Точка невозврата (джен)

Ворвавшись, словно ураган, в гриффиндорскую спальню шестикурсников, Джеймс Поттер замер на несколько мгновений, а затем подскочил к своей кровати и принялся остервенело пинать её.

— Что случилось, Сохатый? — лениво поинтересовался лежащий на соседней кровати его лучший друг Сириус Блэк.

— … Эванс! — буквально проревел Поттер.

Сириус устало закатил глаза: можно было и не спрашивать. Действительно, кто ещё мог довести Джеймса до такого состояния, кроме этой маглорожденной выскочки?.. С самой первой их встречи в купе Хогвартс-экспресса эта наглая девчонка строит из себя чёрт знает что. Круглая отличница, любимица всех преподавателей, ревнительница правил, а с прошлого года ещё и староста, Эванс смотрела на Мародёров как на дерьмо и постоянно утверждала, что их развлечения непременно закончатся Азкабаном. Из всей четвёрки более-менее общаться с этой особой мог только Лунатик, да и то не всегда. А уж Джеймса вместе с ним, Сириусом, Эванс всегда окатывала при встречах ледяным презрением. И вот надо же было такому случиться, что Сохатый ещё на первом курсе ухитрился втюриться в эту выскочку, да так, что других девчонок не замечал вовсе. Что его лучший друг нашёл в чёртовой Эванс, Блэк не мог понять уже который год. Все попытки Джеймса начать встречаться неизменно игнорировались, что приводило его в ярость, которую он норовил выплеснуть на первом, что (или кто) попадалось под руку. Видимо, что-то подобное произошло и сегодня…

— Что она опять сделала? — прежним тоном спросил Сириус.

— Она, — Джеймс наконец прекратил пинать свою кровать и плюхнулся на неё, — заявила, что если я ещё раз посмею прикоснуться к ней, то меня не расколдует даже Мерлин! А ведь я всего лишь взял её за руку!

— И зачем ты это сделал?

— Ну, — смутился Поттер, по привычке взлохматив волосы, — я хотел отвлечь её от какой-то толстенной книги, в которую она зарылась с головой… Мы же целое лето не виделись…

— Ну ты даёшь, Сохатый! — усмехнулся Сириус. — Небось это ещё и в библиотеке было? Если так, ты легко отделался.

— Заткнись, Бродяга, — проворчал Сохатый.

В этот момент в спальне появился основательно взъерошенный Питер Петтигрю, ещё один из четвёрки Мародёров.

— А, Хвост, — протянул Блэк. — Что это с тобой?

— Нарвался на слизеринцев, — пропыхтел пытающийся отдышаться Петтигрю, — еле ноги унёс. С этим своим Тёмным Лордом они совсем обнаглели. А где Римус? И что это с Джеймсом?

— Лунатик в библиотеке, как всегда, — хмыкнул Сириус, — а Сохатого укусила одна муха, рыжая такая, с зелёными глазищами.

Хвост понимающе захихикал, но вмиг осёкся при виде вскочившего на ноги разъярённого Поттера.

— Не смей! Так! О ней! Говорить! — выпалил тот.

— Чем орать, лучше бы подумал наконец, почему эта Эванс постоянно отшивает тебя, — демонстративно зевнул Блэк.

— Чего тут думать! — не унимался Джеймс. — Это всё Снегг!

— Нюниус? — Сириус недоумённо приподнял бровь. — А он тут при чём?

— Я видел, как они переглядывались друг с другом в Большом зале. Наверняка они встречаются, как раньше, и этот сальноволосый ублюдок всячески настраивает Лили против меня!

— Но разве они не поссорились после… ну, того, что случилось во время СОВ? — встрял Петтигрю. — Нюниус тогда ещё всю ночь простоял у портрета Полной дамы, помните?

— Я тоже так думал, — угрюмо бросил Поттер. — Но, похоже, летом у них всё наладилось, они ведь живут в одном районе.

— Эй, парни! — Сириус сел на кровати, и его глаза хищно блеснули, — а не преподать ли нам Нюниусу урок, чтобы не смел заглядываться на гриффиндорок?

— Точно! Ты молодец, Бродяга! — воскликнул Джеймс. — Так, где там наша карта?..

Порывшись в своей сумке, он достал из неё свиток пергамента, дотронулся до него волшебной палочкой и произнёс: «Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!». Тотчас на пергаменте проступили очертания всех помещений Хогвартса.

— Ага, вот он, идёт к своим подземельям, — удовлетворённо заметил Поттер. — Итак, Мародёры…

— Вперёд! — хором закончили его друзья, после чего все трое покинули спальню, отправившись на очередную шалость.

* * *

Северус Снегг, шестикурсник-слизеринец, медленно шёл по коридорам Хогвартса, не особо замечая, куда его несут ноги, поскольку был погружён в невесёлые размышления, буквально раздиравшие его надвое. С одной стороны, это были мысли о Лили Эванс, его личном рыжем солнце, девушке, которую он беззаветно любил — и которую сам же оттолкнул своим поганым языком. Конечно, немалая доля вины лежала на проклятых Мародёрах, вздумавших публично над ним поиздеваться, из-за чего он и вышел из себя, не замечая, кому и что говорит… Вот только легче от этого не становилось. К тому же унижение, которому его подвергли Поттер с дружками, не шло ни в какое сравнение с тем, которому он сам подверг себя, отправившись той же ночью вымаливать у Лили прощение. Стоя на коленях перед портретом Полной дамы, выслушивая издевательства гриффиндорцев, он упорно дожидался её. А когда Лили всё же вышла, то с презрением отчеканила, что не желает больше иметь с ним ничего общего, и чтобы он никогда не смел даже приближаться к ней. На начавшиеся вскоре летние каникулы Северус уезжал, находясь в жесточайшей депрессии. Ему казалось, что уже ничто на свете не сможет вывести его из этого состояния, однако…

Этим летом Люциус Малфой, близкий друг Снегга (если это понятие вообще применимо к слизеринцам), официально представил своего протеже тому самому Тёмному Лорду, который вот уже несколько лет будоражил покой волшебного сообщества своими политическими заявлениями. Северус так и не понял, специально ли Люциус выбрал именно это время, или же нет, но его уловка сработала. При личной встрече лорд Волан-де-Морт (именно так он требовал себя называть) произвёл на Снегга сильное впечатление: сразу чувствовалось, что это волшебник невероятной мощи и харизмы, неудивительно, что даже гордые аристократы готовы идти за ним в огонь и воду. Во время беседы Малфой рассказал своему господину о большом интересе Северуса к изучению тёмных искусств, особо отметив его страсть к созданию новых зелий и заклинаний. Тёмный Лорд воспринял эту информацию весьма благосклонно и заверил Северуса, что если тот присоединится к нему, то получит неограниченные возможности для реализации своего исследовательского потенциала. К счастью, он не потребовал от юноши немедленного согласия и предоставил время на размышления — до Рождества. Хорошенько взвесив за каникулы все «за» и «против», Снегг решился дать согласие — ведь ему улыбнулась такая удача, что за неё следовало немедленно хвататься всеми руками и ногами: членство в рядах Пожирателей Смерти (так называли себя последователи Тёмного Лорда) было для нищего полукровки из магловских трущоб единственной возможностью по-настоящему реализовать себя. Однако по возвращении в Хогвартс всё изменилось. Судя по взглядам, которые Лили бросала на него, Северуса, во время трапез в Большом зале, за каникулы она образумилась. Правда, она ещё не подошла к нему, чтобы извиниться за своё поведение, но слизеринец чувствовал, что это вопрос времени. И именно поэтому он сейчас и ощущал себя раздираемым надвое и впервые в жизни не знал, как поступить. Лили никогда не простит его, если он станет Пожирателем Смерти. С другой же стороны, Малфой прозрачно намекнул ему, что судьба тех, кто отказал Тёмному Лорду, бывает очень и очень печальной…

Поглощённый этими мыслями, Снегг машинально дошёл до входа в слизеринские подземелья, но внезапно едва не врезался в возникшую на пути фигуру.

— Ну, привет, Нюниус, — произнесла та самым ненавистным Северусу голосом.

Застигнутый врасплох слизеринец потянулся было за палочкой, но тут же услышал из-за спины: «Экспеллиармус!».

— И о чём это ты так задумался, что ничего вокруг не замечаешь? — издевательски протянул Сириус Блэк, поигрывая отобранной палочкой. Рядом с ним нетерпеливо подпрыгивал Петтигрю.

— Наверное, решил наконец вымыть голову и теперь выбирает шампунь, — расхохотался Поттер. — Кстати, Нюниус, как там твои подштанники? Интересно, ты удосужился их постирать? Если да, то сколько тонн грязи с них сошло?

Рассвирепевший Северус с кулаками кинулся на своего обидчика, но был отброшен блэковским Ступефаем.

— Ты только посмотри, Сириус, кажется, Нюнчик осмелел, — злорадно усмехнулся Поттер. — Прошлого урока хороших манер оказалось недостаточно, ты как считаешь?

— Пожалуй, ты прав, Джеймс, — театрально вздохнул Блэк. — Некоторые змеи ничему не учатся. Нужно закрепить материал.

— Согласен, — подойдя вплотную к лежащему слизеринцу, Поттер буквально навис над ним и прошипел:

— Значит, опять протянул свои грязные руки к Эванс, да?! Что ж, пеняй на себя!

Взмахнув палочкой, Поттер произнёс первое заклятие…

* * *

Пробираясь школьными коридорами к слизеринским подземельям, Лили Эванс нервно озиралась по сторонам: как-никак, она находилась на вражеской территории. В последнее время отношения между Слизерином и остальными факультетами Хогвартса (в первую очередь Гриффиндором) обострились до предела. Стычки в коридорах случались всё чаще и становились всё ожесточённее, даже профессора ничего не могли с этим поделать. А уж декан Слизерина Гораций Слизнорт, которому следовало бы утихомирить своих змеёнышей, и вовсе занял позицию страуса с головой в песке. Разумеется, Лили знала, что вызвало такую агрессию со стороны слизеринцев — непомерно возросшая активность пресловутого Волан-де-Морта, которого большинство волшебников боялось даже называть по имени, предпочитая дурацкое прозвище «Тот-Кого-Нельзя-Называть». Своими бреднями о превосходстве чистокровных волшебников над всеми остальными («Как можно вообще верить в эту чушь?!») он с каждым днём набирал всё больше сторонников. Война была не за горами, однако безмозглое Министерство магии упорно твердило, что опасаться нечего, поскольку ситуация под контролем.

В очередной раз шарахнувшись в сторону от промелькнувшей впереди тени, Лили прислонилась к стене, ожидая, пока утихнет бешено колотящееся сердце. Сейчас бы очень пригодилась мантия-невидимка наподобие поттеровской, мелькнула у неё мысль, однако девушка тотчас отогнала её. Но само имя несносного Поттера вновь напомнило Эванс, зачем она поздно вечером пробирается в подземелья Слизерина — поговорить со своим другом детства Северусом Снеггом.

Они познакомились, когда им обоим было по девять лет. Именно этот неряшливо одетый, бледный мальчишка из трущоб и открыл маленькой Лили мир волшебства. Очень быстро они стали друзьями, хотя родители Лили и её старшая сестра Петуния упорно настаивали, чтобы она перестала водиться «с этим грязным заморышем». Однако для самой девочки это не имело никакого значения: в ответ на очередную нотацию она топнула ножкой и заявила: «Северус — мой друг, и я не позволю никому обижать его!». Мистер и миссис Эванс, души не чаявшие в младшей дочери, смирились с её выбором; Петуния же что-то недовольно прошипела, но её мнение никого не интересовало. Дети стали видеться буквально каждый день, и при встречах Северус постоянно рассказывал Лили удивительные вещи: про школу волшебства Хогвартс, куда они непременно поступят; про Косой переулок с самыми замечательными на свете магазинами; про разнообразных сказочных существ, которые оказались вовсе не выдумкой…

Однако затем всё пошло не совсем так, как предполагали дети. При поступлении в Хогвартс Распределяющая Шляпа отправила их на разные факультеты, к тому же враждующие между собой. Хотя они не обращали на это внимания, продолжая дружить как раньше, но столкнулись с непониманием и давлением со стороны сокурсников, принимавших эту вражду как должное. Гриффиндорцы косо смотрели на Лили за то, что она водится с «мерзким слизнем», а слизеринцы (как догадывалась девочка) порицали Северуса за дружбу с маглорожденной — или, как было принято говорить на змеином факультете, грязнокровкой. Особенно же им обоим отравлял жизнь Джеймс Поттер — местная звезда квиддича и головная боль всех преподавателей. Этот наглый, высокомерный, заносчивый и донельзя избалованный мальчишка просто обожал издеваться над окружающими, однако, будучи ещё и трусом, нападал исключительно в компании своих дружков. И надо же было такому случиться, что этот мерзавец с самой первой встречи положил глаз на неё, Лили, и с тех пор постоянно требовал начать встречаться, игнорируя любые отказы. И, разумеется, заметив симпатию Лили к Снеггу, Поттер со своими Мародёрами избрали его главной мишенью для своих «шалостей». Но это бы ещё полбеды: к ужасу Лили, Северус серьёзно увлёкся изучением тёмной магии, благодаря чему начал набирать авторитет на Слизерине. Девушка пыталась отговорить его, как могла, опасаясь, что он примкнёт к ревнителям чистой крови, но Северус уверял подругу, что не собирается разделять слизеринскую идеологию, однако его отговорки казались ей всё менее убедительными. Отношения между друзьями дали трещину; начались первые ссоры, кульминация которых произошла несколько месяцев назад, во время экзамена СОВ. В очередной раз прицепившиеся к Северусу Мародёры подвергли его жестокому публичному унижению, а когда она, Лили, попыталась заступиться за него, то услышала в свой адрес: «Паршивая грязнокровка!». Это стало для девушки последней каплей, и той же ночью она окончательно объяснилась с бывшим другом, пришедшим вымаливать прощение. Уезжая на каникулы, Лили твердила себе, что больше никогда даже не взглянет в сторону Снегга, однако дома ей пришлось серьёзно пересмотреть свою позицию. Как ни странно, вправить мозги гриффиндорке помогла её несносная сестра Петуния. Услыхав, как Лили плачет у себя в комнате, она без стука вошла и ядовито поинтересовалась, что случилось. Младшей же Эванс нужно было выговориться, неважно перед кем. Выслушав тираду сестры о том, каким гадом оказался её друг детства, Петуния презрительно поджала губы и твёрдо отчеканила, что в этой истории нет большего гада, чем сама Лили, которая не пожелала «влезть в шкуру своего якобы друга» и понять, каково ему в тот момент пришлось. Сестрица изрекла ещё много нелицеприятных слов, но Лили уже не слушала её, погрузившись в размышления — растянувшиеся до конца каникул. И ценой множества нервных клеток Лили Эванс действительно поняла, каково все эти годы приходилось Северусу Снеггу. Выросший у ненавидящих друг друга родителей, он с детства жаждал любви — и повстречал её, соседскую зеленоглазую девчонку. Будучи полукровкой и попав в Слизерин (а к таким там относились немногим лучше, чем к маглорожденным), он был обречён оставаться парией — и мог добиться нормального отношения, лишь продемонстрировав недюжинные способности. И ко всему этому добавились ещё и бесконечно издевающиеся над Северусом Мародёры, лидер которых положил глаз на его подругу. К тому же, вспомнилось Лили, Снегга никогда не интересовали, так сказать, практические аспекты использования тёмной магии (в отличие от большинства слизеринцев). В общем, в Хогвартс девушка возвращалась с твёрдым намерением поговорить с Северусом и попросить у него прощения, но до сегодняшнего дня не могла заставить себя сделать это. Каждый день в Большом зале она ловила на себе взгляды Северуса и поняла, что он по-прежнему любит её. И вот сегодня вечером она наконец решилась, наплевав на школьные правила.

Дойдя до коридора, ведущего к слизеринской гостиной, Лили остановилась перевести дух, как вдруг заметила на полу какое-то подозрительное тёмное пятно.

— Люмос, — прошептала девушка, наклоняясь поближе.

В ярком свете, исходившем из волшебной палочки, явственно виднелась… кровь, пролитая совсем недавно.

— Что за… — охнула Эванс, тут же заметив поблизости ещё одно такое же пятно. Внутри у неё всё похолодело, но кое-как взяв себя в руки, она двинулась по страшным следам, ведомая нехорошим предчувствием. И оно не замедлило оправдаться: у дальней стены девушка увидела…

— Нет!!! — забыв обо всём на свете, Лили бросилась к лежащему в луже крови телу.

В изрядно обгоревшей мантии, покрытый многочисленными ранами, практически не оставившими на нём живого места, Северус Снегг медленно открыл глаза.

— Лили… — с его растянувшихся в улыбке окровавленных губ сорвался еле слышный шёпот; в следующий миг глаза слизеринца потухли, а улыбка так и застыла на лице.

— Северус! Северус, нет!!! — упав на колени, Лили лихорадочно пыталась отыскать у него хоть какие-то признаки жизни. — Помогите! Кто-нибудь, помогите!!!