Если бы... (джен)

— Если бы у меня были зубы, — решила Бузинная палочка, — то их скрежет разбудил бы всех в кабинете директора. Хотя дорогой Альбус Персиваль Вульфрик Брайн Дамблдор может этих «всех» по пальцам одной руки пересчитать. Список короче будет, чем его полное имя: Распределяющая шляпа да феникс Фоукс.

Но их волшебная палочка могла легко сбросить со счетов — никакой ревности к «хозяину», вернее, принадлежавшему ей магу, они не вызывали.

Ветхая тряпка с головы основателя Хогвартса, просыпаясь раз в году, осчастливливала всю школу пафосной песенкой и одним словом определяла будущее юных волшебников. Все остальное время она в полузабытьи сочиняла очередной шедевр или вспоминала дни своей молодости, в сотый раз пересказывая одни и те же истории. Правда, один раз за бытность Бузинной палочки в кабинете директора Хогвартса Распределяющая шляпа действительно проснулась и помогла сопливому мальчишке совершить подвиг. Все лето потом только об этом и было разговоров, но зато Бузинная палочка услышала и запомнила имя Гарри Поттера.

Феникс. Ну как можно ревновать к птичке? Если бы он не умел возрождаться из пепла, то палочка вообще бы не замечала Фоукса. Хотя сила в нем недюжинная, а это в других Бузинная всегда уважала, но мозги — куриные. А спеси-то, спеси! Фоукс, видите ли, помогает только истинным гриффиндорцам, но так и не заметил, что из двух перьев, которые он пожертвовал Олливандеру на волшебные палочки, одно досталось знаменитому темному магу — слизеринцу. Правда, другое — все тому же Гарри Поттеру.

Лорд Волдеморт мало интересовал Бузинную палочку — темных магов всех мастей на своем веку она повидала немало, а вот волшебник, который еще в младенчестве явил свою силу, был весьма любопытен, но...

Сердце Бузинной палочки впервые с момента ее создания было отдано другому, ради которого она нарушила свой основной принцип — непобедимость. Ведь Геллерт Гриндевальд потерял власть над ней, проиграв дуэль. Да, Бузинная разочаровалась в нем, но не настолько, чтобы отомстить за неоправданные надежды смертью, вечное заточение в Нурменгарде тоже не плохо.

Были еще в кабинете директора Хогвартса два артефакта, достойные ее внимания, один даже сейчас лежал здесь в шкатулке, но с «родственничками» Бузинная палочка всегда не ладила. При жизни матери братья Певереллы еще общались, а после ее смерти и знать не хотели друг друга, созданные ими магические артефакты тоже.

— Если бы у меня были глаза, — подумала Бузинная палочка, — точно бы зажмурилась. Лишь бы не видеть так близко свою заветную мечту — склянку с чернилами. Мне и нужна всего-то малюсенькая капелька!

Но нет, не давали!

Знаменитый артефакт исходил черной завистью. И к кому же? Ужас! Величайшая из волшебных палочек завидовала простым гусиным перьям, в пачке которых магии не наберется и на кнат, лишь только потому, что их рыльца были вымазаны в чернилах.

— Если бы я умела говорить, — продолжала злиться Бузинная палочка, — то устроила бы Дамблдору грандиозный скандал. Захотел поменять меня на заклятого родственничка? Зачем? Ради мифической совести?

С этим чувством у людей волшебная палочка не сталкивалась за всю свою долгую жизнь. Оно было непонятно и страшно раздражало, тем более именно из-за этой пресловутой совести ее маг теперь на глазах терял силу, того и гляди, сам мог умереть. Это бесило Бузинную палочку, потому что всегда именно она решала, где и когда менять надоевшего ей волшебника. Но Альбуса Дамблдора, вернее, его руки, она продолжала любить, хотя коварные «казановы» были этого не достойны.

На той памятной дуэли поведение Геллерта Гриндевальда вызывало у Бузинной палочки крайнее недоумение. Из раза в раз он не произносил заклинаний, которые бы поставили точку на волшебнике, осмелившемся вызвать ее мага на дуэль. Теряющая терпение Бузинная палочка уже решила самостоятельно запустить Авадой Кедаврой вместо детского Ступефай, но прислушалась к неожиданно потерявшему нюх Гриндевальду и почувствовала что-то странное. Оно и заставило ее приглядеться к рукам противника. И все! Люди называют это любовью с первого взгляда.

Мелькание самой простой палочки в руках Дамблдора напоминало волшебный танец. Он очаровывал, завораживал, гипнотизировал, и Бузинная всей своей сердцевиной устремилась к этому магу, но Геллерт Гриндевальд цепко держал ее в руках, чем и подписал себе приговор.

Всего лишь не получилось Протего, которым он славился еще во времена учебы в Дурмстранге. Бывает! Ведь порой спотыкаются люди на ровном месте.

Нежась в руках Альбуса Дамблдора и предвкушая грандиозный танец с этим партнером, Бузинная палочка плевала на то, что впервые стала дуэльным трофеем. С ее многовековой репутацией можно позволить и такие шалости.

Разочарование наступило слишком быстро: у нее были соперницы — перья и чернила. Нет, в те моменты, когда Дамблдор брал Бузинную палочку в руки, она чувствовала себя по-настоящему Старшей, властвовала над миром безраздельно, и ей даже не нужно было доказывать свою силу чужой гибелью. Чего только они ни творили, Бузинная палочка упивалась каждым моментом близости с Дамблдором, но... это проклятое «но».

Каждая его новая должность увеличивала количество писанины: планы занятий и педсоветов, научные статьи и доклады, речи для заседаний и проекты решений Визенгамота. С этим Бузинная палочка еще могла смириться. Честолюбие, гордыня и властолюбие окружали ее с момента создания, но другие маги питали свои амбиции иначе. Альбус Дамблдор почему-то поддерживал жар этих страстей горами исписанного пергамента.

Удивляло палочку другое:

«Зачем он тратит крохи свободного времени на письма друзьям? С ними можно поговорить через камин. Зачем ежедневно писать в дневнике? Рядом же стоит Омут памяти».

Со временем палочка и волшебник становятся единым целым, но в этом тандеме есть ведущий и ведомый. Бузинная всегда была Старшей, но, полюбив волшебника, ослабила хватку (за что себя потом нещадно ругала), решила жить с Альбусом Дамблдором душа в душу. Конечно, как именно ей нравилось, но он продолжал настырно придерживаться собственного мнения.

Ладно, на прекращение убийств она пошла легко, ведь волшебник умел пощекотать ее честолюбие другими способами — необычной, неповторимой магией. Нет бы за это пойти ей навстречу, но Дамблдор продолжал гнуть свою графоманскую линию так твердо, что Бузинная палочка не заметила того момента, как ее сопротивление превратилось в интерес к писанине, которая так пожирала время любимого, а потом и сама заразилась эти недугом. Она вдруг стала обдумывать, о чем ей самой написать в своих мемуарах, какие тайны собственной жизни — весьма бурной и не такой короткой, в отличие от людей — открыть.

Теперь Бузинная палочка не скучала, если забывший о ней Дамблдор что-то писал за столом. Она тоже или сочиняла новые главы своей книги, или редактировала старые.

Естественно, первая глава была посвящена ее рождению. Над этой тайной долго и нудно бился Майкью Грегорович. Но после знаменитых боевых магов Бузинной стало скучно до зубовного скрежета с мастером волшебных палочек, поэтому своих секретов она ему не открыла и позволила себя пошло украсть юному Геллерту Гриндевальду, предчувствуя увлекательные приключения и захватывающую борьбу за власть над всем миром.

Если бы Бузинная палочка добыла чернила и смогла начать свою книгу, то первыми словами были:

«Сначала меня не было, хотя я существовала. Начитанный Гриндевальд называл это состояние „коллективным бессознательным“, и оно прекратилось с ударом молнии. Ярчайшая вспышка света и страшная боль вырвали меня из „мы“ и дали осознать, что существует только „я“. Чуть придя в себя, я огляделась вокруг. Рядом догорали остальные ветки куста, хорошо, что хлынувший ливень загасил пожар, который готов был пожрать и мою жизнь. От „мы“ остались только я и корни, которые всей своей мощью теперь принадлежали только мне, и это было замечательно».

Вторым в ее познании мира оказалось слово.

* * *

— Проклятье! — взревел над будущей Бузинной палочкой зычный мужской голос. — Прямо в материнскую могилу шибануло! Камень треснул, даже черная бузина от молнии не спасла — сама сгорела... хотя...

Она почувствовала, как сильные руки стали отламывать обгоревшие ветки, прикрывающие ее от солнечного света.

— Ух ты, какая живучая ветка! Победила саму смерть! — Но на этом интерес мужчины к растению угас.

Теперь он начал разговаривать с могильным камнем:

— Все плохо у меня, мама! Игнотус сделал такую Мантию-невидимку, что ее чары не ослабевают со временем. Так еще и нашел семейное счастье. Кадм познал настоящую любовь и создал Воскрешающий камень, чтобы вернуть свою возлюбленную, которая умерла при родах. Один я все еще холост — мол, некрасив, зол и нелюдим, вот девки и обходят меня стороной. Так еще я как мастер волшебных палочек ничем не прославился. Все они — самые обыкновенные, а я хочу сделать лучшую, непобедимую. Ведь я — старший брат и должен быть во всем первым.

Ответом стал только порыв ветра, который нагнул выжившую ветку к могильному камню, но волшебник ничего не понял, однако продолжил часто приходить на кладбище.

— Растешь ты, Выжившая, не по дням, а по часам, — заметил он, рассматривая очередную чечевичку, появившуюся на молодой ветке. — Словно по мановению волшебной палочки. Волшебной палочки?

Волшебник о чем-то глубоко задумался, бормоча себе под нос:

— Госпожа Бузина, ох как не проста... вы — девичий самбук и старая леди, вы — дерево судьбы и око дьявола... можете отгораживать от злых сил, потому что в самой живут злые духи. Нужно крепко подумать... да и вам будет время еще подрасти...

Луна на небе уменьшилась, потом снова увеличилась до полного круга, когда рано утром с острым ножом в руках на кладбище вернулся волшебник. Он был весь преисполнен решимости, когда встал на одно колено и заговорил:

— Разрешите представиться, госпожа Бузина! Я — Антиох Певерелл, мастер волшебных палочек.

Юной ветке это было безразлично, так как вся она погрузилась в предчувствие наступающего цветения, купалась во флюидах любви. В сердцевине бурлил свежий сок, а чечевички во всю мощь поглощали воздух. Какой-то человек не вызывал никакого интереса, поэтому и следующие его слова бузинная ветка пропустила мимо «ушей»:

— Госпожа Бузина, дай мне своей древесины! Я тебе свою отдам, когда древом стану сам!

Бежать бы ей в тот момент со всех ног, да их у нее и не было. Хотя, сложись все по-другому, то отцвела бы, дала плоды, которые собрали бы люди или склевали птицы, потом состарилась бы и отмерла, потратив свои магические силы впустую. А может, бежать нужно было самому Антиоху, который не знал, что древняя формула друидов, которую он произнес, не защитит его от гнева именной этой ветки. Оторванная молнией от «коллективного бессознательного», теперь она больше не подчинялась древнему договору волшебников и госпожи Бузины. Тьму Нижнего мира эта ветка могла направить и на человека, произнесшего заклинание друидов.

Эти слова произносились, стоя на коленях перед деревом до того, как начать рубку, чтобы дать ведьмам и духам Нижнего мира время уйти из дерева, но юная Выжившая, которая жила по принципу «все вокруг мое», никого и не собиралась отпускать.

Вдруг острая боль выдернула ее из мечтаний и вернула в жестокую реальность — нож Антиоха, подождавшего нужное время, срезал часть макушки ветви. Бузина не просто «закровоточила», а обрызгала своим красным соком волшебника. Так забурлили в ней темные духи, но старший из братьев Певерелл и теперь не почувствовал опасности, он весь был в своем эксперименте.

За целый месяц раздумий (делать палочку из весьма опасной бузины или нет) Антиох решил: гулять так гулять — и взял сердцевиной будущей палочки волос фестрала, который тоже был ох как непрост. Будто мало было того, что мастер соединял две могучие волшебные составляющие, он впервые рискнул взять в заготовку палочки не отрубленную ветвь бузины и вырванный волос фестрала, а соединить их живыми. Для этого рядом с кустом бузины стоял, привязанный к могильному камню, фестрал и жевал большой кусок мяса.

Антиох отделил от хвоста облюбованный волос и заклинанием направил его в самую сердцевину ветви бузины. Та аж мелко-мелко завибрировала, разбрызгивая свой кровавый сок во все стороны, доставая даже до фестрала.

Ту боль, которую в момент погружения в ее мягкую сердцевину инородной жесткой плоти, почувствовала Выжившая, Бузинная палочка не забывала никогда. Тот удар молнии был моментальной болью, а этот все длился и длился, причем не ослабевая, а нарастая. Ветка бузины словно живьем сгорала на костре, а все (не только маги, но и магглы) знали, что сжигать бузину нельзя. Иначе жди беды! Своим кровным врагам мстил даже пепел этого магического растения.

Антиох отлично понимал, что живые плоти бузины и фестрала никогда не приживутся друг к другу, но из этой проблемы он нашел выход — слеза феникса, которая может залечить любую рану и даже нейтрализовать яд василиска.

Антиох тяжко вздохнул, когда увидел цены на этот ингредиент в «Лавке зельевара», но не поскупился и купил сразу две порции.

Стоило первой слезинке упасть на ветвь бузины, как мелкая дрожь унялась, и остальные манипуляции с заготовкой Антиох закончил с легкостью.

Выжившая же, второй раз подтвердившая свое прозвище, смотрела на мир иначе. Все стало таким мелким по сравнению с Ней Самой. Она без всякого сожаления увидела срезанную завязь цветения, валяющуюся на земле. А ведь еще мгновение назад засыхание даже одного цветочка в зонтике соцветия вызывало у нее панику. Утратили свою значимость высокие деревья, растущие по соседству. Да что там деревья, солнце, дающее жизнь всему, не вызывало уже у бывшей ветки бузины никакого восторга. Когда же Антиох отрезал ее от корневища, то будущая Бузинная палочка даже обрадовалась.

«Эти мерзкие корни хотели меня привязать к себе! — смотрела она с презрением на то, что только что питало ее. — Как же сладка свобода!»

Слезы феникса, которыми Антиох решил обработать и нижний срез заготовки, Бузинная палочка впитывала с такой скоростью, что волшебнику пришлось достать и вторую порцию ингредиента.

— Обжора! — вздыхал Антиох, наблюдая, как исчезает драгоценная влага, а будущая палочка, мысленно усмехаясь, из последних сил тянула в себя слезы феникса, поняв, что так можно досадить волшебнику.

Вся боль быстро ушла, осталось одно неудобство — ветка не могла спуститься ближе к земле, не властвовала над своим телом. В бузине уже начала закипать злоба, как мир вокруг пришел в движение. Это чудо уничтожило все остальные желания. Привычные виды соседних деревьев и могил вдруг стали быстро удаляться, а потом совсем исчезли. Зато появилась необыкновенная вода. Бузина привыкла, что та льется с небес каплями дождя, а потом течет ручейками или стоит, пока не испарится под лучами солнца. Для ручейка такого размера никакого дождя не хватило бы.

— Вот сейчас перейдем по мосту реку и будем дома, — разговаривал с ней, как с живым человеком, Антиох, ведущий под уздцы фестрала. — Вон уже крыша моего виднеется.

— Это странное нагромождение камней и есть твой дом? — хотелось спросить Бузинной ветке, но говорить она не могла.

Но странное дело, теперь она и сама обо всем знала, вот только еще к этому не привыкла. Понимала, что виновником той страшной боли является человек, но все равно больше связывала ее с фестралом, чувствуя исходящую от него магию. Высохшие на нем капли бузинного сока очень радовали ее, ведь по ним духи могли легко найти жертву.

События разразились уже на следующий день.

Антиох сидел за своим рабочим столом и полировал практически законченную волшебную палочку, когда в его дом ворвался разъяренный сосед.

— Я тебе, как порядочному, дал своего фестрала! — заорал он. — А ты?! Ты что с ним сделал? Почему он ночью ни с того ни с сего издох?! В суд на тебя подам!

— Ты мне этой новомодной штучкой, Визенгамотом, не грози! Не из пугливых я! — слегка оробел всегда такой воинственный Антиох, который в подобных случаях хватался за волшебную палочку, а не вступал в разговоры. — Ничего я такого с твоим фестралом не делал. Всего лишь один волосок из его хвоста взял — от этого не умирают. Я даже на нем не летал, за узду на кладбище и обратно вел. И мясом парным кормил.

Увидев крайнее удивление на лице Антиоха, сосед сбавил обороты. Жалко, что у волшебных палочек не вырезают рот, а то бы оба мага увидели, как в злорадной ухмылке искривились ее губы. Ночью еще недоделанная Бузинная палочка попробовала напустить на фестрала своих темных духов, и все получилось с первой же попытки. Как уж теперь не порадоваться?

— Может, я не досмотрел, пока заготовку делал? — Антиох почесал затылок. — Фестрал на кладбище вместе с мясом и ядовитых листьев бузины наелся? Ее там немало между могил растет.

Сосед в сердцах махнул рукой:

— Так даже простые звери это чуют. Как могла магическая тварь растительного яда не унюхать, и сколько той бузины нужно было сожрать фестралу? Эх, плакали мои денежки!

— За это вообще голову не ломай, — вдруг расщедрился Антиох. — Половину суммы точно верну!

На том и порешили. Певерелла, как он ни хорохорился, совсем не радовала идея предстать перед самыми опытными магами страны. Еще начнут копать, и ему придется рассказать о своей тайне. Пока, при новом способе изготовления палочки, с Бузинной все складывалось даже лучше, чем Антиох ожидал. Наконец у него появился шанс сделать самую лучшую, самую сильную волшебную палочку.

Прошло несколько столетий, и один из ее магов, мастер Грегорович, понял, что нужно прокалывать, а не высверливать дерево, чтобы вставить сердцевину волшебной палочки. Но сколько он ни бился, так и не разгадал главной тайны Бузинной палочки. Хотя подсказка была зашифрована и в «Сказке о трех братьях», и в убранстве его собственного дома. Конечно, победа над Смертью — ведь Бузинную палочку создавали из живых составляющих. Грегорович не мог допустить мысли, что самую сильную палочку сделали так просто. А ведь его взгляд каждый день натыкался на цветы в горшках, которыми заботливая супруга заставила все подоконники.

— Терпеть не могу срезанные цветы! — вечно твердила она. — Какая красота в тронутом Смертью? Неужели этот ужас можно дарить другим или украшать свой дом?

Если бы Антиох узнал, что за почти девять веков никто не повторил его открытия в изготовлении волшебных палочек, то был бы крайне изумлен. Наверное, так же, как и после первого испытания Бузинной палочки.

Около дома Антиоха стоял небольшой сарайчик, который уже совсем обветшал и требовал хорошего ремонта. Вот на нем волшебник решил испробовать обычную Бомбарду из соображений «одной дыркой в хибаре больше, одной меньше».

Хорошо, что реакция у Антиоха всегда была отменной — успел рухнуть на землю и прикрыть голову руками. Осколки с таким шумом просвистели над ним, что заложило уши. Когда Антиох поднялся и огляделся по сторонам, то глаза его по-настоящему округлились от удивления. На месте сарайчика было пустое место, стекла в окнах его дома отсутствовали напрочь, а наружная стена словно выдержала атаку дубинки великана. Со всех сторон к нему бежали соседи.

Первым с криком: «Что случилось?!» — влетел в завалившуюся калитку брат Игнотус.

— Ничего страшного! Ха-ха-ха! — несколько истерично захихикал Антиох. — Новую палочку опробовал.

— И каким же заклинанием?

— Хочешь верь, хочешь не верь, но это была самая простая Бомбарда, даже не Максима.

Игнотус обошел двор, внимательно разглядывая разрушения, а потом сказал:

— Сломай ее, брат! Греха с ней не оберешься!

— Да пошел ты! — взорвался не хуже собственного сарая Антиох. — Завидуешь, что я создал артефакт круче твоей Мантии-невидимки и Воскрешающего камня Кадма?!

Игнотус печально вздохнул и, круто развернувшись на каблуках, отправился домой. Спорить с упрямым старшим братом не имело никакого смысла.

Игнотус не пошел даже на вечеринку для всех жителей Годриковой Лощины, которую закатил Антиох в трактире в честь своих побед над всеми соперниками. А ведь раньше он и не мечтал тягаться с ними на дуэлях. И это за один день! Деньги, выигранные в пари, теперь текли реками огневиски и перебродившего бузинного сока в глотки как давних, так и шапочных знакомых.

— Нет мага сильнее меня! — орал во всю глотку опьяневший Антиох. — Кадм, а ну-ка, зови сюда своим Воскрешающим камнем Годрика Гриффиндора. Посмотрим, в честь кого нужно называть нашу Лощину.

Тот, еще не пропивший весь ум, замотал головой и собрался что-то возразить старшему брату, но Антиох сразу бросился с кулаками. Благо Кадм сидел не так близко к нему за столом, а соседи быстро усадили разбушевавшегося волшебника обратно и предложили еще выпить за его успех, который прославит их родину похлеще участия Годрика в основании Хогвартса. Кадм же предпочел быстрее ретироваться из трактира.

— А что еще ждать от мужика, который трахает дохлую бабу?! — вслед ему закричал Антиох. — Только ты один не видишь, что житье с тобой на этом свете ей в тягость!

Когда Игнотус, узнавший от соседей о выходке старшего брата, прибежал к Кадму, то застал того сидящим на скамейке рядом с собственным домом.

— Папа, пошли... — дергал его за рукав сынишка. — Ни тебя нет, ни мамы, мне страшно одному!

Кадм вынул из кармана Воскрешающий камень и сказал ребенку:

— Сам позови маму... знаешь же как.

Тот взял в руки артефакт, на миг задумался, словно что-то вспоминал, повернул три раза, и тут же появилась его мама. Не призрак и не зомби, но и не живая женщина с печально опущенными уголками губ медленно обвела взглядом ребенка, мужа и деверя, но ни тени улыбки не появилось на ее красивом лице.

— Пошли домой, малыш! — тихо сказала она и протянула сыну руку.

На слова мужа: «Я скоро приду!» — она спокойно кивнула в ответ. У Игнотуса стало тяжело на душе, ведь предупреждал он брата, что бороться со Смертью рискованно. Может, и победишь, но никогда не знаешь, чем обернется эта «победа». Как напророчил: так рано умершая жена вернулась, но совсем не той — исчезли радость и смех в доме брата.

— Чего пришел? — вопрос Кадма вырвал Игнотуса из раздумий. — Мы вроде как в ссоре. Даже Антиох, который тогда поддержал мою идею, сейчас по пьяни сказал всю правду-матку в глаза. Представляю, что услышу от тебя!

— Не слушай ты его, Кадм! Антиох с детства был порядочной свиньей, а сейчас у него вообще от гордыни крыша поехала...

— Все он правильно сказал! Ты предвидел это, когда советовал не «переходить реку». Но тогда на берегу я считал, что строю мост, а на самом деле пошел вброд, не умея плавать, — Кадм так резко выдохнул, что брату показалось, что тот решил избавиться от последнего воздуха и камнем пойти на дно той самой призрачной реки.

Кадм надолго умолк, лишь только водил и водил прутиком по земле. Игнотус пригляделся к странному рисунку. Круг, перечеркнутый вертикальной линией.

— Смерть не обыграешь! — Кадм вдруг высказал свои мысли вслух, потом внимательно посмотрел на младшего брата и дорисовал еще и треугольник. — Разве что на какое-то время спрячешься от нее.

Не проронив больше ни слова, он поднялся со скамейки и побрел домой. Игнотус увидал не походку мужчины, полного сил, а шарканье ног дряхлого старика. Мысли о загадочном рисунке сразу же вылетели из головы — так сжалось в душе от дурных предчувствий.

Понял Игнотус, о чем ему говорил своим рисунком брат, на похоронах. Именно его потом выбил на могильном камне Кадма, а племянника взял в свой дом и воспитал как родного сына.

О старшем брате было ни слуху ни духу. Как ушел той ночью из Годриковой Лощины, так и не вернулся.

Соседи рассказывали, что он грозился разобраться с каким-то своим врагом. Но у вспыльчивого и воинственного Антиоха в недругах ходило столько волшебников, что поди разберись. Через много-много лет в их поселении появился странствующий бард Бидль, который, между распеванием баллад для взрослых, рассказывал детворе сказки. История о трех братьях, поспоривших с самой Смертью, задела за живое сына Кадма, который поспешил обо всем рассказать дяде. За рюмкой огневиски тот расспросил у барда Бидля подробности создания этой сказки и узнал как о последнем дне жизни Антиоха, так и о том, где он похоронен. Игнотус отправился туда, чтобы перезахоронить старшего брата на родине. Так «Печать Певереллов» появилась еще на одном могильном камне кладбища Годриковой Лощины, а потом, когда пришло время, его выбили и Игнотусу.

Перед смертью он вернул Воскрешающий камень подросшему сыну Кадма со словами:

— Ты умеешь им пользоваться и знаешь не только о ком «Сказка о трех братьях», но и о чем. Распорядись этим наследием с умом!

Тот долго думал, а потом выгравировал на Воскрешающем камне «Печать Певереллов» и вставил его в кольцо. С одной стороны, его родители были всегда рядом с ним, но, с другой, воспользоваться им стало невозможно, не вынув из оправы. Со временем потомки уже и не знали, что за камень находится в фамильном перстне, а рисунок на нем считали гербом рода Певереллов.

На старости лет бард Бидль приказал внуку записать все его сказки в книгу и собственноручно в конце «Сказки о трех братьях» пририсовал «Печать Певереллов», которую он увидел на могиле Кадма. Так она превратилась в знак «Даров Смерти». Правда, собственному внуку он не объяснил, почему так значим для него этот рисунок. Даже через столько лет по спине барда начинали бегать мурашки, когда он вспоминал, что эта сказка приснилась ему в ночь, когда погибли и Антиох, и Кадм. Получалось, что тогда впервые Смерть навестила его, теперь же он ждал настоящего свидания с ней.

Хотя Смерть была здесь совсем ни при чем, если не считать Бузинную палочку ее послом в мире живых.

Разнося в пух и прах сарай, она просто проказничала, а вот во время дуэлей, которые на спор устроил Антиох с магами, которых раньше не мог победить, стала входить во вкус.

Антиоху пришлось даже приложить усилия, чтобы не довести поединки до смертоубийства. Но и обычные заклинания впечатывали противников в землю, как баба сваю.

Из родной Годриковой Лощины Антиох ушел той ночью не потому, что так спешил расправиться с каким-то волшебником, а сбежал от правосудия, посчитав себя убийцей трактирщика. И дернуло того заявить, что Антиох еще остался должен за попойку.

— Ах ты, рожа трактирская, все тебе мало?! Да я и так весь свой выигрыш тебе оставил! А огневиски и пиво у тебя вечно разбавлены, а вода из речки бесплатная! — заорал взбесившийся Антиох и запустил в жулика заклинанием.

Того с такой силой отбросило назад и приложило об стенку, что она тут же окрасилась кровью.

Антиох мгновенно отрезвел. Хорошо, что свидетелей не было: одни расползлись по домам, другие храпели, уткнувшись рожей в стол. Но от греха — вернее, Визенгамота — подальше. Антиох заскочил домой, схватил самое необходимое и отправился куда глаза глядят. Все равно найдется не один, так другой волшебник, с которым он когда-то повздорил.

Антиох так и не узнал, что прохиндей-трактирщик не погиб, а пришел в себя на другой день, хотя потом еще долго не мог стоять за стойкой. Когда же совсем выздоровел, то на радость жителей Годриковой Лощины перестал разбавлять водой как огневиски, так и пиво.

Беда была в том, что при расправе с трактирщиком Бузинная палочка впервые почувствовала кровь.

Теперь впереди Антиоха катилась слава, а позади оставался кровавый след. Вроде как Бузинной палочке и нравился ее «хозяин», однако был один момент, который выводил ее из себя. Думаете, за Нее поднимались тосты в трактирах или постоялых дворах после поединков? Нет, за Создателя!

— Делал ты, Антиох, палочку из бузины, а сделал Старшую! — заливался соловьем один из прихлебателей, играя словом «Elder», что по-английски и бузина, и старейшина, и старший.

Бузинная палочка напустила на острослова одного из своих духов, самого слабенького, зато каверзного и ушлого на проказы.

— И как только этому козлу такое удалось? — услышала она тихий разговор за соседним столом. — Младшие братья у него стоящие мастера, а этот... в базарный день за пучок таких кнат цена. Украл, небось, у кого-то палочку, а теперь бахвалится?

— Дохвалится — башку свернут и скажут, что так и было! — поддакнул другой собеседник.

Не в тот момент Бузинной палочке напомнили, как ее сделали, через какую боль ей пришлось пройти. Теперь она поняла, чья кровь может утолить жажду ее духов. Ей даже не пришлось долго искать подходящую кандидатуру на роль убийцы Антиоха. В дальнем углу постоялого двора, под тенью лестницы на второй этаж, сидел волшебник, от ауры которого веяло такой тьмой и пролитой кровью, что Бузинная палочка аж мысленно облизнулась.

Ночью, когда пьяного Антиоха застали врасплох, перерезали горло и украли Бузинную палочку, юному Бидлю, которого тогда еще не называли бардом, приснился странный сон, реальный, как сама явь. Словно Бидль подсматривал в Омут памяти самой Смерти. Причем помнила она не только о прошлом, но и о будущем.

* * *

Альбус Дамблдор всхрапнул во сне и отвлек Бузинную палочку от мук творчества. Перед ее мысленным взором прошуршали ненаписанные, но так хорошо продуманные страницы мемуаров. Злость с новой силой захлестнула артефакт. Как-то странно на этот магический выплеск отозвался «родственничек» из шкатулки — Воскрешающий камень. Подобное чувство у палочки возникало, когда в кабинет директора заходил тот самый Гарри Поттер. Если у него за пазухой пряталась мантия-невидимка, то Бузинную палочку накрывало непонятными чувствами, когда приходил один — тоже, но не так сильно, но ни о чем другом, кроме этого сопляка, она думать не могла.

Хотя он совсем ей не нужен! С первого курса только и слышит о его «успехах» в учебе. Где такому ее мемуары написать? Усидчивости не хватит. Уж если и менять умирающего Альбуса Дамблдора, так на Драко Малфоя. У того во внутреннем кармане мантии лежит уменьшенный чарами дневник, в который он каждый день записывает все важное в своей жизни. Ха-ха-ха! Что может быть важного у этих смешных школьников? Правда, род Малфоев обнадеживает, за ним тянется кровавый след не хуже, чем у самой Бузинной палочки. На голодный паек Драко ее точно не посадит. Вот только хилый он какой-то, чуть что — в слезы, зато интуиция отличная: сразу понял, что ему подсказывала с ремонтом шкафа мудрая Бузинная палочка, проверяя его слух.

«Если бы у меня были руки, — подумала она, — то я бы сама написала свою историю. Значит, если я хочу издаться, нужен волшебник, который меня хорошо слышит. Как он это состояние будет называть? Вдохновение так вдохновение, какая разница».

Дальше события закрутились с такой скоростью, что Бузинная палочка не могла понять, она заказывает Музыку, или Музыка вертит ею.

Своего «хозяина» Бузинная палочка поменяла с Альбуса Дамблдора на Драко Малфоя, но последний мало того, что оказался неспособным к убийству, так еще и не вспомнил о ней самой. Она просто позорно валялась под стенами Астрономической башни, пока кто-то не подобрал ее, а через ее несколько дней положили в гроб к старому владельцу.

Вот тут-то и поняла Бузинная палочка страдания Годелота, заточенного в собственном подземелье своим безумным сыном Геревардом. А ведь вина Годелота перед ней заключалась лишь в том, что теорию в книге «Волхование всех презлейшее» он написал, а вот на практике использовать не спешил. В отличие от отца, сынок именно в этом преуспел, вот только крыша у него оказалась плохо прибитой, несколько презлейших заклятий — и поехала.

Теперь Бузинную палочку словно раскорячило над пропастью: тело лежало в гробу, а неприкаянный дух витал вокруг Драко Малфоя. Вообще-то Бузинная палочка хотела размазать мальчишку люстрой по паркету, но шустрая Нарцисса успела его оттащить. Плохо, что против древнейшей материнской магии слаба даже она, Вестница Смерти.

Скучный период владения Драко Малфоем закончился таким фейерверком приключений, которая Бузинная палочка не ведала даже во времена своей юности. Она приняла активное участие в магической войне, причем сразу с двух сторон. Пока ее тело, извлеченное из могилы Лордом Волдемортом, то слушалось, то нет его заклинаний (все зависело от того, насколько они были интересны самой Бузинной палочке), ее душа наслаждалась очередной авантюрой Гарри Поттера и его друзей.

Полет на драконе после ограбления банка Гринготтс — за Поттера против Лорда Волдеморта, создание защитного магического шара вокруг Нагайны — за Лорда Волдеморта против Поттера, выигрыш в противостоянии Адскому пламени — за Поттера, но сюда к победе вдруг примазался Драко Малфой, который вроде как за Лорда Волдеморта.

Веселуха, а не жизнь!

Палочка готова была визжать от восторга, когда на ее дух собственное тело наслало Аваду Кедавру, задыхалась от мощи прожигающей ее силы, когда мальчишка Поттер объединил в своих руках все артефакты братьев Певереллов. Бузинная палочка сама поверила в сказку, которую она навеяла как сон юному барду Бидлю. Или она действительно — Дар Смерти, которая всегда и во всем манипулировала ею?

Бузинная палочка почувствовала силу своей настоящей Хозяйки, когда Гарри Поттер во время поединка с Лордом Волдемортом прошептал:

— Знает ли Бузинная палочка у тебя в руках, что на ее последнего хозяина наслали Разоружающее заклятие? Потому что, если она это знает, то... Я — настоящий хозяин Старшей палочки!

— Знаю! — «выкрикнула» палочка и «увидела» улыбку самой Смерти.

Гарри Поттер смог удивить не только Старшую палочку, что понял многое о ней и разговаривал как с живой, но и Смерть тем, что сам пошел на встречу с ней и использовал ее Дары не для противостояния, а чтобы стать ближе.

Пока еще наивный Гарри Поттер свято верил, что восстановил Старшей палочкой свою поломанную из остролиста. Он забыл, что умершее не вернуть к полноценной жизни даже Воскрешающим камнем. Просто перо феникса оставалось целым, а духу Старшей палочки было все равно, в каком теле жить, тем более что место склейки остролиста теперь можно понимать как жизнь «до» и жизнь «после». И на «после» у Старшей палочки были очень большие планы. Она решила завоевать весь мир, но совсем иным способом.

* * *

«Начиная с публикации первого романа Дж. К. Роулинг „Гарри Поттер и философский камень“ 26 июня 1997 года, книги серии обрели огромную популярность, признание критиков и коммерческий успех во всем мире. По состоянию на август 2019 года количество проданных книг составило более 500 миллионов экземпляров, вследствие чего серия вошла в список литературных бестселлеров. Романы переведены на 80 языков, в том числе на русский. Последние четыре книги последовательно поставили рекорды как наиболее быстро продаваемые литературные произведения в истории».

Завоевание мира нужно начинать с сознания детей! Взрослые к ним присоединятся сами.