Lumequenta os nosse  (джен)

Принц тихо застонал и открыл глаза. Тело отозвалось глухой болью. Ощущения были мягко сказать - так себе. Глаза постепенно привыкли к окружающей его кромешной темноте и эльф уже ясно мог видеть толстые ржавые прутья решётки, буквально в нескольких дюймах* от него. Единственным источником света был старый потухающий факел в дальнем конце коридора, по бокам которого и были расположены небольшие клетки. В одной из них и оказался Леголас.

Несколько секунд он с непониманием смотрел в пространство, силясь понять, что с ним произошло. В следующее мгновение воспоминания о произошедшем нахлынули на него в полной мере. В глазах защипали горькие слезы. Мальчик со злостью смахнул их. Вспомнились слова отца: «Никогда не показывай врагам своих слабостей, в крайнем случае для этого существуют ночь и чары заглушения».

Отец. Его ada. А nana больше нет. Нет!

Он теперь никогда её больше не увидит. Не услышит Её тихий, окутывавший детский разум словно пеленой, ласковый голос, рассказывающий одну из многочисленных запутанных историй детства, или напевающий незамысловатую, но гармонично звучавшую из ее уст мелодию во время работы. Не окажется больше в этом спасательном кольце изящных, тонких, Её рук, объятия которых, казалось, могли решить все проблемы, прогнать любые печали, невзгоды и тревожащие мысли. Никто больше не заплетёт ему волосы так, как умела только Она. Не к кому больше прибежать за советом или ответом на вопрос, который, как казалось, может дать только Она. В одно мгновение он потерял любящую мать, верного друга, мудрого советника и опытного наставника. За несколько ничтожно маленьких секунд, в жизни не то что эльфа, а даже человека — может произойти ужасное.

Леголас никак не мог выкинуть из головы мысль о том, что если бы он быстрее опомнился, среагировал - этого бы не произошло. Он мог бы оттолкнуть amil, в конце концов он мог бы сам подставиться под удар. Но только мог бы. А в действительности он, как трёхлетний безмозглый мальчишка, только стоял и смотрел, как его nana бесчеловечно убивают.

Принц горько усмехнулся. Мда, его наставник точно был бы не в восторге от подобной ужасающей нерасторопности воспитанника и вряд ли бы оставил подобный прокол просто так. Он поморщился от собственной жалкости. До чего он докатился? Сидит и занимается бесполезным, болезненным и никому ненужным самобичеванием, воображает как все могло бы быть, если бы не его ошибка. Это все конечно, прекрасно, но прошлое уже произошло, как бы глупо это не звучало — его уже не изменить. А вот попытаться исправить будущее вполне возможно.

Эльф попытался было подняться, но в ту же секунду рухнул обратно. Дело было совсем не в тупой жгучей ноющей боли, мгновенно пронзившей его тело в области руки и груди (явный признак сломанных рёбер и плечевой с локтевой костях), а в том, что его ногу в своих железных тисках держали тяжёлые кандалы, которые весили едва ли меньше самого мальчика.

«Ну ещё бы они оставили меня просто так, несвязанного — это было бы слишком просто. И почему я раньше об этом не подумал? Неужели эмоции настолько сильно охватили мой разум, что напрочь отключили способность рационально мыслить?, —  ехидно подумал он, — До чего я дошёл… Отец бы за такое явно по головке бы не погладил…»

Что-то зашипело. Такой звук обычно раздаётся, если в огонь насыпать какой-нибудь порошок. Принц с наставником, преподающим ему алхимию, довольно часто занимались подобным, так что именно это шипение он узнал бы из тысячи. По коридору клубами заструился светло-зелёный дым, постепенно окутывающий все вокруг. Где-то в далеке послышались голоса двух… существ, спорящих о чем-то друг с другом, на постепенно повышающихся тонах. Это было последнее, что видел и слышал принц Эрин Гален, прежде чем его мир снова погрузился в кромешную пустую темноту.

Темноту иную, чем та, что окружала его все это время, появлявшаяся от недостатка света, а та, что первый раз заполучила его в свои владения лишь четыре дня назад - именно столько времени прошло с момента их неудавшейся поездки, о которой уже совершенно никто и не помнил, сосредоточившись на событиях последовавших за ней.

* * *

На грани сознания он услышал хриплые громкие голоса, заскрипели петли на решётке. В его камеру кто-то зашёл. Сначала в нос ударил зловонный запах гари и крови, чужая магия волной нахлынула на него, показывая присутствие и заставляя очнуться. Леголас вздрогнул и открыл глаза, но в тоже мгновение снова зажмурил их. Незнакомец прямо перед его лицом держал зажженную лампу, после долгого пребывания в кромешной темноте, привыкнуть к столь яркому свету оказалось не так-то просто. Чужак требовательно поднял его подбородок своими тонкими пальцами и заглянул в глаза. Через пару секунд тишину разрезал сердитый басистый крик:

— Я же приказал доставить его сюда живым и невредимым! Абсолютно невредимым! Какое из этих двух слов вам непонятно? Неужели так сложно хоть раз сделать все так, как я приказал? Если, не дай Моргот, из-за вас мои планы пойдут хотя бы под малейший откос, я заставлю вас заплатить за каждую царапину, каждый синяк, каждый перелом, каждую волосинку упавшую с головы сына Трандуила! Все понятно? Ingole nolwe, — последние слова он произнёс, указывая рукой на притворяющегося мальчика.

Перед глазами снова все померкло. Это начинало надоедать.

* * *

Укоряющий взгляд матери, рассерженное и даже злое лицо отца.

Он очнулся. Первым, что он увидел, были огромные глаза кроваво-рубинового цвета, с тонкими золотыми прожилками и узким драконьим зрачком. Они смотрели прямо на него, пытаясь дотронуться до души. Этот взгляд заставил невольно немного съежиться. Длинные огненно-рыжие волосы локонами спускались по спине и прикрывали одну половину лица. Светлая кожа в бликах свечей выглядела неестественно бледной, словно мертвеца. Все это в общем придавало этому… существу отнюдь нечеловеческий облик. А еще от него буквально несло магией. Тёмной, опасной, будто кровавой, но такой завораживающей…

Леголас тряхнул головой, пытаясь сбросить с себя это наваждение. Незнакомец отклонился назад, но все ещё продолжал с каменным выражением лица изучающе оглядывать его, совершенно не смущаясь испуганного взгляда эльфа. Пару минут они оба молча смотрели друг на друга и наконец рыжеволосый, слегка прищурившись, заговорил.

— Вероятно ты сейчас теряешься в многочисленных догадках: почему все еще жив, сколько это будет длиться, зачем вообще на вас с матерью напали и кто же я такой. — голос у него был тягучий, приторно-сладкий, буквально сочившийся пренебрежением и раздражением.

Мальчик лишь слегка качнул головой, в знак согласия. Заставить сейчас себя произнести хоть слово в ответ было выше его сил. Его пленитель хмыкнул и продолжил.

— Имён у меня до ужаса много, но думаю тебе я известен как Саурон, — взмахом руки он прервал так и не начавшего говорить Леголаса, который с ужасом взирал на него, — жив ты до сих пор потому, что у тебя есть кое-что, чем я хотел бы обладать, да даже если и не вспоминать об этом немаловажном факте, у тебя уже сейчас есть огромный магический потенциал, и закрывать глаза на подобное попросту глупо с моей стороны. Напали на вас, потому что я хотел завладеть тобой непосредственно, прежде, чем это сделает кто-то другой, а это крайне нежелательно. — он слегка усмехнулся, наблюдая за ужасом в глазах пленника. —Мать твою убили из-за того, что не надо быть гением, чтобы понять - она сама добровольно никогда бы не отдала тебя, это раз, два - она своими действиями немало попортила мне планов, и три - это предостережение для твоих отца, деда и всей остальной кучной семейки, чтоб не дергались лишний раз. — новая улыбка. В кромешной тьме, ярко блеснули белоснежные, острые клыки.

Эльф молча смотрел на правую руку самого Мелькора, совершенно не понимая, что ему теперь делать. Если раньше у него еще оставалась надежда на побег, то сейчас она разбилась на тысячи осколков. Прямо как та ваза, которую мама не нервной почве кинула в отца несколько дней назад… Перед глазами вновь встало Её поломанное, бездыханное тело, стеклянный взгляд направленный в полнейшую пустоту… Мальчик вздрогнул. Аннатар, все это время пристально наблюдавший за ним, с удивлением вскинул бровь, но ничего не сказал.

Снова потянулись секунды тягостного, уже напрягающего молчания. Леголас пытался осмыслить, смириться с произошедшим, а Гортхаур как-то странно улыбался, думая о чем-то своем. Наконец бывшему майе это наскучило и он заговорил.

— Не хочется отрывать тебя от несомненно важных размышлений, но у тебя есть кое-что, чем я желаю обладать. В теории эта… вещь и так должна была отдана мне, но мастер, создававший её, предал меня, и каким-то неизвестным образом умудрился передать её кровным родителям твоей матушки, а те в свою очередь отдали ей, а она, насколько мне известно, вверила эту вещь… тебе. — он пристально посмотрел на мальчика, и, как казалось, в первый раз за все время откнул напускное веселье и заговорил серьезно. — Не смей лгать мне, ритуал проведённый твоей матерью не могли почувствовать только разве что смертные. От тебя теперь зависит лишь то, отдашь ли ты мне кольцо добровольно, или же мне придётся применить силу. Ну, что ты выберешь, принц Лихолесья? — и снова эта кошачья улыбка, опасная, угрожающая, но такая притягательная...

Леголас нахмурился. Он прекрасно помнил слова матери о том, что забрать кольцо без его на то разрешения никто не сможет, да что там, никто его даже не увидит. А значит ему лгут. Глупо было ожидать правды от прислужника Моргота, но все же обидно как-то… Он ведь почти спас его от тех тюремщиков и до сих пор не причинил ни малейшего вреда. Но стоило вспомнить, что только для того, чтобы получить какое-то колечко, он убил его nana и даже совершенно не раскаивается в этом, так как считал, что его мама была помехой, которую надо было устранить. Эльф понял, что все те тёплые чувства, начавшие было в нем пробуждаться по отношению к этому чудовищу, мгновенно испарились.

— Нет. Я не имею ни малейшего понятия о том, что вы говорите. — безэмоциональным голосом ответил он. Все же уроки отца, не прошли даром...

Саурон закатил глаза.

— Вот только не надо мне лгать. Терпеть этого не могу. Не веришь — спроси у…впрочем, у первого, кого встретишь. —ор слегка показался на пятках, мельком осматривая все вокруг. — Мое терпение не безгранично, советую тебе говорить правду. Так будет лучше для всех…

Леголас недоверчиво прищурился.

— Вы правда думаете, что если бы у меня вдруг появилось подобное кольцо, я бы просто так отдал его Вам? — не может быть, чтобы он это серьезно говорил. Бред какой-то... Но мальчик продолжает — Отдал последнюю память о матери тому, кто все равно что убил её? Это предательство. Я не сделаю этого. Никогда.

— Ну что ж, ты сделал свой выбор, — последовал холодный ответ, — заприте мальчишку в подземелье под Северной башней. Мне нужно чтоб через неделю он дал положительный ответ. Горбок может приступать к исполнению.

Орки молча поклонились и быстро схватили эльфа. Уже у двери их остановил голос.

— Скоро я снова повторю свою просьбу, сын Трандуила, и ты не посмеешь мне отказать.

* * *

Кронпринц Лихолесья раненым зверем метался по залу. Хрустальные витражи давно уже лежали поломанной грудой на паркете, прикрытые сверху тяжелыми бархатными портьерами, упавшими от очередного сильного порыва ветра. В помещении самый настоящий ураган. Снег огромными хлопьями устилал мраморную плитку, прикрывая все следы от разрушений. Над всем Средиземьем уже несколько недель хлестал противный ливень, словно напоминавший о случившемся, вперемешку с холодной метелью.

Двери зала с грохотом распахнулись. У входа стояли две высокие фигуры. Светловолосый эльф нахмурился и в тот же момент стихии, бушевавшие несколько мгновений назад, резко успокоились. Следы недавнего вихря исчезли, как будто их и не было, хрусталь и бархат заняли свое законное место. Ничего уже не напоминало о произошедшем. Сам король за пару секунд преодолел огромное расстояние, разделявшее его с сыном, и, словно какой-то зверь, прошипел тому в лицо.

— Прекрати эту истерику! Пока ты ведёшь себя недостойно наследника великого рода и трона этого королевства, недостойно моего старшего сына. Сколько раз мне нужно повторять, чтобы ты наконец понял, что никто никогда не должен видеть наши чертовы слабости? —а после, немного успокоившись обманчиво спокойным голос продолжил, — Одна ошибка может стать роковой. У Него сейчас Леголас — один неверный жест и его не станет. Ты Этого хочешь? — принц слегка качнул головой в качестве протеста, не прерывая напряженного зрительного контакта, — нет? Так соберись, перестань позорить меня!

Все чувства исчезли с лица принца. Казалось, на его лице застыла ледяная непробиваемая маска равнодушия. Спутник короля, сам того не осознавая, поежился. Умели эти двое страху нагнать, даже не делая для этого ничего, как они думали, особенного. Эльф не слышал, что такого Орофер сказал сыну, но эффект это произвело мгновенный. И он был совсем не уверен, что хотел бы это знать.

Между тем, сам король, сделав вид будто ничего не произошло, положил руку принцу на спину и слегка подтолкнул, разворачивая в сторону незнакомого эльфа.

Ледянисто-голубые пронизывающие глаза наследника престола за пару секунд полностью осмотрели гостя, как ему самому показалось, на предмет всевозможных недостатков, и как-то странно сверкнули.

Темные локоны волнами спускающиеся до пояса. Синий прямолинейный взгляд глаз, аристократичные черты лица. Буквально все в незнакомце кричало о его принадлежности к Великому Дому нолдор.

— Elen sila lumenn omentilmо. Мое имя Гил-Галад. Я рад наконец встретиться с тобой, Трандуил, сын Орофера. — тихо сказал эльф.

— Cormamin lindua ele lle. Это честь для меня, — ответил ему принц, пристально глядя прямо в глаза, отвесив лёгкий поклон.

Орефер усмехнулся.

— Если вы закончили, то предлагаю перейти в мой кабинет. Нам есть что обсудить и я не хотел бы, чтобы об этом узнали нежелательные посторонние.

— В таком случае ведите, владыка, — последовал незамедлительный ответ.

* * *

Леголас хрипло закашлялся. Все тело нещадно ломило от давно непрекращающейся режущей боли. Кровь теплыми струйками стекала по истерзанной пытками спине. Он уже забыл когда в последний раз ел и пил — все что у него осталось, это считать удары хлыста с острыми зубцами, что впивались в его кожу. Наверное, останутся шрамы. Но у эльфов же не бывает шрамов… Принц прикрыл глаза. Сил, даже на то, чтобы думать, совсем не оставалось. С того дня как он попал сюда, у него не было даже и капли воды во рту. Еще один удар и мир вновь померк перед глазами. Мелькнула мысль, что может так будет лучше, боль исчезнет хотя бы на некоторое время… Какая собственно разница, стоит ему очнуться, как все повторится с начала.

* * *

Очнулся он от хлесткого удара по щеке. С трудом прогнав пелену перед глазами, эльф увидел мерзко ухмыляющегося орка, его оскал не предвещал ничего хорошего.

А рядом с ним стоял Он. Леголас едва сдержался от того, чтобы застонать. Ничего хорошего Его приход не сулил. Обычно, это означало еще больше изощренных пыток, издевательств и крови. От Него всегда пахло кровью. Старой, запекшейся, но такой же ярко-алой. Казалось, что Он сам светится этим проклятым цветом.

Красный. Эльф всю жизнь ненавидел этот цвет. Цвет страданий, цвет боли и муки. А эта ситуация отнюдь не улучшала его мнение, кажется, он больше никогда не сможет смотреть на него.

Вода… Эру, он отдал все хотя бы за каплю драгоценной жидкости… Сознание снова начало уплывать, а весь мир мальчишки сузился до всего одной мысли - «Вода» - вот чего ему хотелось больше всего.

Мысли роились, путались, перемешивались. Он был не способен задержаться на одной из них, выловить из общего хаоса даже на несколько секунд. Слишком сложно.

— Смотри на меня, когда я с тобой говорю! — новый удар и пронзительный взгляд неестественно золотых глаз, — ты будешь жить до того момента, пока я не захочу обратного. Не стоит даже мечтать о смерти, эльфийское отродье!

— Воды… Дайте хоть каплю воды… — сухие потрескавшиеся губы, ровно как и дрожащий голос, совершенно не подчинялись ему. Это пугало, приводило в нестерпимый ужас.

— Воды? — тонкие губы изогнулись в холодной усмешке, — почему же ты так плохо позаботился о нашем дорогом госте? — сделав акцент на последних словах, спросил Он орка, — принесите чашу, которую мы специально заготовили для этого случая.

Чудовище скривило лицо в подобии ухмылки и покинуло камеру. Тёмный Властелин молча рассматривал лицо пленника, изредка кивая в ответ каким-то своим мыслям. Наконец, спустя минуты, показавшиеся принцу часами, тягостное молчание было прервано. Решётка камеры вновь со скрипом отворилась. На пороге вновь появился орк, в кривых руках он держал чашу в которой плескалась какая-то жидкость. Все сознание Леголаса охватило предвкушение от одного только звука заветной воды. Кто же знал, что это станет его самой большой ошибкой?

Стоило ему сделать один единственный глоток, как все тело начало полыхать будто в огне. Руки начало выкручивать, появилось дикое желание содрать с себя кожу — только бы это прекратилось. Следом появилось ощущение, как тысячи насекомых пробираются под кожу и начинают раздирать ее изнутри. Очень хотелось упасть в такую уже родную тьму и забыться в ней, отрешиться от боли. Но спасительная темнота не приходила.

Перед глазами вновь предстал облик его любимой мамы, которая смотрела на него с укором в глазах. Миг — и оно пропало. Теперь перед ним стоит вся его семья и смотрит будто сквозь него. Минуты превратились в часы, а часы - в недели.

Сколько времени прошло с момента начала пытки он уже не помнит, может месяц или два. Понятие «время» давно потеряло для него всякий смысл, а в голове пролетали сотни мыслей, и одна была ужасней другой. Сейчас Леголас и не скажет как выглядит его отец или дед. Он не помнит. Единственное что осталось в его памяти это боль и глаза матери.

В раз боль стихла и мир наконец померк перед его глазами.

* * *

Поляна залита мягким лунным светом. Лёгкий ветерок чуть колышет воду озера. Тишина. У кромки воды стоит белоснежный, искусно вырезанный гроб. Крышка его сделана из хрусталя и разглядеть то, что находится внутри не составляет труда.

На шёлковых подушках покоится прекраснейшая дева, которую только можно представить. Золотые локоны волнами опускаются до пят, будто омывая её... И то лёгкое воздушное белое платье, из тех, что она так любила носить прежде. Точно такое же, что было на ней и в день смерти. На голове её одет венок из лилий. Из тех прекрасных цветов, в чью честь она была названа много лет назад. Букетик из них же покоится в её руках. Глаза прикрыты. Всё в девичьем облике указывает на то, что она спит. Но только вот эльфы так не спят. Не спят с закрытыми глазами. Ровно как не спит и она... Ведь именно здесь покоится солнечная принцесса Эрин Гален, которой никогда уже не суждено стать королевой. Здесь покоится любимая дочь, жена и мать. Одна из храбрейших и искуснейших воительниц, закончившая жизнь по их порядкам. Смертью в бою. Она пала, защищая своё дитя, защищая принца, защищая будущее всего королевства.

Именно здесь покоится прекрасная леди Лилиэль. Именно здесь, совсем забыв о времени, на коленях перед её гробом стоит лорд Трандуил.

Мертвая тишина. Не скрипнет ветка в лесу, не крикнет птица, слышно лишь рваное дыхание принца. Он не плачет, нет. Неизвестно, о чем он думает в этот час. Проклинает ли Валар? Обдумывает ли планы мести? Или, быть может, отчаявшись найти сына, раздумывает над безумным планом? Неизвестно. Два месяца прошло, как её не стало. Сколько способов он испробовал в попытке, если не найти, то хотя бы вернуть сына? Неизвестно. Он давно уже сбился со счета.

Именно в этот день ему так сильно её не хватало. Наконец он осознал, что потерял её. Потерял безвозвратно. Ни чёрная, ни светлая магия тут не поможет. Именно в этот день много тысяч лет назад они поженились. Он как наяву видел свою, тогда еще прекрасную невесту, одетую в подвенечное платье его матери, и как никогда красивую. Пред глазами проносились моменты из их совместной жизни. Вот их самая первая встреча, когда её, ещё малым младенцем, отец положил Трандуилу на руки, приказал защищать и оберегать всеми силами. Вот тот случай в библиотеке, после которого они так сблизились. Вот она сидит в тени огромного дуба, положив голову ему на колени, а он читает ей одну из старинных баллад. Вот признание в любви, тайные свидания, а после... помолвка.

Ах, как тогда ворчала матушка, настаивая, что они слишком уж торопятся. Вот и свадьба. Рождение их маленького Листика… Много, очень много счастливых моментов и к сожалению не меньше печальных. Но все это они пережили. Пережили вместе. Но теперь он один. Кто остался у него кроме отца? Мать и дядя давно мертвы, тётушка уплыла на запад, у брата давно уже своя собственная семья, да еще и ответственность за целое королевство. Теперь мертва и Лилиэль. Леголас неизвестно где и неизвестно вообще — жив ли он.

Он привалился лбом к холодному камню гроба. Сколько всего произошло с тех пор, как единственной его проблемой были ссоры с отцом. Сколько изменилось…

Тишина. На плечо его легла ладонь отца. Он был единственным, кто понимал. В полной мере ощущал и разделял этот груз.

Но он не плакал, нет. Ни один из них не похоронил ни слезинки. Ведь эльфы не плачут. Ведь короли не плачут.

Примечание к части

*дюйм = 2,54 сантиметра.

*amil, mamil — мать

Я устала. 2019 был одним из самых неудачных в моей жизни, и хоть 2020 только начался, он уже умудрился переплюнуть буквально все произошедшее в прошлом году.

Р.S. Тому, кто первый сможет назвать правильный перевод названия слов, перевод которых я не привела выше, я отвечу на три любых вопроса. Совершенно любых. И да, у меня закончилось воображение для того, чтобы придумать нормальное название, так что пусть будет так.

Р.Р.S. Глава должна была выйти раньше, намного раньше, но я просто была опустошена как морально, так и физически, и не могла заниматься её написанием.

P. P. P. S. Саурон здесь более фобсовый, так как я представляю его именно таким.

P. P. P. P. S. Я ооочееень плохой автор. Я знаю. Нет мне прощения. Слишком много постскриптумов... Если бы не гамма быть этой главе еще полгода в черновиках, так что похлопаем ей!