Ç'est la vie (джен)

Зрение размылось от скопившихся слёз, и как бы я не пыталась их удержать, они горячим потоком скатились по щекам.

А хуже всего было то, что в данный момент на меня смотрели четыре подростка, которые даже не пытались скрыть презрение, так и сквозившее от выражений их лиц. Я ущипнула себя за бедро, в надежде совладать с собой через боль и придумать четкий ответ, который позволит не уронить остатки гордости.

— Боже, ты опять распустила нюни, Карина — насмешливо проговорила Настя.

В кабинет заходит учитель, который снова игнорирует происходящую перед ним сцену, отворачиваясь и выходя из кабинета, когда слышится яркий звук хлопка. В целом, всё как всегда. Все уже устали от истеричного подростка.

В неверии смотрю на ту, что ударила меня. Как… Как она посмела? Горькая обида, вместе с гневом, снова затопила всё моё естество. Не в силах больше сдерживаться, я зарычала от злости, после чего кинулась на обидчицу, не ожидавшую подобного.

Обычно в моих силах было только поплакать, когда горечь от воспоминаний накатывала. Как в те дни, когда я пыталась быть дружелюбной, когда та идиотка, внутри меня, пыталась их простить. Когда они… А что уж теперь вспоминать? Зачем? Вернуть себе контроль над телом, что от обиды стало бить со всей силы, никак себя не контролируя?

Или наоборот? Ещё больше дать разгореться обиде на… Подростков? Нет, на то, что всё происходило именно со мной, пока все остальные наслаждались спокойными деньками. Почему именно я? Каждый божий день, попытки чему-то соответствовать оканчивались неудачами. Пыталась, видимо, недостаточно.

Из моего горла вырвалось несколько смешков, а ощущение неправильности происходящего не покидало моего сознания. Не смея её оскорбить хоть раз, я сама затеяла драку. Первую за эти пять лет, ведь попытки что-то исправить всегда ничем хорошим не заканчивались.

Кусая со всей силы девушку за запястье, краем своего сознания, я надеялась, что оставлю шрам ей навсегда. Это будет ей напоминанием об ошибке, которую она совершила, сотворив подобное с человеком. Дабы она перестала всех нас считать жуками у себя под ногами.

Пока свершались попытки оторвать меня от неё, я крепко держала её за шею, пытаясь таким образом выразить всё: и обиду, и разочарование, и гнев — что копились внутри все эти года. А ведь когда-то мы дружили…

Почувствовав особенно сильный рывок, я упала на спину, начиная хохотать как сумасшедшая. Было так смешно впервые видеть, как плачет не только девочка Карина, но и эта сука, что испортила мне жизнь. Каждый день, она считала нужным опустить чужую самооценку на дно. Считала, что лучше меня. Так нет же. Она даже хуже в сотни раз.

Попытавшись встать на колени, я протянула руку в её сторону и что-то сказала, на что Настенька только сильнее скривила своё уродливое лицо, которое моя персона, по глупости, когда-то считала красивым до невозможности.

Вдруг, всё резко поменялось. Оттолкнув своих подружек, что кудахтали над ней как курицы-наседки, она подбежала ко мне и толкнула со всей силы, отчего я ударилась об парту, после чего почувствовала головокружение и слабость, отчего резкий хриплый смех в комнате постепенно стал смолкать, а сознание стало мутнеть.

Дальше ничего вспомнить не смогу, как бы не старалась.

Помню только, как очнулась, облокотившись о мусорный ящик, от которого несло чем-то протухшим, а рядом возилось тело, воняющее, возможно, даже сильнее. От головной боли, я не могла даже осмотреть место, где оказалась, только шевельнула рукой и ту прострелила такая боль, будто бы меня переехала машина.

На самом деле, всё время, что моё тело там провалялось в таком состоянии, летело для меня незаметно, а потому, я очень удивилась, когда в один день проснулась и ни боли ни лихорадки, что мучали меня всё это время, как не было, а рядом из моих бывших соседей осталось только два трупа и один доходяга, что всё время, пока проводилось расследование и поиск зацепок о том, почему тут очутилась я, в этому переулке, только корчился и пускал пену изо рта.

Хотя ещё недавно эти трое выпивали палёное пойло, часть из которого сейчас была разлита по асфальту, не обращая внимание на безвольно валяющееся тело в лихорадке. Возможно, это была карма, но в тот момент меня захватило подозрение, что этот проклятый переулок какой-то странный, раз в нём едва не умерло аж четыре человека. Всего три, те, что были даже лучше, по состоянию, чем я. Смешно, не правда ли?

В тот миг, мне не хотелось ни о чём думать, ведь голова была так блаженно пуста, как никогда в жизни. А потому, проведя быструю проверку состояния находящихся рядом со мной тел, вышла из переулка, вслед за манящими моё сознание огнями. В реальности же, как выяснилось позже, никаких огней и не было, это были просто галлюцинации, на фоне недостатка еды и огромного стресса, свалившегося на организм.

Тот день запомнился мне всего несколькими особо яркими моментами: моим пробуждением, осознанием, что рядом, в метре от моего местоположения, находятся трупы, и попаданием в отделение полиции, что так и не смогла добиться внятного ответа на свои вопросы, ведь, неожиданно для всех, сказать им я ничего не могла.

Я понимала их речь, однако, так и не смогла соединить столь разные для своего сознания слова в чёткое предложение, а потому только смотрела на этих людей, периодически вспоминая несколько слов, произнося их, однако, ставя таким образом мужчин перед собой в ещё более непонятное положение, так как эти слова не были никак связаны друг с другом.

И это я тоже понимала, однако в голове всё мешалось, а сознание будто бы покрылось белой пеленой, отчего максимум, что имела возможность делать — только моргать и идти в ту сторону, куда мне укажут, слыша, как эти люди говорили, мол, жаль ребёнка, наверно, с ним случилось что-то страшное.

Они начали куда-то звонить, что-то спрашивать у людей на другой трубке, однако, уже через десяток минут сбрасывали звонок, ругаясь, так как у них, очевидно, что-то не получалось. Не знаю. В это время я только смотрела на картину, столь странную и при этом приковывающую мой взгляд к себе.

Именно она в тот день мне запомнилась больше всего, ведь на ней была изображена девушка, грудь которой не была покрыта кожей или мышцами, нет. Там были только рёбра, которые будто бы двигались, как и она сама, а ткань, скрывающая её горло колыхалась от ветра, бьющего в открытое окно.

Интересно, а это была иллюзия?...

* * *

Темнота вокруг меня скрыла всё, что происходило вокруг, пока я сидела на том диване, в холле, в полном непонимании от ситуации. И именно сейчас я почувствовала ясность сознания, который не было, когда я бодрствовала.

А потому, меня затопило всем тем, чего я так опасалась: непонимание, опасение, страх и, наконец, раздражение.

Непонимание от того, как я здесь оказалась, ведь ещё недавно находилась в своём маленьком городке на окраине страны, про который никто и не вспомнит уже. Ведь только недавно, я дралась с той сукой и вот, бам, я здесь, валяюсь посреди тёмного переулка с лихорадкой.

Я опасалась, что это был не сон. Что всё происходило на самом деле, и если я сейчас нажму на ту кнопку, которая выглядела как пауза видео, то всё продолжится. Или же наоборот ничего не изменится и я так и продолжу существовать до того момента, пока не покончу с собой.

И я не понимала, чего хотела больше, ведь знала, что последствия той драки скажутся только на мне, как всегда. Ведь каждое моё движение тщательно отслеживалось, а потом обсуждалось в классе, а потому, боюсь, травля будет возобновлена с удвоенной силой.

Также я боялась. Я боялась того, что произойдёт дальше. Неважно в какой вселенной, стране или городе я нахожусь — это неважно. Важно то, что будет со мной, пока я одна, и не имею какой-либо поддержки за своей спиной. Кому нужна девчонка, не умеющая даже говорить на… А что это был за язык?

Он был довольно певучим? Нет, это был точно не итальянский, я бы поняла сразу, ведь некоторое время им занималась, правда, из-за того, что у меня не оставалось и капли сил на себя, после школы, я довольно быстро бросила это дело и посвятила себя постепенному деградированию личности.

А из певучих у нас ещё… Французский, да? Удивительно, но я когда-то точно также пыталась учить и французский, но бросила уже после первой же недели. М-м-м, да, я была довольно безответственной, хотя, как «была»? Есть и буду, так сказать, ведь это хорошая отмазка, которая помогала мне по жизни справляться с самобичеванием, на фоне резко упавшей самооценки.

Присев на пол или, скорее сказать, что это была тёмная вода, которая почему-то была твёрдой, однако, иногда, когда я хотела до неё дотронуться у меня это выходило и я ярко чувствовала холод на мокром пальце. Меня это на секунду удивило, прежде чем я почувствовала безразличие к этому происшествию, а мысли мои, будто бы насильно, вернулись к теме.

Бесит, что я не могу понять, как отсюда выбраться. В сторону той кнопки я даже смотреть не хочу, ведь не знаю, как она действует. Может быть, она запустит самоуничтожение моего сознания, из-за чего я сдохну в первые пару секунд. Заманчивое предложение, но мне всё ещё слишком любопытно, как я оказалась в… Где? Возможно, это Франция, а может быть, что на деле это просто поселение в Южной Америке, в котором разговаривают на французском. Хотя, вряд ли, ведь город выглядел довольно развитым и даже инновационным, пусть и не стоит рядом с Нью-Йорком.

А может я вовсе попала в другое время? Ну, тогда будет неудивительным, если это и вправду будет Париж, пусть и надежды на это почти нет. Хотя… Надеюсь, что во времени я не особо далеко ушла от своего, ведь жизнь в довоенное время это довольно… Страшно? Ужасно? В общем, лучше будет сразу нажать на ту кнопку паузы.

Решившись перейти к активным действиям, я встала со своего места, после чего огляделась, правда, ничего нового не увидела. Пустота слева, пустота справа, пустота прямо и так далее. А потому я просто подошла поближе к кнопке, однако сжала руки за спиной, дабы избежать соблазна или случайности.

Однако, ничего нового я не увидела, путём простого оглядывания «места преступления», а потому решила перейти к более активным действиям, из-за чего стала тыкать в пространство над кнопкой, думая, что моя рука с лёгкостью пройдёт мимо, но уже через пару минут тыкания в одно место, я устала, ведь ничего не выходило.

Уже порядком уставшая от того, что ничего не происходило, а мысли, как назло, пришли в порядок, я решила ударить головой по барьеру, что окружал эту кнопку. Присев с левой стороны, я приготовилась и-и-и-и…

Ничего не вышло. Ведь послышались громкие чужие голоса на французском языке, после чего всё пространство покрывалось белой сеткой, осыпаясь, а я постепенно стала растворяться и исчезать. Сначала мои руки и ноги, потом моё туловище, а после я уже почувствовала столь непривычную дымку над сознанием.

Очнувшись, я нахмурила брови, так как не видела ничего перед собой от света, бьющего мне глаза из фонарика, который держал этот странный человек в форме, который что-то проверял, заставляя меня поднимать руки и трогая мою голову, из-за чего задел один из синяков, который, видимо, недостаточно зажил. Заохав, он только покачал головой, а потом повернулся к уже знакомому мне мужчине-полицейскому, который начал слушать быструю тарабарщину этого психа.

Медленно переведя взгляд на лампу, вокруг которой летела какая-то чёрная мушка, я осознала, что это не что-то реально существующее, а просто у меня от того фонарика остался небольшой тёмный пробел в зрении. Поморщившись от своей глупости, я только вздрогнула от особо громкого крика врача, который ругался с полицейскими, ведь те, как идиоты повели маленькую девочку не в больницу, а сразу в отделение.

Прямо сейчас, как я успела понять, эти люди не понимали, что такого могло со мной произойти, что этот человек так ругается, а врач не понимал, как это объяснить нормальным языком, так как, видимо, довольно мало общался с такими тугодумами, как эти полицейские. А потому изъяснялся только научными терминами, которые даже я не понимала, тем более, что произносил он их с огромной скоростью.

Почувствовав бурчание в животе, я только прижала руки к нему, однако заметила небольшую странность: мои руки немно-о-о-ожечко, не выглядели как мои. Они были маленькие, без единого шрама, а также, на них ничего не было написано синей ручкой, что удивительно, ведь обычно мои руки полностью обрисованы всякой ерундой, вроде объяснения задачи по геометрии или рисунка какого-то чудовища.

Пока я разглядывала руки, на меня, наконец, снова обратил внимание тот доктор, который подбежал ко мне, став спрашивать, хочу ли есть. Довольно специфичный вопрос, ведь я находилась в этом месте уже пять часов, если не больше.