Политические твари (джен)

«Реддл не всегда боялся Альбуса Дамблдора. На самом деле едва он поборол шок от их первой встречи, Том начал испытывать к профессору Трагсфигурации исключительно неприязнь. С устойчивостью и глубиной этого чувства могла сравниться разве что брезгливость, с которой Дамблдор относился к нему в ответ, но Тома все устраивало. Пока симпатии учеников и учителей были на стороне «жертвы», Дамблдор мог сколько угодно выделять его, задавать каверзные вопросы и выставлять виноватым в том, что он… Что? Лучше других? Умнее других, умнее каждого из учеников Хогварстса?

Остальные учителя его за это боготворили.

Вся школа была на его стороне. Тому не смели даже завидовать — в большинстве своем. Таким, кто на такой высоте, не завидовали. На них молились.

Так что, по правде говоря, своей открытой ненавистью Дамблдор скорее оказывал ему услугу.

Была лишь одна… неприятность. Дамблдор знал его. Дамблдор знал о нем то, что сам Том еще не до конца понимал, а он увидел сразу. Увидел и приговорил на месте, не нуждаясь в дальнейшем расследовании.

Дамблдор был прав, разумеется, и все же это раздражало.

Почему только Диппет не послал к нему кого-нибудь другого? Разве не мог Слизнорт, который ел у него с рук, рассказать ему о Хогвартсе? Слизнорт бы понял. Понял и простил и пригласил бы в свой клуб на два года раньше, если б разглядел такой потенциал.

Дамблдор, несмотря на свои разговоры о силе любви и о необходимости прощать, не простит никогда».

На этой мысли Альбус решил, что с него хватит.

На сегодня, по крайней мере.

Он редко открывал для себя что-то новое с помощью подобных сеансов. В конце концов, если знать, где искать, все и так было написано у Тома на лице. Тем не менее у Альбуса вошло в привычку читать мысли юного Реддла просто на всякий случай.

Мало ли что. Альбус никогда не отличался большой проницательностью, когда дело касалось темных лордов, а вторую ошибку подряд он просто не имел права совершить. Никакого права.

— Ты что-то хотел, Том? — поинтересовался он сдержанным тоном, когда Том Реддл показательно остался в классе после того, как все ушли. Они оба выжидали порядка пяти минут, не говоря друг другу ни слова. Дамблдор заполнял журнал, а Том буравил его взглядом. Наконец, поставив Яксли «удовлетворительно», Дамблдор заговорил: — Будь это кто-то другой, я бы предположил, что дело в новой теме, но тебе, я уверен, моя помощь не требуется. — Том прищурился, справедливо не принимая его слова за комплимент. — Так чем я могу помочь? Я очень занят, Том.

Том Реддл сидел на первой парте (какой же еще), прямо напротив учительского стола. Он выпрямил спину настолько, что она начала изгибаться внутрь. Сложил руки на столе, как образцовый ученик, которым он без сомнения себя считал. Костюм выглажен до блеска, волосы прилизаны. А на языке сотня колких благородных фраз. Том явно готовился к этому разговору. Но Дамблдор, увы, не разделял его энтузиазм.

— На самом деле, сэр, — четко начал Том, — ваша помощь мне требуется. Я хочу, чтобы вы сразились с Геллертом Гриндевальдом. В самое ближайшее время.

«Вся школа на моей стороне, — ликовали глаза Тома. — Они поддерживают меня. Не вас. Они осуждают вас. Они не смеют сказать вам это в глаза, эти трусы и лизоблюды никогда не посмели бы и слова поперек сказать великому Альбусу Дамблдору. Но вы и я, мы оба знаем, что они думают. Они думают, что я прав, а вы нет. Я для них герой, а вы хуже, чем трус. Хуже, чем предатель».

На миг у них были одни мысли на двоих.

К счастью, лишь на миг.

— Хорошо, — ответил Альбус с улыбкой. — Завтра тебя устроит?

У Тома почти дернулся глаз. Альбус решил, что можно делать что-то подобное почаще.

— Что? — прошипел он, этот бедный, несчастный лорд Воландеморт.

Альбус вздохнул. Потер переносицу.

— Это правда необходимо, Том? — строго, холодно. — Ты ведь уже заслужил себе славу героя.

— О чем вы говорите?

— Хочешь сказать, что если я в эту секунду спущусь в Большой зал, то не услышу, как наш разговор обсуждается за каждым столом?

«Даже за профессорским?»

Том вздернул голову, насмешка почти выступила на его лице, но контроль возобладал. Том гордился, что подобрал время так удачно и теперь даже те, кто не знал, обязаны были услышать. И в независимости от того, согласится Альбус или нет, его, Тома, сочтут героем.

— Со всем уважением, вы сразитесь с ним или нет, сэр?

Дамблдор поморщился. Из сотен людей, которые спрашивали его о том же.

— Что именно я должен сделать, Том? По-твоему, я должен убить его, разумеется?

— Да! Что еще делать с такими, как он?

— Что еще, что еще… С какой легкостью ты говоришь об убийстве. Я хотел бы надеяться, что это из-за отсутствия подобного опыта, а не наоборот. Впрочем, я не должен удивляться, учитывая, что случилось с бедной Миртл.

Истинно Лорд Воландеморт встретил его взгляд, не Том.

— Мы все здесь привыкли к смертям, сэр, — сказал он с заговорщической улыбкой. Дамблдор не улыбнулся.

— Скажи мне, Том. Убил бы ты одного человека, чтобы спасти, допустим, тысячу?

— Да, разумеется.

А если этот один человек уже мертв, если ему уже не помочь?

— Спасти сотню людей?

— Да.

Стоит ли из-за того, что этот один мертв и ему ни помочь, ни спасать эти миллионы, тысячи, эти сотни? От них самих? Ради их же блага?

— Десяток?

Чего стоила человеческая жизнь?

Всего.

Он знал ответ.

Но не решение. Никогда решение.

— Да. Это единственный логичный ответ. Вы… вы не можете не знать этого, Дамблдор.

Альбус покачал головой.

— Раньше я знал. Теперь, к счастью, я не так уверен. А ты, Том, ты когда-нибудь заботился хоть о ком-то? Просто любопытно.

«Я поверить не могу, что он спросил у меня это», — подумал Том, уставившись на него, и Дамблдор мысленно согласился.

— Разумеется! — воскликнул в праведном гневе Том. Альбус изогнул бровь. — Я забочусь о всех людях, которые умирают прямо сейчас. Пока вы медлите и сидите здесь за своим столом, прячетесь от всего мира. Если бы у меня, — он выделил «если бы» насмешкой, — была такая сила, я бы использовал ее! Без колебаний ради…

Он вдруг покрылся ярким румянцем.

— Ради общего блага. — Слова пеплом оседали на языке. — Прошу продолжай, Том. Или уже все? Так позволь я отвечу. Разница между нами как раз в том, что я колеблюсь.

После этого он, как на зло, колебался не долго.

И едва не довел бедного Тома Реддла до удара, когда сразился с Гриндевальдом на следующий же день после их маленького разговора. Сразился, выиграл и не убил. И Том Марволо Реддл не был бы собой, если бы не решил, что сделал он это из желания доказать ему что-то.

Правда заключалась в том, что он сделал это…

Просто потому, что мог.

А то, что свой страх перед чокнутым волшебником Том пронесет сквозь года, было приятным дополнением, не более.