The World of Erised (джен)

Когда Гарри открыл глаза на следующий день, первое, что он увидел, надев очки, была его мать, тихо спящая в кровати рядом с ним; когда Гарри посмотрел на нее, он почувствовал, как слезы текут по его лицу, и на мгновение не мог понять, почему он плачет.

"Она действительно здесь", — с улыбкой подумал Гарри; он так боялся заснуть прошлой ночью, потому что если это был сон, то в нем он отчаянно хотел остаться.

Он не хотел быть «Мальчиком-который-выжил», знаменитым тем, чего он даже не мог вспомнить, и вынужденным жить с людьми, которые ненавидели его только за то, что он жил. То, чего Гарри хотел больше всего на свете, лежало рядом с ним, и он никогда не хотел прекращать смотреть на нее.

Однако мгновение спустя двери в Больничное крыло с грохотом распахнулись, заставив Гарри подпрыгнуть как раз вовремя, чтобы его схватила его новая старшая сестра Роуз, которая крепко обняла его; если она и заметила, как Гарри вздрогнул в ее руках, она никак не обмолвилась об этом.

— Доброе утро, братишка! — Прощебетала Роза, когда мадам Помфри вышла из своего кабинета посмотреть, что за шум, и неодобрительно нахмурилась на мгновение, прежде чем вернуться в дом.

— Эм .... г-доброе утро, мэм, — заикаясь, пробормотал Гарри, не уверенный, как ее называть; очевидно, "мэм" было неправильным словом, потому что она нахмурилась, отстранилась и легонько ущипнула его за нос, заставив Гарри на мгновение хихикнуть.

— Что за чушь про "мэм"? — Она спросила с притворным раздражением: — Зови меня старшей сестрой! Или Розой, если тебе больше нравится! "Мэм" звучит как будто я старая курица.

— Ну, ты старше его, милая, — мягко сказала Лили, заставляя их повернуться к ней, когда она поднялась с кровати. Гарри почувствовал, как у него снова защипало в глазах, и Лили, казалось, заметила это, потому что она села рядом с Гарри и обняла мальчика, прежде чем начать нежно гладить его по волосам. Гарри, которого никогда раньше не держали на руках, не знал, что делать, и не хотел злить ее, поэтому старался не шевелиться.

Лили внутренне зарыдала, почувствовав, как напрягся ее сын в ее руках; ее сердце разрывалось от осознания того, что Гарри не только серьезно пострадал из-за ее собственной сестры, но даже сейчас ожидал, что его собственная мать причинит ему боль, когда все, чего она хотела, — это обнять его и уберечь от опасности. В тот момент она поклялась, что, сколько бы времени это ни заняло, она исправит ущерб, который Петуния и ее муж-монстр причинили ее ребенку.

— Ма…ам! — Роуз кипела от злости: — Я всего на два года старше Гарри! Я не старая!

Позади нее раздался смех, заставивший Роуз обернуться и увидеть Джеймса, входящего в больничное крыло вместе с Дамблдором; оба, казалось, полностью наслаждались мучениями Роуз, что, казалось, только еще больше раздражало ее.

— Ты тоже, папа?! — спросила Роуз притворно обиженным голосом: — Неужели у меня не осталось союзников, к которым я могла бы обратиться в самый тяжелый час нужды?!

— Как всегда, — сказал Джеймс, когда больничное крыло огласилось смехом. — Я знал, что нам не следовало разрешать тебе читать те маггловские книги, которые купила твоя мама.

— Эй! — Лили возразила: — Шекспир — это то, что каждый ребенок должен прочитать хотя бы раз! То, что в твоей жизни нет культуры, не означает, что я позволю тебе развращать и наших детей!

Гарри с любопытством наблюдал, как Лили и Джеймс обменивались словесными колкостями друг другу, прежде чем Дамблдор громко откашлялся. Эти двое замолчали после очередного приступа смеха, который прозвучал как музыка для ушей Гарри.

— Доброе утро, Гарри, — прощебетал Дамблдор, его глаза заблестели. — Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, сэр, — тихо ответил Гарри,

— Отлично, и мадам Помфри сообщила тебе справку о состоянии твоего здоровья, за исключением нескольких вещей, о которых мне нужно будет поговорить с твоими родителями; так что я не вижу причин, по которым ты не можешь пойти с ними сегодня домой.

— Идти ... домой? — Потрясенно спросил Гарри, прежде чем повернуться и посмотреть на свою мать, которая тепло улыбалась ему.

— Правильно, малыш, — радостно ответила Лили, — Мы забираем тебя домой до начала нового семестра, поскольку ты уже закончил свой первый семестр, в своем старом мире.

Гарри несколько мгновений разевал рот, как рыба, прежде чем, наконец, смог сформулировать слова,

— Старый мир?

— Да, Гарри, — весело ответил Дамблдор, — Я подозреваю, что зеркало Еиналеж, в которое ты провалился, на самом деле перенесло тебя в другое измерение, если быть точным, в это измерение. И учитывая, что ты уже закончил свой первый семестр в Хогвартсе, я не вижу причин, почему тебе нельзя отпустить домой до начала следующего семестра после рождественских каникул.

От этих слов у Гарри закружилась голова, и он внезапно почувствовал, что комната вращается очень быстро; он был в другом измерении, откуда нет пути назад, его родители были живы, и он собирался пойти с ними в их дом и остаться там до окончания Рождества. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой; слишком многое происходило одновременно, и Гарри со стоном рухнул в объятия Лили.

— Гарри?! — Лили испуганно спросила, когда ее сын потерял сознание: — Директор, что с ним случилось?!

— Я думаю, мы засыпали бедного мальчика слишком большим количеством шокирующих новостей сразу, — усмехнулся Дамблдор, когда Лили осторожно уложила его обратно. — Неудивительно, что бедный мальчик потерял сознание после всего этого; я полагаю, любой бы так сделал.

Джеймс тихо усмехнулся словам Дамблдора, прежде чем переключить внимание на свою дочь: — Разве ты не должна быть на занятиях, юная леди?

Роуз, казалось, нервно заерзала под пристальным взглядом отца, что усугубилось, когда другие взрослые тоже обратили на нее свои взоры.

— Эм ... Я могла бы сказать профессору Флитвику, что неважно себя чувствую ...

Джеймс на мгновение неодобрительно посмотрел на свою старшую дочь, прежде чем улыбка озарила его суровое лицо, и он раздраженно покачал головой.

— Ну, ты вряд ли можешь винить меня! — Роуз защищалась: — Я только что вернула своего младшего братика! Я ... Я просто хотела увидеть его ... вот и все ...

— Я все понимаю, моя дорогая, — тепло сказал Дамблдор, — Но мы не должны пренебрегать своими обязанностями, не так ли?

— Нет, сэр, — мрачно ответила Роуз, прежде чем опустить взгляд в пол,

— Ну-ну, моя дорогая, — быстро сказал Дамблдор, — не нужно быть такой угрюмой; мы более чем рады, что ты посидишь здесь с маленьким Гарри, пока мы с мадам Помфри поговорим с твоими родителями о Гарри, прежде чем они заберут его домой.

Роуз чуть не подпрыгнула от радости и быстро села на кровать рядом со своим братом, по-видимому, очарованная тем, что просто смотрела на него, держа его руку в своей; Лили некоторое время счастливо смотрела на своих детей, прежде чем последовать за двумя мужчинами в кабинет мадам Помфри, аккуратно прикрыв за собой дверь, чтобы ее не потревожили.

Когда трое взрослых сели, они уставились через стол на мадам Помфри с внезапным трепетом; у школьной медсестры было страдальческое выражение лица, как будто она скрывала секрет, которым не хотела делиться, но знала, что должна.

— Вы уверены, что хотите знать, что я нашла? — Мадам Помфри мягко спросила: — Однажды узнав, ты уже никогда не сможешь не знать...

— Если это касается моего сына, то я хотел бы знать все, — твердо ответил Джеймс, — Даже если об этом лучше умолчать.

Лили быстро кивнула на слова мужа и взяла его за руку под столом,

— Мне нужно знать, что эти животные сделали с моим сыном, — прорычала Лили.

Мадам Помфри устало вздохнула, прежде чем взять кусок пергамента и с грустью посмотрела на него, прежде чем передать Лили, которая взяла его дрожащей рукой, прежде чем опустить глаза, чтобы прочитать, что там написано:

Сломана левая рука — в три года.

Сломана правая рука — в три года.

Сотрясение мозга — в три года.

Сломана челюсть — в четыре года.

Ожоги от ожогов на обеих руках — в четыре года.

Шрамы на спине и ягодицах от жестоких побоев неизвестным предметом — в четыре года..

Снова сломана левая рука — в четыре года.

Сломаны три ребра, свидетельство сильного падения — в четыре года.

Шрамы от укуса собаки на левой ноге — в пять лет.

Травма позвоночника, свидетельство серьезного падения — в пять лет.

Сломана правая нога — в шесть лет.

Сломана левая нога — в возрасте семи лет..

Правая рука снова сломана — в возрасте семи лет.

Перелом черепа — в возрасте семи лет..

Правая рука сломана, есть следы раздавившего ее предмета — в возрасте восьми лет..

Лили не могла больше читать и передала записи Джеймсу, чувствуя, что ей физически плохо; как ее сестра могла так поступить с Гарри?!

Лили знала, что Петуния всегда завидовала тому, что Лили может творить магию, а Петуния нет, но проделывать такие вещи с невинным ребенком было выше ревности или горечи; это было зло!

— Как он смог выжить? — Спросил Джеймс с таким видом, словно был опасно близок к тому, чтобы кого-то убить, когда протянул пергамент Дамблдору, который начал читать его с потрясенным выражением лица.

— Его магия, — сказала мадам Помфри, и по ее щеке скатилась одинокая слеза, которую она быстро вытерла, — Его магия — единственное, что поддерживало в нем жизнь все эти годы. Всякий раз, когда эти животные причиняли ему боль, его магия начинала исцелять его почти сразу. То, что Гарри так долго находился в почти постоянном состоянии магического исцеления, также значительно укрепило его сущность; однажды он станет невероятно могущественным волшебником.

— Как Петуния могла это сделать ... — Лили прошептала, но, казалось, все это услышали, и Джеймс успокаивающе обнял жену, пока она боролась с рыданиями; рядом с ними Дамблдор положил пергамент на стол, прежде чем уставиться себе на колени, как будто за считанные мгновения постарел на пятьдесят лет.

— Пока вы двое были наверху, разговаривая с Альбусом, я провела большую часть прошлой ночи, пытаясь залечить различные шрамы и смещенные кости, которые есть у бедного мальчика, — сказала мадам Помфри прерывающимся голосом. — Я вылечила большинство из них, но не все. Гарри должен будет вернуться ко мне через несколько недель, чтобы я смогла закончить свою работу. Кроме того, имейте в виду, что мистер Поттер будет невероятно напряжен в течение нескольких дней, пока его тело не привыкнет к тому, что его кости на этот раз находятся на своем месте. Я запрещаю Зелье для сна без сновидений, которое поможет мальчику избавиться от любых кошмаров, которые наверняка будут у него, и некоторые обезболивающие зелья, если мальчику они понадобятся.

Лили и Джеймс благодарно кивнули медсестре, прежде чем мадам Помфри продолжила, сложив руки вместе и положив их на стол перед собой,

— Вы должны знать, что такое жестокое обращение в течение столь длительного периода может иметь долгосрочные последствия для человека. Вам нужно не торопиться с мистером Поттером; он не привык к доброте со стороны других и, без сомнения, будет бояться, что вы двое причините ему боль, если он сделает что-то не так.

— Я БЫ НИКОГДА НЕ ПРИЧИНИЛА ВРЕДА СВОЕМУ СЫНУ! — Лили в ярости вскочила на ноги, заставив мадам Помфри успокаивающе поднять руки.

— Я знаю это, дорогая, но Гарри нет! И потребуется время, прежде чем он это поймет.

Ярость покинула Лили, и женщина, казалось, рухнула обратно в кресло, осознав правдивость слов медсестры. Гарри всю свою жизнь терпел боль, и пройдет некоторое время, прежде чем ее сын поймет, что это больше никогда не повторится; мысль о том, что он пережил, заставила Лили всхлипнуть, закрыв лицо руками. Рядом с ней Джеймс выглядел готовым отправиться в дом Петунии Дурсль и проклинать ее Круциатосом до тех пор, пока у нее не сломается рассудок. Это было все, чего она заслуживала после того, что так долго делала с его сыном; вместо этого он нежно погладил жену по спине, пока она рыдала навзрыд.

* * *

Когда Гарри снова открыл глаза, он увидел свою сестру, держащую его за руку и смотрящую на него с теплой улыбкой на лице,

— Знаешь, если ты собираешься продолжать падать в обморок, нам, возможно, придется заколдовать подушку, чтобы она следовала за тобой повсюду, чтобы ты не поранился, — пошутила Роуз.

— Мне жаль ... — пробормотал Гарри, опустив взгляд на свои колени и заставив Роуз слегка улыбнуться,

— Я просто пошутила, Гарри. Не нужно быть таким серьезным; у тебя в мгновение ока появятся морщины, если ты не будешь время от времени вспоминать о шутках.

Гарри поднял глаза, чтобы посмотреть на нее, и она была рада увидеть легкую улыбку на его лице,

— Так-то лучше, братишка! — Тепло сказала Роуз, придвигаясь к нему поближе: — Я бы хотела вернуться с тобой домой; тебе это понравится! Поместье Поттеров огромно, и в нем есть собственное поле для квиддича, где вы можете потренироваться! Плюс, библиотека великолепна!

Пока Роуз рассказывала о том, каким удивительным было поместье Поттеров, Гарри внезапно почувствовал нервозность, и Роуз остановилась посреди рассказа о различных комнатах,

— Что случилось, Гарри? — Спросила Роуз: — Ты можешь рассказать мне все, что угодно. В конце концов, для этого и существуют старшие сестры.

— Что, если ... — Гарри внезапно обнаружил, что не может выразить страх, который терзал его с тех пор, как он проснулся в этом странном новом мире: — Что, если мама и папа не захотят меня? Что, если они поймут, что я не ИХ Гарри, и решат бросить меня?

Роуз почувствовала, как ужасная печаль охватила ее при этих словах, и она быстро обняла мальчика, не обращая внимания на то, как он вздрогнул в ее объятиях; она подержала его в своих объятиях еще мгновение, прежде чем отстранилась и взяла его рукой за подбородок, заставляя посмотреть на нее.

— Теперь послушай меня, Гарри Джеймс Поттер! — Роуз строго сказала: — Неважно, из какого мира ты пришел, ты мой брат, и я люблю тебя всем сердцем! Так же, как ты мамин и папин сын! Они никогда тебя не бросят, и я тоже! Понимаешь?

Гарри молча смотрел в карие глаза Розы, прежде чем по его щекам потекли слезы, и он счастливо кивнул. Роуз улыбнулась и нежно вытерла слезы Гарри, прежде чем заключить его в еще одно крепкое объятие, пытаясь скрыть свои собственные слезы, когда почувствовала, что ее младший брат отшатнулся от нее.

* * *

Почти тридцать минут Поттеры сидели с Дамблдором и мадам Помфри, обсуждая, чего ожидать от Гарри и что мальчику понадобится, чтобы исцелиться от многолетнего психического и физического насилия, которому он подвергался. Затем, наконец, Дамблдор перевел разговор на что-то новое, к облегчению Лили и Джеймса.

— Теперь я полагаю, что придумал очень хитрый обман, который позволит нам реинтегрировать юного Гарри в вашу жизнь без особых осложнений. К сожалению, это будет означать, что ваша семья некоторое время будет находиться под пристальным вниманием, но, надеюсь, это пройдет к тому времени, когда начнется новый семестр и Гарри вернется в школу.

— Что ты придумал? — Джеймс с любопытством спросил,

— Мы сообщим миру, что Гарри Поттер на самом деле НЕ был убит в ночь, когда Волан-де-Морт напал на ваш дом, а скорее аппарировал в безопасное место с помощью случайной магии, — сказал Дамблдор, отчего у обоих Поттеров отвисла челюсть от изумления.

— И ЭТО твой план ?! — Джеймс потребовал ответа: — Это никогда не сработает! У нас были похороны мальчика, Дамблдор! Об этом неделями писали в газетах! Мы не можем просто позволить Гарри появиться спустя десятилетие и сказать: "Мы совершили ошибку!"

— Да, но это ИМЕННО то, что мы можем сделать, Джеймс, — спокойно сказал Дамблдор. — Проклятие Волан-де-Морта не оставило тела, только кучку пепла. Итак, кто скажет, что юный Гарри действительно умер той ночью? Вместо этого мы скажем, что Гарри аппарировал и попал в магловский сиротский приют. Гарри был просто потерян в системе, без имени и сообщений о пропавших детях, пока не появилось его письмо из Хогвартса, в результате чего его вернули в его любящую семью.

— Это ... могло бы сработать ... — Лили тихо сказала: — Единственные люди, которые знают правду о той ночи, — это те, кто был там, и я не думаю, что Волан-де-Морт появится и разубедит Министерство, когда эта история выйдет наружу. И теперь, когда Питер мертв, нас остается только трое. — Повернувшись к мужу, Лили продолжила: — Но профессор Дамблдор прав, Джеймс; когда эта история выйдет в свет, Поттер-мэнор будет наводнен репортерами и людьми, желающими взять интервью у мальчика и у нас, если уж на то пошло. В обозримом будущем это будет пир для СМИ.

— Мы уже имели дело с этими тупицами раньше, — мрачно сказал Джеймс, вспоминая, как репортеры преследовали его и его семью после смерти их сына. Им не давали ни минуты покоя, и они остановились только тогда, когда Джеймс в приступе ярости ударил репортера проклятием, от которого того вырвало змеями. Другие репортеры были в таком ужасе, что после этого обошли семью Поттеров стороной, а Джеймса оштрафовали на тысячу галеонов, хотя его это ничуть не волновало.

— Тогда очень хорошо! — Дамблдор радостно захлопал в ладоши. — Если больше ничего нет, я думаю, вам двоим, следует пойти и подготовить комнату Гарри к завтрашнему дню.

Поттеры улыбнулись при этих словах, и Джеймс крепко обнял свою жену, когда они поднялись, чтобы покинуть кабинет мадам Помфри; их мальчик возвращался домой.

* * *

На следующий день Гарри очень нервничал; его родители пришли пораньше, чтобы забрать его домой в поместье Поттеров. Роуз появилась перед завтраком и крепко обняла Гарри, пообещав, что будет писать ему каждую неделю, и ему лучше отвечать, или она сама приедет в Поттер-мэнор, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. После прощальных объятий Роза ушла завтракать, а Гарри в кабинет Дамблдора отвела мать, державшая его за руку, как будто боялась, что он исчезнет между Больничным крылом и кабинетом директора.

— Готов, Гарри? — Тепло спросил Дамблдор, когда они, наконец, прибыли и обнаружили Джеймса и Дамблдора, тихо разговаривающих о чем-то,

— Да, сэр, — тихо ответил Гарри, заставив всех улыбнуться застенчивому мальчику.

— Мы будем на связи, директор, — тепло сказал Джеймс, прежде чем подойти к Гарри и взять мальчика за другую руку; затем Джеймс бросил немного порошка в камин Дамблдора и крикнул: — Поместье Поттеров!

Мгновенно в камине перед Гарри вспыхнул зеленый огонь, и мальчик испуганно отступил назад,

— Все будет хорошо, милый, — успокаивающе сказала Лили, —Тебе не будет больно, я обещаю.

Гарри нервно сглотнул и кивнул матери, прежде чем позволить ей затащить его в пламя; мгновенно мир начал вращаться. Гарри крепче сжал руки своих родителей и почувствовал их хватку, прежде чем его выплюнули из совершенно другого камина.

— Добро пожаловать домой, сынок, — сказал Джеймс мягким голосом, когда Гарри с удивлением огляделся; они стояли в помещении, похожем на гостиную с двумя большими диванами, стоящими друг напротив друга, и большим деревянным столом, стоящим между ними.

— Пойдем, я покажу тебе твою комнату, — тепло сказал Джеймс, отпуская руку Гарри и указывая Гарри следовать за ним; когда они вышли из гостиной и вошли в прихожую, рот Гарри открылся от благоговения.

Над их головами висела великолепная люстра, которая, казалось, была сделана из миллионов крошечных голубых кристаллов. Перед ними была огромная мраморная лестница, которая, казалось, поднималась вечно; увидев выражение лица сына, Джеймс издал веселый смешок.

— Многое приходится воспринимать сразу, но ты достаточно скоро привыкнешь.

— Я не знаю, возможно ли это, — ответил Гарри с благоговением в голосе, заставив его родителей на мгновение рассмеяться, прежде чем Лили снова взяла Гарри за руку и направила его следовать за отцом вверх по лестнице.

Когда они, наконец, подошли к двери, сделанной из чего-то, похожего на дуб, Джеймс повернулся к Гарри и застенчиво сказал,

— Надеюсь, тебе понравится. У нас было не так много времени, чтобы подготовить ее.

Затем Джеймс медленно открыл дверь, и Гарри шагнул внутрь, чувствуя, как у него подгибаются колени.

Комната была в два раза больше комнаты Дадли, с великолепных размеров кроватью у дальней стены; большое открытое окно было открыто прямо перед Гарри, и он мог видеть большой лес, простиравшийся в бесконечность.

В комнате было четыре больших книжных шкафа, письменный стол, большой комод и еще более огромный шкаф; но лучше всего был цвет, Джеймс выкрасил всю комнату в цвета Гриффиндора, и красный с золотым, казалось, делали комнату еще теплее и желаннее, чем это было возможно.

— Тебе нравится? — Тихо спросила Лили, как будто боялась того, что он может сказать,

— Мы можем изменить цвета, если ты хочешь, — добавил Джеймс.

Прежде чем кто-либо успел сказать что-либо еще, Гарри заключил своего отца в крепкие объятия и пробормотал ему в рубашку: — Это прекрасно, спасибо вам, д-папа, м-м-мама.

Лили почувствовала, как слезы защипали ей глаза, когда она опустилась на колени и обняла своего сына; они оставались там долгое время, никто не хотел делать ничего другого, кроме как проводить время с тем, кого, как они думали, потеряли так давно.