Цветок в каменной башне (гет)

Сначала она просто пыталась прогнать из своего сознания ощущение безысходности и слабости, которые, как невиданная болезнь, захватили её разум, каждый раз напоминая о своей важности. Измученная одиночеством, она убеждала себя, что что-то произойдет и все изменится. Эта навязчивая мысль стала её болезнью, которая овладела её разумом и подчинила себе. Просто Меропе Мракс была отведена особая судьба женщины, которая всегда чего-то ждет. И не всегда хорошее.

Она часто приходила сюда, к живой изгороди, и упивалась кратковременным ощущением свободы, будто не было той боли, которые причиняли ей отец и брат. Здесь время останавливалось, давая своей пленнице возможность подумать и помечтать.

Юноша верхом на лошади медленно проезжал по тропинке. Когда ему на глаза попалась убогая лачуга, захотелось пришпорить коня и ускакать, куда глаза глядят. Он всегда опускал голову, поэтому не мог заметить девушку, которая с неприкрытым восхищением смотрела на него. Запущенная живая изгородь служила ей тайным местом, чтобы каждый вечер изо дня в день следить за своим принцем. И вот однажды эта страсть переросла в очередную болезнь, она сломалась, и поддалась пьянящему чувству свободы. У Меропы появилась привычка смотреть на Тома Реддла и ждать перемены. И они произошли.

В тот день она опять сидела у живой изгороди, наслаждаясь надеждой встретить прекрасного принца. Меропа не могла заметить, как к ней подкрался кто-то и, схватив за талию, развернул к себе.

Он зажал ей рот и прижался к девушке всем телом. Меропа укусила дурно пахнущую ладонь, и человек отпустил её.

— Вижу, ты зря время не теряешь! — он облизнул укушенное место на внутренней стороне ладони и усмехнулся. — Опять высматриваешь этого вонючего магла? Смотри, как бы я отцу не сказал…

Он улыбнулся своим беззубым ртом, и Меропа почувствовала, как предательское чувство страха разлилось по всему телу. Ей захотелось провалиться сквозь землю прямо здесь и сейчас, только чтоб не видеть брата.

— Что тебе нужно? — спросила она дрожащим голосом.

— А ты и не знаешь? — вновь усмехнулся Морфин, прижимая её к себе.

Тело Меропы словно окаменело. Казалось, что она не может пошевелить и пальцем. Девушку запрокинула голову к вечернему небу и не могла поверить в то, что вот так сдалась брату.

Звук трели насекомым в кустарниках и в зарослях крапивы раскалывал тишину вечера. Меропа зажмурила глаза, словно пытаясь слиться с этим звуком, раствориться в нем. Ей хотелось обраться мотыльком и упорхать отсюда, из этого ужасного мира. Или умереть. Неважно. Она просто не хотела, чтоб грязные руки Морфина дотрагивались до нее.

Внезапно мужчина отпустил ее и посмотрел в сторону, прислушиваясь.

— Ууу… А это наш прекрасный магл…— с издевкой пропел он. Меропа отчаянно затрясла головой, — Пойдем, поздороваемся… — он схватил девушку за волосы и вывел на обочину.

Конский топот становился все громче, и вот перед ними предстал Том Реддл, сын местного богача.

Он как всегда неспешно проезжал на коне, все также опустив голову.

Но вдруг, фыркнув, конь остановился. Молодой человек поднял взгляд.

— О, ваше величество! — рассмеялся Морфин и склонил голову. — Поклонись, гнида, — прошипел мужчина, обращаясь к девушке.

Отпустив её волосы, он толкнул её на землю, к всаднику. Конь, вновь фыркнув, отошел в сторону.

Меропа сжалась в комок. До Тома доходили едва различимые всхлипы. Молодой человек сначала с отвращением посмотрел на грязного мужчину, одетого в лохмотья, затем не без жалости на девушку.

— Ты ведь Морфин Мракс…— только и сказал он.

Мужчина рассмеялся.

— Ну да как же! А ты — Том Реддл, — он сморщил лицо, пытаясь изобразить умиление. — А это — представляю вам — моя сестра Меропа, — он за волосы поднял девушку с земли и задрал ей голову.

Внутри все закипело, и он громко и уверенно сказал:

— Отпусти девушку.

— О, у нас появился защитник! — прошипел Морфин. — Может, этот прекрасный принц не побрезгует женушкой поганой, такой, как ты, — он обратился к Меропе, резко дернув её за волосы.

Она громко вскрикнула. Сквозь боль до неё дошел короткий диалог:

— Отпусти девушку!

— Ого! А то что?

Девушка услышала как Том Реддл спрыгнул с лошади и направлился к ним. До неё донесся звук металла, и в следующий миг она услышала голос Тома, такой спокойный и ровный, что девушка сразу перестала плакать:

— Иначе я проткну тебя насквозь. И поверь мне, никто не будет переживать по поводу твоей смерти.

— Ой, как страшно… И грустно, — произнес Морфин, — и зря ты так. Ведь я могу и разозлиться!

Том втянул воздух через ноздри и тихо ответил:

— Это ты меня уже разозлил…

Еще мгновение, и воздух расколол голос Морфина, который, неожиданно дернувшись, выпустил девушку:

— Фурункулус!!!

Раздался хлопок. Меропа упала на землю. Она закрыла уши руками, чтоб только не слышать стоны Тома и безумный смех Морфина.

«Зачем, почему?»— Меропа ревела в голос и кусала губы.

Морфин схватил её за плечи и рывком поднял с земли.

— Вот, смотри! И не такой он и красавчик! — прошипел он ей в ухо.

Девушка открыла глаза и увидела Тома Реддла, корчившегося на земле — его руки и лицо покрыла ужасная гнойная сыпь. Меропа кинулась к брату и закричала:

— Ублюдок! Скотина! Ненавижу тебя!

Мужчина сплюнул на землю и ответил:

— Заткнись, падла, — затем как-то подозрительно посмотрел по сторонам. — А знаешь, сейчас шавки из Министерства налетят… Так что, надо валить… И не вздумай оставаться здесь. Ты тоже к этому причастна, — и под громкий безумный смех он скрылся за изгородью.

Девушка не могла отвести взгляд от Тома. Внутри все кипело, и она поняла, что ненависть — это все, что у неё есть.

* * *

Этот ветер все еще несет в себе боль того дня.

Её мать часто сбегала из дома. И Меропа знала почему.

Здесь, в этом темном месте, между раскидистыми старыми деревьями, время умирало. Наверняка, Изабелла Мракс ненавидела эту забытую богом лачугу. Меропа и сама ненавидела это место, считая его недостойным для волшебников чистых кровей.

Одно время сюда приходили люди, и маленькая Меропа, притаившись под окном, выслушивала короткие и грубые ответы отца на всяческие предложения разных коллекционеров и собирателей ценностей продать медальон Слизерина. Отец каждый раз тыкал им в лицо черное безобразное кольцо, как доказательство своего происхождения. Люди уходили ни с чем, но приходили вновь, каждый раз предлагая все большие суммы денег.

— Да вы хоть все золото мира предложите, я вам не продам эту вещь! — кричал Марволо,— Этот медальон принадлежал самому Салазару Слизерину! И я не позволю, чтоб он попал к таким грязнокровым шавкам, как вы!

— Да за эти деньги, что они нам предлагают, мы купили бы сотню золотых медальонов! — после сокрушалась Изабелла. — Ты о семье хоть думаешь? Как мы живем! Поганые маглы в долине живут лучше, чем мы! А дети? Морфин совсем от рук отбился, а Меропе скоро в Хогвартс!

Она, как всегда сдерживала дрожь в теле, чтобы, не дай бог, показать мужу свой страх.

Марволо, который раз выслушивая упреки жены, отгрызался:

— Ты мне проще от детей избавиться, чем от медальона! А эти маглы, — он плевал на пол, под ноги жены. — И рядом со мной, потомком Слизерина, не стояли!

«Тоже мне, аристократ!» — обычно думала Изабелла, ненавистным взглядом одаривая мужа.

Однажды она ушла в долину, и её не было очень долго. Меропа была слишком маленькой и не умела считать дни одиночества, но помнила, как молчал отец, изредка кидаясь на детей по всякому поводу. На девятилетнюю Меропу тут же взвалился тяжелый груз домашних дел, и с этого момента она стала пленницей серых каменных стен дома, где жила.

Но вскоре Изабелла Мракс вернулась. Меропа даже не помнит счастлива она была или нет. Помнит только облегчение — самое прекрасное чувство, которое она испытывала в своей жизни.

Шло время, и Меропа уже не представляла другой жизни, более лучезарной и веселой, полной любви и преданности. Она просто жила жизнью ребенка, у которого была надежда, что в один день все изменится.

И этот день настал.

Её мать просто не проснулась утром. Меропу разбудил нервный бег Марволо по лачуге. Она до сих пор помнит его безумный взгляд и покусанные пальцы. Её отец был подобен бешеному зверю, который в любой момент мог кинуться на каждого, кто его тронет.

Он подбежал к ней и сорвал тонкое одеяло с кровати.

— Что уставилась, сквиб поганая! Иди завтрак приготовь, раз твоя мать представилась!

Слезы обожгли его глаза, и он отвернулся.

— Мама? — Меропой овладел ужас.

Марволо не ответил. По его телу прошла едва заметная дрожь. Он спокойным шагом вышел из комнаты. Затем хлопнула входная дверь. Куда он ушел, Меропа не знала.

Но и она не хотела здесь оставаться.

Как же она возненавидела эти старые раскидистые деревья, которые своими длинными ветвями отбрасывали жуткую тень в души людей, которые жили здесь, в этом забытом богом месте. Они не пощадили никого, даже мать Меропы. Не пожалели отца, который вскоре спился, брата, который потерял чувство морали.

Она выбегала на склон горы, откуда была видна вся деревня, примостившаяся между двумя холмами под ярко-синим небом. Пронизывающий ледяной ветер дул ей в лицо. Она глубоко вдохнула этот воздух. Он пахнет морем и цветущей вишней и с тех пор несет в себе боль того дня.

* * *

Рассвет. Меропа открыла глаза. Она надеется, что то, что произошло между Томом и Морфином всего лишь сон, жуткий кошмар. Но, когда дремота спала, проступила удушающая реальность.

Морфин изуродовал Тома.

Меропа не знала, что это за заклинание и как его снять, но одно она знала точно: Морфин это сделал не только из — за ненависти к маглам.

Сколько времени?

Лучи солнца уже коснулись верхушек деревьев и вскоре доберутся до засаленных окон лачуги.

Надо вставать, иначе отец начнет дебоширить на счет неприготовленного завтрака.

Меропа грустно понурила голову. Её отец и раньше был грубым и неласковым, но после смерти жены совсем перестал обращать на детей внимание, разве что за исключением тех случаев, когда за Морфином приходили сотрудники Обеспечения магического правопорядка по поводу очередного нападения на маглов.

Но все равно в их доме стояло немое правило: Меропа должна была готовить, убирать и стирать. Что будет, если она ослушается, Меропа не представляла, поэтому покорно выполняла все поручения отца.

Но всякому терпению есть конец. И когда Морфин однажды прижал Меропу к стене, она поняла, что больше так не может и надо бежать отсюда, пока есть силы.

Но порой она наделась, что брат, наконец, убьет какого-нибудь магла, и его посадят в Азкабан. И тогда не надо будет бежать из дома. Возможно, тогда у неё появится возможность начать жизнь заново. Но она не думала, что этим маглом окажется Том. Её Том.

— Меропа! — грозный крик отца заставил девушку вздрогнуть. — Пошевеливайся!

Она не ответила, только еще энергичней стала помешивать похлебку в кастрюле.

— И прибери здесь! — сморщился Марволо, окидывая взглядом кухонку. — Развела бардак...

Он грузно опустился в засаленное кресло около очага и закрыл глаза. Меропа могла только догадываться, о чем думает её отец. В эти минуты его лицо грустное и усталое, и порой Меропе казалось, что несчастное.

Даже после стольких лет унижений, она испытывала жалость к отцу.

Она робко поставила перед отцом похлебку и отошла в сторону. Марволо, как всегда поморщившись, произнес:

— И это ты называешь завтраком?

Меропа виновато опустила голову. Если её отцу что-то не понравилось, то словесная оплеуха — это минимум, что стоит ожидать.

— Ты должна знать… — начал было Марволо, как вдруг до них донесся громкий хлопок с улицы.

Марволо Мракс подскочил. Его лицо сначала посерело, потом покраснело.

— Морфин…

Меропа вжалась в стену. Неужели брат напал на кого-нибудь еще? А вдруг…

Том.

Сердце будто остановилось, но затем пошло с бешеным ритмом. Девушка кинулась к двери, но отец остановил её.

— Сиди здесь, — процедил он. — И приберись, наконец.

Он с силой захлопнул дверь, и Меропа вздрогнула. Волнение и ужас нахлынули удушающей волной. Девушка еле добралась до закопченной печки и прислонилась к холодной каменной стене, будто желая слиться с ней.

Она долго оглядывала большую комнату, которая служила кухней и гостиной, и ловила себя на мысли, что видит все это впервые.

«Где я?»

Она широко распахнула глаза, и хлынули горячие слезы. Это конец её терпению.

На этот раз она сбежит из дома, как когда-то сбегала её мать.