Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Дорогие читатели! Спасибо за комментарии! У меня красиво совпали день рождения, перелёт из Малайзии в Москву и гора работы, так что я сдалась и поняла, что на комментарии ответить в этот раз не успею. Простите, пожалуйста, и спасибо вам за впечатления, поддержку и поздравления.

Зато я вам главу принесла)

Мы сидели в Выручай-комнате, которая предоставила нужное количество кресел, переглядывались и никак не решались начать разговор.

— Жаль, что пророчество разбилось, — наконец произнёс Гарри.

— Жаль, что тебе не досталось от рождения немного мозгов, кузен, — фыркнул Драко, сунул руку в карман и достал оттуда стеклянный шарик размером с теннисный мяч.

— Но…

— Я отдал тебе фальшивку. Трансфигурировал запонку. Кривовато вышло, но там всем плевать было. Лови!

Цепко, как настоящий ловец, Гарри перехватил шарик в воздухе и покрутил в пальцах. Оглядел нас и признался:

— Ничего хорошего там нет. Я уже слышал в кабинете у Дамблдора, и… В общем, если кто-то хочет уйти, лучше сейчас.

Никто, в том числе Сьюзен и Джинни, не шелохнулись. Гарри вытянул руку и разжал пальцы. Шарик разбился. Из осколков поднялась призрачная туманная фигура высотой в локоть и потусторонним голосом забормотала:

— Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда, рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…

— Это же профессор Трелони, — произнесла наблюдательная Сьюзен, когда фигура умолкла и растаяла.

— Она произнесла пророчество, — подтвердил Гарри. — Риддлу донесли начало, первое предложение. Он хотел узнать остальное. Теперь уже не узнает.

— Но ведь это… — осторожно сказала Гермиона, — очень расплывчато! Какого седьмого месяца? Какой именно Тёмный Лорд, он же не один? Почему все решили…

— Мне кажется, именно это и пытался объяснить мне Дамблдор вчера, — кивнул Гарри. — Что пророчество заработало только потому, что Риддл в него поверил и пошёл убивать меня.

— Самоисполняющееся пророчество, — поняла Гермиона, а Рон спросил:

— Что ещё за магия?

— Не магия, это когнитивное искажение. Человек так верит в определённое будущее, что сам его подталкивает.

— Ну, у Берти пророчества работают, — возразил Рон. Гермиона пожала плечами.

— Честно говоря, мы не знаем, работали бы они или нет, если бы в них никто не верил. Но у Берти они более конкретные, а тут совсем непонятно.

— Дамблдор верит в это пророчество. Сириус… — Гарри сделал неопределённый жест, и стало ясно, что Блэк отреагировал на идею того, что крестник должен погибнуть или убить, по меньшей мере без восторга. — Он сказал, что будущее можно изменить. Что он должен был умереть вчера в Отделе тайн, но вот, жив и здоров. А значит, все желающие могут этим пророчеством… кхм.

— Неудобно, — подал голос Блейз.

— Что?

— Подтираться пророчеством неудобно, его для этого придётся записать на бумажку.

Не помню, кто рассмеялся первым, но мы хохотали все, держась за животы, словно услышали шутку века. Классика: туалетный юмор может быть сколько угодно глупым, но напряжение снимает отлично.

В последний день семестра мы читали газеты. Когда Драко, аккуратно сложив свой экземпляр «Пророка», вышел из-за стола, никто за ним не последовал. Что можно сказать человеку, у которого отец попал в Азкабан? Я собирал вещи, когда Блейз зашёл в спальню, посмотрел на Винсента и Грегори и велел:

— Свободны. Вон, — махнув палочкой, он запер дверь, сел на мою кровать и сказал:

— Давай.

Я опустился рядом, сложил руки на колени и уточнил:

— Чего?

— Выкладывай, что думаешь. Я не слепой.

— У Паркера и остальных есть на тебя досье, — начал я спокойно, — они считают, ты неуравновешен, склонен к насилию, непредсказуем и довольно опасен.

— И в чём они ошибаются?

— Я тоже не слепой и не глухой, я слышу вашу болтовню с Касси и понимаю, что вы не из теоретического интереса эту жуть обсуждаете. Не только, во всяком случае.

Блейз ждал, а я не знал, как выразить своё к этому отношение.

— А ошибаются они в ключевом вопросе. Ты предсказуем до крайности.

Блейз вскинулся, но сумел удержать язык за зубами, позволяя мне говорить.

— Когда ты направил на Амбридж палочку, я уже знал, что ты применишь проклятье кипящей крови, и будущее для этого видеть мне не требовалось. Ты был в ярости и хотел сделать больно. И сделал.

— Сделал, — повторил Блейз, сжимая руки в кулаки и сильно сутулясь. — И мне не жаль, ясно?!

— Ясно, — пожал я плечами. Было и страшно, и больно за него, и совсем чуть-чуть весело. Адреналин, не иначе. Сверкая глазами, пыхтя как паровоз, Блейз пытался вытрясти из меня осуждение. — Ты считаешь, что должен чувствовать себя виноватым, но не чувствуешь, поэтому ждёшь, что я поработаю твоей совестью. Причём я могу держать пари, что ты уже поискал того же у Луны. А раз пришёл ко мне, значит, не нашёл. Что она сказала?

— Что это мой выбор, — глухо отозвался Блейз.

— Ты мой лучший друг, Блейз. И если ты скажешь, что тебе нужна помощь, я помогу. Но играть в строгого родителя и отчитывать тебя не стану. Тебе нужна помощь?

Он помотал головой и уткнулся лбом в колени. Я положил руку ему на спину и какое-то время держал, даже не поглаживал, просто прижимал. Я сказал правду: выходка Блейза напугала меня, но не удивила. А ещё в голове бились слова Паркера о том, что Блейз «полезен как щит». Отвратительно. И в то же время я понимал, что психологи у них там работают хорошие. Если бы у Блейза была возможность подставиться под тот «Круциатус» вместо меня, он бы это сделал.

— Опять бесишь, Мышонок, — вдохнул Блейз, распрямляясь и потягиваясь.

— Судьба у меня такая, — хмыкнул я в ответ, а Блейз покачал головой и взмахом палочки отпер дверь. Тут же к нам присоединился Драко, за ним Теодор, вернулись Винсент и Грегори. Мы собирались, перекидываясь ничего не значащими фразочками, делая вид, что у всех всё хорошо.

* * *

Я совершенно не хотел наносить этот сомнительный визит, но чувствовал — необходимо. Поэтому, медленно выдохнув, занёс руку, собираясь постучаться. Дверь открылась. Мадам О’Хейз уже запаковала вещи — дорожная сумка стояла у входа. Сама женщина сидела за столом и что-то писала длинным орлиным пером.

— Простите за беспокойство, мадам…

— Я ждала, что вы зайдёте, Ваше Высочество, — ответила она, отложила перо и подняла на меня взгляд. Я подумал, что раньше она меня так не называла. — А если бы не зашли, я разыскала бы вас перед отъездом. Я должна извиниться перед вами.

— Извиниться? — изумлённо переспросил я.

— Я не смогла вам помочь, хотя именно этого желала бы старейшина О’Куинн.

Я вздохнул и признался:

— Я не хотел помощи. Был слишком напуган и…

— Через это проходит любой прорицатель. Задача наставника — избавить от страха, — она встала из-за стола, прошлась — рослая, сильная, женщина без возраста и без социального положения. Ирландская ведьма, как их описывают в романах. — Я оказалась слишком мягкой и рада, что старейшина исправила мою ошибку.

— Я видел, как она умирает… — выдохнул я, хотя не собирался об этом говорить. Мадам О’Хейз обернулась и кивнула.

— Я тоже. И она сама видела. Она хочет, чтобы всё свершилось так. Долгая жизнь — тяжкое проклятие, когда живёшь в мире бабочек-однодневок, — что-то в её тоне было такое, от чего я содрогнулся. — Ты можешь спрашивать. Я вижу, что тебя разрывают на части вопросы, — улыбнулась она, и я кивнул. Всё так.

— Было ещё одно видение. Оно как будто померкло, я не помню, когда. Я знаю, что это уже не произойдёт, но… я ничего не делал, чтобы его предотвратить.

— Что ты видел?

— Профессора МакГонагалл. Она шла в темноте по свежей летней траве… на неё напали.

Улыбка мадам О’Хейз сделалась шире и, я бы сказал, горделивее.

— Ну, надо же! Я думала, ты понял. Я начинаю забывать, какой слепой бывает юность. Я давно знаю Минерву, я люблю её. Столько твёрдости и присутствия духа… Она очень сильная девочка, мне не хотелось бы так скоро посещать её похороны. Боюсь, после последних стрессов, она не оправилась бы от пяти оглушающих заклятий одновременно.

— Но…

— Никаких «но», я видела это нападение — я его предотвратила. Тебе ещё далеко до того, чтобы разматывать клубки совпадений и прослеживать движения судьбы. Я знала, что Минерва вступится за этого увальня Хагрида. Всё, что требовалось, это удалить Хагрида из школы на этот год. Полагаю, полувеликану ничего не сделается от того, что он проведёт два-три месяца в широкой постели одной эффектной француженки.

У меня от смущения потеплели щёки, а мадам О’Хейз как ни в чём не бывало продолжила:

— Нельзя спасти всех. Каждую минуту кто-то умирает, а иногда спасение приводит к катастрофе. Но такой маленький мирок, как Хогвартс, неплохо поддаётся анализу.

— Мэм, я не понимаю… ведь профессор Трелони тоже видит будущее. Но она боится выходить из башни. Честно говоря, я сам едва не начал бояться.

Женщина вздохнула и покачала головой:

— Сивилла не видит будущее. Оно подстерегает её и оглушает.

— Почему нет? Все её кости, карты, чаинки…

— Подойди.

Я приблизился, а мадам О’Хейз, обогнув стол, достала из ящика холщовый мешочек, порылась в нём и вытащила деревянные руны. Бросила на стол и велела:

— Взгляни, но постарайся удержаться от предвидения. Прочитай мне руны, как будто на экзамене.

С рунами я обращаться умел и знал, что далеко не всегда они складываются в пророчество. Просто зачитал вслух:

— Секрет, цикл, Иггдрасиль, мужество… ну, или Тюр.

— Примерно так видят будущее те, кто не наделён даром. Они могут складывать выпавшие руны в любой последовательности и делать предположения. Верные или не очень — как повезёт. Сивилла обладает небольшим даром. Но она не видит будущее, как ты, она слышит его шёпот, который пугает её до полусмерти. А иногда она делает пророчества, которые сама не помнит и не в силах толковать. Теперь, — она пододвинула ко мне деревяшки с рунами, — попробуй увидеть.

Это оказалось легко — как скользнуть в тёплую ванну. Будущее окутало меня мягкой пеленой, заволокло взгляд.

— Что ты видишь? Скажи.

— Это обо мне, — пробормотал я. — Я вхожу в собственную гостиную. Я зол. Я узнал что-то, что перевернуло мой мир. Если мне хватит мужества, я выиграю сражение, и всё пойдёт иначе, — я дёрнул плечом, сбрасывая наваждение. — Не люблю руны в этом плане, мэм. Честно. Лучше уж огонь или зеркало, там картинки яснее. Но я понял разницу.

Она собрала руны, убрала мешочек и посмотрела так, словно чего-то ждала. Как будто я должен был задать ещё один вопрос. Только я понятия не имел, какой.

— Этот дар, — проговорил я, тщательно выбирая слова, — бывает очень непростым, мэм. Есть ли возможность лучше его контролировать? Может, вы бы согласились учить меня?

Она покачала головой.

— У нас было сто пятьдесят дней, мальчик. Мне не хватило твёрдости, а тебе — смелости, чтобы попробовать, но эта страница уже закрыта. После смерти старейшины О’Куинн мне придётся принять на себя управление магической общиной Ирландии, я не смогу брать учеников. Впрочем, тебе нужны не наставления, а понимание себя. Не все предсказатели сидят в башнях, некоторые творят историю.

— Вы имеете в виду кого-то конкретного? Старейшину О’Куинн?

— Тебе не подойдёт женский опыт, мальчик. Не ищи его. А имела в виду я человека куда более известного. Надеюсь, тебе что-то говорит имя Гриндевальда?

И она рассмеялась — видимо, потому что я выглядел слишком изумлённым.

— Только, пожалуйста, давай постараемся обойтись без армии инферналов.

Я торжественно пообещал, и на этом мы простились. Я уходил из кабинета со странной грустью, но как будто успокоенный.

* * *

Директор Дамблдор занял своё место за преподавательским столом. МакГонагалл, сдержанно улыбаясь, восседала по правую руку от него. Перси Уизли куда-то пропал, о нём не вспоминали. Кубок школы вручили декану. Не скажу, что мы прямо очень радовались, но сошлись на том, что Гриффиндору тоже однажды лишних очков подкинули нечестным образом, так что это реванш такой.

Драко держался хорошо, строил планы на лето. Они включали в себя Блэка, Гарри и поход с палатками. За полчаса до обеда они поругались с Теодором, громко и отвратительно. Тео сказал что-то на тему «тебе плевать на отца», Драко вспылил. Мы с Панси едва успели их разнять и пригрозили вызвать декана. Те успокоились.

После долгих разговоров решили, что значок старосты останется у меня. Снейп вызвал нас с Драко и Панси и спросил, кто продолжит выполнять эти обязанности. Я тут же отстегнул значок и протянул Драко, но тот шарахнулся от него, точно он был проклят.

— Мисс Паркинсон? — спросил Снейп.

— От Альберта хоть какой-то толк, сэр, — пожала она плечами.

— Но… — начал я, а Драко тут же искренне воскликнул:

— Оставь себе! Я не… в общем, я не очень стремлюсь быть старостой, сэр, это не моё. Пусть у Берти будет.

Мне показалось, что декан не в восторге, но спорить не стал. Уже выйдя из кабинета, я придержал Драко за локоть и спросил:

— Почему нет?

Он пожал плечами:

— Отец был старостой, всегда хотел, чтобы я тоже получил значок. А Сириус не был… И Гарри не староста.

— Может, своей головой подумаешь? — фыркнул я, и Драко обиделся. Но несильно — я-то видел.

Не знаю, как мы все уместились в купе. Вернее, мы там не уместились бы ни за что, если бы нам с Роном и Гермионой не нужно было то и дело выходить на патрули. Возвращаясь, мы с трудом протискивались к друзьям. Драко, от чего-то развеселившись, всё уговаривал Гермиону посидеть у него на коленях; Гарри и Джинни затеяли партию во взрывающиеся карты, из-за чего купе вскоре заволокло вонючим дымом. Сьюзен узнавала у Блейза про работу итальянских правоохранительных служб. Мы накупили сладостей. Поезд мчался по направлению к Лондону, и за всю дорогу мы так и не обсудили ничего серьёзного. В конце концов, мы заслужили отдых от этого очень трудного года.