Догадка была поздней? (гет)

Бывает ли поздно решить что-то важное для себя в принципе? Разве нельзя все исправить и пользоваться полученными благами? Нохара Рин считала, что понятия «поздно» нет потому, что она старалась предотвращать его наступление: считает себя виновной — приносит извинения.

С Обито так не получилось. Она стеснялась в открытую отказать наследнику клана Учиха, когда тот оказывал ей знаки внимания. В Академии он подсаживался к ней в перерывах между занятиями и угощал Рин фруктами из своего обеда. Нохара любила клубнику, поэтому охотно соглашалась на приглашение и видела, как щеки брюнета от этого становились краснее любой ягоды в ее руках.

— А чем Какаши лучше Обито? — в открытую интересовалась Анко, выпытывая у шатенки все самое сокровенное, что только можно. Забегаловка была очаровательной: седзи розовых пастельных тонов, на тарелке у Митараши ровные круглые данго, хозяин не врал, да и персонал чудный — Рин не хотела признавать, что посмотрела бы куда угодно, только бы показаться занятой.

— В самом деле, Рин, я очень сомневаюсь, что ты получишь от него хоть какую-то отдачу, — согласилась Куренай и незаметно увела сладость из-под носа подруги. Рин все еще отводила взгляд и даже готова была отдать Юхи всю тарелку с данго. Ну зачем задавать такие смущающие вопросы?

— Он даже не замечает взглядов всех этих девчонок, — заверила Анко, — а их целая толпа... Эй! — девчонка ткнула зубочисткой по руке Куренай, когда та решила полакомиться ее данго. — Не лезь в мою порцию. Сама заказала маленькую, а у меня таскает, хитрюга, — при этом она отвлеклась и не заметила потерянного взгляда больших карих глаз, а как увидела, хотела исправиться, но Нохара спросила первой:

— Толпа? — Куренай согласно кивнула.

— Не одна ты полюбила способного и умного мальчика без семьи. А вот тебя зато одну любить будут, — улыбнулась Юхи, показывая за угол, где проходил Учиха с букетом роз.

Она считала его другом. Делилась с ним всеми радостями и горестями. И при этом не была эгоисткой, всегда старалась подбодрить и послушать, что он расскажет ей. Если речь не заходила о Какаши, Учиха был увлечен и с жаром, пылом и азартом рассказывал девушке про произошедшие с ним случаи, если же они хоть словом обмолвились о Хатаке — ходил чернее тучи и по-смешному надувал щеки. Обито ей — друг. Так ведь?

— Привет, — смущенно поздоровался брюнет, безуспешно пытаясь спрятать цветы за спиной. — Рад тебя видеть.

Рин не знала, что в таких случаях нужно отвечать. Наверное, по-честному признаться, что и она тоже рада. Друг поймет все правильно, на то и нужны друзья, чтобы принимать уклад причуд в наших головах, чтобы привести в порядок. Нохара задорно усмехнулась, делая выпад в левую сторону, и легким движением заглянула за спину Обито.

— Плохо прячешь, — назидательно отметила девушка, — однако и я могу ответить тем же. Рада встрече.

— Ты отлично сегодня выглядишь, — парень потирал шею свободной рукой, не решался посмотреть в лицо возлюбленной. Желая разрядить обстановку, он протянул букет Рин.

— Спасибо, — ответила она.

Солнце стояло над их головами, сверкали его лучи в оранжевых стеклах очков на черноволосой макушке. Рин знала, что в тот момент парень перебарывал самого себя и хотел сказать ей о целом мире в её глазах. Она выглядела со стороны так же, говорили Анко и Куренай, наблюдая за разговором Нохара и Какаши. Он только было открыл рот, чтобы пригласить её куда-то, как она отрицательно мотнула головой с сожалеющей и понимающей улыбкой. Сердце Обито сжалось.

— Сейчас не время? — Учиха знал ответ на вопрос и, видя по лицу Нохара все, что нужно, даже порадовался, что она такая открытая и не скрывает чувств. Только сил извиниться у неё не хватило.

Но кто сказал, что парень сдался? Он собрал силы и постарался улыбнуться так же, как всегда, чисто и откровенно, от всей души. И только цветы в ладонях остались в напоминание о разговоре, что прошёл почти без слов. Обито ушёл, Рин осталась. А потом все завертелось, как в центрифуге.

Третья мировая война шиноби уносила жизни бойцов, наступив незаметно. Сандайме был вынужден пустить на неё и команду Минато и других, кто помладше. Никто не знал, что будет дальше. Ничего, из того, что произошло.

Роковая миссия, на которой Рин схватили, тоже была неожиданной, не говоря о валуне, раздавившем отпрыска Учиха надвое. Она держала Обито, её родного и улыбчивого друга Обито, за ладонь, проливая слёзы и чувствуя, как внутри что-то шевелится и противится слову друг. Нохара делала операцию по пересадке глаз, взгляд которых только недавно был обращён на неё с лаской и беспокойством. А теперь она вынимает из его глазницы шаринган, и натянутое в груди тетивой сердце лопает и срывается от боли. Именно так ей кажется. А ещё, что они с Какаши — предатели, раз бросают его там. Внутри Рин что-то окончательно меняется, и она не чувствует неги от прикосновений руки Хатаке, когда тот тащит её к деревне. От сожалеющего, беспомощного и потерянного взгляда сенсея хочется плакать. И она срывается.

Поздно. Опоздала извиниться перед ним, он ушёл, а последний их разговор закончился его неловкими словами:

— «Не время?»

А может, не просто принести извинения. Нечто большее тревожило девушку, а слёзы заглушали боль. Тепло от объятий Намикадзе помогало остаться в сознании.

— Это моя вина, — сквозь рыдания слышала Нохара и помотала головой. Её.

Говорят, время глушит боль. На деле — стираются из памяти детали. Рин не совсем помнит, что было в пещере, было ли ей больно из-за связанных рук, зато не может забыть взгляд чёрных глаз, как держала руки, постепенно становящиеся холодными. И даже на новой миссии с Какаши не может отвлечься. И её крадут. Куноичи хотелось кричать от истерики — на сколько же всё схоже! — и от собственной беспомощности. Почему-то помощи от Хатаке она не ждала, да хотя почему? Прекрасно знала, что ему важно выполнить миссию, для него товарищи не так важны. Не то что для Обито... Боль от демона не сравнить с терзаниями воспоминаний.

Шиноби Камня выставили её на поле живой миной. И она молила Какаши убить её. Время для куноичи проносилось с быстротой летящей пули. Ладонь, сосредоточившая в себе пение тысяч птиц, пронзила Рин насквозь. И она периферией зрения увидела, как что-то мелькнуло перед ней. Шиноби обессилено падали. И она падала. Бесконечно долго. Ей казалось, она увидела Обито. Но глаза смыкались под рёв Санби. Рин понимает, что ошибалась. Не сумела сдержать собственного слова, её поздно наступило.

Нохара темно. Под ногами — лужи чёрной жижи, которая дребезжит от громких криков. Рин почти не страшно, и она идёт на звук. Силы не исчезают, куноичи идёт, ей кажется, бесконечность. Когда она находит источник звука, ей уже нечего бояться. Она в упор смотрит в тёмные глаза, выглядывающие из-под панциря, и не отводит взгляда. Демон стихает, начинает говорить девушка. Рассказывает о себе, потому что не знает, что ещё делать в этой ситуации. Черепаха кажется разумной, Рин улыбается, говоря об Обито.

Тьму рассекают лучи света, образ демона размывается. Рин видит перед собой взмыленную Кушину, с безудержной радостью сжимающей её в объятьях, сенсея, по лицу которого стекают слёзы, Цунаде, её кумира в ирьениндзюцу, и Обито. Тот улыбается так счастливо, что в её груди щемит.

Поздно ли? Стоит ли что-то говорить?

Он подходит ближе. Биение сердца шумит в голове.

А что, если не захочет слышать? Вдруг она разбила его любовь вдребезги?

Ками, почему он так близко? И отчего её ладони так потеют при виде самых близких людей? Не стесняется же она их в самом деле?

Обито садится около неё, берёт за руку.

А почему он жив?

Мысль, стрелой вонзившаяся в сознание, заставила Рин дышать на порядок чаще. Обито жив и рядом с ней! Нохара не сдержалась, наплевав на предрассудки.

— Прости, прости за всё! — громко шепчет девушка, притягивая парня за крепкую шею к себе, чтобы он слышал всё-всё. Повторить у неё сил не хватит. — Я... я так виновата. Что только ни делала, стыдно даже, а ты терпишь! — голос срывается, и Рин закусывает губу. Казалось, она ему причинила уже так много неудобств, что этим не поможешь. Ещё и слышно его громкое сопение, отчего ещё больше становится неудобно. — Но, позволь, причиню ещё немного.

Она сжимает его сильнее и цепляется ноготками за кожу, чуть ниже шеи, проникнув под синюю водолазку, почти как у Минато. От напряжения сводит скулы, но она выделяет каждое слово:

— Я. Люблю. Тебя.

И даже не понимает, как оказывается вне кровати. Обито схватил её на руки от восторга и громко-громко крикнул, что позволяет, ей все позволено. Обито так рад, что Рин и не поймёт, возможно.

Но Рин поняла, что поздно все же не бывает. Все можно исправить. Пусть даже и не вовремя. Но ведь можно.