Falling Inside The Black (гет)

Ядовито-зелёный свет проникал даже сквозь сомкнутые веки, отчего страшно болела голова. В его сознании то и дело вспыхивали алые и изумрудные вспышки, звучали знакомые голоса, резко выкрикивавшие заклинания. Сириус поморщился и попробовал пошевелиться, но каждая клеточка тела отозвалась такой болью, что он невольно застонал. Кто-то невидимый словно терзал его огромными раскалёнными щипцами, зачем-то удерживая на границе между миром мёртвых и живых.

Сквозь мутную пелену он вдруг вспомнил свою тихую и по-маггловски богобоязненную бабку, которая баловала его и Регулуса рассказами об Аде, Рае и Чистилище. Его мать посмеивалась над этими побасенками, отец советовал сыновьям не забивать головы «этой маггловской чушью», но Регулус слушал её внимательно, а Сириус по-доброму посмеивался над притчами из толстой обтрёпанной книги. Но теперь рассказы из детства не казались ему такой уж чушью — теперь он был готов поверить в Ад или, во всяком случае, в Чистилище.

Сердце застучало чаще от недоброго предчувствия, едва голоса и звук лёгких шагов пробились в его сознание. Инстинктивно Сириус шевельнул пальцами в поисках палочки, запоздало понимая, что вряд ли ему её оставили. Шаги замерли совсем рядом с ним, и Блэк почувствовал чьё-то присутствие. Знакомое чувство близкой опасности охватило его, словно над ним стояла сама Смерть. Или так и было на самом деле? Быть может, это костлявая старуха, наконец, явилась к нему, чтобы избавить от несправедливых обвинений, горьких дум и изнуряющего бездействия?

— Фините, — произнёс над ним чуть хрипловатый женский голос, от которого сердце тревожно сжалось.

Он тут же почувствовал, что рукам стало легче и свободнее — должно быть, спали с запястий цепи или верёвки. Это укрепило теплившееся в нём подозрение, что он не только ещё жив, но и попал в руки врага. Сделав над собой нечеловеческое усилие, Сириус приоткрыл глаза. Он лежал точно напротив распахнутого окна, за которым выползало из-за горизонта алое солнце, почему-то отливавшее изумрудным светом. Поморщившись от нового приступа головной боли, он окончательно распахнул глаза, готовый встретиться с любым врагом лицом к лицу.

— Очнулся наконец-то, — проворчала женщина.

Сириус перевёл на неё свой взгляд и тут же обречённо прикрыл глаза.

— Похоже, я всё-таки умер и попал прямиком в Ад, — голос его был слабым и начисто лишённым той издёвки, которую он так старался вложить в свои слова.

От резкого смеха, раздавшегося у самого его уха, пульсирующая боль в висках только усилилась, но именно этот смех окончательно убедил Блэка, что всё происходящее с ним — не сон, не плод воображения, не предсмертный бред, за которым ждёт спасительная пустота. Прямо над ним — протяни руку и прикоснёшься — стояла Беллатриса Лестрейндж собственной персоной. Сириус чувствовал на себе её изучающий насмешливый взгляд, и только теперь он с бессильной яростью понял, насколько жалким и ничтожным он выглядел сейчас.

— Вижу, ты не рад видеть меня, братец.

Сириус смерил женщину самым презрительным взглядом, на который был сейчас способен. Битва в Отделе Тайн, ещё несколько минут назад подёрнутая дымкой и размытая, предстала перед ним словно наяву. Он отчётливо помнил, как сражался с Беллой, как выпустил по ней несколько опасных заклинаний и к собственному стыду промахнулся. А вот она, по всей видимости, не промахнулась. Именно она была главной виновницей терзающей его боли.

Снова.

Молчание затягивалось. Он знал, как нетерпелива была кузина, как жестока она была к своим жертвам, и знал, что счёт отведённого ему времени идёт на минуты, если не на секунды. Если он не придумает что-нибудь, что поможет выбраться из её цепких когтей, он пропал. А ему отчаянно хотелось выиграть у неё и эту партию — как партию в шахматы, как межфакультетское состязание. Привычка состязаться и давняя жажда победы над Беллатрисой вновь взыграли в нём, подавляя, кажется, даже боль.

— Долго собрался разлёживаться? — насмешливо бросила ему женщина, усаживаясь на краешек кровати.

— Почему здесь всё зелёное? — спросил он, понимая, что вовсе не это хотел сказать.

Она вновь рассмеялась, прикрыв ладонью рот. Но через миг смех оборвался, а взгляд Беллатрисы наполнился сталью и презрением.

— Традиции Слизерина: серебро и изумруды. Не все привыкли попирать традиции, как ты, Сириус.

Он поморщился: сейчас она заведёт речь о чистоте крови и окончательно станет похожей на его почтенную матушку. Странно было другое: более всего он стал бы ждать от Беллы пыток и боли, насмешек и безумия, но вместо этого она сидела здесь и вела с ним разговоры о цветах и традициях. Либо он всё-таки бредит, либо… Он пленник здесь, и саднящие запястья только лишний раз напоминают ему об этом. Тогда почему он в просторной комнате, пусть наполненной серо-изумрудным ненавистным цветом, почему в кровати, а не в темнице?

— Что тебе… или вам… нужно от меня? — выдавил он из себя вопрос, который больше всего мучил его сейчас.

На несколько мгновений лицо Беллы приобрело задумчивое выражение, а в следующий миг она обожгла его ненавидящим острым взглядом. Она словно боролась с собой, и это удивляло его. Он много слышал о Беллатрисе, какой она стала после принятия Чёрной Метки и после возвращения Тёмного Лорда, и знал, какое место она занимала среди остальных Пожирателей Смерти — любимица Волан-де-Морта, его правая рука… безумная фанатичка, которой не смели перечить даже её соратники. Раболепная со своим Лордом, надменная с другими Пожирателями, жестокая с пленниками. Но сейчас она не была ни раболепной, ни надменной, ни жестокой. Скорее…равнодушной, что вообще было не свойственно её пылкой натуре. Или весьма и весьма сдержанной.

Она бросила взгляд куда-то в сторону и повертела в пальцах свою волшебную палочку.

— Скоро узнаешь.

— Убьёшь меня? — сглотнув ком в горле, просипел Сириус.

— Понадобится — убью, — будто безразлично протянула она, но от Блэка не укрылось, как недобро сверкнули её глаза.

Между ними снова повисло молчание. Беллатриса не смотрела на него, а он позволил себе беззастенчиво разглядывать кузину из-под полуприкрытых век. В чёрных волосах появились серебряные нити, а бледную кожу исполосовали едва заметные морщинки, но природная красота и шарм никуда не исчезли. Он был готов поспорить, Белла до сих пор могла бы пленять мужчин, как в шестнадцать лет, но теперь ей было это не нужно, ведь у неё была её волшебная палочка и непростительные заклинания. Теперь её жертвы падали ниц не перед её красотой, а в страхе перед её безумием.

— Пора, — коротко бросила она ему и отдёрнула одеяло.

Тяжело вздохнув, Сириус поднялся с постели, ощущая тянущую боль в каждой мышце тела. На нём по-прежнему были его светлая рубашка и брюки, и от него не укрылся мимолётный взгляд Беллатрисы. Женщина презрительно поджала губы и, взмахнув палочкой, выткала из воздуха иссиня-чёрную мантию. Блэк задумчиво провёл рукой по гладкой ткани.

— Шевелись! — прикрикнула она. — Тёмный Лорд не любит ждать.

Дверь скрипнула и стукнула о косяк, закрываясь. Сириус вздрогнул и отвёл взгляд от огня, по привычке сжав волшебную палочку в кармане.

— Это всего лишь я, — со смешком произнёс позади него голос Альбуса Дамблдора.

— Я стал слишком нервным, профессор.

— Немудрено.

Он замолчал. Сириус повернулся к старику, вопросительно взглянул на него. Глаза Дамблдора, как всегда, лучились доброжелательностью и участием, а на губах играла загадочная улыбка.

— Гарри говорил мне, Сириус, что тебе не нравится сидеть в четырёх стенах. Это так?

— А кому понравится?! — воскликнул он, сжав кулаки. Бессилие душило его: почему все, даже его юный крестник, имеют возможность бороться с Тёмным Лордом и его приспешниками, и только он заточён в этом опостылевшем доме? — Здесь моё положение немногим лучше, чем в Азкабане, только там было повеселее. Спасибо, хоть боггарта дали потравить, — насмешливо произнёс Сириус, но насмешка вышла слишком горькой.

Дамблдор тихонько рассмеялся и согласно покивал головой.

— Я так и думал. Что ж, тогда у меня есть к тебе предложение, от которого, полагаю, ты не захочешь отказываться…