)

sweetie pie
Само собой. Это и есть признаки по-настоящему убедительно написанных персонажей: сложное сплетение движущих мотивов — и своего рода магнитное поле, которое возникает между героями. Получается невидимое простым глазом, но эффективное воздействие.
Есть вещи более или менее очевидные. Оборотничество Ремуса — из числа причин очевидных. С него-то всё и начинается. Это проклятие всей его жизни: он упорно хочет быть «как все», иметь друзей — и невольно начинает прогибаться под этих друзей даже тогда, когда не очень-то их одобряет, — и сам недоволен собой из-за этого. Отсюда, шаг за шагом, вырастает склонность держаться на заднем плане, смиряться, потом неуверенность в себе… По природе Ремус вовсе не трус, но получается, что он сам воспитывает в себе страх смотреть в лицо фактам. Одно цепляется за другое — и получается то, что получается.
И с Гарриет и Гермионой — то же самое. Про свои от Гермионы секреты Гарриет и так знала (это в сюжете идет прямым текстом), а вот про гермионины… Тут вообще очень интересно:
Гарриет одновременно и чувствует между ними какую-то стену (замечает, что подруга постоянно ведет внутренний подсчет очков, словно они в бадминтон играют и волан через сетку перебрасывают) — и в то же время стены вроде бы и нет, потому что Гермиона не пытается «отгородиться». Такой прямо кот Шрёдингера — одновременно и живой, и мертвый. Смутно ощущается что-то «не то» — но очень далеко, в подсознании. И наконец прорыв — когда Гермиона расплакалась и призналась, что с самого начала завидовала подруге. Вот тут-то Гарриет и получает именно то, о чем вы написали: сюрприз уже «на сознательном уровне».
Если написать по-настоящему живого героя, то он и в самом деле не нуждается в том, чтобы автор каждый его шаг планировал и тащил за собой на веревочке. Так что я присоединяюсь к тем, кто эгоистично надеется, что вы не покинете своих персонажей после первого курса — и они будут двигаться дальше…

(окончание)
Снейп? Конечно! В трактате «Сунь-цзы», который профессор вручает Гарриет, написано: «Если ты не знаешь ни себя, ни врага, ты будешь проигрывать всегда».
Снейп добавляет на полях: «честность с собой». Он понимает, как это важно. Но сам тоже не всегда находит в себе силы на такую честность:

Эта своеобразная «раздвоенность» героев — отражение их душевных метаний, спора джейн-остиновских Sense и Sensibility. Так Петуния заглушает угрызения собственной совести; так и у Сириуса в голове «время от времени вспыхивали слова, которые никак нельзя было ожидать от того Сириуса, который никогда не был в Азкабане»; да и маленькая Гарриет видит в себе «нравственную калеку, чья душа была поделена на две половины».
Чем не «печоринская» перспектива — если сделать соответствующий выбор.
Но у Гарриет в «Доспехах» есть не только способность любить. У нее — бесценный дар учиться жить. Если Ремус наставляет ее, что смелость — это быть собой, то Снейп дополняет: «научиться принимать свое бессилие» стоит не меньшего мужества. А еще надо «отличить обстоятельства, при которых вы бессильны, и обстоятельства, при которых вы хотите поверить в собственное бессилие».
Такие уроки не усвоишь зубрежкой — и Гарриет учится анализировать свои действия и их причины.
Она находит нужное ей в самых разных источниках. Столкновение с Драко подает ей мысль вступить «на дорогу, по которой Гарриет часто ступала, живя в одном доме с Петунией, — дорогу хитрости». Джейн Эйр учит девочку чувству собственного достоинства, а история Джейн Беннет из «Гордости и предубеждения» — тому, как опасна недосказанность. И едва ли не самый важный урок преподает ей уличный кот, отчаянно защищающий свою жизнь против стаи собак.
Важно, что Гарриет тут не выглядит каким-то неправдоподобным вундеркиндом (что часто случается в фанфиках). Например, в операции по спасению того же кота она деловито прихватывает с собой плед и совершенно по-детски объявляет: «Когда у кого-то шок, его накрывают пледом или заворачивают в одеяло». (Изумленный Ремус прячет улыбку.)
И, наверное, именно такая Гарриет — единственный человек, способный на самом деле чему-то научить Снейпа, погрязшего в своей вине и своей озлобленности. Единственная, кто приводит его в смятение тем, что отказывается принимать навязанные алгоритмы действий. Тем, что «не боится быть такой уязвимой».
Перед такой Гарриет Снейпу остается только уповать, что он «не выглядит слишком растерянным».

Так что к концу первого хогвартского года у героев хорошие перспективы. Хочется надеяться, что автор не покинет их на полдороге…
Привлекает и стиль повествования — выработанный, узнаваемый (с другим автором не спутаешь), с интересным способом подачи внутренней речи героев. А когда переключается POV, то соответственно переключается и способ именования персонажа. Тут нет ни как попало вперемешку натыканных «профессоров Снейпов» и «Северусов», ни — через раз — «Гарри» и «Поттер»: сразу видно, чьими глазами показан тот или иной эпизод.
Так что спасибо автору за эту отличную историю!

В «Доспехах» есть очень важная сквозная тема. Это способность учиться — не наукам, а жизни: учиться на своих ошибках, своем (и даже чужом) опыте.
И «честность перед собой» как непременное условие этой способности.
Более или менее явно эта тема возникает по отношению ко всем персонажам первого и даже второго плана.
Но просто признать ошибку мало. Нужно сделать выводы — и действовать.
«Наша психика оберегает нас множеством способов, скрывая это даже от нас самих», — говорит Гарриет психотерапевт. И это замечание относится ко всем героям «Доспехов». Вопрос в том, что станет делать человек, ненароком докопавшийся до правды.
Так, Петуния в глубине души знает, что не дает Гарриет той любви, в которой девочка нуждается, — но гонит от себя эти мысли, потому что «взять на себя ответственность за исправление всего, что она совершила, превышало возможности ее смелости, сил и сердца». В итоге она восстанавливает Гарриет против себя — и теперь уже получает законный повод не любить девочку.

Сириус некогда «говорил, что приличного человека пожирательским ублюдком не заподозрят, но на долгие годы для всего магического общества он сам стал пожирательским ублюдком; да не просто Пожирателем, а правой рукой Волдеморта».
В Азкабане Сириус мучительно переживает иронию этой ситуации. Но выйдя из Азкабана, он продолжает оправдывать свою ненависть к Снейпу его пожирательским прошлым. И благодаря этому оказывается бессилен помочь Гарриет в истории с Квирреллом: ищет источник ее проблем не там, где надо, потому что по инерции продолжает «копать» под Снейпа.
Насмешка судьбы — именно Сириус дает крестнице совет, позволивший ей на корню пресечь агрессию Снейпа:
Едва ли в этот момент он не вспоминает свои годы в заключении…

Далее — Ремус. Он понимает, что за все время так и не решился посетить Сириуса в Азкабане просто потому, что «получить подтверждение его вины было бы намного больнее, чем жить без него». Он предпочел этой боли — неопределенность. И тем самым невольно предал друга, сознательно «закрыв ум от сомнений».
А сейчас Ремусу больно уже от того, что он замечает: время от времени Сириус становится с ним «холоден, как лед». Так что, говоря с Гарриет о том, что есть смелость, он тоже говорит о горьком опыте собственной внутренней нечестности:

Еще один пример. Гарриет смутно чувствует, что между ней и Гермионой что-то стоит — и даже подозревает природу этой незримой стены. Но в какой-то момент Гермиона сама находит в себе силы честно признаться в собственной зависти: «я была такой глупой, такой глупой…».
И только сейчас, обнимая подругу, Гарриет ощущает, что «однажды сможет приблизиться к ней по-настоящему».
(окончание ниже)

Мир, где «живописные коты» оживают в виде «котов литературных», Чеширский кот встречается с булгаковским Бегемотом, а кошки Джиллиан Линн — с котами Т.С.Элиота.
Мир, где под окнами копошатся июньские цветы, а на подоконниках цветут коты…
Удивительная карнавальная путаница, которая вдруг вырастает из размеренных провинциальных будней нижнесаксонского городка, соответствует духу не только гротескной картины Тенирса, но и гофмановских фантасмагорий.
(А еще самую малость ее «бременские» мотивы мне напомнили «Крысолова» Александра Грина: «Вы были окружены…»)

Мир, в котором людей собирают под знаменами Общего Блага, — тот самый мир, в котором
а сами вожди партий не спешат отказаться от собственных целей в угоду гордому партийному лозунгу. Зато Общим Благом можно воодушевить тех, кого не получается приманить благом частным.
И еще одна пара антагонистов, которые на поверку оказываются двойниками. Гарри, который согласно канону, находится под покровительством материнской любви,
А вот Бастеру еще до рождения уготована участь голема, предназначенного к роли оружия в чужой битве. Благо ему, что он смог расстаться с иллюзиями, не сломавшись и не превратившись в маньяка.

И двойной эпилог. Шрам не болел, всё было хорошо… Цикличное видео поставлено на паузу.

Рассказ о самой настоящей магии, которая помогает выжить и устоять в мире, где существует столько вражды, боли и зла.
Эта магия работает и за пределами Хогвартса, и за пределами «магического мира». Магия нужных слов, сказанных в нужный момент. Та самая, которая лежит и в основе писательства.
Спасибо автору и переводчику этой истории! 🧡🎄

Блэк — Снейпу:
Снейп — Люпину:
И хорош же был бы Сириус, окажись всё же Гарри на Гриммо в этот вечер. Все зависело бы от того, сколько времени у Снейпа уйдет, чтобы взломать защиту от него, ненаглядного Врага-Номер-Один, пока внутри Белла и К° с Гарри в догонялки играют.
Что и говорить — прав Ремус:

Есть такие вечные роли, на которые всегда находятся исполнители.
Почему «всегда»? Да очень просто. Когда их не найдется, то всё закончится. Совсем.
Так что — ALWAYS FOREVER…

Анонимный переводчик
Бедняга Снейп.
С другой стороны, корабельному лекарю не грех и молоденького юнгу в помощники приставить.
…И будет Снейп в сердцах обзывать этого растяпу Долгопупсом.
…И приклеится к нему эта кличка, и станет фамилией.
…И передаст он потомкам своим священный страх перед Великой Наукой Зельеварения.
…И… и… и получит Снейп образца 1991 года дело рук своих на голову свою! Ибо сказано: что посеешь, то и пожнешь!

Вот диалог, который, наверное, может выглядеть убедительно только в устах Снейпа: определенные профессии — они, знаете ли, способствуют:
Наконец-то нашлось для бедного профессора тихое, славное местечко, где можно отдохнуть. Без Избранных, Темных, Светлых, Полосатых…
Или?..
М-да. Похоже, если ты уродился Бонифацием, то и каникулы тебя ждут как у Бонифация.
Но Невилл Лонгботтом — славный, хороший мальчик. Уж он-то никогда не окажется в числе пиратов!
И это уже большое, БОЛЬШОЕ утешение…

«И лишь на этот раз мне это удалось».
А удалось только потому, что Снежная королева рискнула проверить чувства Кая — и вынула осколок зеркала тролля.
Так что — если уж ты Снежная королева, то… Вот о таких случаях, наверное, и сказано: «Царство, разделившееся в себе, не устоит».
И вспомнилась Снегурочка: и сказочная, которая прыгнула через костер, и Снегурочка Островского, которая выбрала любовь...

Да, чего не сделаешь, чтобы заткнуть фонтан неуместных откровений!
И главным (незаметным, как водится) героем оказывается…
…даже не попавшая в кадр Рита Скитер.
Страх, что еще чуть-чуть — и тебе светит стать ГГ очередного выпуска «ЖЗЛ» ее авторства — вот она, «сила, о которой не знал Темный Лорд»!

(…тут должен размещаться трогательный арт «Гарри у зеркала Еиналеж»)
Вот так издевательски сбываются самые лучшие, самые дорогие сердцу мечты!😠

Рубеус Хагрид — моральный компас Поттерианы и оплот базовых жизненных ценностей.

И ведь есть над чем задуматься: у тех, кто прекрасно знает, чего, кому, когда и как рассказывать, результаты получаются гораздо менее убедительными. С точки зрения как сопутствующих потерь (взять хотя бы АД), так и достижения конечной цели (ТР первой и всех последующих версий)…

(окончание)
Вспоминая злополучный инцидент у озера, он понимает, что ни Сириус, ни Джеймс не были плохими «в целом», как и близнецы Уизли с их сомнительными шутками. Но…
С другой стороны (продолжает он размышлять) Сириус на месте Снейпа не чувствовал бы себя униженным — но Снейпа-то как раз хотел унизить! Ах, как же все сложно...
(Тема переоценки ценностей подробно развивается в «Изгоях»: магический дар эмпатии вовсе не гарантирует человеческой способности к сопереживанию. Об этом свидетельствует и характерная обмолвка Ойгена: «…даже волшебники — что говорить о людях?» Герои «Изгоев» начинают с нуля, мучительно отыскивая в себе — себя: то, что остается за вычетом магического дара — свою «человеческую составляющую».)
А еще Гарри предстоит узнать, что мало быть победителем Волдеморта, чтобы стать аврором. Что бывают истории с «отвратительной моралью», свидетельствующей, что доверие к любимому человеку может стать причиной катастрофы — и не только личной (дело Грин). Что иногда правила стоит нарушать, но за это надо платить — особенно если можно не платить: «Иначе вы сами не заметите, как перейдёте грань и перестанете отличаться от тех, с кем боретесь». Как чудовищно способно извратиться понятие о справедливости (дело Ламонта), и какой зловеще буквальный смысл может принимать известный тезис: «Да свершится правосудие — и пусть погибнет мир!» И что бывают споры, где правы обе стороны, а «правда вообще» может быть неправдой в частности, — это когда он спрашивает наставника, почему тот просто не убил мерзавца Джагсона, и получает в ответ:
«Верно, но неправда» — формула, которую не проходят в школе. Из всех хогвартских факультетов, возможно, только Слизерин имеет о ней некоторое понятие: не случайно, к изумлению Гарри, в аврорате вокруг него оказывается столько бывших слизеринцев.
В «Middle» для Гарри припасено еще одно предсказание судьбы — впрочем, не такое мрачное. Он видит разветвленное у корня дерево: одна половина рвется вверх, зато вторая, отстающая, ветвится больше и намного прихотливей. И думает, что понял его смысл.
Выбирать, сколько можно добавить в этот мир зла во имя справедливости.
Выбирать время для решений справедливых и для решений разумных.
И вот теперь можно заново перечитать Пролог…

P.S.: А у меня образ двойного дерева вызывает отчетливую ассоциацию: «канон» и фанфикшен. Ветвящийся ствол — череда разнообразных выборов, сделанных героями: каждый раз мы получаем возможность оценить новый результат и сопоставить его с предыдущим.
Это тоже магия — уникальная и неповторимая «хроноворотная» магия фанфиков. Сохраняется сеттинг, заданная основа характера и даже общий каркас фабулы, но изменены один-два вводных параметра, точка выбора героя — и вот перед нами уже совершенно новый итог и новый материал для размышлений.
И это прекрасно видно в богатом, разветвленном мире «серий» Алтеи.

(продолжение)
События то и дело проецируются на прошлое Гарри: в его памяти всплывают лица и эпизоды, что теперь видятся в ином ракурсе. Символичны сцены, где он впервые садится на места выступающих в Конференц-зале — или где смотрит на Большой зал Хогвартса из-за профессорского стола.
Когда-то Гарри восхищало, что беглецу-Сириусу не закрыт доступ к банковскому счету; но теперь, когда ту же возможность имеет скрывающийся от правосудия Петтигрю, ему это совсем не нравится.
Или взять злоумышленника, собиравшегося надавить на родителей, чтобы они отдали ему ребенка в обучение. Теперь Гарри спрашивает себя: а не так ли действовали приходившие к родителям магглорожденных учителя?
Гарри не единственный, кто в этом смысле взрослеет. Сандра, вспоминая годы учебы, говорит: «…мы его тогда так ненавидели… а сейчас я думаю, что, может, он… всё было не так просто…»; а Гермиона признается, что «в школе чувствовала себя не в пример умнее» (читай: самоувереннее).
И эта метаморфоза вовсе не происходит автоматически, с возрастом. Например, Артур Уизли — более чем взрослый и абсолютно порядочный человек — так и держится за незыблемые «гриффиндорские» убеждения:
Между тем Гарри раз за разом уверяется в том, что преступления творят не одни лишь мерзавцы и садисты:
Одни, как Эйвери, ищут в объятиях зла прибежища от иного зла. Другие, как Петтигрю, хотят утвердиться «при ком-то сильном», — Гарри тошно от мысли, что Волдеморт называет Хвоста кличкой, которую дали ему Мародеры.
Очень характерна в этом плане сюжетная линия Мальсибера. Авроры называют его подонком, но Гарри видит, опять же, самого обычного, в сущности, человека, даже не жестокого и не подлого, с обычными недостатками: легкомыслие, самомнение… у кого не найдется подобного добра? Опьянение властью — Гарри и сам в какой-то момент его испытывает (и пугается). И бывает достаточно даже одного-единственного ложного шага, чтобы вызвать цепную реакцию...
В «Middle» использован прием многосторонней «подсветки»: так, в истории Мальсибера эхом отзывается история 20-летнего Снейпа и собственные воспоминания Гарри.
В гриффиндорцах, «подшутивших» над маггловскими детьми, Мальсибер тоже не ощущает жестокости: только «вседозволенность, море энергии и любопытство», только неумение сомневаться и задумываться. Гарри думает, что сам он, конечно же, никогда не был бы способен на что-то подобное — но вдруг вспоминает, как смеялся когда-то над свиным хвостиком Дадли, наколдованным Хагридом.
(окончание ниже)

Пролог. Разговор о справедливом и разумном, которые, похоже, в данный момент фатально разошлись.
Это некий автоэпиграф ко всей повести в целом. Непосредственно за ним начинается история Лестрейнджа-среднего: после войны носителя этой фамилии приходится убрать с поста главы Аврората, хотя он такого вовсе не заслужил. (И тут отзывается наш собственный мрачный исторический опыт, аббревиатура ЧСИР — «член семьи изменника Родины»). Впрочем, некоторые министерские в свою очередь считают Радольфуса предателем, уже с другой стороны: работая на Министерство, он сливал информацию мятежникам. И даже Гарри неохотно признает, что «в каком-то смысле» они правы.
Сказочный «средний брат» — очень невыигрышная роль. Он обычно отправляется на задание за старшим, повторяет его ошибки и разделяет его судьбу. И о нем, как правило, даже нет отдельного рассказа: зачем повторять одно и то же?
Но человек не связан правилами фольклорного канона. Вот что говорит Андромеда — тоже средняя из сестер Блэк (у всех трех — совершенно разные жизненные пути):
И Радольфус Лестрейндж тоже не обязан повторять судьбу Родольфуса Лестрейнджа.
«Middle» — не только «средний», но и «середина». В каком-то смысле это еще и позиция «между». И все эти смыслы задействованы в повести, герои которой живут под девизом: «служить и защищать».
Рассказ идет в основном с точки зрения Гарри Поттера, который вступает в тот период жизни, что лежит опять-таки между получением «аттестата зрелости» — и самой зрелостью.
Гарри тут совершенно канонный, с узнаваемыми реакциями. Так, он сразу кидается выстраивать детективные теории о темном прошлом Радольфуса. Окружающих, по его мнению, «подводит опыт и долгое знакомство с Лестрейнджем: иные вещи куда видней как раз со стороны». Это напоминает сцену в ГП и ПП, где Гарри вместо того, чтобы выполнять поручение Дамблдора, азартно выслеживает Снейпа и Драко — и не на шутку злится, когда директор не желает видеть очевидного заговора под собственным носом: как же так, вы что, меня не поняли?!!
А вот история с порталами-зверюшками. Гарри неосмотрительно расколдовывает всех, уничтожая шанс выйти на преступника — и нарывается на справедливый выговор. Между тем характер оплошности вытекает из характера самого Гарри: он переживал за страдающих зверьков настолько, что просто не успел подумать. Профессиональный просчет, да. Даже похвальная сострадательность, как выясняется, нуждается в контроле.
Опасно может быть — в определенных дозах и обстоятельствах — и гипертрофированное чувство ответственности. Радольфус замечает:
Уже не школьник, еще не аврор — Гарри учится видеть человека и ситуацию с разных сторон. «Вы не так смотрите, — говорит ему Лестрейндж в процессе очередного расследования. — Не с той позиции».
«Всегда прежде всего думайте о жертвах, — учит Лестрейндж. — Мы, авроры, представляем их». Это просто и понятно. Но в какой-то момент Гарри кажется, что теперь наставник говорит совершенно другое. Или же… или же справедливость — гораздо более сложная вещь, чем казалось ему когда-то. И не существует такого общего правила, которое можно применить к любой ситуации — и быть уверенным, что это не повлечет за собой новую несправедливость и новое зло.
(продолжение ниже)

Название этой истории, по большому счету, относится вовсе не к оборотням. Да и сама история — не про оборотней. Она про обычных людей. И даже неважно, волшебники они или магглы: недаром Гарри размышляет о том, как поразительно похожи, если вдуматься, Дадли и Крэбб с Гойлом.
Если точнее, это история про любое сообщество, любую стаю, которая начинает травить и гнать всякую белую ворону, всякого волка «нестандартного» окраса, посмевшего затесаться в их ряды. И вот тут-то из-под человечьей кожи и начинает пробиваться шерсть…
Ремус с горечью думает, что «в нем живет самая настоящая тьма». Но этой тьмы едва ли не больше в тех, кто его окружает. МакНейр — тот прекрасно понимает, что «самый опасный и страшный монстр — это прежде всего человек».
И особенно тот, кто получил «по факту рождения» какие-либо блага — будь то богатство, здоровье, талант или место в обществе — и уверен в своем неотъемлемом праве на эти блага.
Однако жизнь может дать всё, кроме гарантий. Среди даров судьбы нет ничего, что нельзя было бы утратить в одночасье, и каждый из Малфоев вынужден разбираться с этим новым обрушившимся на него знанием самостоятельно.
У самого младшего и наивного, Драко, поначалу даже вырывается:
« — Но ведь тебя вылечат? — спросил Драко даже не с надеждой — с уверенностью».
13-летний подросток, выросший в семье магов, должен знать, что ликантропия неисцелима (особенно с учетом того, как часто обсуждали тему оборотней в его семье).
« — Но ведь это мама. Она не просто какой-то оборотень, она мадам Малфой…»
«Поразительной иронией» называет про себя происходящее Люпин, учитывая, что именно семья Малфоев стояла за ужесточением законов об оборотнях. А возможно, даже возмездием: он «не до конца уверен в том, что в произошедшей трагедии было следствием, а что — настоящей причиной».
У англичан есть поговорка: «taste of your own medicine» — «хлебни собственного снадобья». Примерно как «что посеешь…», только в данном случае речь действительно о лекарстве, хотя и очень горьком. Это толчок к тому, чтобы пересмотреть не только свое место в этой жизни, но и всю жизнь. Чтобы Люциус задумался о цене своих амбиций, Драко сумел разглядеть общее между собой и ненавистным Поттером. А Нарцисса вспомнила, как «всегда ненавидела и — хуже — презирала таких, какой стала теперь. Оборотней. Существ. Тварей. Видимо, поделом ей? Мерлин, какая дешевая дамблдоровская мораль, подумала вдруг Нарцисса. Какая же пошлость…»
Действительно, банальность прямо-таки на диво. Как раз в духе Дамблдора. Но, наверное, недаром говорят, что банальными называют те истины, в справедливости которых люди убеждаются в самую последнюю очередь… впрочем, это тоже, если вдуматься, банальность.

Фанфик интересен широким применением двух сюжетных ресурсов, которые у Роулинг или не использованы вовсе, или только намечены.
Первое — арифмантика, которая помогает проследить в динамике изменение расклада сил при разных поворотах истории. Кроме того, автор приписывает ей еще и дополнительные сферы работы: расчеты при составлении новых заклинаний, рецептов и пр.
Второе — магия эльфов, которой отводится роль своеобразного «бога из машины». В каноне отмечено, что Волдеморт (а с ним и все магическое сообщество) домовиков явно недооценивал: результатом стало разоблачение тайны крестража-медальона, потом — побег Гарри с друзьями из особняка Малфоев, с помощью Добби, и т. д. В фанфике этот сюжетный потенциал используется в полной мере. Достаточно логично, что именно Гермиона с ее интересом к эльфам и свежим взглядом на вещи сумела увидеть заложенные в магии домовиков возможности.
Гарри… похоже, здесь на его долю отошла вся слабоадекватность, которая в фанфиках обычно достается Рону. Ну, на то и фанфик: исследовать, как могло бы всё выглядеть, если бы Гарри слишком увлекся «темной стороной силы». Зато хоть за Рона можно порадоваться: он тут даже больше в фокусе авторского внимания, чем Гарри.
Сюжетный ход, использованный для кульминации, напомнил фанфик «Скованные души». А сам финальный поединок с Волдемортом выглядит, на мой взгляд, несколько «оперным», во всех смыслах.
Хорошая переводческая работа.
Попутно мелкое уточнение — скорее к автору, чем к переводчикам: «…a sensualist that desperately craved contact» — «…сенсуалист, который отчаянно нуждается в прикосновениях». Сенсуализм — это философская доктрина, а сенсуалист — соответственно, ее сторонник. Снейп так загружен служебными и шпионскими заботами (даже не беря в расчет Гермиону), что ему не до философии. Вариант «sensualist» как «сластолюбец» — это тоже явно не про Снейпа. Поскольку речь идет о тактильных ощущениях, очевидно, имелся в виду «сенсорик» (кинестетик).
Спасибо уважаемым переводчикам, бетам — и автору, само собой!