Симосэ Каяку
Я никогда не шучу. Вот начало.
***
Хроника БП, вариант 2.
Здравствуйте, меня зовут Буханкин Проша, и у меня есть справка, что я умственно отсталый. То есть, доктор мне эту справку давать не хотел — только наорал на меня, что я долбоклюй и не хочу на работу устраиваться, и тогда я написал её себе сам. Потому что я и правда не хочу устраиваться на работу, а по этой справке мне в электричке подают на лечение от умственной отсталости. Нормально подают, можно даже не каждый день заморачиваться. Главное, вовремя смыться, чтобы морду не набили. Кстати, кличка у меня БП, по инициалам.

У нас электричка под боком ходит, ну я туда с утра и прыгаю, час-два побираюсь — и домой, в потолок плевать. По пути пивко покупаю и из жратвы что-нибудь, шавуху там или пельмени. Мне много не надо, я человек скромный.

Когда я из школы вылетел, меня папаша в ПТУ пристроил, но я вылетел и оттуда тоже. Не потому, что тупой — у нас там в группе все тупые были, а потому что девок портил. Один раз чуть не загремел, предки меня еле вытащили.

С того момента они и стали со мной, как бы это сказать, построже, что ли. До восемнадцати кормили-одевали, потому что деваться некуда, по закону должны кормить-одевать, а потом пинка дали. Сам, говорят, себя обеспечивай, лоб здоровенный. Даже от армии отмазывать не стали, самому пришлось суетиться.

Короче, жить с ними под одной крышей рили невозможно стало: ни бухать нельзя, ни баб водить, только знай пилят и пилят с утра до вечера. «Иди работай, иди работай...» Уши отвалятся такое слушать. Я в тот год почти не ночевал дома, больше по впискам ныкался.

Слава богу, хоть с бабушкой мне повезло — она умерла и квартиру мне завещала. Очень вовремя. Я первое время с друзьями тусовался, но они, сволочи, взяли моду из моей квартиры тащить то одно,то другое, даже фотик старый спёрли, придурки. И послал я друзей к чёрту. Нафиг. Один проживу. Да и пить уже не могу круглосуточно, я ж не железный. Когда тебе семнадцать, это одно, а когда к тридцати подкатывает — это другое. В ПТУ я, помню, мог пузырь водки выдуть, и на утро ни башка не болит, ни вообще — как огурец, можно снова бухать. А теперь осторожничаю. Старость.

Ну и зачем я это всё вам рассказываю? А хрен меня знает. Для истории, наверно. А то в городе странное творится, может, я один такой летописец остался. За ошибки извиняйте, мы академиев не кончали.

День первый, короче.
***