Шалость удалась (джен)

Люпин сидел в скромно обставленном кабинете. На столе перед ним аккуратными стопочками лежали работы студентов по Защите от Темных Искусств — часть из них уже получила свои оценки, остальные дожидались проверки.

Большинство работ младшекурсников представляли собой прямо-таки фантастические рассказы. Второкурсница с Хаффлпаффа в работе о тёмных существах и их свойствах, написала, что вампиры светятся на солнце, а второкурсник с Гриффиндора с поистине железной уверенностью доказывал, что садовые гномы — это заколдованные тёмные волшебники, которые пытаются проникнуть в дома светлых волшебников, чтобы посеять там тёмные эманации и превратить их в своих слуг.

Люпин не мог сдержать смех, читая эти сочинения. Это напоминало ему времена его учёбы в Хогвартсе, когда Джеймс и Сириус целый вечер сочиняли шуточные домашние работы, и весь факультет просто задыхался от смеха, слушая их опусы. Ремус тепло улыбнулся воспоминаниям. Отличие было в том, что они тогда дурачились, да и сам Ремус сдал потом нормальное сочинение, а вот эти дети были совершенно серьёзны. Что ж, у Дамблдора всегда был интересный подход к подбору преподавателей. И, наверное, это и было правильно. Определённо, в Хогвартсе сама атмосфера способствовала лёгкому безумию и хаосу.

Во всём замке сейчас стояла относительная тишина. Люпин и не помнил, когда в замке во времена его учёбы было так спокойно. Виновны в той суматохе были обычно его друзья-балагуры — Сириус Блэк и Джеймс Поттер — а где были они, там, вероятнее всего, был и сам Ремус. И вот, какая ирония, спустя столько лет Блэк вновь взбаламутил весь Хогвартс...

Замок никогда не спал: сотни лет наполняемый самой сильной, неподвластной никому энергией, он не мог угомониться даже на минуту. Окутывая умы, он навевал, нашёптывал студентам то, что передавали им другие студенты столетия назад. Заповеди и заветы, торжественно произнесённые в гостиной, споры и конфликты, длящиеся так долго, что уже никто и не помнит, с чего всё началось, счастливый смех и дух шалостей, витающий в воздухе. Никогда не знаешь, кто завтра проснётся с этим озорным блеском в глазах и хитрой улыбкой, кого взбудоражит чья-то радость, запечатанная в стенах, кто увидит что-то новое в привычном, даже не поняв, что это был отголосок прошлого. Хогвартс нельзя понять, Хогвартс нельзя упорядочить, но и к нему есть подход, а тем, кто этого никак не поймёт, Хог всё объяснит очень доходчиво, недаром основатели предупреждают: не щекочите спящего дракона.

За дверью послышались шаги, приглушённые перешёптывания, которые приближались к его кабинету. Звук замер прямо под дверью, словно кто-то по ту сторону не решался войти. Люпин учуял знакомые запахи и, улыбнувшись, принялся ждать, когда терпение мистера Финнигана кончится. Как обычно, его хватило всего на несколько секунд. За дверью раздался тяжёлый вздох человека, уставшего от жизни, затем короткий решительный стук в дверь, и через мгновение у него в кабинете стоял смущённый Дин Томас с ярко жёлтыми канареечными перьями на голове вместо волос, а вместо бровей и ресниц у него рос светлый пух, который в сочетании с чёрной кожей придавал ему поистине экзотический облик.

— Добрый вечер, Дин, — как можно отстранённей поздоровался Люпин.

— Здравствуйте, профессор, — смуглая кожа Дина стала темнее в свете свечей, однако глаза его сверкали озорством.

— У тебя должно быть была серьёзная причина, чтобы вы с мистером Финниганом рискнули прийти сюда сейчас? — полуутвердительно, скрывая улыбку, сказал Люпин.

— Эм, да, — Дин неловко улыбнулся и хотел взъерошить свои волосы, но отдёрнул руку, прикоснувшись рукой к перьям, и болезненно поморщился. Люпин стал серьёзнее, заметив эту гримасу.

— Кажется, эти перья доставляют тебе неудобство?

— Так и есть, профессор, — кивнул Дин. — Новая разработка близнецов, — пояснил он.

— Что ж, я так и подумал, — ответил Ремус. — Давай-ка попробуем сделать с этим что-нибудь.

Люпин вытащил свою палочку и обошёл стол, прислонившись к нему, он сделал приглашающий жест рукой.

— Подойди ближе.

Дин приблизился к нему и спокойно встал около профессора, доверчиво глядя ему в глаза. Ремус вскинул свою волшебную палочку, и направив её на голову Дина, стал негромко читать заклинание, совершая скупые движения палочкой, двигая одной только кистью.

На каминной полке ровно горела свеча, от света которой предметы отбрасывали причудливые, слегка трепещущие тени. Ремус сосредоточенно колдовал, пока Дин смиренно ждал. От нитей заклятия перья на голове шевелились и явно доставляли мальчику неприятные ощущения. Дин то и дело морщил нос, сцеплял пальцы и прикусывал нижнюю губу.

Наконец, Люпин опустил палочку.

— Что ж, полагаю, тебе всё же придётся обратиться к мадам Помфри за антидотом, — вынес он вердикт. Плечи Дина поникли, он низко опустил голову, и Люпин не удержался и поднял руку, чтобы положить её на плечо гриффиндорцу и сжать.

Дин тяжко вздохнул.

— Я так и думал, профессор.

— Мне жаль, что я не смог тебе помочь, — мягко произнёс Люпин. Дин поднял голову и понимающе улыбнулся.

— Ничего страшного, вы всё равно самый лучший, — сказал Дин. — Кто бы что ни говорил, — тише добавил он. Это заставило Люпина по-настоящему улыбнуться.

— Тогда позволь проводить тебя, если только ты не хотел ещё что-нибудь сказать?

— Нет, профессор, — они вместе подошли к двери и Дин улыбнулся ему ещё раз, — Спасибо вам.

— Пожалуйста, — Ремус кивнул ему и Дин вышел из кабинета. Уже когда он стоял в коридоре рядом с Симусом, он с удивлением поднял свою руку, в которой оказалась зажата плитка шоколада. Дин и Симус улыбнулись и молча переглянулись.

— Чёрт, он действительно самый лучший профессор из всех, что у нас были, — сказал Симус по дороге к гриффиндорской башне, где близнецы ждали их с антидотом. Дин только согласно кивнул.

Люпин, всё ещё улыбаясь, вернулся за своё рабочее место. Рабочий настрой испарился, но Люпин сосредоточился и продолжил проверку. Отложив в сторону пару работ, он откинулся и задумчиво уставился на пламя свечи. Мягкий свет затягивал его, окружающие предметы постепенно исчезали, и вскоре Люпин перенёсся воспоминаниями в одна тысяча девятьсот семьдесят пятый год.

Большой зал великолепен. Он сияет в свете свечей и факелов, отражающихся в ёлочных шарах и игрушках, что украшают пышные ветви зелёных красавиц. Ремус зачарованно осматривает зал, застыв на пороге. Следит с восхищением, как медленно кружатся крупные хлопья наколдованного снега, падая вниз и образовывая сугробы у стен, заметая щели и углы. Небо над залом особенно звёздное, млечный путь похож на жидкие блёстки, разлившиеся из расколотой стеклянной банки на идеально чёрный фон. Люпин обратил внимание на стол, за которым сидели преподаватели и оставшиеся на каникулы ученики. . Там у них шумно и весело, взрываются хлопушки, всех и вся осыпая конфетти, откуда-то льётся музыка, идеально вплетающаяся в атмосферу Рождества.

Неожиданно сзади его толкают, и Ремуса охватывает чувство, словно он роняет стеклянную колбу. Мгновение и всё замирает, в голове словно раздаётся беззвучный щелчок, и время оборачивается вспять, колба спасена, всё вновь вспыхивает красками, а в сознание врываются звуки и запахи.

— Не спи, со-оня, а то всё пропустишь, — Джеймс мурлычет это ему на ухо, и от его тёплого дыхания у Ремуса по шее поднимается волна мурашек. Поттер лукаво улыбается ему и Ремус не может не улыбнуться в ответ. Сзади подходит Сириус, и Люпин, за годы дружбы изучивший его досконально, чувствует, что он взбудоражен, а на его лице явно читается предвкушение. В голове Ремуса быстро проносится мысль, что Сириус как и всегда менее сдержан, чем Джеймс, и может выдать их. Мысль проносится и исчезает, Ремус знает, что несмотря на необузданный темперамент, Блэк не подведёт, как не подводил никогда раньше.

Они усаживаются за стол в числе последних. Места им занял Питер, который восторженно пищит, удивительно походя на свою анимагическую ипостась, когда Джеймс садится за стол. Некоторые, в частности МакГонагалл, смотрят на них подозрительно, словно чувствуя, что Мародёры что-то замышляют. Джеймс и Сириус, как обычно, включают своё природное обаяние и работают им на полную, приковывая к себе взгляды, вызывая взрывы смеха. Пока очарованные ученики и учителя смотрят на них, они не видят, как ползёт, оставляя после себя лишь белый пепел, огонёк, вверх по фитилю, к потолку и на большой скорости врезается во что-то невидимое и там исчезает. Никто ничего не заметил. Дамблдор благодушно улыбается и взрывает хлопушки, МакГонагалл, Спраут и Хуч, похоже, нашли интересную тему для беседы и теперь активно обсуждают что-то, Хуч эмоционально взмахивает руками, и Спраут заливисто смеётся, глядя на подругу, а после отпивает из бокала, явно что-то алкогольное — доказательством тому яркий румянец на щеках достопочтенных дам и слегка осоловелые глаза. Кажется, будто их декан не смотрит на них, но Люпин чувствует её внимание и знает, что не стоит её недооценивать.

Их шалость остаётся незамеченной до тех пор, пока Дамблдор и МакГонагалл не поднимают голову вверх. Они первые понимают, что что-то в торжестве идёт не так. Вслед за ними обращают взгляды вверх остальные ученики и профессора, и в установившейся тишине становится слышен тихий треск, становящийся громче по нарастающей. Все замирают, ожидая, пока наконец звук не достигает своего пика. В этот момент потолок Большого зала стремительно заволакивают тучи, раздаётся мощный, пробирающий до нутра каждого, гром и, спустя короткий миг, с потолка срывается мощный ливневый поток. Тяжёлые капли затушили свечи, кто-то вскрикивает и пытается вскочить со своего места, но тут первые капли настигают стоящих учеников, и в этот момент их охватывает золотое свечение. Практически сразу же это происходит со всеми сидящими в большом зале. Как только магия охватывает их, ливень прекращается, и тучи медленно расползаются за пределы потолка, оставляя после себя такое же звёздное небо, что было до этого. Народ удивлённо вскрикивает, кто-то смеётся, осматривая себя и остальных. Каждый сейчас был покрыт золотистой, источающей тёплый свет, пыльцой. Теперь Большой зал освещался только за счёт звёзд и самих магов.

Неожиданно подул резкий ветер и все стали оглядываться, пытаясь угадать, с какой стороны на этот раз придёт незапланированное волшебство. Самые внимательные первыми увидели изменения в Большом зале.

— Смотрите! — крикнул старшекурсник с Рейвенкло и указал пальцем на пол. Там от стен неровным фронтом пол покрывался тонким слоем блестящего льда, настолько гладкого, что в нём, как в озере, отражались звёзды и свет от пыльцы, которой были покрыты маги. Все замерли в ожидании, что же произойдёт теперь, какой будет кульминация этого розыгрыша.

Парочка любопытных гриффиндорцев с четвёртого курса вышла из-за стола и храбро ступила на лёд. Поначалу ничего не произошло, а затем...

Когда они воспарили над полом, у Ремуса на загривке волосы встали дыбом. Определённо, это был один из самых лучших — безобидных — их розыгрышей. Ребята, сначала испуганно вскрикнувшие, поняв, что ничего плохого с ними не происходит, облегчённо и радостно засмеялись.

В это время лёд подобрался к остальным, и в воздух поднялись десятки светящихся магов, напоминающих лесных фей, парящих с помощью своей волшебной пыльцы. Ремус едва не рассмеялся в полный голос, увидев лицо МакГонагалл. Атмосфера в большом зале казалось достигла своего пика и дух Рождества лично заглянул в этот чудесный вечер, чтобы посмотреть, что за люди так сильно смеются и радуются в этот светлый праздник.

Ощущение счастья накрепко свилось у Ремуса в груди, ему захотелось куда-то спешить, кого-то обнимать и громко смеяться и кричать, словно по его венам пустили пузырьки шампанского. Он воспарил выше, прихватив с собой Блэка, и Сириус, радостно оскалившись, закружился с ним в объятиях под самым потолком. Там они громко расхохотались, согнувшись и схватившись за животы. Внизу ликовал народ, все радостно постигали основы левитации. Некоторые мальчишки пытались опуститься ниже девчонок, но чары не позволили им сделать этого и, напрягшиеся было ученицы расслабились и засмеялись. Вдруг рождественские гимны замерли, и вместо них зазвучала другая музыка, динамичная и зажигательная. Маги радостно заголосили и стихийная толчея превратилась в полноценную дискотеку с неловкими движениями прямо в воздухе. Ремус усмехнулся про себя: когда ещё увидишь такое скопление магов, отрывающихся под маггловские хиты. Никто не остался равнодушным, и даже те, кто с напитками в руках парили у стены, покачивали головой в такт, улыбаясь просто так.

Мимо проплыла по воздуху кошка, и Ремус обалдело уставился ей вслед, поняв, что видит Минерву МакГонагалл, и, если он хоть чуть разбирался в кошачьих эмоциях, то их декан определённо улыбалась! Он бы не удивился, услышав ещё и мурлыканье.

Вечер продолжался, магам быстро надоело призывать по одному бокалу, тем более, что часто они разливались, и кто-то со старших курсов просто поднял все столы в воздух и умудрился приклеить их к стенам. Вечеринка пошла веселее. Даже тот факт, что из напитков самым крепким было только сливочное пиво, не омрачил настроения студентов, а краем уха Ремус даже слышал, что Спраут и вовсе угощает своих студентов какой-то настойкой. То-то хаффлпаффцы такие весёлые!

Люпин с наслаждением кружился с Энни Смит, когда заметил Джеймса, пристально смотрящего на другой конец зала. Он проследил за его взглядом и увидел Лили, которая смеясь, кружилась с их однокурсницами. Вдруг она остановилась и обернулась, как раз туда, где завис Джеймс. Они встретились взглядами и Ремус видел как Лили улыбнулась его другу, слегка кивнув и тут же отворачиваясь к своим подругам. Он скорее прочитал по губам, чем услышал, как Джеймс тихо произнёс:

— Шалость удалась.