Досчитать до пяти тысяч (джен)

Рон зябко поежился и окинул взглядом расстилающееся перед ним поле. Одинокая фигура, стоявшая на фоне темнеющего неба, почему-то показалась ему плоской, двумерной, словно нарисованной неумелым художником. Ветер яростно трепал темные, и без того всегда растрепанные, волосы паренька, и Рон сокрушенно качнул головой. Как житель сельской местности, не понаслышке знакомый с ее жизнью и приметами, он нутром чуял, что собирается гроза. И не просто гроза, а тот жуткий шторм, что способен натворить бед, если вовремя к нему не подготовиться. Облака на западе стали похожи на каменную гряду, заметно похолодало, потянуло сыростью, а воздух сгустился настолько, что Рон мог бы потрогать его рукой.

Инстинктивно избегая кочек и ям, он пересек поле широкими, медленными шагами. Трава под его ногами зашелестела, и Рон мог бы поклясться, что Гарри слышал, как он идет, но друг, погруженный в свои раздумья, никак не отреагировал на его приближение. Рон подошел к Гарри и встал рядом с ним.

— Не самое лучшее занятие — торчать посреди поля во время грозы, вообще-то, — заметил Рон. — Молнии предпочитают бить в самое высокое место, какое они только смогут найти. А поскольку именно в эту минуту, самое высокое здесь это ты, то сам понимаешь…

— Вообще-то, — не поворачиваясь отозвался Гарри. — Ты намного выше меня, но все равно — спасибо.

Рон фыркнул.

Оба они стояли и молча наблюдали, как темно-серые облака ползут все выше и выше. Ветер стал усиливаться. Его порывы проникали под одежду, заставляя ребят покрываться мурашками и плотнее запахивать куртки. Неизвестно, сколько времени продолжалось бы это свидание со стихией, пока Рон наконец не нарушил тяжелое молчание вопросом:

— Ты уверен? Гарри? Ты действительно считаешь, что так будет лучше?

Продолжая изучать линию горизонта, тот ничего не ответил.

— Тот план, что мы вчера придумали, идеален, — настойчиво продолжил Рон. — Даже если мы пойдем втроём, то прекрасно справимся с поисками. Не в первый же раз.

— Тот план, в котором речь шла исключительно обо мне, тоже был идеальным, — сухо отозвался Гарри. — И все же мы здесь.

— Вот тут ты как раз и ошибаешься, приятель, — возразил Рон. — Если судить мерками квиддича, то одиночка — это худший состав команды. Если ты пойдешь один, твои шансы вляпаться в дерьмо резко возрастут, согласись. Именно поэтому мы и не хотели тебя отпускать.

— Она тоже.

— На этот раз все не так, как раньше, — упрямо мотнул головой Рон.

— Конечно, — согласился Гарри.

Завывания ветра стали теперь напоминать стоны, стремительно темнеющие небеса погрузили землю в глубокую тень.

— А знаешь почему? — продолжил свою мысль Рон. — По двум причинам: во-первых, и я, и Гермиона все это уже проходили вместе с тобой…

— Тогда все было иначе.

— Не спеши с выводами. Ты прекрасно понимаешь о чем идёт речь. Оба мы — и я, и Гермиона, чувствуем тебя как никто. Ты ещё только начинаешь задумываться, а мы уже знаем какие мысли бродят в твоей голове. Так же, как и ты всегда предугадываешь наши. И поэтому мы всегда можем рассчитывать друг на друга. Особенно в трудную минуту.

— Джинни тоже хорошо меня знает, — упрямо сказал Гарри, повышая голос, чтобы Рон смог услышать его в гуле ветра.

— Не настолько! — возразил тот. — Послушай, я соглашусь, что в министерстве она была похожа на сотню разъяренных кошек, а в прошлом месяце благодаря ее вмешательству, по моим подсчётам, было спасено не меньше дюжины жизней…

— Вот видишь! — прервал его Гарри. — Даже ты не сомневаешься в ее способностях. Значит, она могла бы здорово помочь нам в поисках, да?

— Нет! — отрезал Рон. — Она не успела ощутить себя частью команды!

— Да ладно, Рон, — усмехнулся Гарри, — весь прошлый год Джинни играла за охотника, в то время как мы с тобой были вратарем и ловцом. И попробуй после этого рассказать мне, что она не часть команды.

— Это не та команда, Гарри. Квиддич — это игра, и цели в ней совсем другие. Вторая же проблема заключается в том, что…

— Ну? И в чем же?

— В том, что ты в нее влюблен, — вздохнул Рон.

Между ними повисло очень долгое молчание. Синевато-коричневые облака теперь наполовину заволокли небо, где-то вдалеке послышался отдаленный грохот. По высокой траве пронесся порыв ветра, и она стала похожа на ковер, сотканный из кнутов.

— Допустим, — наконец выдавил из себя Гарри.

— Ну правда, ты так на нее смотришь, что всем сразу становится все понятно… — поспешно продолжил Рон.

— Я уже признал это, — нетерпеливо перебил его Поттер. — А теперь ответь — почему мои чувства являются проблемой?

— Они сбивают тебя с толку. Делают тебя слабым…

— Рон, — перебил его Гарри. — Ты влюблен в Гермиону — это ясно каждому, кто провел в Норе дольше трех минут — почему же тогда это обстоятельство никак не влияет на твое мнение?

— Возможно, ты и прав, — согласился Рон. — Но я не ловец. Я всего лишь вратарь. А ты — тот, кто должен выполнить то, что тебе предназначено. Ведь ты сам твердишь нам об этом всякий раз, когда речь заходит о нашем деле. О том, что ты — единственный, кто способен покончить с… — он запнулся на мгновение, лицо его побледнело, но он вздохнул и мужественно закончил, — с Волдемортом. Вот почему ты должен четко знать, что делаешь или только еще собираешься сделать.

Грозовые тучи нависали теперь прямо над их головами. Гром заметно усилился, сполохи молний замелькали гораздо чаще. Рон по старой привычке отсчитал секунды между вспышками и раскатами грома — одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать… Двенадцать разделить на пять. До границы грозового фронта, по его подсчетам, было около двух с половиной миль. Еще одна молния: раз, два, три…

— Скажи мне, что все это не ради того, чтобы уберечь твою младшую сестру, — сказал Гарри.

— Нет конечно, — легко сказал Рон. — Потому что в этом Джинни права на все сто. Ей сейчас нигде не безопасно, ни здесь, ни в Хогвартсе. Даже с нами троими она в большей безопасности, чем без нас. И я знаю, что по крайней мере ты тоже стремишься защитить ее так же, как и я.

Гарри тепло улыбнулся ему, но Рон по-прежнему оставался серьезным.

— В этом-то и проблема, — продолжил он.

— Проблема в том, что я хочу ее защитить? — дрогнувшим голосом спросил Гарри.

— Да, и ты прекрасно это понимаешь.

Раздался гораздо более громкий, гораздо более близкий раскат грома, и на них начали падать крупные капли дождя. Но ни один из них — слишком взрослых, чтобы быть детьми и слишком юных, чтобы считаться взрослыми — ни один из них даже не пошевелился.

— Всем нам конец, если в какой-то неподходящий момент, допустим, во время боя, ты отвлечешься на нее… — после короткого молчания вновь начал Рон, но Гарри, снова повысив голос, чтобы заглушить дождь и гром, прервал его на полуслове.

— Что ж, это веская причина, чтобы не брать с собой ни тебя, ни Гермиону. Неужели ты и вправду думаешь, что я не люблю ни тебя, ни ее? Неужели ты думаешь, что я ничего бы не сделал, чтобы защитить вас обоих?

— Да, дружище. Ты нас любишь. Но мы — твои друзья, а не любовь всей твоей жизни, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Рон, — сказал Гарри, чувствуя себя неловко не только из-за своей промокшей рубашки, — ты же не думаешь, что мы…

— Нет, нет, нет! Я не только думать, но и слышать не хочу о том, что вы сделали, а что нет. Нет уж, спасибо! Единственное, что я хочу тебе сказать, что ты относишься к ней, ну… так, как не относишься к нам, и опасаюсь, что кое-какие твои инстинкты возьмут верх над разумом.

— Знаешь, — отозвался Гарри, — а я вот думаю, что если мы будем сражаться рядом с ней бок о бок, то станем гораздо храбрее и решительнее. Мы станем сильнее.

Фиолетово-белая молния расколола небо надвое и ударила в конце поля. Рон успел досчитать только до трех, когда громовой раскат прогремел практически прямо над их головами. В груди у него все сжалось.

— У меня такое впечатление, что это слова Джинни, — сказал он.

— Ну и что, даже если это так? Думаю, она права. Она вообще обладает способностью делать меня гораздо крепче, чем я есть, — усмехнулся Гарри. — Иногда мне достаточно одного взгляда на ее свирепое лицо, и я, каким-то совершенно непостижимым образом, знаю, что сил у меня прибавилось. Поэтому… Поэтому она нужна нам.

Дождь теперь лил как из ведра. Сверкнула еще одна молния, прогремел еще один гром.

— Слушай, идем в Нору, — сказал Рон. — Как бы смешно это ни звучало, с Джинни или без нее, но если молния поджарит нас до румяной корочки, кто тогда пойдет за крестражами? — улыбнулся он.

Гарри кивнул, и они пустились в обратную дорогу.

И все же, помолчав немного, Рон задумчиво проговорил:

— Значит, ты уверен.

— Угу, — подтвердил Гарри.

На пути к Норе Рон замедлил шаг и пропустил Гарри вперед. В намокшей, прилипшей к телу рубашке, с мокрыми волосами, переставшими наконец торчать в разные стороны, Гарри выглядел худым и хрупким, похожим на ребенка. Но не на того одиннадцатилетнего первокурсника, каким он его помнил, а, скорее всего, на того, каким он был до их знакомства. Рон представил себе малыша, который осиротел, едва ему исполнился год, и у него возникло непреодолимое желание завернуть этого малыша в одеяло, чтобы защитить от всех бурь на свете.

Оглушительно грянул гром, дверь Норы открылась, и мать Рона втащила друзей в дом. Сокрушенно качнула головой и крикнула девочкам, чтобы те принесли полотенца.