Обещание (гет)

А в датском королевстве льют дожди,

Опять потоп и душу просквозило.

Ну сгинь же, наваждение, уйди!

Ну что с того, что всё когда-то было?

Сегодня мне исполнилось двадцать девять лет.

Двадцать девять — не так уж много, чтобы пресытиться жизнью, но достаточно, чтобы понять, что она из себя представляет.

— С днём рождения, Гермиона, — тихо прошептала я себе.

Мне двадцать девять лет. Я по-прежнему живу одна, в своей квартире, работаю в Министерстве магии в отделе Невыразимцев. Я специализируюсь на информационной охране. Слежу, чтобы кто-либо не узнал то, о чём знать не стоит никому, даже мне.

А вечера я провожу наедине с книгами. Они так и остались моими друзьями и утешением, хотя так говорят обычно будучи глубокими старцами.

Но я старуха уже в двадцать девять лет. Всё, что хотела пережить — пережила, причем в буквальном смысле: я пережила Гарри и Рона.

Сегодня привычный распорядок не изменился. Придя с работы, покормила кота; Косолапус радостно мяукнул и ускакал с добычей в другую комнату.

Я так же уныло, как и обычно, просмотрела почту, кинула на стол выписанные журналы: «Вестник Алхимии», «Магические новинки» и «Придиру». Включив телевизор, проследила взглядом змейку провода от настенного бра и уставилась в окно.

Непривычно холодно для середины сентября.

За окном проносились автомобили, выпуская клубы газа. Терпкий, кружащий голову запах.

Ничего особенного, всё как обычно. Такой же день, как любой другой из вереницы складывающихся бесцветной спиралью воспоминаний.

— Лапик, не таскай еду в комнату!

Кот пропустил моё замечание, сверкнул глазами из-под кресла и утробно заурчал. Натянув на ноги шерстяные носки, я почувствовала блаженное тепло, согревающее ступни. Старый телевизор бубнил какие-то новости, вещая о подорожании автомобилей, новом постановлении правительства и заключении соглашения с Францией. Неинтересно.

Сегодня было как-то особенно тоскливо, то ли из-за пасмурного низкого неба, то ли из-за тревожных видений-воспоминаний, преследовавших меня с самого утра. Я медленно прошлась по небольшой квартирке, проводя рукой по стенам, и задержалась у двери старой кладовой, в которую не входила уже чёрт знает сколько.

Постояла, собираясь с силами, и дёрнула щеколду. Дверь визгливо скрипнула и открылась, выдохнув из недр маленькой подсобки книжную пыль и спертый воздух. Глаза заслезились, в носу защекотало, и я звонко чихнула.

Высокие полки была загромождены старыми фолиантами, исписанными пергаментами, сломанными перьями. Несколько обгорелых свечей, поломанные статуэтки, остроконечная шляпа и пара мантий, ещё со школы. С тоской посмотрев на страшные, связанные мной шапочки для домовых эльфов, я зачем-то достала альбом с теми немногими колдографиями, что сохранились после войны. Многие карточки сгорели, как и жизни тех, кто был на них запечатлён. Когда-то я пообещала себе, подтверждая слово, данное Рону Уизли, и глядя на эти магические снимки, что постараюсь прожить оставшиеся дни счастливо. Но я не смогла, не сумела.

Жестокая штука, эта жизнь. Она тыкает носом в самые неприглядные свои стороны, чтобы потом милостиво обласкать минутным счастьем.

Что такое счастье, я тоже познала за свою короткую жизнь. Счастье бывает разным: оно может быть в простой улыбке друга, которому ты дала списать эссе по трансфигурации, а может заключаться в поцелуе умирающего человека. А ещё оно может быть несколькими словами, брошенными напоследок перед уходом.

Северус Снейп умер во благо человечества. И иногда я ненавижу это самое человечество — просто так, от нечего делать. Надо же хоть что-то чувствовать?

Сегодня мне хочется этого даже сильнее обычного. Непрошенные воспоминания, вызванные колдографиями, затопили разум, обрекая меня на очередной вечер в слезах. Чёртов альбом!

Иногда я хочу покинуть мир магии. Вернуться к родителям-дантистам, работать в какой-нибудь библиотеке смотрителем и каждый вечер возвращаться домой, где мама приготовит вкусный чай, а я буду пить его и бездумно смотреть телевизор. Такой привычный, необременяющий быт.

И я с опаской скрываю одну крамольную мысль где-то глубоко внутри себя — не дай Мерлин, об этом кто-то узнает. Но иногда я хочу, чтобы всё случилось по-другому, чтобы Гарри тогда умер, а Волдеморт получил желаемую власть.

* * *

Гермиона сидела в маленькой грязной комнатке в каком-то доме, она даже не обратила внимания, чей он был. Девушка просто вбежала сюда, пока взрыв от заклятия и шум обрушившейся стены перекрыл крики людей и её шаги. Крепко прижимая к груди старый фотоальбом, очень похожий на тот, что был у Гарри, Гермиона забилась в самый дальний угол, укрывшись за коробками, перевёрнутой софой и каким-то тряпьём.

— Найдите её! Грязнокровка нужна Лорду, живой или мёртвой, без разницы!

Наверное, это была трусость. Именно она вынудила Гермиону бежать, её — гриффиндорскую львицу, как некоторые назвали в школе. Это было совершенно не свойственно её характеру. С самого детства, будучи храброй и настойчивой, Грейнджер упорно шла к цели, обходя все препятствия.

Но не в этот раз.

Она не справилась. Все её друзья были мертвы, за исключением Гарри, но тот находился в плену у Волдеморта. Как бы Гермиона ни верила в лучшего друга, она понимала, что война проиграна, они не смогли. Рон пропал без вести, Джинни убили ещё месяц назад, да и остальных ребят постигла похожая участь. Наверное, среди посвящённых в тайну крестражей осталась только она. И «отважная гриффиндорка» не оправдает возложенных на неё надежд.

Багровый, обожжённый огнём фотоальбом неудобно упирался в коленку. Гермиона аккуратно перевернула его обложкой вверх, боясь повредить хрупкие страницы. В этом альбоме были все её школьные фотографии с Гарри, Роном и другими — вся её безмятежная юность, заключённая в нескольких десятках карточек.

— Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо, я выберусь отсюда, и жизнь наладится, — шептала она.

Снаружи снова послышались выкрикиваемые заклинания, взрывы, а спустя несколько минут всё странно стихло. Гермиона беззвучно заплакала. Вот сейчас дверь приоткроется, и войдет хоть кто-нибудь из «своих». Однако прошла минута, вторая, третья, а никто так и не появлялся.

Открыв всё ещё твердую, хоть местами и оплавленную обложку альбома, Гермиона принялась медленно переворачивать листы, изучая содержимое. Одна за другой страницы повествовали о прошлом, запечатлев в себе те или иные моменты. Гермиона всегда считала, если нет прошлого, нет и будущего, а настоящее — смерть. Она не цеплялась за воспоминания, не ставила прошлое превыше всего, однако прекрасно осознавала, что оно определяет всё то, что будет дальше. Опыт передавался из поколения в поколение, наделяя человечество накопленными за сотни лет навыками и знаниями. Да и сама Гермиона хотела бы рассказать кому-нибудь всё то, что знала: о магии, о себе, и даже о крестражах…

Грохот распахнутой двери вырвал Гермиону из раздумий. Тут же закрыв альбом, она чутко прислушалась. Где-то совсем близко слышались шаги, ругань и звуки ударов. Голоса сначала показались незнакомыми, но вскоре на неё обрушился ужас понимания: Снейп, Малфой, ещё кто-то — последователи Тёмного Лорда, имён которых она не знала.

Видимо, Пожиратели добрались и до этого дома в поисках беглянки. Только бы не нашли. Выглядывать из своего укрытия Гермиона боялась, опасаясь тем самым выдать себя.

Скрип половиц раздался совсем близко, и девушка вжалась в ободранную обивку, стараясь даже дышать через раз. Но это не помогло, её всё-таки обнаружили.

Показались чьи-то ноги в начищенных чёрных ботинках. Гермиона не осмеливалась поднять глаза, чтобы взглянуть на мага, который остановился прямо напротив неё. Девушка зажмурилась, ей нестерпимо хотелось помолиться, но в голову отчего-то не приходило ни слова из заученных в детстве строк.

— Мисс Грейнджер, — сухо произнес Пожиратель, и Гермиона, узнав голос, с ужасом и отчаянием поняла: спасения не будет, теперь уж точно.

Снейп наклонился, ухватил беспомощную девушку за капюшон мантии и резко дёрнул, отчего Гермиона повалилась набок, не удержав равновесия.

— Пожалуйста, — всхлипнула она, — пожалуйста, не надо…

— Замолчите, я не собираюсь вас слушать, — и уже громче, в сторону коридора: — Люциус, она здесь!

Уверенные шаги — у Малфоя даже походка казалась властной — и в комнате появился ещё один Пожиратель, окончательно отрезая пути к отступлению. Гермиона пока сама не осознавала, что надеялась сбежать, ускользнуть в приоткрытую дверь и перепрятаться… Теперь уже поздно.

— Замечательно, Северус. Теперь мы можем доставить это к Лорду, — Малфой взмахнул палочкой, вызвав патронуса, что-то нашептал ему, и серебристая тень скользнула в потолочную щель, сквозь которую ещё был виден кусочек темнеющего лилового неба.

Снейп ничего не сказал, лишь кивнул, затем отобрал палочку у бывшей ученицы и обвил верёвочным заклятьем её руки. Люциус вышел в коридор, на ходу выкрикивая приказания другим Пожирателям, оставшимся снизу.

— Прошу тебя, — прошептала Гермиона, всё ещё на что-то надеясь. — Ты не можешь так со мной поступить… Просто не можешь!

— Почему же? — он смотрел на неё равнодушно, но в глубине глаз отражалась легкая брезгливость.

— Не после всего, — пальцы начали дрожать, и Гермиона попыталась стиснуть их в кулаки, но верёвка мешала. — Нет!

— Что вы подразумеваете? Или я что-то пропустил?

Он ничего не хотел знать, просто делал вид, что не понимает, о чём речь. Гермиона закусила губу, стараясь подавить подкативший к горлу ком. Она хотела возразить, закричать, разрыдаться… Что угодно, лишь бы хоть одна эмоция проскользнула на этом лице. Но почему-то молчала, не находя достойных аргументов.

И правда, что можно было ответить? Только то, что она сама себе придумала? Великий шпион Света в тылу врага… Это ещё спорный вопрос, для кого Снейп шпионил на самом деле, но Грейнджер отчаянно верила. Вот сейчас он наклонится, развяжет руки и прошипит, чтобы она убиралась отсюда, а сам он прикроет её. Но он молчал, и Гермиона понимала, что ошиблась, теша себя надеждой.

— Ничего, — отозвалась она.

Снейп удовлетворённо хмыкнул. Он нетерпеливо притопнул ногой, дожидаясь возвращения Люциуса. Было видно, что ему хотелось побыстрее избавиться от ведьмы, сдав её в руки Малфоя, а затем — Лорда.

— Что со мной будет?

Снейп вздрогнул, будто его оторвали от раздумий, и повернулся:

— Что обычно делают с грязнокровками? Сначала пытки, потом смерть.

О, да, она знала, что делают с такими, как она. С теми, кто осмелился одним лишь своим существованием осквернить магический мир, оскорбив тонкий эстетический вкус магов-аристократов. Газеты не гнушались публиковать колдографии жертв, хотя Гермиона, не читая статьи, всё знала и так. Иногда истерзанные, изуродованные тела находили у Гринготтса, ставшего последним оплотом оппозиции.

Как бы странно и невероятно это ни звучало, Хогвартс был захвачен в самом начале. Исчезательный шкаф из Выручай-комнаты…

Тогда же пропала и надежда, отчаяние поглотило всех… Но Гарри вспомнил слова Хагрида, сказанные тем ещё на первом курсе: если и есть место безопаснее школы, то только банк. Гоблины их приняли, и оставшиеся после ужасной резни ученики с семьями и учителями спрятались в бесконечных лабиринтах.

— Ты всё-таки с ними, да? — грустно спросила Гермиона.

Снейп не ответил, продолжая недовольно сверлить взглядом дверь, но всё было понятно и так.

— Мисс Грейнджер, вам никто не давал разрешение столь фамильярно обращаться ко мне! — Гермиона опустила голову.

Люциус вернулся в комнату, когда тишина стала гнетущей и давящей, и шепнул Снейпу, что Лорд их ждет. После чего Гермиона успела заметить лишь протянутую к ней руку, а затем аппарацией её швырнуло о грязный бетонный пол.